А там на холме люди отчаянные, это Комбат понимал прекрасно. Мало того, что отчаянные и готовые на все, но и умелые бойцы. Рублев убедился в этом после того, как нашел зарезанных, бесшумно и умело, двух спецназовцев, подготовленных, тренированных, готовых ко всему на свете, кроме своей смерти.
— Думаю, нам надо ждать. Я вызвал подкрепление и к рассвету солдаты окажутся здесь.
«Опять солдаты, чушь какая-то», — подумал Комбат, но ничего не сказал.
— Знаешь, полковник, я все-таки пойду схожу туда. Я человек посторонний.
— Как это посторонний?
— Посторонний, посторонний. Ты об этом не знал, я делаю это самостоятельно, на свой страх и риск.
Полковник Савельев смолчал, проглотив пилюлю, а уже минут через пять он смог убедиться, что если кто-то здесь и разбирается в обстановке, так это Борис Рублев, потому что через пять минут после их разговора, взревев моторами, два автомобиля с погашенными фарами, помчались вниз с холма на бешеной скорости.
Двое из поставщиков наркотиков с тремя миллионами долларов и со всеми своими охранниками решили пойти на прорыв, решили уйти с холма.
Комбат услышал рев моторов и понял, что сейчас начнется настоящая война. О том, кого берут в охрану торговцы наркотиками, Борис Рублев имел представление, это как правило, люди проверенные, прошедшие выучку в спецназе, в десантных штурмовых батальонах.
Это были профессионалы, видавшие виды и не боящиеся смерти. Живьем никто из них сдаваться не собирался. Ведь им светили огромные сроки тюрьмы, а потерять свободу для этих людей страшнее всего.
И еще, Комбат прекрасно понимал, что бандиты хорошо вооружены, во всяком случае, не хуже, чем бойцы спецназа ГРУ, может быть, у них нет приборов ночного видения, нет снайперских винтовок, нет гранат, но оружие у них хорошее и пользоваться им они умеют.
— Андрей! — прокричал —Комбат, — Пехота, за мной!
Огромными прыжками Рублев бросился в ночь, туда, где по его расчету, вот-вот должен был закипеть бой.
Но пробежав метров пятнадцать, он вдруг замер.
Ему пришла в голову простая мысль, а как поступил бы он сам, находясь на той стороне. Небольшая группа шла на прорыв, завязывался жестокий бой, соперник стягивал к тому месту все силы, а остальные бандиты уходили другой дорогой!
— Савельев, полковник! — прокричал Комбат.
Савельев разговаривал по рации, но услышав окрик Комбата, вскинул голову.
— Они сейчас пойдут другой дорогой, пойдут вниз, на тебя, так что будь готов. А я побегу туда. Андрей, будь здесь, помогай полковнику и присматривай. Пехота, побежали.
Полковник Савельев был хорошим оперативником, но война, ночной бой — совсем другое, это стихия Комбата. Тут он смог показать себя. Два автомобиля, джип и автобус пытались прорваться, трещали автоматы, трассеры рассекали тьму, прогремело два взрыва, и Рублев на бегу понял, что это спецназовцы применили подствольники.
Слышались крики и вопли, первый автомобиль, идущий метрах в двадцати от микроавтобуса, вспыхнул и замер, микроавтобус как мчался, так и продолжал лететь вниз по довольно-таки извилистой дороге с погашенными фарами.
«Хороший водитель», — решил Комбат и прикинул, что если он побежит, то успеет выскочить к дороге как раз к тому моменту, когда микроавтобус пройдет поворот.
— Давай, Саша, Саша за мной!
Спецназовцы, явно не ожидавшие такого бурного прорыва бандитов, растерялись. Двое были убиты, еще четверо получили ранения.
— Ложись, Саша, ложись! — крикнул Комбат, прыгая в небольшую яму.
Пули просвистели прямо у него над головой.
— Ну вот и машина.
Комбат слышал рев мотора, треск автоматных очередей.
«Боже мой, — подумал он, — неужели никто из этих хваленых спецназовцев не мог выстрелить в микроавтобус, может быть, стреляли, но не попали».
Рублев прижал металлический приклад автомата к плечу и с колена выпустил длинную очередь по колесам микроавтобуса. Тот завизжал, но в кювет не улетел, водитель был явно очень опытный и успел резко нажать на тормоза. Микроавтобус замер, двери открылись, и из него начали выпрыгивать люди. Один из поставщиков бежал низко пригнувшись, двое телохранителей прикрывали его справа и слева. Еще четверо бежали с автоматами впереди, причем бежали прямо на Комбата.
— Давай! — крикнул Рублев, подавая сигнал Пехоте.
Но автомат молчал.
«Что за лажа!» — подумал Комбат, выпуская еще одну длинную очередь. Один из бегущих споткнулся.
«Готов! Вот так-то будет лучше».
Остальные залегли и принялись, не жалея патронов стрелять в то место, где был Комбат — по их расчетам. Но Борис Рублев, предвидя это, успел отползти, скатиться метров на двенадцать в сторону и там, лежа под колючим кустом за большим плоским камнем, перезарядил свой автомат.
«Умеете, умеете», — подумал он и, прячась за камнем, начал бить короткими очередями.
Чуть выше дороги, где горел джип, кипел самый настоящий бой, и вдруг застучал автомат Шмелева.
«Жив, жив!» — обрадовался Комбат. Понимая, что сейчас бандиты залягут, вскочил в полный рост и из-за камня принялся стрелять в темноту, туда, где по его расчету должны были находиться бандиты.
В небе вспыхнула ракета, одна, вторая, третья.
Комбат сразу же среагировал на вспышку света, он бросился в сторону и покатился по земле. То же самое сделал и Пехота. Вскочив на колени, Комбат увидел, как трое бандитов, прикрывая собой мужчину в длинном плаще, бежали туда, где был Пехота.
«Уйдут, уйдут» — мелькнула мысль у Рублева и он выпустил длинную очередь, расстреляв все патроны, автомат щелкнул.
— Мать твою так! Патроны всегда кончаются в самый ненужный момент, — эту истину Комбат знал.
Перезарядить автомат было секундным делом.
Вновь упав, прокатившись несколько метров. Комбат вставил новый рожок.
— Ну, держитесь гады.
Бандиты уходили в кустарник. Сейчас их было уже трое, один корчился.
— Достал-таки я тебя, — пробормотал Рублев и принялся бить короткими очередями, понимая, что вряд ли попадет.
* * *Полковник Савельев и его спецназовцы ввязались в настоящий бой. Но как они не старались, не смогли удержать бандитов. Небольшая группа прорвалась в темноте, они даже не смогли определить, сколько их прошло к зарослям кустарника и там, рассеявшись, двинулась к заросшему тростником болоту.
«Уйдут! Когда же, наконец, взойдет солнце!» — думал полковник Савельев, отдавая распоряжения, бросая вдогонку группу спецназовцев.
Комбат и Шмелев не позволили бандитам уйти, двоих взяли в плен. Комбат понимал, что сейчас самое время атаковать МТС. Под покровом темноты эта атака может быть удачной, а что делается там наверху, Рублев не подозревал.
А там хозяйничал Курт. Он взял бразды правления в свои руки, и все его слушались, понимая, что только он один может помочь вырваться из кольца и уйти на свободу. Курт ходил, обвешанный оружием.
— Сильвестр, свяжи этого долбанного казаха.
Ашиб попытался что-то сказать, но получил удар прикладом автомата в голову, потерял сознание и рухнул на пол. Сильвестр связал ему руки проволокой, затем связал его жену и беженку. Перепуганные дети плакали навзрыд, видя как незнакомые мужчины расправились с родителями.
— А теперь за мной! В машину, пусть рассветет.
Всем сидеть в машине. Опустите стекла, посадите детей! К окнам! К окнам, я сказал!
— Что это ты задумал? — Сиваков все еще не понимал.
— Что я задумал? То, что всегда делают в подобных ситуациях. Единственные, кто нам может помочь выбраться отсюда это дети.
У Курта была рация, которую он забрал у спецназовца, зарезанного в кустах.
— Я хочу говорить с командиром.
— Как вас зовут?
— Как меня зовут? — услышав вопрос, Курт расхохотался, — это не твое дело, я же не спрашиваю, как зовут тебя.
., — Сдавайтесь, сложите оружие и сдавайтесь. Обещаю сохранить вам жизнь, — говорил полковник Савельев.
— Чихать я хотел на твои обещания. У меня тут дети, русская женщина и казах с женой. Если мы не сможем отсюда выехать, я прикончу детей. Поверь, я это сделаю.
Сиваков и Сильвестр смотрели на Курта, а тот продолжал говорить по рации.
— Я прикончу их всех. Сколько? Сейчас взойдет солнце и ты их увидишь. Не вздумай посылать сюда своих солдат, я прикончу всех.
Сильвестр прошептал.
— Курт, предложи им денег, может, они хотят денег — Ни хрена они не хотят, им нужна твоя шкура.
Единственный способ спасти наши шкуры — воспользоваться заложниками.
Потом вновь заговорил в рацию:
— Чего я хочу? Самолет. Он должен быть заправлен. Ты меня понял? Не знаю как тебя зовут, мне нужен самолет.
— Я подумаю — сказал полковник Савельев.
— Не хрен думать! — крикнул в трубку Курт. — Каждый час я буду убивать по одному ребенку. Учти, их жизни будут на твоей совести.
— Нет, на твоей, — сказал полковник Савельев и отключил связь.
— Ну вот, это единственный шанс уйти, единственный.
Рассвет наступал невероятно медленно. Где-то далеко у холма слышались выстрелы. Спецназовцы ловили уходящих в болото бандитов, затем над болотом пополз черный густой дым.
— Тростник горит, — сказал Борис Рублев, — Ну что, Андрюха, повоевали, — Комбат вытер вспотевшее, грязное лицо.
— Если бы здесь был хотя бы десяток наших парней, — сказал Подберезский, — а не эти сраные спецназовцы, которые только и умеют, что кирпичи ломать головами, да приемы друг на друге демонстрировать, мы бы взяли без шума и пыли всех этих уродов. Взяли бы почти без выстрелов.
— Ладно, Андрей, это все так. К сожалению, мы здесь втроем.
Спецназовцы и майор Пантелеев, который руководил ими, уже поняли, что в войне толк понимают лишь эти трое: Рублев, Подберезский и Шмелев. За всю операцию спецназовцы потеряли шесть человек убитыми и шестеро получили огнестрельные ранения.
У бандитов потери были намного большими.
— Дай я с ним поговорю, полковник, — сказал Комбат, взглянув на рацию.
— О чем?
— Я знаю, о чем.
— На, поговори, — полковник подал рацию.
Рублев нажал на кнопку, рация Курта ответила.
— Слушай, ты, — спокойно сказал Комбат, — ты можешь брать заложников, но учти, если хоть один ребенок пострадает, я тебя задушу, разорву на клочья.
Подобного разговора Курт не ожидал, но страха он не испытывал, в этом они с Борисом Рублевым были равны.
— Кто ты такой? — спросил Курт, явно озадаченный подобным поворотом разговора.
Он рассчитывал, что сейчас его будут только уговаривать, а тут ему выставляют почти ультиматум.
— Я Борис Рублев, а ты, скотина, за все ответишь.
Поверь.
— Да плевать я на тебя хотел, Рублев или Копейкин. Ты Рублев, я Курт, может, мы договоримся, и вы выпустите наш автобус, а я обещаю, что дети, русская женщина и казахи останутся живы.
— Учти, Курт, я не шучу.
— Мне тоже, как ты понимаешь, Рублев, не до шуток. Так что давайте договоримся. Самолет должен быть заправлен и мы должны взлететь. На все про все я даю вам полтора часа.
Курт отключил рацию, посмотрел на Сивакова, затем на Сильвестра.
— Вот так-то, соколы мои, по другому не получится, они нас перестреляют, всех до единого. Не бойся, Сиваков, надеюсь, по детям они стрелять не станут.
— А я так не думаю. Что им, трое каких-то сопливых детей, — осклабился Сильвестр, — спишут потом их на нас.
— Ты не знаешь их психологии, а я знаю, — на лице Курта блуждала немного зверская улыбка.
Его ссадины уже немного подсохли, лишь верхняя губа, разбитая о камень продолжала кровоточить.
Курт слизывал темную кровь и ухмылялся.
— Ничего, ничего, быть того не может, чтобы я не выбрался. Не такой я человек. Держись меня, Сиваков. И еще послушай, у тебя, наверное, много денег за границей, так что ты со мной поделишься, надеюсь.
— Поделюсь, поделюсь — истерично зашептал Сиваков, — я отдам тебе половину.
— Это, конечно, хорошо, но я думаю, что за свою жизнь можно отдать все.
— Хорошо, отдам все, — согласился Сиваков, понимая, что спорить с этим человеком сейчас опасно, да и выхода у него никакого не было.
— По-моему, единственное крепкое сооружение здесь — вот этот гараж. Давайте, загоняйте в него машины, занимайте оборону. Думаю, они попытаются взять нас живьем.
Бандитов было еще довольно много — шестнадцать человек. Курт, конечно же, мог уйти ночью в одиночку. Это ему наверняка, удалось бы, но он избрал другой путь, учитывая, что тонна наркотиков обеспечит его на всю жизнь, а здесь до ближайшего населенного пункта километров сорок. Скорее всего по следу пустят собак, уйти пешком ему не удастся.
Он вспомнил свой побег из лагеря. Тогда его взяли, затравив собаками, и чуть не забили до смерти. Но это было давно, восемь лет назад. Тогда Курт был молод, дерзок, отчаян и смел. Он попытался бежать из тюрьмы строго режима, которая находилась на Колыме.
Там вокруг была тайга, а здесь степь, почти голые сопки. В тайге скрыться проще, а здесь ты виден как муравей, ползущий по асфальту.
Нет-нет, здесь уйти не удастся, да уже и поздно, уже светло. Спуститься с холма сейчас невозможно.
Только лишь прикрывшись детьми нам светит вырваться, добраться до аэродрома, затребовать самолет и сесть где-нибудь в Чечне, а может быть, рвануть на Ближний Восток. Вообще, воспользоваться самолетом — это единственный шанс. И его надо использовать на все сто процентов. Надо их еще больше запутать.
Курт взял рацию, связался с Сиваковым.
— Послушай, начальник, — сказал он спокойным голосом, — ты слышишь, как тикают часы, у тебя все меньше и меньше времени. Я жду ответа.
— Мы договариваемся, — ответил Савельев.
— Договаривайся, начальник, побыстрее, иначе сам понимаешь, что произойдет.
Детей, казаха и его жену, русскую беженку уже привели в гараж, поместили на глазах у Курта.
— Может быть, ты не веришь, начальник, что я взял в заложники детей, тогда послушай как они плачут, — и Курт, подойдя к семилетней девочки сильно дернул ее за ухо.
Та вскрикнула, залилась пронзительным плачем.
— Слышишь, начальник, так что смотри у меня, чтоб никаких глупостей! Не надо пытаться меня остановить, этот номер у вас не пройдет, поверь. Я свое дело знаю и не остановлюсь ни перед чем, тем более терять мне нечего.
— Не трогай детей! — прокричал полковник Савельев, кусая себе губы.
Казалось, полковник рассчитал все, но ему даже и в голову не могло прийти, что все повернется иначе.
Он предполагал, что будет стрельба, погоня, но то, что бандиты возьмут в заложники детей, этого предположить он не мог. Да он и не знал, что на этой полуразвалившейся МТС живут люди.
Через час бойцы спецназа были на МТС, железные двери гаража оказались закрыты.
— Слушай, Курт! — прячась за ржавой цистерной, прокричал Комбат, — Отпусти детей! Возьми в заложники меня.
— А на хрен ты мне нужен! С тобой слишком много возни. Только не вздумайте штурмовать гараж, я взорву детей.
— Верю, верю! — крикнул Комбат, а затем пополз к Савельеву.
Тот находился за углом здания, которое когда-то являлось конторой МТС, и в котором жила семья казахов.
— Ну, полковник, что будем делать?
— Не знаю, наверное, попытаемся штурмовать гараж. Забросаем гранатами со слезоточивым газом и попробуем взять.
— Ничего у тебя не выйдет. Это надо было делать ночью, упустили время.
— Упустили, упустили, что уж сейчас об этом говорить. Время назад не наверстаешь. К сожалению, повернуть вспять события невозможно.
Курт подозвал к себе Сильвестра.
— Что?
— Знаешь, что плохо? — негромко спросил Курт.
— Что? — повторил Сильвестр.
— Да то, что нас здесь слишком много, что мы не влезем в одну машину, детей трое и нас с раненными пятнадцать.
— Что ты предлагаешь?
— Отделаться от лишних и двинуться втроем с детьми.
— Да ты что, Курт? — даже Сильвестр не ожидал подобного поворота в разговоре.
— Такой компанией мы не вырвемся, кто-нибудь сделает что-нибудь не так, и мы пропали, а так у каждого из нас будет гарант — каждому по ребенку. Тебе кто, Сильвестр, больше нравится, мальчик или девочка?