— Все. — выдохнул Фер. — Поиграла в войну и хватит. Возвращайся к отцу, живи тише воды. Забудь о том, где была и что делала. Прощай. Прощай навсегда. Он резко дернул ее за руку и притянул к себе. Она едва доставала ему до плеча. Он склонил голову к ней и поцеловал. Она чувствовала биение его сердца. Она чувствовала его дыхание. Губы дрожали. Ах, если бы миг оказался вечностью. От его поцелуя ей стало жарко, и волна теплоты поднялась откуда-то из живота. Из глаз потекли слезы. Она так плакала только в детстве. Главное не всхлипывать. Нужно плакать молча.
— Не надо — нежно сказал он, вытирая перчаткой ее слезы.
— Ты многому меня научила. Есть вещи, которые нельзя продать. — прошептал он. — Я бы хотел остаться с тобой. Навсегда. Я бы хотел не отпускать тебя. Что ты делаешь со мной? — Он провел левой рукой по ее волосам.
Она подняла на него глаза.
— Я хочу запомнить твои глаза, твои губы… Ты совсем ребенок. Девочка из рода Ференс… Почему все в жизни так сложно?
— Я… хочу быть с тобой…. Только с тобой… — прошептала прижимаясь щекой к его груди.
— Это пройдет. — выдохнул он.
— Пообещай, что будешь со мной… Пожалуйста…Иначе я не вернусь домой…
— Я всегда буду с тобой… — сказал он, вкладывая ей в руку что-то холодное и маленькое.
— Мне дала его мать. Давным-давно. Вы с ней чем-то похожи. У нее были светлые волосы… Ее звали Эвен.
— Ты говорил, что имя мое не имеет значения. Но… меня зовут Маринэ. Маринэ Ференс.
— Скажи, что ты написала в бумагах?
— Ференс… А что?
— Ничего. Прощай. — он отпустил ее и она побрела домой.
***
В ту ночь в городе полыхал пожар. Горела военная канцелярия. Но девочка, которая безмятежно спала, об этом не знала. В ярких отблесках огня горели документы. Точно так же, горел странный камень, в тонкой оправе кольца, надетого на маленький пальчик.
***
— Поймали…. Поймали, прямо на месте. Шел себе, как ни в чем не бывало. — запыхавшийся стражник доложил начальнику. Начальник, трубно сморкался, периодически разворачивая платок, чтобы изучить его содержимое.
— Все… дотла. — проговорил стражник морщась от брезгливости.
— Его величество будет недоволен… Он хотел почтить героев… По-своему…
— Я нашел писаря…
— Привести его! Да. И скажи, чтобы принесли еще платков. Отвратительный климат, отвратительная страна.
***
— Вы хотели меня видеть? — сказал дряхлый старичок.
— Очень. — проговорил начальник дворцовой стражи. — До завтра ты должен кое-что вспомнить…. Имена… защитников…
— Да, но их было много…
— А ты вспоминай, не торопись. Иначе вместо них будешь ты. Понятно?
— Я все не вспомню…
— А все и не надо…
***
Тем временем в рассветной мгле в город вошел Юнк со своей армией. Это был еще достаточно симпатичный, средних лет, мужчина со скуластым лицом. Недалеко от королевского дворца он отдал страшный приказ армии, а сам с группой солдат прошел во дворец. Его шаги гулко раздавались в пустых коридорах. Рядом с тронным залом стояло несколько стражников. Но их мечи оказались бессильны против Юнка и его свиты. Открыв дубовую дверь, он увидел, сидящего на троне человека. Он походкой победителя шагнул вперед. В полумраке тусклых свечей на троне сидел король Эдвард. Его лицо было уставшим и спокойным.
— Сидишь, как крыса в норе. — голос Юнка унесло эхом. — А твоя армия давно лежит мертвая. Проси о пощаде.
Когда-то давным-давно, Юнк был простым казначеем, а потом сделал молниеносную карьеру, подняв себя до уровня советника. Организовав смуту, он занял престол, самолично убив всех наследников. Так он провозгласил себя императором. Но жадность его была непомерной, так же, как амбиции. Поэтому он организовал военный поход против соседних государств. Завоевав их, всех он двинулся на север, собрав войско из порабощенных соседей. Теперь же он вспомнил те времена, когда ему указывали что нужно делать, и его охватила ненависть и злоба. Мелочная, но беспощадная.
— Чего молчишь? — самодовольно произнес Юнк. На минуту ему показалось, что король отравил себя, лишив Юнка удовольствия лицезреть последний спектакль.
Юнк подошел поближе и…
***
Две тени бесшумно вошли в дом. На них были плащи и капюшонами, почти полностью укрывавшие лица.
— Заказ готов? — медленно растягивая слова, произнес тот, что был повыше.
— Да. — тихо проговорил Мастер.
— Покажи. — приказал тот же гость. Второй молчал.
Мастер сдернул покрывало.
Высокий гость кивнул второму.
— Вылитый Эдвард. — произнес второй. — Вот деньги. Как договаривались. И он поднял статую и, накинув покрывало, понес к карете. Но первый почему-то не уходил. Он медленно подошел к Мастеру. Второй вернулся и встал в дверном проеме.
— Закрой дверь. — приказал первый. — и подойди сюда. И тут что-то сверкнуло в руках первого, и Мастер пошатнулся. Он схватил со стола колбу с каким-то порошком и разбил ее.
— Мне нужно кое-что сказать Вам, господа. — прохрипел он.
Второй наклонился к нему, и Мастер едва коснулся его лица пыльной перчаткой. — Это мой последний подарок. Тени выскользнули из дома, так же незаметно, как и вошли. А на полу, в луже крови умирал великий Мастер. Он видел отблески огня, крики «пожар». Но он умирал с улыбкой на лице.
***
— Статуя? — Юнк от удивления отпрянул. — _Разбить ее немедленно. Так значит ты — статуя? Вечный правитель…
Стражник, поднял тяжелую булаву и ударил. Статуя рассыпалась, оставляя облако пыли.
***
Наутро Юнк проснулся со странным ощущением. Голова гудела, а лицо жгло невыносимо. Он подошел к зеркалу и увидел… На его крик сбежались слуги. Отшатнувшись от зеркала, он бросился на балкон, в надежде, что это сон, и зимний воздух заставит его проснуться. Он видел, как суетилась стража, как что-то выносили в рогоже.
— Что там? — крикнул Юнк.
Стража остановилась. Один из них, носком сапога отогнул край и Юнк увидел то, отчего ему сделалось дурно. Стражник. Который одним ударом совершил дворцовый переворот, был больше похож на кровавое месиво.
— Умер. Ночью. — и рогожу завернули. Мастер всегда оставлял свою подпись под слоем эмали. Но видели ее только те, кто пытался уничтожить шедевр.
***
— Имя?
— Ферран.
— Откуда родом?
— Не знаю.
— Наемник?
— Да. Я хочу видеть Юнка.
— Император болен. Он никого не желает видеть.
— Я воевал на его стороне когда-то. Я его хорошо знаю. Скажи ему, о мести старого Эдварда.
***
— Входите. — человек, который произнес это сидел спиной к входящему. Голос его был слаб. — Вы знаете лекарство от этого… Противоядие…
— Да. Но вам нужно показать ваше лицо. — человек в черном плаще спокойно посмотрел на маску из язв.
— Вы стояли далеко от трона?
— Нет.
— Одежду сжечь. На лице останутся шрамы, но главное не мочить. Не протирать. Иначе яд впитается еще глубже. Кисти рук?
— Нет. Я был в перчатках.
— Вам же лучше. Яд перестанет действовать через три дня. Потом намажьте лицо жиром.
— Что ты хочешь за это? Чтобы я сохранил твою жизнь?
— У меня есть одно условие.
***
Старик-писарь потрудился на славу и через три дня списки были составлены. Стража, заходил почти в каждый дом.
— Ференс?
— Да. — сгорбленный старик сидел и смотрел на вошедших безумными глазами.
— Мы пришли за вашим сыном. Он арестован за оказание сопротивления.
Маринэ в простой рубахе стояла и смотрела то на отца, то на стражников.
— Сын, подойди сюда. — прохрипел он.
Маринэ не шевельнулась.
Один стражник посмотрел на Маринэ, глядя на испуганное лицо девушки, он кивнул другому и тот грубо схватил ее.
— Это девка!
— Не важно. Приказ есть приказ.
— За что? — кричала, извиваясь Маринэ.
— Ваш… ваша дочь… оказала сопротивление.
— Папа! — взвизгнула Маринэ.
Отец поднял на нее невидящие глаза и произнес:
— Умри с честью, сын мой… Вспомни науку отца… — он обвел мутным взглядом комнату и остановился на шкатулке. Не бандиты… Ничего не украли… И погрузился в сон.
***
Камера, куда бросили Маринэ, была холодной и сырой. Она глотала слезы, и шевелила губами. Что она шептала светлому квадрату неба в зарешеченном окне никто никогда не узнает. Что за молитвы срывались с ее уст? Но в этих молитвах было только одно имя… День сливался с ночью. Маринэ сидела на гнилой соломе и смотрела в окно. Когда сквозь прутья решетки появлялась луна, она закрывала лицо руками. Было не понятно, плакала она или нет, потому, что с детства привыкла плакать молча.
***
Юнк, приказал воздвигнуть небольшое возвышение, назначение которого так и оставалось бы загадкой, если бы немногочисленные аресты. Казнь. Это слово слетало с восторженных мальчишеских уст. Казнь. Это слово больно резало сердце матерей. Казнь. Оно бросало в дрожь каждого, кто его слышал, ведь среди обреченных можно было увидеть знакомые или даже дорогие лица. Казнь.
Да, давненько никого не казнили в Зимнем Городе. Эдвард не любил такие представления, поэтому преступники почему-то умирали, не дожив до эшафота.
Маринэ вывели на улицу. Яркий свет ударил ей в лицо. Она зажмурила глаза. Ее почти волоком тащили до ступенек. Перед самыми ступеньками, ноги ее отказали, и солдаты несли ее на руках.
Обреченных было немного. Кто-то в толпе надрывно кричал. Кто-то плакал. На лицах осужденных читался страх. Кого-то била дрожь. Кто-то молча, опустив голову что-то бубнел. Кто-то плакал навзрыд. Но один человек стоял спокойно и гордо. И было что-то королевское в его осанке. Было что-то жестокое в его профиле. Он, молча, смотрел вниз, словно ища кого-то. Маринэ на миг забыла о страхе. Да, она знала эти длинные волосы, которые сейчас просто струились по ветру, облепляя лицо. Она знала эти глаза, которые расширились, видя ее. Он больше не смотрел в толпу. Он смотрел только на нее, а она на него. И было что-то мистическое в их взглядах. Что-то, что не подвластно простому пониманию. Он резко отвел глаза в сторону балкона, на котором восседал император, а потом снова на нее. И только на нее. Как будто никого больше не было на Земле. Император дал знак и казнь началась. Какого-то бедолагу, волоком тащили к пню, пока палач точил топор. Сон. Наверное, это сон. Можно я умру первой. Я не смогу… Я не смогу это видеть. Я… Она видела как подошли к нему, но он остановил их жестом, что-то сказав. Фер посмотрел на нее и произнес только одно слово. Едва слышно. Но она помнит. Помнит каждый жест, каждый взгляд. Время остановилась. Маринэ обещала себе не смотреть, закрыть глаза, но не смогла. Как зачарованная она смотрела, как он подходит к пню, как склоняет голову. Как черный волосы ложатся на окровавленный снег. Он специально отвернулся, чтобы она ничего не видела. Судья зачитывает приговор. Палач медленно заносит топор и… Голова, скатилась как кочан капусты упавший у торговки. Ее тут же спрятали в мешок, а тело убрали. Маринэ закричала. Так пронзительно и страшно, что в толпе все затихли. А потом ее вырвало прямо на ноги державшего ее стражника. За это она получила в живот ногой. Согнувшись, она не могла встать. Но эта боль была неощутимой, по сравнению с той, предыдущей. Захлебываясь от рыданий, судорожно глотая воздух, она твердила только одно имя. Ее резко подняли. «Я следующая… Скоро мы будем вместе. Навсегда. Я иду к тебе… Мой Фер.». Она выпрямилась и шагнула к пню. Она положила голову в его еще не остывшую кровь. Ее щека была в его крови. Ветер. Кровь. Сталь. Я иду к тебе. Мне не нужен этот мир без тебя. Ее слезы мешались с его кровью. Маринэ хотела запомнить все. Окровавленный снег, бледные лица и вкус его крови. Но ее подняли. Она стояла, ничего не понимая, и смотрела на толпу. Прекрасная, в своей печали. Волосы слиплись от крови, лицо было полностью испачкано. Ей дали тряпку, чтобы вытереться.
— … заменена пожизненным изгнанием….
А потом дали коня и открыли ворота.
***
Конь под Маринэ был огромный и черный. Она не могла совладать с ним. Проехав достаточное расстояние, он остановился как вкопанный, а потом, резко встав на дыбы скинул Маринэ прямо в сугроб. Развернувшись к ней мордой, он смотрел на нее черными, как ночь глазами, а потом дико заржал, обнажив острые, как у хищника зубы.
— Господи. — простонала Маринэ глядя на его огромную пасть. — Что ты такое?
Конь, мотнул гривой, и стал приближаться к ней. В его горячем дыхании она чувствовала приближение смерти. Она закрыла глаза руками. Дыхание приблизилось к ней и замерло. Она медленно открыла глаза. И глядя сквозь пальцы, увидела нечто, от чего ей стало окончательно плохо. В глазах коня загорелся странный свет.
— Ты носишь кольцо, но в тебе течет человеческая кровь. —прошипел он — Я не могу причинить вред тому, кто его носит… Но ты — человек. Где он? Где черный господин? Почему на тебе его кольцо?
Маринэ думала, что сошла с ума. Но потом поняла.
— Я… он… он умер… Его казнили… Сегодня… Я не знаю, что мне делать…
— Я не буду служить тебе…
— Я прошу… Я прошу только об одном… Помоги мне отомстить за него…
-Ты мне не приказ…
— Я прошу тебя… Одна я не справлюсь…
— Род прерван. У меня больше нет хозяев.
— Я не хочу быть твоим хозяином. Я прошу о мести.
— Это слово слаще, чем твоя кровь… Я не могу вернуться обратно, пока не исполню последний долг… садись на меня… Но вести буду я…
Она с опаской подошла к зверю, закинула ногу и села в седло. Конь рванул вперед. Они летели, сквозь зимний лес, а ветки больно хлестали по щекам. Наконец из белоснежной пелены встала тонкая белая башня, почти не заметная издали. Маринэ спешилась и подошла к ней. У башни не было ни дверей, ни щели, куда можно было пролезть. Она была из цельного камня. Маринэ обошла ее со всех сторон, а потом бессильно оперлась на нее двумя руками. В том месте, где кольцо соприкоснулось со стеной, появилась дверь. Она толкнула ее и вошла. Внутри было затхло и темно. Она наощупь поднялась по лестнице и вошла в небольшую комнату. В комнате была смятая постель, в которой давно никто не спал, стол, на котором лежали пыльные бумаги, вокруг стола высились горы книг, а в самом верху было маленькое резное окошко. Жить можно. Маринэ шагнула к столу, взяла наугад первую бумагу, стряхнула с нее облачко пыли и попыталась прочитать. Подчерка была два. Один темный, ровный витиеватый, а другой беглый. Кто-то писал какие-то заметки на полях. Но разобраться было трудно.
Маринэ вылетела с бумагой в руках из башни и подошла к коню.
— Что это?
— Тебе это не надо. — прошипел конь.
— Кто здесь жил до меня?
— Он, хозяин.
— Черный человек?
— Нет. Настоящий хозяин. Первый.
— А ты так и будешь стоять здесь? Тебе не холодно?
— Сначала, чтобы ты не умерла с голоду я схожу на охоту.
Маринэ пыталась развести костер, но ничего не выходило. Сучья были мокрые, а брать бумагу она не посмела. Кремень, что находился в сумке коня, почти сточился, а есть зайца сырым не хотелось.
— Та бумага, она с тобой?
— Ты можешь ее прочитать?
— Она тебе не нужна. Разожги с ее помощью.
Кушая зайца, она сидела на снегу, а рядом стоял конь. На клыках его была кровь. Свою долю он уже съел. Сырой.
— Кто был твоим первым хозяином?
— Юноша. Он заставил меня ему служить, наложив два запрета — запрет «крови» и запрет «кольца». Согласно запрету крови я не имею право разговаривать с хозяином, а так же принимать ту форму, которую мне удобно. Этого запрета больше нет. А запрет «кольца» еще действует.
«И пока он действует — я в безопасности». — подумала Маринэ, бросая косточку в костер.
Вечерело. Солнце медленно катилось за зимний лес.
— Ты будешь спать здесь? — спросила Маринэ.
— Я не сплю. Я буду здесь, а с утра поднимусь в башню.
***
С утра Маринэ чувствовала себя лучше. Жажда мести немного притупила боль утраты. Но она открыла глаза, она увидела черный плащ, темный волосы, склонившегося над столом человека…Это сон… Сон… Я должна проснуться. Она резко вскочила. Человек обернулся. Те же черты лица, тот же изгиб бровей, тот же плащ…