– Думаю, что если ты даже с его покровителями договоришься, то всё равно толку не будет. Ничего он из-под палки делать не станет.
– И кто же у него в покровителях? – иронично осведомился Клягин.
– Да любого выбирай. Андропов, Капица, Келдыш, мой отец, в конце концов. Это их тех, кого ты знаешь. Наверняка и другие найдутся. В том же Свердловске.
– Кхм… Это что, шутка?
– Точно могу про Андропова сказать. Он как-то при мне раз отцу рассказывал, что повесил, по совету Андропова, фотографию у себя в кабинете, где они вместе сфотографированы. Смеялся, что многие вопросы после этого стали решаться в разы быстрее.
– Ты знаешь, я бы тоже от такой фотографии не отказался, – Клягин нервно покрутил головой и расстегнул тугой воротник рубашки, - Хорошо. Давай зайдём с другого бока. Он же у тебя всё время что-нибудь да выпрашивает. Понятно, что не для себя лично, но сам понимаешь, времена нынче такие. Мне вот тоже на днях пришлось тремя путёвками в Болгарию пожертвовать, чтобы заказ на внеплановые расчёты на вычислительном центре без очереди приняли. Что он может попросить у нас, чтобы мы потом за его процессорами не оказались в очереди последними?
– Скажу, только ты на всякий случай нитроглицерин достань заранее, – заботливо предупредил Клягина Степан Анастасович, и дождавшись отрицательного жеста генерала, продолжил, – Для начала ему нужно два больших бомбоубежища, в Свердловске и в Зеленограде, а потом две космические станции «Салют».
– Да уж, – собеседник вытащил большой носовой платок и промокнул вспотевшее лицо, – Умеешь ты удивить. Сам-то понимаешь, что свободных космических кораблей у меня в распоряжении никогда не имелось? Кстати, бомбоубежищ тоже. Они у нас по другому ведомству проходят. Вижу, что понимаешь. Тогда какого чёрта ты у меня их задумал просить?
– Анатолий, ты не кричи, а то я сейчас сам орать начну. Ты думаешь мне пошуметь не хочется? Очень хочется. Мы делаем лучшие самолёты в мире, что по планеру, что по двигателям, и с неплохим вооружением. Лучшие, если бы не их дерьмовая электронная начинка. Нам сейчас предлагают на МИГ-29 ставить оборудование, которое устарело лет на восемь – десять. Навигационная система старьё уже сегодня, без обычной карты далеко от аэродрома с ней отлетать не стоит. Локатор ничтожный и его лучше не включать, а то будешь в небе светиться, как дурак с налобным фонариком в ночном бою. Мы РЛС «Сапфир» собираемся ставить. Полтонны весом. Дальности у радара считай, что нет, а по его излучению самолёт заметят с втрое большего расстояния. Отметки на дисплеях слабо читаемы. Дальность рации мала. Самолёт крайне зависим от станций раннего наземного оповещения. В ближнем бою самолёт будет очень хорош, но война во Вьетнаме закончилась, и никто с нами по старым правилам воевать не собирается. Тогда бой за небо вытянули наши лётчики и доставленные Вьетнаму МИГ-21, но американцы быстро выровняли ситуацию, модернизировав свои Фантомы. Сегодня ситуация намного хуже. Их АВАКС видит наши самолёты за четыреста километров, а то и больше и, автоматически раздаёт цели своим истребителям. Война зрячих против слепых. Не будут они больше появляться в прямой видимости.
– Степан, не мне тебе объяснять, что одними ЭВМ все проблемы не решить. Нет у меня хорошей БР/1С, и я не знаю, где её взять.
Оба помолчали с минуту, успокаиваясь.
– Летал я как-то раз на Итуруп, – начал рассказывать Микоян, чтобы немного разрядить атмосферу в кабинете, – Там японские рыбаки настоящую войну объявили. Заходят в наши воды и ловят краба, лосося, гребешка, кальмара. Катера у них быстроходные, пластиковые «кавасаки» и катера-штурмовики «токкосэн», развивавшие скорость до шестидесяти узлов в час, напичканные самым современным навигационным оборудованием, локаторами и рациями. Наши пограничные корабли уступают им в скорости и маневренности. Команды на таких пиратских судах ничем не напоминают прежних пугливых нарушителей. Новые браконьеры занимаются незаконным промыслом с уверенностью в собственной безнаказанности. Катера – штурмовики и «кавасаки», разбиваются на несколько десятков, одновременно в разных местах молниеносно нарушая границу. Пока моряки – пограничники определяются, куда какому кораблю идти на задержание нарушителей, тех уже и след простыл. Показывали мне погранцы их оборудование. Очень впечатляет. Размеры у него небольшие, само оно лёгкое, и качество на высоте. Те же крабовые ловушки они топят, а потом выходят на них с точностью до метра. В месте отметки навигатора дают сигнал по воде, и всплывает буй. Вытащили ловушки с крабами, и обратно ушли, в нейтральные воды. На всё про всё минут пятнадцать от силы.
– И как же пограничники их ловят, раз у них скорость ниже и оборудование хуже? – поинтересовался Клягин.
– Вертолёты подключают. Но я сейчас про другое. Больно уж хороши у них и локаторы, и рации, и навигаторы. Послал бы ты специалистов своих туда. Пусть конфискат посмотрят и с производителем определятся. Потом попробуем у тех же фирм посерьёзнее модели закупить и творчески их доработать. Могу ещё подсказать. МИГи двадцать первые в ГДР немцы сами дорабатывают. Нам не говорят, стесняются. Вроде, как мы с ними современными самолётами делимся, а они их не устраивают. Мне случайно немецкий лётчик как-то проболтался. Сказал, что как они авионику заменили, так просто чудо, а не машина стала, а до этого невозможно было летать в сложном лётном пространстве. Узнай, по своей линии, что и на что они меняют.
– Ладно, сделаю, – записывая предложения в блокнот, проворчал Клягин, – А что твой гуру про «Спираль» говорит?
– Не сделать нам разгонщик. Не полетит такой гигант на гиперзвуке. Зато он предложил переделать экономичные пассажирские самолёты в патрулирующие, с ракетами дальностью в пять – семь тысяч. Этакие, летающие над Северным полюсом пусковые платформы. Или над экватором. Ракеты на гиперзвуке сделать реально. У нас та же Р-33 уже летает на четырёх с половиной МАХах. Пуск ракеты с высоты в десять километров её дальность серьёзно увеличит. Сам знаешь насколько эффективность реактивного двигателя выше при разрежённой атмосфере, да и скорость самолёта стоит учесть. Понемногу и нас последовательное развитие атмосферных ступеней ракет выведет к гиперзвуку для больших самолётов. Нужно будет снабдить его высокоэффективной комбинированной двигательной установкой. Пока таких технологий ни у кого в мире нет, и мы не исключение.
– И как во всё, что мы тут наговорили, укладываются его процессоры?
– Считай, что вся система будет построена на них. От спутников и самолётов, до ракет и навигации. Для радаров это селекция целей, поддержка нескольких из них одновременно, поиск с измерением дальности и прочие тонкости, включая смену режимов и изменение частот.
– Ага, и всё надобное количество нам произведут всего лишь на двух космических станциях. Ты сам-то представляешь, что транспортный корабль в космос выводит чуть больше двух тонн полезной нагрузки. Какой нам толк от двух тонн продукции в месяц? Да и не верю я, что на космической станции можно целый завод разместить.
– Две тонны… – улыбнулся Микоян, – Ты не представляешь, как это много. На кристаллик размером пять на пять миллиметров, и толщиной тоньше папиросной бумаги, как раз входит процессор. На обычный лист печатной бумаги их влезает больше тысячи. Павел говорит, что на первом этапе вполне достаточно произвести чистый материал подложек. Это элементарное оборудование, выполняющие минимум операций. Потом можно будет последовательно приращивать следующие этапы. Предварительные опыты на «Салютах» дали отличные результаты. Вся затея состоит в том, что при наземном производстве ни подобного качества, ни свойств не достичь. Американцы, на «Апполоне», попробовали оптоволокно делать в космосе. Результаты удивительные. Волокна уникальны. Они равномерны, в них нет ни трещин, ни кристаллов. Примерно такие же результаты получены по выращиванию полупроводников.
Мне-то ты что предлагаешь? Вынести голые идеи на научно-технический совет? Ты хоть представляешь, какой объём материалов надо подготовить, и сколько заключений экспертов получить?
– Обоснования почти готовы. Осталось внести в них закрытые данные по космосу. Половина заключений есть. Вот тебе папка со всеми необходимыми материалами. Дальше на уровне гражданской науки не пройти. У нас же всё засекречено, не хуже этого МИГа, – Микоян щелчком пальца пренебрежительно отправил на край стола фотографию авиамодельного конструктора, которую они рассматривали.
– Так. Стоп. Это что ещё за биореакторы? – Клягин пробежался по оглавлению документов, и перелистал страницы, в поисках нужного раздела.
– А это и есть наполнение второй станции. Препараты, которых не получить в земных условиях. Кристаллизация в условиях невесомости происходит абсолютно на иных принципах. Космос – идеальная среда для выращивания кристаллов. Первые эксперименты проводили еще на станции «Салют» в 1976 году. Оказалось, лучше всего на орбите растут кристаллы белка.
– Слушай, я в НТК выступаю в роли эксперта по авиации, а не по медицине, – сердито выговорил собеседнику Клягин, собираясь захлопнуть папку.
– Тогда давай, я протащу тебя по той же логической цепочке, по которой меня мордой повозили, – устало улыбнулся Степан Анастасович.
– Ну, попробуй.
– Мы оба с тобой радеем за военную авиацию. И ты, и я понимаем за какую. Далеко за примером ходить не надо. В том же Вьетнаме наши МИГи воевали против Фантомов. Что такое Фантом? Тяжёлая машина, с большим радиусом полёта, способная нести ракетно – бомбовую нагрузку. Наш МИГ – это истребитель – перехватчик. Небольшая дальность и минимум дополнительной нагрузки. Столкнулись две разные концепции самолётов, рождённые разной идеологией. Фантом – самолёт, созданный для агрессии и МИГ-21 – машина оборонительная. Лёгкие истребители у американцев вообще отсутствуют, а у нас составляют две трети от всего парка боевых самолётов. Ратуя за мир во всём мире, мы запускаем две станции, и объявляем, что переходим к мирному применению космоса. Заметь, не освоению. Применению! Пусть Америка занимается показухой и бесцельно высаживает на Луну экспедиции. Я вот до сих пор не понимаю, какую цель они этим преследовали. Высадить, чтобы высадить? В чём смысл их экспедиций?
– Степан, а ты сам-то веришь в то, что они там были?
– Трудно сказать. Полной информации у нас нет. По идее они не доросли до необходимого уровня ракетостроения, чтобы сначала вывести такую махину до Луны, а потом стартовать оттуда с обитаемым модулем. Опять же, непонятно, как они выжили. Проскакать под радиацией в лёгком скафандре несколько часов – это знаешь ли, не шутки. Я помню, что обезьяна после такого эксперимента прожила всего восемь часов. Кроме того, посмотрел я их кино. Сам же видел, следы от подошв там чёткие остаются. Пыльно на поверхности. Причём, в нескольких шагах от корабля.
– А пыль-то причём?
– Эх, не бывал ты зимой, в непогоду, на аэродроме. Когда полоса обледеневает, то по ней катят тележку со списанными двигателями. Те работают всего на несколько процентов мощности, а вот ледяную корку с бетона так сдувает, что льдины, величиной с том энциклопедии, разлетаются на десятки метров. Самолёты отодвигать приходилось порой, чтобы не побило. Вот и объясни мне, как же так вышло, что космический корабль сел, а пыль под ним осталась не тронута. Не на парашюте же они его спустили. Нет на Луне воздуха. Значит, тормозить должны были двигателями. Реактивными. Я, может, в ракетах и космосе не специалист, а вот с реактивными движками тридцать лет работаю. Реактивный МИГ-9 мы в 1946 году в серию запустили, если помнишь. Даже на Земле, с её притяжением, не то что пыль – щебень разнесёт к чёртовой матери, если на него реактивная струя дунет. А у них под кораблём всё ровненько. Хотя бы кратер под дюзой, но должен был остаться. Что-то не укладывается у меня в голове с их полётом.
– Ладно, отвлеклись мы, а время уже позднее. Ты про препараты рассказывай.
– Да всё с ними понятно. Мало того, что они весь проект окупят, так ещё сделают СССР поставщиком уникальных лекарств, с которым не стоит ссориться. Считай, двух зайцев сразу можно убить. Денег заработать и спасителями безнадёжных больных выступить перед всем миром. Ты чуть дальше пролистай. Там ещё установка по оптоволокну предполагается. Биореакторам столько мощности не нужно, сколько батареи вырабатывают.
– Степан, ну что ещё за волокно. Оно-то зачем?
– Для нас с тобой оно интересно, как материал для температурных датчиков реактивных двигателей. Заметь, безальтернативный. Кроме того, такие провода электромагнитный импульс не ловят. Значит легче будет бороться с устройствами, вроде нашей «Резеды». В самолётах тоже найдём, где применить. А самое интересное, что по таким проводам можно передавать очень большие объёмы информации. Павел про Зеленоград рассказывал. Там уже три оптоволоконные линии связи сделали. По их результатам получается, что полное собрание сочинений Ленина за полминуты можно из Москвы во Владивосток переправить. Как сам думаешь, нам такая связь в армии нужна?
– Ладно. Уговорил. Кто ещё будет поддерживать этот проект?
– Из учёных Келдыш и Капица. Из руководства Андропов и Косыгин. Суслов пока под вопросом. Сыну его, Револию, почти такая же папка перепала, как тебе. С соответствующими пожеланиями. Устинову выжимку должны были уже доложить, но результатов я пока не знаю.
* * *Паш, ты не можешь сегодня ко мне на тренировку заехать? Половина старой команды из юниоров по возрасту вышла, а молодёжь меня не слушается. Я им пытаюсь объяснить, для чего надо ноги правильно прокачивать, а они наглые такие, и шуточки у них дурацкие, – любимая жена долго кружила вокруг меня, подбирая подходящий момент. До этого она уже пару раз пожаловалась, что с обновлённым составом футбольной команды её тренерская деятельность не заладилась. При старшем тренере новички ведут себя нормально, а на её занятиях отлынивают.
– И что я там буду делать? – лениво поинтересовался я, млея от её тепла.
– Разминочку пробегаешь, а потом покажешь им, как ты в отрыв уходишь, и как штрафные бьёшь. Такие, чтобы штанги гнулись, а они от зависти полопались, – тут же оживилась Ольга, заёрзав у меня на коленях, – Я и форму твою уже постирала и выгладила.
– Это какую?
– Твою любимую. С чемпионата Европы.
– Ага, приготовилась значит. А почему тренеру ничего не сказала?
– Не буду я ни на кого жаловаться. Их накажут, а они на меня потом будут дуться.
– Понятно. Налицо использование авторитета мужа в личных целях. Тебе не кажется, что с формой сборной СССР явный перебор у нас получится?
– Вовсе нет. Я женщина скромная, мужем просто так не хвастаюсь… Хотя сильно хочется, если честно, – потёрлась она щекой по моей груди, – Приедешь? Тренировка завтра. Начало в одиннадцать тридцать.
– Да куда я денусь. Конечно приеду, – баюкая жену на руках, я с сожалением подумал, как мало внимания ей уделяю. Разъезды, хлопоты, работа. Даже когда я в Свердловске, и то видимся по утрам да поздним вечером.