То были прислужники. Люди, посвященные в храм их родичами. Обычно это или дети рабов, проданные храму, или нежелательные дети. Женщин среди них не было, что и понятно.
И Каперед для этих парней походил на ворона, прилетевшего из дальних краев. Он может многое порассказать. В обмен на их рассказы, конечно.
Тут-то Каперед и узнал, что храм посвящен рогатому богу, аналогичному Отцу богов его родного края. Высшее божество всех варваров. Но и функции у него довольно своеобразные. Он дарующий жизнь, блага и смерть. Ответственный за движение мира, как понял Каперед. Без него не наступит весна, хотя у варваров имеются боги и богини времен года, не созреет урожай — и о таких божествах торговец слышал; не приключится война, не погибнет славный воин, в общем, этот бог задавал движение, катил мир по дорогам судьбы.
Подношение придется по нраву этому богу. Ведь и сам механизм выполнял точно такие же функции. Механизм двигался, приводил в движение и указывал на движение мира. Жрецы обожают такой символизм.
Каперед полчаса провел, общаясь с прислужниками, прежде чем необычную активность заметили. Храм не охранялся, сами жрецы были хорошими воинами. Да и парни, обступившие чужака, все были крепкими бычками.
Один из старших жрецов окрикнул сборище. Это был рослый, как все варвары, черноволосый мужчина. Он не брил голову, как некоторые жрецы, не носил татуировок. Безбородое лицо его было чистым, одеяние опрятным, косы заплетены.
Как вспуганные птицы прислужники разлетелись в разные стороны. У них тут же нашлась тысяча неотложных дел.
Каперед остался на месте, приветливо улыбаясь. Направившийся к нему жрец не выглядел разозленным.
— Что за бардак ты принес сюда, чужак! — вздохнул жрец, подходя.
— Меня зовут Каперед, я прибыл с отрядом купца Вира Зижава и сопровождающим его благородным Лимеем, сыном Астаниса из рода Немеев.
— А, ясно. Слыхал про вас. Ты говорят лекарь умелый?
— Знаком с наукой, вас что-то интересует?
— Нет, — отрезал жрец и представился: — Добур.
— Пусть дни будут твои долгими и солнечными! А не поможешь ли ты мне в одном деле…
Каперед изъявил желание почтить Рогатого бога. Просьба чужака удивила Добура, естественно, его интересовали причины. Каперед и не скрывал, что намеревается проследовать на северо-восток, чтобы разузнать о древних, прародителях его народа. И чтобы путешествие прошло успешно, он приготовил дар богу, хозяину этой земли.
Сняв холстину с механизма, Каперед показал жрецу свое подношение. И солнце так удачно пробилось сквозь листву, осветило своим лучом механизм, что Добур не смог сдержать вздоха удивления.
— Видал я уже подобное у нашего ремесленника, — сказал жрец.
Он подумал, взял из рук гостя подношение и спросил:
— Почему ты полагаешь, что сей дар придется по душе Рогатому?
— Бог земли твоей, он движитель мира. А механизм этот из нашего края использовался для приведения в движение устройства, которое заставляло двигать подобие планет. Оно применялось жрецами для расчета календаря, затмений, например, и других небесных явлений.
— Ремесленник клялся, что нашел это устройство в развалинах к югу от нашего поселения.
— Он мне сказал тоже, потому я и счел необходимым купить это.
Каперед объяснил, что столь древнее устройство наверняка принадлежало расе прародителей. Они бежали от холода, старались укрепиться в новых землях, но природа не позволила им задерживаться здесь. Они достигли благодатного юга и продолжили жить в своих потомках. Каперед указал на себя.
— Мною движет почтение к предкам, я страстно желаю взглянуть на землю, откуда явился мой народ!
Огонь в словах Капереда был искренним. Да, у него был расчет овладеть некими знаниями, обычный, меркантильный расчет. Но при всем при этом его страсть не была ложной. Он стремился на север, как перелетная птица.
То долг крови, святая обязанность всякого человека.
Жрец прекрасно понимал, о чем говорит чужак. У него были сомнения только в том, что те древние были предками ленивых южан, а не благородных сынов леса. Проще говоря, варвар считал себя потомком древних.
Спор о первородстве у них занял много времени. Каперед приводил свои доводы, пользуясь наработками философов. А варвар применял какие-то неясные, основанные на эмоциях аргументы. Отчетливо видно различие в мировосприятии двух народов.
Сила логоса не могла поколебать уверенности варварского жреца в собственных словах. Наоборот, чем больше аргументов приводил Каперед, тем жестче становилась позиция Добура.
Они могли бы вечность затратить на этот бессмысленный спор. Ведь кроме собственного разума у них не было инструментов, чтобы установить родство с древними. Да и были эти древние, еще стоило узнать. Спорящие не задавали себе этого естественного вопроса. Ведь без предков их существование бессмысленно. А великие предки дают право на утверждение собственной исключительности. Если их нет, то стоит их выдумать.
А поверить в выдумку не составит труда. И логос южан, и чувственность северян легко ведутся на романтические выдумки.
Заметив спорящих, старший жрец вмешался в их разговор.
— Добур! Прекрати донимать гостя.
Собеседник Капереда осекся, он как будто вернулся с небес на землю. Давно у него не возникало возможности потренироваться с красноречии. А тут такая возможность: умелый противник, имеющий аргументированную позицию. И тема для спора весьма важная.
И Каперед забыл обо всем. Он словно вернулся в прошлое, во времена совместных попоек с друзьями. Тогда они еще были друзьями…
Нет ничего лучше жаркого спора.
— Приветствую тебя гость, — обратился подошедший жрец к торговцу.
Он не был таким рослым и крепким как Добур. Старость еще не поразила этот стройный ясень, но седина уже пробивалась в его листве. Каперед понял, что стоит перед понтификом, главным жрецом храма.
Добур отступил, смиренно склонив голову.
— Я Скетис, — представился понтифик, — первый среди этих бездельников. Догадался поди уже?
Каперед кивнул и представился. Сказал, что намеревался отдать вот этот предмет в подарок богу варваров.
Снова пришлось представить диковинную поделку и объяснить принцип ее действия. Машина заинтересовала понтифика, и он повел гостя за собой, чтобы за кружкой хмельного хорошенько рассмотреть дар Рогатому. Добур последовал за ними, повинуясь приказу понтифика:
— И тебе будет полезно послушать наш разговор.
Идти пришлось недолго. Конечно, жрецы не пускают посетителей в храм. Ритуалы они проводят в доме бога, сокрытые от взгляда мирян. Капереда интересовало, позволено ли верховному жрецу общаться с грязным людом, но спросить об этом Скетиса он не решался.
Уже один раз попал впросак своим вопросом. Понтифик мог оказаться не таким снисходительным к чужакам, как Воробей.
Расположившись на лавке возле общинного дома, Скетис отправил подчиненного за выпивкой. Он расспрашивал гостя о предмете, его назначении. Особенного его интересовал принцип действия оригинального механизма, но Каперед мало понимал в механике.
— Вам следует познакомиться с нашими философами, особенно теми, что сведущи в музыке.
— Эх, имей я такую возможность, — сокрушался Скетис.
Пришел Добур, он нес бочонок с хмельным, держа в руках три большие кружки.
— А вот на это время у нас есть, садись и выпей с нами, да послушай, что я скажу.
Слова его предназначались как для Добура, так и для Капереда. Говорил жрец о древних, что создавали механизмы, подобные тем, что производили южане. Но и в знахарстве, общению с духами и гаданиям народы Обитаемых земель сведущи. А уж в этом народы Коматии были неизмеримо сильнее южан.
Спорить с этим Каперед не стал, хотя считал восточных магов колдунами более сильными.
Среди варваров лесной страны встречалось множество звездочетов. Их знания поражали, Каперед уже знал об этом, потому не знал, к чему клонит понтифик. А речь варвара предназначалась в большей степени для подчиненного, чем для гостя. Ведь гость уйдет, а Добуру еще долгие годы предстоит служить Рогатому богу.
Он должен знать, что не следует враждовать с чужаками. С ними необходимо дружить, но на равных условиях. Именно об этом говорил Скетис. Не прямо, наводя туман на объяснения, но таков был посыл его речи.
— И вы, южане, и мы — вышли из одного корня. Мы ветви одного древа, одна ветвь приносит плоды, иная дает побеги, вытягивая древо выше к звездам. На следующий год ветви меняют свое назначение, продолжают дело собрата. Наше общее древо растет, увеличивается в размерах и впитывает в себя мудрость земли, силу неба. И ты, Каперед, и я — Скетис, имеем общего предка. Тьма веков скрыла от нас корни, но общая земля — весь этот мир, является нашим прародителем.
Такие слова не могли не удивить Капереда. Он не мог поверить, что слышит их от спесивого варвара. Ведь про наглость и самомнение лесных дикарей наслышаны все граждане Города!
А тут такое: равенство, братство.
Если бы Каперед мог понять глубинный смысл слов варварского жреца…
— Конечно Рогатый примет твое подношение. Для странника, ищущего собственный хвост, ты выбрал превосходный дар нашему Богу. Он обратит на тебя внимание, не оставит тебя в покое, пока ты пребываешь в нашей стране.
Каперед припомнил аналогии из собственной религии.
— На удачу не стоит и рассчитывать?
— Случай, — ухмыльнулся жрец, — на него никогда нельзя полагаться. Только усердный труд приносит плоды. Трудись, как ты трудился до того и иди путем, что укажет тебе Рогатый.
Допив брагу, они простились как друзья. Каперед покинул храм, оставив в нем предмет, за который отдал ценную монету, но унес кое-что более важное. Не уверенность в успехе, но душевный покой.
Ведь что бы ни случилось, все кроме смерти пойдет ему на пользу.
Время близилось к вечеру, пора было возвращаться на постоялый двор. Каперед опасался, что его надсмотрщик вернется раньше времени и отправится на поиски беглеца. Неприятно сравнивать себя с каким-то рабом, но больно похожа ситуация.
Каперед прикинул, что еще успеет спуститься в нижний город, переговорить с вернувшимися рыбаками. Те как раз должны прибыть в порт. Каперед не помнил, толи они везут улов, толи поставили на ночь сети — ему что-то говорили, но это уже выветрилось из головы. К тому же хмельной бог хорошенько обласкал его. А ведь казалось, что варварское зелье такое слабенькое.
Уличные лавки закрывались, но Каперед нашел одну, где еще торговали лепешками с мясом. Холодные они все равно были вкусными, а заесть тяжелый напиток следовало. Желудок не бурчал от голода, брага утоляет и жажду, и голод, но хмель в ней затуманивал разум.
Каперед хлопал себя по ремню, касался кошелей и потайных карманов. Он часто оглядывался по сторонам, опасаясь, что привлек ненужное внимание. В торговых городах на гостей часто нападают. Потому вести себя надо так, будто и брать у тебя нечего или окружать себя свитой из десятка наемников.
Варвары оказались не такими, как о них думал Каперед. Они не тронули чужака, даже с вниманием относились к нему. Его невнятная речь и заплетающаяся походка скорее вызывали в них уважение, нежели желание приласкать дубинкой. Удивительный народ, в очередной раз подумал о них Каперед.
Добравшись с чужой помощью до гавани, Каперед нашел прибывших совсем недавно речников в питейной. Рыболовы успели вытащить лодки на берег, растянуть поврежденные сети для просушки и теперь отдавались необходимому и обязательному ритуалу.
Как все свободные граждане они могли позволить себе время для отдыха. И их попойки были хоть и грубым отражением симпосиумов южан, но все же несли похожие функции: общение и развлечение.
Разогретый в жреческом обществе Каперед и тут пришелся кстати. Он легко нашел себе место среди грубых варваров, похожих на истуканов из камня, вырубленных деревенским мастером.
О своей работе и лихом характере они готовы были говорить со всяким, кто будет слушать. Капереду не пришлось пользоваться уловками, чтобы заставить рыбаков рассказать о руинах, расположенных у реки.
— Места хорошие, много рыбы, жирной, — говорили ему.
Разнообразие улова поражало рыбаков. Словно в ином другом месте реки добычи водится намного меньше. Капереду предложили отведать кое-что из недавнего улова. Он пытался вежливо отказаться, но разве удастся переспорить десяток выпивших варваров. Они не были вооружены, но их руки сами являются прекрасным оружием.
Пришлось заплатить за превосходный суп из десятка ценных рыбин. Стоил он больше, чем приносил удовольствия. Но Каперед ел и нахваливал варево, не особо понимая, что может быть такого вкусного в жирной жиже, больше похожей на пюре.
Варвары с завистью смотрели на чужака, провожали взглядом каждую ложку, что он ел. Сами-то они не могут позволить себе этой пищи. Она питательна, легко усваивается, оттого так ценится знатными воинами. А вкусовые особенности? Варвары еще не достигли такого уровня цивилизации, чтобы ставить ощущения во рту выше того, что ощущает желудок.
Всего этого Каперед не понимал, потому пытался нахваливать суп так, как принято у него на родине.
В общем, его слова мало кого интересовали. Зато варвары не стеснялись при нем рассказать о собственных приключениях. Если отсеять всю мистическую ерунду — ведь не сможет рыбак побороть духа воды, пусть даже это будет существо женского пола, — то получался вполне интересный рассказ.
Рыбаки не понимали, что их собеседник больше заинтересован в истине, нежели в поразительных выдумках. Сухая и неприглядная правда намного занятнее для Капереда. Ведь он собиратель не историй, но мудрости.
Если бы еще этот товар так легко продавался.
А суть рассказов сводилась к тому, что выше по течению располагался ряд развалин. Всего с десяток городов или укреплений — сложно понять, что это было. От строений остались лишь груды камней, которые постепенно уползают в леса, чтобы там продолжить жизнь уже в виде строительного материала.
И на левом берегу Соуна располагались подобные развалины, но меньше — один или два источника камня. Некоторые дома в этом городе стоят на фундаменте из камней, добытых в руинах.
— Пойди в гавань, на главный причал пройди. Там в самом конце…
— Там лодка пришвартована.
— Точно, там купеческая лодка стоит. Вот под ней виднеется кусок той старины.
Каперед решил так и сделать. Когда он освободился из плена выпивох, на нетвердых ногах отправился в порт. Больше этот порт походил на слегка облагороженный берег. Варвары не строили каменных маяков, причалов. Обычно использовали дерево. И тут применяли этот материал.
Мола не было, от волн защищала естественная коса. Ширина реки показалась Капереду огромной, его даже замутило от мысли, что придется пройти вниз по реке на лодке. Это целое море, а не река!
На свободном участке берега лежали лодки и барки среди куч мусора, были растянуты сети и носились чайки. Птицы собирали с берега все, что осталось после рыбаков. Они поди уж не охотятся в море, довольствуясь подачками людей.
Добравшись до главного — и единственного, причала, Каперед беспрепятственно прошел по нему. Идти мешали только вечерний бриз и качка. Море было с ним, внутри него.
Упасть в воду не составило бы труда: никаких ограждений причала, только части опор торчат тут и там. К ним привязывают корабли.
Каперед старался идти по центру причала, но его постоянно сносило к краю. Порядочно измотанный он кое-как добрался до конца. Как и говорили рыбаки, здесь был корабль — мачтовое судно, способное выходить в море. Его округлые бока и мощный киль должны выдержать морские волны.
Какой-то заморский купец прибыл в город, подумал Каперед. Его заинтересовало из каких земель прибыл варвар. Корабль был незнакомого типа, но явно варварский. На палубе находилось двое моряков, но они ничего не ответили Капереду. Либо не понимали, либо не хотели отвечать — чего обращать внимание на кого-то пьяницу?
Каперед сплюнул и обратил взгляд на опору, к которой пришвартован корабль. Вода была мутной, однако над водой высилась часть каменной колонны. Эта часть была в рост человека. Каперед посмотрел на корабль, прикинул уровень его осадки и присвистнул: глубина в этом месте большая, а это значит, что опора была в три человеческих роста! Ну, или два… если говорить по правде.