- Нет, - в голосе Ора звякнуло прославленное гийское упрямство, - если боги так сказали тебе, я буду твоим охотником. Но сначала я найду еще три этих… невянущих.
- Пусть так, - вздохнула Илла, - но будь осторожен, не упади с обрыва.
Теперь уже рассмеялся Ор: сказать этакое гию!
- Подожди! – крикнула Илла, когда Ор повернулся уходить. – Скажи, - она испытующе посмотрела ему в лицо, - ты будешь мне мужем только потому, что я так велела?
- Но, Илла, у гиев девушка всегда первой зовет молодого охотника.
- И он соглашается, даже если совсем холоден к ней?
- Так не бывает. Разве девушка не чувствует, кто хочет ее!
Ободряемый взглядом Иллы, Ор робко обнял ее. Несколько мгновений они стояли, слушая учащающийся стук сердец друг друга. Потом Ор подхватил лук, мешок и опрометью кинулся вверх по тропе. Он бежал, ощущая прикосновение рук Иллы. Внезапно ему вспомнились другие руки, такие же смуглые, но тоньше, с длинными пальцами, перебирающими тетивы звучащего лука. Где теперь маленькая умизанская певица, впервые позвавшая его стать отцом? Наверное, никогда их тропы не встретятся. Но вот другая атлантка… На миг Ора охватил холод, но тут же растаял от поднимающегося в сердце тепла.
- Так хотят боги! – повторил он слова Иллы, сворачивая в теснину, где в прошлый раз нашел серебристые цветы.
Оставшись одна, Илла постояла, охлаждая ладонями щеки.
- Девушка зовет первой, - пробормотала она задумчиво. – У диких, а не такой уж дикий обычай.
Снова под лучами солнца оседал снег на горных полях. Шла третья весна Ора в Срединной. Прошедшая зима выдалась холодной, малоснежной, и земледельцы с тревогой поглядывали на верхние уступы. Трудно будет напоить их. Хмуро чесал затылок Уфал, вздыхали женщины, Храд в сердцах раздавал оплеухи подвернувшимся рабам.
У Иллы с Ором были свои заботы. Осень и зиму они прожили в зыбком тайном мире, где радость чередовалась со страхом, дерзкие мечты с беспросветным отчаянием. Но они не жалели о безмятежных днях.
Илла, раз решившись, была готова ко всему. Порой ее бесила осторожность Ора. Через день после встречи на тропе, взяв из рук гия три пушистых бессмертника, она сказала:
- Теперь уведи меня в лес и стань моим мужем.
Но Ор, мягкий и уступчивый до грани, за которой просыпалось гийское упрямство, сказал «нет».
- Боишься наказания! – вспыхнула атлантка.
- Если ты станешь матерью, казнят всех троих. Гии говорят: «Убьют охотника – мать родит нового, убьют мать – вырастут дети, убьют детей – род погиб!»
- Прости! – сказала Илла, гладя худые руки юноши. – Ты умнее и добрее меня.
- Не говори так! – Ор прижался лицом к ее мокрой щеке. – Лучше спроси у своих богов, какую тропу они готовят нам.
Но боги молчали. В снах Иллы Ор уносил ее туда, где много, много счастья и нет опасностей. Но где это удивительное место, боги не говорили.
Пытаясь подсказать им, влюбленные строили замыслы один прекраснее и несбыточнее другого. В листах Иллы было сказание о рабе-пеласге на корабле, ушедшем на поиски новых стран. Кормчий и подкормчий умерли от болезней и с ними многие мореходы. Из живых только пеласг знал правила кораблевождения. Они обогнули южный конец земли коттов и достигли далекого края мира, привезли много богатств, рисунок пути, записи о ветрах и течениях. И тогда, исправляя ошибку, боги сделали отличившегося раба атлантом. Было это три сотни лет назад.
Были и другие замыслы, например, подкупить торговца и бежать на корабль в восточные земли. Но где взять бронзу? Храд так прячет накопленные кольца, что в жизни не найдешь! Да и много ли их.
Зимой им почти не удавалось побыть вдвоем. Сидя над листами у очага, они писали друг другу, словно издалека. В посланиях было много бессмертников, связанных по три, но мало надежды. А нетерпеливой девушке становилось все труднее сдерживаться. Каждый новый день гий начинал со страхом, что она словом, взглядом, движением выдаст себя.
Наконец, сжалившись, боги дали знак, что одобряют один из замыслов. Так во всяком случае толковала свой сон Илла. Во сне она увидела себя в уединенной долине, у входа в уютную пещеру, где горел маленький костер. Ор появился среди скал с добытой козой. Здесь сон оборвался, но Илла считала, что боги высказались ясно: надо бежать в горы и поселиться в недоступном месте. Ор неуверенно кивнул: пусть будет так.
В поисках баранов и коз он переваливал гребень в истоках Рониома и спускался в сплетение хребтов и долин, где не было человеческих следов. Проживут ли они там одной охотой, как перенесут зимнюю стужу? Неизвестно. И все же это лучше, чем каждый день ждать гибели. Они начали готовиться. Уходя на охоту, Ор прятал в тайнике взятую в доме еду. Там же он вялил часть добытого мяса, отказывая себе в охотничьей доле, от чего еще больше отощал. Оставалось дождаться, чтобы нависший снег в верховьях рухнул, освободив путь через хребет. Но солнце не спешило, словно проверяя твердость их решения.
Однажды под кленом они шептались над листом с давным-давно решенной задачей. Когда кто-нибудь приближался, Ор начинал бубнить: «Для измерения постели треугольного поля вырасти зерна локтей его короткой стороны на колосьях локтей длинной; урожай располовинь между двумя братьями и одного прогони…»
- Не бойся, я сильная! – шептала девушка, когда опасность удалялась. – Ты не услышишь от меня ни одной жалобы, мой охотник! А потом боги покажут тебе путь к Великому Подвигу… - Ор жестом остановил ее, вслушиваясь. Далеко в верховьях раздался протяжный гулкий вздох, словно великан, кончив путь, сбросил с плеч тяжесть и распрямился, переводя дух.
- Снег упал, - сказал Ор, - если ты не отступилась, завтра нам надо уходить.
- Отступилась! – вспыхнула Илла. – Я думала: умру от нетерпения!
- Убери руки, отчаянная!
- Ор, - зашептала девушка, - давай убежим сегодня ночью! Завтра мы будем уже далеко…
- Нельзя, Илла. За ночь далеко не уйдешь, а утром нас хватятся. Сделаем так: я на рассвете возьму у твоего отца лук и уйду, а ты поешь со всеми и скажешь матери, что идешь за ягодами. Встретимся у камня, где ты впервые меня позвала.
- Ладно. И знай: если нам суждена гибель, все равно я не жалею, что боги дали мне тебя!
- Не надо думать о плохом. А теперь злее скажи: «Убирайся, лохматый, хватит на сегодня».
- Убирайся, лохматый! – Голос Иллы так зазвенел, что проходящий по двору Храд оглянулся. При виде гия он скривился от мысли, которая все настойчивее одолевала его этой весной: «Нет, видно, придется везти лохматого в Атлу».
Илла и Ор этой ночью почти не спали, волнуясь перед побегом. Не спал и Храд. Зудели старые раны и новые заботы. Вновь и вновь обдумывал старый вояка дела семьи. До сих пор все шло удачно. Подкупом и угрозой он получил в счет воинской награды землю из лучших наделов, да еще прикупил два поля. И лося купил – теперь может продавать продукты в Ронаде.
Неплохи дела и у Агдана: из загребного стал подкормчим, послан служить Подвигу Подпирающего. Правда, сын клянет тяжкий труд и унылую жизнь на канале. Ничего, потерпит! А завершат Подвиг – будут щедрые награды. Тощий щенок, над приобретением которого все насмехались, тоже не обманул надежд. Два барсовых меха, много рогов и шкур лежит в кладовой, семья ест мясо, не трогая стада. Но вот выпала сухая весна, и мигом со всех сторон вцепились заботы.
Больше половины земли Храда может остаться без воды. Надо прокладывать новые каналы, тянуть их по изрезанным склонам к реке. Это тяжкий труд. Семье не справиться при нынешних восьми рабах. Нужны еще четверо – не меньше. Где взять колец? Продать скот? В плохое лето никто не даст хорошую цену… И всякий раз мысли приводили к одному – выгодно продать гия.
Конечно, жаль лишиться такого охотника. Но ведь и то подумать: свалится раб со скалы, или от вольной жизни додумается бежать – гий есть гий! Прощайте тогда, звонкие колечки! А дочь как-то хвастала, что он выучил весь первый круг. Правда, теперь говорит, что некоторые правила гию никак не даются. Говорил – бери плеть! А она сидит с лохматым целыми днями и хоть бы замахнулась. Нет, видно не ей доучивать раба!
Сама дочь тоже беспокоила Храда. То ходит унылая, то скачет, словно хлебнула некты. Замуж пора! Но и на это нужны кольца.
На рассвете Храд пришел к решению: не трогать скот, сохранить всю землю, продать гия. «Не продешевить!» - пробормотал он напоследок и заснул на мягкой бараньей шкуре.
Утром Ор пришел за луком, но хозяин не снял со стены оружия.
- Все, гий! – сказал он, сильной рукой взяв Ора за плечо. – Кончилась твоя охота. Запрягай лося, поедем в Атлу, искать тебе нового хозяина.
Ор забормотал было, что выследил хорошего зверя, и жаль если… Храд усмехнулся:
- Понравилось шататься по горам? Нет, не проси! Еще сбежишь напоследок!
Ошеломленный Ор вывел лося, выкатил легкую повозку. Голос хозяина рокотал в доме: торопил женщин с едой, сердито оборвал Уфала… Вот послышался взволнованный голос Иллы. Ор замер, прислушиваясь. По-медвежьи рявкнул в ответ Храд.
- Эй, гий! – девушка выскочила на крыльцо со смятым листом в руке. – Иди, повтори правило выращивания, чтобы не осрамить нас в Атле! Ор! – зашептала она, наклоняясь над листом. – Значит, боги передумали. Они хотят, чтобы в Атле ты нашел путь к Подвигу.
- Или вообще решили не соединять нас.
- Не смей говорить так! Я буду ждать хоть всю жизнь…
- Эй, лохматый, хлыст тебе в глотку! – рявкнул с крыльца Храд.
Атлантка и гий поднялись, не касаясь друг друга. Только взгляды их в тоске обнимались перед долгой, может быть, вечной разлукой.
- Я сделаю, что могу, чтобы помочь твоим богам, - хрипло сказал Ор.
Пофыркивая от пыли, лось рысью уносил молодого гия все дальше от общины, где прошли три года его жизни, от гор, от Иллы.
- Что нахохлился! – Храд добродушно хлопнул раба по шее. – Не горюй, жизнь писца пожирнее жизни раба пахарей. А то и самих пахарей, - добавил он, помолчав.
- Я привык тут, хозяин, - ответил Ор, вздыхая.
- Ха! Я и сам привык к твоей дурацкой роже! – Храд тряхнул вожжами и вдруг, взглянув в глаза Ору, сказал доверительно, словно не рабу, а человеку: - Поверь, не отдал бы тебя, если бы не проклятая засуха. Но, видно, так хотят боги.
Глава 6
Великий канал
Агдан проснулся поздно и лежал, пытаясь обмануть боль, долбившую затылок. После дней, заполненных нудной возней с записями и подсчетами, понуканием надсмотрщиков, битьем рабов, луна отдыха пронеслась стрелой. Через два дня назад, на Канал. Правда, будет, что вспомнить – пышные зрелища, шумные пиры, красивые плясуньи… Прикрыв глаза, Агдан вспоминал вчерашний пир у Тарара. Хозяин расщедрился: добыл настоящей некты из лошадиного молока, а не поддельного пойла, нанял петь Тейю, о которой нынче шумит вся Атла.
Она и вправду хорошо поет. Только песни странные, беспокоящие. Особенно эта – про тропу над жерлом вулкана. Как же там…
Но тут по мостовой перед домом загрохотали колеса повозки.
В дверь заглянул Ип, желтый пройдоха из Либы, незаменимый, когда надо разнюхать о тайном зрелище, передать красный цветок жене какого-нибудь старого болвана, раздобыть в долг питья.
- Господин, вставай! – Ип говорил по-атлантски свободно, но с чмокающим акцентом. – Твой отец приехал!
Агдан вскочил с постели и схватился за голову. Мало было печалей! Опять начнутся нравоучения: «Вы, молодые, нарушаете устои предков, напиток больших празднеств хлещете в обычные дни. И куда вам столько женщин! Надо жить скромно, копить браслет к браслету…» Охая и ворча, Агдан протягивал руки и ноги Ипу, который ловко одевал его. Подкормчий налил на ладонь душистой воды из кувшина, мазнул по лицу, пригладил прямые черные волосы и заторопился вниз по лестнице. Какой он там ни есть отец – грубый рубака, провинциал, а прояви непочтение: отхлещет носорожьим ремнем так, что неделю не сядешь!
Склоняясь, Агдан протянул отцу сложенные руки. Ип суетился, выставляя миски с мясом и рыбой, кувшины напитков.
- Долго спишь, - проворчал Храд. – Я с утра проехал сотню стадий, а ты только еще протер глаза.
- Отец, через два дня на Канал. Надо напоследок отдохнуть…
- Отдохнуть? – Храд с усмешкой глянул на заплывшее лицо сына. Похоже, старик был настроен мирно.
- Отец, соизволь выпить чашу некты.
- А разве сегодня Рождение Солнца или День Отплытия?
- Давший мне жизнь, наша встреча – сама праздник. Эй, желтый, налей нам!
Покачав головой, Храд выпил. Агдан начал рассказывать столичные сплетни. Храд ухмылялся – приятно узнавать плохое про богатых и властных.
- Ну, хватит забав! – сказал он вдруг и нахмурился, чтобы подчеркнуть серьезность разговора. Давя зевоту, Агдан слушал о плохой весне, трудном лете, грозящих семье бедах. Выкарабкавшись на краешек круга власти, он считал все это копание в земле и возню со скотом тупым и неприличным занятием. И совсем уж глупа затея с гием, якобы выучившимся грамоте. Небось выдолбил полста знаков…
- Проверь его и назови цену, - закончил отец.
- Ладно, - вздохнул Агдан, - давай лохматого. «Повезешь назад, если не пришибешь со злости», - подумал он, усмехаясь.
Вслед за Ипом Ор вошел в комнату, убранством сильно отличающуюся от деревенской. Резные скамьи, фигурные светильники, ниши, прикрытые занавесями. Стены ярко расписаны. Вон охотник стреляет в оленя. А оленей гии рисуют лучше!
- Лохматый, поди сюда! – младший сын хозяина достал из плоского раскрашенного ящика измятый лист:
- Прочти это.
- Плохо исполнишь – побью! – добавил Храд.
Не совсем понимая смысл, Ор произносил значения знаков: «Подкормчий Агдан доносит: на неделе из земли камень выступил. Сдвинуть с места ярое старание проявлял, но не удалось. Ремень порвался, пять лопат убило. Помощи прошу – расколоть на части…»
- Хватит, - сказал Агдан, подивясь бойкости чтения, - теперь пиши ненадолго. – Ор взял из красок ту, что легко смывается.
- Пиши: Повеление. За луну Восточных ветров вынуть земли 2000 толстых локтей Подпирающего.
Дорисовав фигурку Небодержца, Ор протянул лист Агдану.
- Все верно! – ответил тот на взгляд Храда. – Чудеса! Пишущий гий! Ну, посмотрим, как он считает. Убери, что написал, скотина!
Ор вылизал лист.
- Считай: вырыть круглую яму поперечником в сорок локтей и глубиной восемь. Один раб в день может скопать четыре охвата локтей. Сколько пригнать рабов, чтобы кончить работу в четыре дня.
Задача была сложной. Следовало найти постель круглого поля, охват ямы и устроить раздел локтей между днями. Ор погрузился в вычисления, бормоча правила, разворачивая воображаемые плащи. Закончив, он стал разглядывать рисунки на стенах. Особенно ему понравились корабли, плывущие вслед низко летящим птицам. С описания такого плавания началось его обучение знакам. Перед глазами возникла Илла…
- Остроносая скотина! – взревел Агдан, обернувшись. – Ты что зеваешь по сторонам? Не можешь решить? Видишь, отец, я сразу…
- Я решил, - сказал Ор, глядя в лицо Агдана, - а ты не сказал, что делать еще.
- Решил? – Агдан изумленно уставился на верный ответ. Над этой задачей он когда-то бился три дня и запомнил на всю жизнь. – Отец, Илла совершила чудо! Можно продать его хоть сегодня и не меньше чем за 15 браслетов! Хотя… - от неожиданной мысли Агдан поперхнулся, - зачем выпускать такую ценность из семьи!
- Браслеты как раз и придут в семью, - не понял Храд.
Агдан стал жаловаться на работу. Ну разве дело для властных – возиться с числами и вязнуть в грязи?
Их дело руководить! Имея писца, легче выслужиться.
Храд задумался:
- Конечно, хорошо бы тебе скорее стать кормчим. Но пятнадцать браслетов! И эта проклятая засуха…
Агдан застонал: отказаться от такой находки, да еще второй раз слушать про нудные сельские заботы!
Вдруг лицо его прояснилось:
- Значит, ты хочешь купить четырех рабов?
- Лучше пятерых, - поправил Храд, - и посильнее.
- Может быть, мы это уладим. Ты позволишь тебя оставить?
- Иди, - махнул рукой Храд. – Я и сам пойду, навещу друга. А ты, если достанешь мне пяток крепких рабов, гий твой.