— Мне все равно. Как ты это представляешь?
— Никак не представляю, — Курт говорил шепотом, едва слышно.
Сиваков с автоматом в руках, грязный, с рассеченной бровью пристально смотрел на Сильвестра и Курта.
«Что замышляют, эти мерзавцы? Ведь они могут меня бросить, зачем я им… Хотя…»
Он понял, кого-кого, а именно, его Курт не оставит.
Ведь у Сивакова есть деньги.
— А Сиваков? — Сильвестр кивнул в сторону Ильи Даниловича, вернее, даже не кивнул, а лишь скосил глаза в его сторону.
— Он пойдет с нами.
— А зачем он нам?
* * *Комбат посмотрел на часы, до конца времени, предложенного Куртом, было еще десять минут.
— Подберезский, иди сюда.
Андрей подошел.
— Что ты предлагаешь?
— Не знаю, командир, тебе решать. Если бы не дети, забросали бы их гранатами, взорвали бы их к чертовой матери, пусть бы сдыхали под обломками гаражей.
— То-то и оно, Андрюха, не можем мы так сделать, не можем.
— А если попытаться туда ворваться, попробовать уложить всех в ближнем бою.
— Рискованно, шансов слишком мало.
Подберезский говорил, прекрасно понимая, что прав Комбат, как всегда, тот чувствует ситуацию лучше.
— Андрюха, вот что. Шмелева мы с собой не берем. Сейчас садимся и гоним на аэродром, там забираемся в самолет и попытаемся освободить детей.
— Но ведь их много, командир.
— Много то много, но и мы с тобой не лыком шиты.
Идешь?
Подберезский кивнул.
— А Пехота?
— Он, конечно, парень что надо, но в этом деле не помощник. Чем меньше нас будет, тем лучше. Честно говоря, мне и тебя брать не хочется.
— Нет, я пойду.
— Я сказал — нет. Пойду один Комбат подошел к Савельеву.
— Полковник, надо принимать их условия. Я залезу в самолет и попытаюсь разобраться с ними там, иного выхода у нас нет.
* * *Курт взглянул на часы, оставалось пять минут.
— Так, давай детей в яму, — Курт перешел на шепот, — вначале надо отделаться от наших друзей.
Он объяснил Сильвестру что надо делать, затем подозвал к себе Сивакова.
— Слушай, Сиваков, бери автомат. Сейчас предстоит неприятная, но нужная работенка.
Сиваков в ответ лишь кивал, давно поняв, что в данной ситуации лучше для него отказаться от любой инициативы и выполнять лишь то, что говорит Курт.
Сильвестр обошел всех своих людей, прячущихся по разным углам, сказал, чтобы стягивались к дальней стене, самой толстой. Когда все собрались, Курт, стоя возле ямы в которой плакали дети, произнес:
— Может кто-нибудь из вас думает о том, что лучше сдаться, поднять руки и покинуть гараж, тогда, пожалуйста, я не против. Остальные будут стоять до конца.
Воцарилось тягостное молчание. Наконец, четверо двинулись вперед.
— Что, сдаетесь?
— И вам советуем, — сказал парень с переломанным носом и смятыми ушами, — они никого не пощадят, я знаю этих спецназовцев. А так.., тюрьма все-таки лучше.
— Если ты так считаешь, то валите вперед. Сильвестр откроет ворота.
Еще двое сделали неуверенные движения. Курт сплюнул себе под ноги.
— Валите, валите, баба с воза — коню легче.
Пословица прозвучала довольно-таки зловеще.
— Эй, вы там! — прокричал Курт, подойдя к пролому в стене.
— Слышим тебя, — ответил полковник Савельев. , — Тут время истекает, но у меня есть к вам просьба. Кое-кто пожелал сдаться, так что вы примите их по-человечески, не обижайте, они люди хорошие, положительные.
И махнув рукой, подал знак Сильвестру, чтобы тот открыл тяжелые железные ворота, наверное, единственное, что сохранилось хорошо. Ворота скрипнули и в узкую щель, образовавшуюся между створками, двинулись желающие сдаться.
Они выходили по одному с поднятыми руками, шли медленно, можно сказать брели, головы опущены, глаза бегали. Они понимали, что спецназовцы с ними церемониться особо не будут, поэтому не делали лишних движений.
Ворота захлопнулись. Бандиты еще стояли у гаража метрах в десяти от ворот.
— А теперь смотри, что будет, — Курт быстро схватил автомат с полным магазином и принялся расстреливать тех, что стояли в углу гаража.
Он стрелял не жалея, слышались крики, стоны, вопли — все это было настолько неожиданно, что никто не успел среагировать. Через три минуты Сильвестру осталось лишь добить раненных.
Что произошло в гараже, ни полковнику Савельеву, ни солдатам, окружившим гараж было непонятно.
— Ну вот, — после того как все окончилось, пробормотал Курт, — можно было пришить и тех, всех до единого, они ведь были как на ладони. Но они сами выбрали свою судьбу, может быть, они и останутся в живых.
— Эй, начальник! — прокричал Курт.
— Что там у тебя? — спросил Савельев.
— Да ничего страшного, все в порядке, главное, мои заложники целы. Хочу тебе напомнить, что время истекло. Так что освобождай дорогу и не вздумай делать лишних движений, ты меня знаешь.
— Знаю, знаю, не спеши, самолет еще не готов, Я только что туда звонил.
— Я сейчас сам позвоню. Мой приятель свяжется с летчиками. Набери аэродром, — сказал Курт, обращаясь к Сивакову.
Они уже сидели в машине. Ашиб и его жена, русская женщина, связанные по рукам и ногам, лежали на полу микроавтобуса. Дети сидели на переднем сиденье, все трое. Курт прятался за ними. Лишь детские затылки возвышались над спинками.
— Ты свое стекло подними, — сказал Курт Сильвестру, — а ты, Сиваков сейчас откроешь дверь гаража.
Автобус медленно выкатился.
— Мерзавец, подонок, козел! Сволочь! — шептал Савельев, увидев перекошенные страхом детские лица, — Сука! Я бы тебя на суку повесил.
Автобус медленно, как катафалк, катился по двору. Девочка, сидящая с краю вздрагивала, она прикрывала грязными ладошками личико и трясла головой, словно пыталась сделать так, чтобы все происходящее, как страшный сон, закончилось и, как можно скорее. Но все еще только начиналось.
Глава 27
Черный микроавтобус с тремя заложниками-детьми, с тремя взрослыми заложниками и с тремя бандитами и тонной наркотиков мчался по пыльной дороге в сопровождении двух «уазиков» и крытого «Урала» с двумя взводами спецназовцев. В первом «уазике» сидел полковник Савельев и майор Пантелеев.
Дважды Савельев пытался по рации уговорить Курта сдаться. Но в ответ он слышал одно и то же.
— А не пошел бы ты, начальник, к такой-то матери.
— Пойми, — говорил Савельев, — не теряя надежды убедить бандита изменить свое решение.
Лишь бы тот отпустил детей и сдался. Но у Курта имелись совершенно другие планы, и отступать от них он не собирался.
Илья Данилович Сиваков уже понемногу пришел в себя, он понимал, что если он попадется, то расплата будет жестокой, такая же расплата ждала и Сильвестра, одного из крупнейших торговцев наркотиками. Так что этим троим в черном микроавтобусе терять было нечего, они были готовы на все.
— Пойми же ты, причем здесь дети, — говорил, обращаясь к Курту Савельев.
— Дети ни причем, — отвечал Курт, — они — мой билет, гарантийный талон. Не будь их, начальник, ты бы со своими архаровцами давно расстрелял наш автобус, превратил бы его в решето. А так ты даже кашлянуть боишься. — И Курт, понимая свою защищенность, издевательски хохотал прямо в микрофон рации.
— Вот какая скотина, мерзавец, подонок! — ругался Савельев, употребляя еще более крепкие выражения, совсем как портовый грузчик.
Майор Пантелеев, командир отряда спецназа ГРУ, базировавшегося на космодроме Байконур, почти все время молчал. Его отряд потерял восемь человек за день, потери были бессмысленными, а бандиты преспокойно катили на аэродром, где к их приезду уже будет готов самолет.
Время от времени Савельев связывался по радиотелефону с аэродромом. Туда уже прибыло начальство: генералы с Байконура, замминистр внутренних дел Казахстана и отряд специального назначения, обученный борьбе с террористами. С генералом ГРУ по спутниковому телефону связался полковник Бахрушин и, представившись, объяснил генералу, кто он и чем занимается. Естественно, о существовании какого-то московского полковника не было известно ровным счетом ничего.
Но Бахрушин подключил своего шефа, и тот все расставил на свои места.
— Там у вас есть человек, его фамилия Рублев, зовут Борис Иванович, это в прошлом командир десантно-штурмового батальона, это наш человек. Он, — говорил Бахрушин, — несколько раз оказывал нашей конторе просто-таки неоценимые услуги, выручал нас в самых критических ситуациях. Так что, генерал, прислушайтесь к его мнению.
— А ответственность, полковник? — пробурчал генерал.
— Ответственность я беру на себя, — без дрожи в голосе произнес Леонид Васильевич и тут же подумал о том, что по телефону разговаривать лучше, чем с глазу на глаз.
Генерал не увидит, как вспотело его крупное лицо, какие капли пота покатились по щекам. Бахрушину даже показалось, что толстые стекла его очков запотели как окна в закупоренной квартире во время дождя.
Уже на территории аэродрома с Куртом, Сиваковым и Сильвестром опять попытались договориться и решить дело миром. Но Курт стоял на своем, был категоричен и дерзок. Кроме всего прочего он придумал еще одно ухищрение, которое значительно увеличивало его шансы на освобождение. Он привязал каждому из детей по тяжелой гранате, привязал так, что ребенок самостоятельно отвязать ее не сможет, на это надо будет затратить довольно-таки много времени. У самого Курта на поясе имелось три гранаты, четвертую он взял в правую руку и, когда с ним в очередной раз попытались договориться, он грязно матерясь закричал:
— Если вы не угомонитесь, то я взорву детей, сам погибну, но и детей взорву. И еще, придурки, менты вонючие, запомните, Курта вам живьем не взять. Даже не пытайтесь. Дети взлетят на воздух, от них останутся лишь клочья мяса, я их заминировал, вот послушайте этого парнишку.
Курт подсунул рацию дрожащему и плачущему одиннадцатилетнему мальчику-казаху.
— А ну скажи дядям, что у тебя к спине привязана граната.
Мальчик, давясь слезами, заикаясь, произнес в микрофон рации:
— Да, большая граната, очень большая.
— Слышали, уроды, так что не делайте глупостей.
Подгоните к самолету трап.
Сиваков тронул Курта за плечо, затем наклонился и зашептал на ухо.
— Скажи им, чтобы летчики были те же самые, которых я знаю. Они трусливые и выполнят все, что им скажешь.
— Все выполнят то, что я им скажу, — прикрыв микрофон рукой, бросил Сивакову Курт, но понял, что в словах того есть здравый смысл.
— Начальнички, — заговорил он в микрофон, — пилоты должны быть те же, с которыми мы прилетели сюда.
— Да, все так и будет, — ответил казах.
Командир отряда по борьбе с терроризмом нервничал.
— Да что тут церемониться, — говорил он генералу, — давайте я со своими бойцами уничтожу к черту этот микроавтобус. Применим шоковые гранаты.
— Молчите, подполковник! — закричал на него генерал ГРУ. — Без вас разберемся, там же дети!
Когда вам прикажут, тогда и будете действовать.
А сейчас никакой инициативы! Вы что не понимаете, что происходит?
— Я все понимаю, — пробурчал подполковник, поправляя бронежилет.
Савельев выпрыгнул из «уазика» и побежал к начальству. А черный микроавтобус остановился на взлетной полосе метрах в тридцати от транспортного самолета. Именно того, на котором Сиваков прилетел в Казахстан и привез шесть миллионов долларов, именно того, на котором он хотел улететь отсюда, увезя больше тонны наркотиков.
Когда наконец, все начальство прибыло на аэродром, то поняло, что договориться с бандитами не удастся, придется соглашаться на их условия. К начальству подбежал майор с телефоном спецсвязи в руке.
— Что еще такое? — осведомился генерал недовольным голосом.
— Вас к председателю правительства.
— Какого правительства?
— Казахстана.
Генерал взял трубку, минут пять слушал, а затем принялся отвечать на вопросы. Лишь после того, как разговор был закончен, он сказал своим казахским коллегам:
— Ваше правительство дает добро на то, чтобы этот самолет улетел. Ваше правительство боится международного скандала, а если погибнут дети от рук русских бандитов, скандал будет очень громким. К тому же тут еще эти чертовы наркотики. Так что пусть летят.
— Ну, если так, то пусть летят. Только я сначала должен поговорить с Москвой.
Генерал ГРУ связался с Бахрушиным и, объяснив ему весь расклад, спросил:
— А вы что думаете? Ваш Рублев надежный человек, не подведет?
— Не подведет, — коротко сказал Леонид Васильевич, словно видя перед собой волевое лицо майора Рублева, которого он уже иначе как Комбат не называл, — не подведет, генерал.
— Ну ладно, а ответственность, полковник, пополам?
— Можно и пополам, но я готов все взять на себя.
— Кто же вам даст? Так. Мы принимаем их условия. Дайте-ка я с ним поговорю. — И генерал по рации связался с Куртом. — Можете лететь, но я советую вам подумать. Ни одна страна вас не примет.
И неожиданно для своей должности, для своих убеждений генерал ГРУ сказал тихим просительным голосом, так словно бы он стоял на первой ступеньке иерархической лестницы. А бандиты находились где-то высоко:
— Одумайтесь, не берите грех на душу. Не губите детские души и свои тоже. У вас еще есть возможность все изменить.
— Да пошел к чертовой матери! Нашелся проповедник! Будешь мне морали читать. Подгоняйте трап к самолету. Скорее! Даю вам пять минут времени. Я человек нервный, могу не выдержать, так что торопитесь.
Трап медленно подогнали к самолету, летчики с бледными лицами стояли у трапа.
— Давай, подъезжай, — сказал Курт Сильвестру и отстегнул от пояса гранату.
— Эй, что ты задумал, Курт?
— А сейчас увидишь, Сиваков, не волнуйся прежде времени и не наделай от страха в штаны.
— Куда ты хочешь лететь?
— Погоди, мы еще никуда не летим, когда поднимемся, тогда и узнаешь.
Курт играл гранатой, подбрасывая ее как яблоко.
Трое детишек уже не плакали, они лишь дрожали.
— Ну успокойтесь, ребята, ваша жизнь в их руках, — Курт кивнул на людей в камуфляже, которые прятались за машинами прямо на бетоне аэродрома, — Ну вот, Сиваков, вроде все идет нормально. Сильвестр, аккуратнее, до трапа не доезжай.
Курт взял рацию и, держа ее в левой руке у рта, прокричал:
— У меня в руке граната, если она взорвется, от детишек не останется ничего. Я среагирую на любую вашу глупость, мои пальцы разожмутся и граната разорвется.
Это был старый как мир трюк, и Курт знал, что он действует безотказно, парализует человека и, вряд ли найдется смельчак, который осмелится пальцем шевельнуть, а не то, чтобы броситься на него.
— Я буду заходить в самолет после тебя, Сильвестр. Ты, Сиваков, будешь идти рядом, дети вокруг меня. Сильвестр, возьми пистолет и приставь к затылку вон тому летчику. А ты, Сиваков, держи на мушке второго пилота. Надеюсь, автоматом пользоваться умеешь. Кстати, сними автомат с предохранителя, передерни затвор и в случае чего стреляй.
Ты меня понял?
Летчики еще минут пятнадцать после того, как их обыскал Курт, носили ящики с наркотиками в самолет, а Курт, окруженный детьми, стоял у трапа.
— И учтите, — время от времени кричал Курт, — если в самолете будет хоть одна живая душа, хоть один из ваших людей, я разожму пальцы, мне терять нечего.
Андрей Подберезский и Шмелев стояли рядом с полковником Савельевым, лицо Подберезского было мрачное, почти такое же выражение было на лице у Шмелева.
Постепенно ящики с наркотиками исчезли в нутре самолета. Сильвестр показался в двери и прокричал Курту.
— Давай поднимайся, вроде все чисто, я осмотрел самолет, кроме пилотов и мух никого нет.
Курт усмехнулся. Именно такого ответа он и ожидал.
— Ну, пойдемте, детки, пойдемте.
Подталкивая девочку под коленки, он двинулся по трапу. Естественно, что любой мало-мальский умеющий стрелять снайпер уложил бы Курта с первого выстрела, но он был хитер, и граната с выдернутой чекой, зажатая в правой руке, гарантировала то, что никакой снайпер сейчас не рискнет нажать на спусковой крючок, хотя четверо держали Курта на мушке, вели его, следили за каждым движением, видели сквозь линзы оптических прицелов выражение его лица и каждому из четырех снайперов нестерпимо хотелось нажать на рифленое железо спускового крючка, услышать выстрел, увидеть, как качнется бандит с продырявленным черепом и даже каска, это снайперы знали прекрасно, не спасет его от пули. Не спасет и бронежилет.