Сандалии не годились для того, чтобы ступать по этим благословенным камням. В пурпурных сапогах, подбитых золотыми гвоздями, следует идти по мосту древних! У Капереда не было ничего подобного, потому он решил пройтись босиком.
Мост был меньше дороги; оно и понятно, но все равно его размеры поражали. Каперед сообразил, что это была основная артерия города древних. Если не считать реки и каналов, которых наверняка здесь множество; просто торговец их еще не видел.
Ослепленный всем этим великолепием, лежащим в развалинах, Каперед забыл спросить, почему незнакомец ведет его в город. Ему просто не приходило это в голову. Он ощущал себя наследником, что совместно с претором идет в дом своего отца, после «трагического финала».
Теперь это все его — Капереда!
Все эти камни, земля, каналы и книги! Но книги еще следовало разыскать.
Подъем на мост был пологим, так что путники не испытывали проблем. Они легко достигли вершины, оказались на прямой площадке, ограниченной перилами. Здесь сохранилось больше украшений. Каперед увидел остатки статуй — уцелели стопы, некоторые торсы. Рельефы обезображены временем, но читаемы: множество амурчиков, пантер и колосьев. Все указывало на изобилие, богатство города, на чувственность его горожан и их эстетические чувства.
Это был высококультурный народ, породивший множество племен и цивилизаций, к одной из которых принадлежал Каперед. И он считал, что принадлежит к самой лучшей из ветвей могучего древа человеческого рода.
Он наследник! Он проводник мудрости древних! А этот человек, развлекающийся со своим страшными трофеями, лишь посланник. Потому он столь чудно выглядит и ведет себя. Все посланники богов выглядят необычно.
Каперед испытывал небывалый подъем сил. Ему больше не требовалось употреблять снадобье, ведь он пил из источника наслаждения. Его проводник же не забывал прикладываться к фляге.
Этот дикарь не понимал великолепия, что простиралось на многие мили вокруг.
С вершины моста Каперед видел панораму города.
Он видел бескрайние развалины, расположившиеся на западном берегу реки. Начинаясь незначительными горками камня у границ города, развалины становились плотнее и выше ближе к мосту. Каперед не видел стен и не мог понять, чем это обусловлено. Неужели древние обладали таким могуществом, что могли остановить разбойнические орды варваров. По крайней мере, они верили в это.
Река казалась бесконечной: один ее конец заворачивал на севере и терялся среди руин, а другой совершал зеркальный маневр на юге. На всем протяжении река протекала по руслу, скованная камнем. Проток был идеально закруглен, дуга на всем протяжении русла была равноудалена от центра города.
Центр располагался строго на востоке.
Но не река или ее доспех больше всего привлекли внимание Капереда. Величественный холм, на котором располагались главные учреждения города, захватил его внимание. А ведь под холмом располагалось множество иных не менее чудных построек. Каперед смотрел только на возвышенность, где сохранились остатки стен и строений.
Это были развалины дворцов, храмов и защитных сооружений. Наверняка там располагались казармы чего-то на подобии священного отряда, так же имелось зернохранилище и сокровищница. Каперед мог только предполагать, ведь от всех этих массивных прекрасных сооружений остались фундаменты.
Стены превратились в часть холма, из тела которого они росли назло природе. Основания башен сохранились лучше, природа покорила и эти руины — вьющиеся растения лезли вверх, заползали в провалы в башнях. Верхних этажей не было, цепочка выпавших зубов, а на их месте зияют огромные дыры. Горы щебня и песка лежали в основании холма.
Прямо на востоке, где оканчивалась дорога, располагались руины ворот. Две башни и привратные сооружения сохранились, но выглядели ужасно. Побелку смыло дождями, стерло бесчисленными ветрами, несущими пыль. Обнажился бутовый камень, использовавшийся в строительстве. Скрепляющий раствор, если он применялся древними, вымыло из пространства между камней.
Даже на таком расстоянии Каперед видел множество трещин, покрывавших тело врат. Зубцы башен обвалились и загромоздили проход в центр города. Ныне телеги с товарами не поднимаются в верхний город по этой дороге. Никому больше не везут вьюки с данью, мешки с зерном и кувшины с водой или вином. Все это осталось в прошлом.
За развалинами врат угадывались иные сооружения. Каперед не хотел смотреть на них, но не мог побороть искушения. Ведь это он и рассчитывал найти, доказать правдивость легенд, но смотреть на крах цивилизации больно. Это было кладбище, куда он пришел незваным.
Лишь незнакомец торопил его.
Каперед подчинился его воле и пошел следом. Он не мог сопротивляться.
На другой стороне моста им открылся вид на развалины нижнего города. Плотность застройки поражала, использованного в строительстве камня хватило бы не на одну сотню храмов. Из-за этого теперь по улицам древнего города не пройти. Обрушения перекрывали все проходы, делали неясным назначение сооружений.
А были тут огромные строения, толи храмы, толи книгохранилища, толи термы. Лишь назначение большой площадки на юге района не было загадкой. Окруженное обвалившимися колоннами поле использовалось для тренировок молодежи.
Каперед мог только гадать, кто защищал безопасность города. Были граждане этого города воинами или использовали услуги наемников. Армии и полководцы у них были, на это указывали сообщения о войнах между древними и их потомками.
Ничего наподобие смотрового поля, где проходили комиции, Каперед не видел.
Для движения оставалась свободной главная улица, идущая с запада на восток. В городе могла существовать ее зеркальная копия, идущая строго на восток от верхнего города, но Каперед не мог предположить, что древние построили свой дом в форме круга. Подобная планировка не увязывалась в его сознании, привыкшем к хитросплетениям улиц родного Города, расположившегося на холмах. Никто так не строит. Не считая военных лагерей или выросших на их местах колониях ветеранов.
Среди кирпично-желтого моря развалин тут и там проглядывались зеленые шапки деревьев. Кривые, похожие на пораженные болезнью растения являлись остатками больших садов города. В этом районе их было великое множество, зеленая жизнь отвоевывала себе место среди камней, пробиваясь к свету кроной, и тянулась корнями к питательной земле, которой здесь не хватало.
Главная улица была сжата с обеих сторон массивными камнями. Издалека они казались бесформенными глыбами. Подойдя ближе, Каперед видел, что это останки рельефов и статуй, что украшали портики на всем протяжении дороги.
Головы с отбитыми носами и ушами были памятниками лучших людей города. Даже в таком плачевном состоянии они сохранили черты лица. Каперед был немало удивлен тому, что древние обитатели походили на своих потомков не только чертами лица, но и одеждой, украшениями.
Лица в начале улицы нижнего города были бородаты, а ближе к верхнему избавились от этого мужского атрибута. Женщин среди почетных горожан не было, или же Каперед не видел среди обломков их портретов.
Остатки рельефов были нечитаемыми, если не считать простых растительных орнаментов. Письмена почти не сохранились, или же Каперед в осколках не видел ничего похожего на привычные буквы. Древние могли украшать свои строениями иными способами письма.
Вокруг лежал лишь желтоватый камень, перемешанный с красным кирпичом. Трава не пробивалась через завалы, деревья боролись за жизнь далеко в глубине развалин. Ничего похожего на книгохранилища нет и в помине.
Место походило на пустыню или карьер. Каперед видел множество карьеров, где добывали камень, в провинции. Это унылые, серые и безжизненные места, человек чувствует себя там неуютно, и даже трава неохотно цепляется за осколки камней, укореняясь в песке и щебне.
Тем удивительней было увидеть среди множества обломков блестящую полоску воды. Серебристая чешуя водоема сверкала, отражая свет полуденного солнца. Над водой стояла дымка — толи испарения, толи выползший из развалин туман.
Любой город строится на балансе природного и человеческого. Люди приносят камень, собирают из мертвых деревьев дома. При этом они не забывают об эстетической необходимости украшать свои поселения: высаживаются деревья, строятся фонтаны. Имеют они и утилитарную функцию.
Каперед считал, что видит впереди за дорогой чашу огромного нимфеона. В развалинах фонтана продолжала течь вода, но некому больше прийти к нему, чтобы наполнить кувшины и посплетничать. Подумав об этом, Каперед испытал тоску по родному Городу.
Находясь среди этих развалин, он ни на минуту не забывал, откуда пришел. Он пришел в дом предков, но это не было его жилищем, не здесь он появился на свет и обрел себя. Эти руины не создавали его личность, не передавали ему память поколений. Камни были мертвы и безмолвны, чужды пришельцу из другого мира, посланцу другой цивилизации.
В этом городе должно быть множество водных источников. Каперед не видел водотоков, что подходят к поселению. Возможно, они обрушились из-за катастрофы в прошлом, что уничтожила цивилизацию предков. А быть может, древние обходились без акведуков, доставляли воду в свой город иным способом. Каперед хотел бы узнать правду, но камни оставались безмолвны.
Камни и рельефные и простые лишены дара речи. Каперед в свою очередь не обладал талантом читать прошлое по его осколкам. Разбитые черепки не складывались для него в цельную амфору.
Пришлый человек не мог понять, что водная гладь впереди не является останками нимфеона. Это была внутренняя гавань, окружающая по окружности главный остров с возвышающимися на нем строениями.
И даже мост, переброшенный через русло канала, не открывал истины Капереду.
Поднявшись на мост следом за незнакомцем, Каперед увидел водную поверхность, расположившуюся на север и юг. Огромное пространство воды, лишь с юга ограниченное обломками камней, рухнувших с набережной. Каперед решил, что для такого большого города и нимфеон должен быть огромен.
А какие тут должны быть театры, ипподромы? Развалины палестры расположенные в двух милях от моста поражали размером. Развалины вокруг палестры образовали десятки новых холмов, сложенных из остатков бань, театров и иных сооружений. Среди этого великолепия разрушения не видно блеска статуй и мрамора фронтонов. Все погребено под сотнями футов камня и песка. Что-то скрыла вода, хлынувшая в приделы города, некоторые кварталы ушли под землю. Лишь деревья не могли похвастаться тем, что им удалось отвоевать себе руины.
С вершины второго моста Каперед увидел на севере красноватую вершину холма, расположенного за городом. Некогда стены не позволяли рассмотреть этот холм, горожане не задумывались о существовании этой мусорной кучи. Каперед понял ее назначение, потому что нечто подобное, но гораздо скромнее размером, существовало в его Городе.
Он не понимал одного — как уцелел холм из черепков, но были разрушены стены?! Ведь стены всегда строились максимально надежными. Как и дороги! Каперед взглянул на мостовую: трещины, пыль между камней, но дорога цела и в прекрасном состоянии. Нет даже канавок, выбитых телегами, что беспрестанно следуют по дорогам туда и сюда.
Такой прочности можно позавидовать.
Но стен нет! Как нет иных сооружений. Словно нечто срезало с поверхности верхушки строений и обрушило их на землю.
Каперед не мог представить, что за катаклизм сотворил такое. Могучие волны, стремительные ветра, некое колдовство? Можно лишь гадать.
Ворота верхнего города располагались на противоположной стороне моста. Как и все строения в городе, их верхняя часть была разрушена, хоть и не так сильно, как стены вокруг.
Каперед видел теперь, как время потрудилось над камнем. То, что издалека выглядело как узоры, превратилось в простые трещины. Меж камней зияли огромные щели, скрепляющий их раствор давно вымыло. В эти щели можно просунуть ладонь на всю длину. Камни удерживались собственным весом, притерлись друг к другу за прошедшие века. Это и сохранило ворота с двух сторон моста.
Решетки, перекрывающей проход, более не существовало. Лишь ржавые осколки лежали на мостовой, обломки завалило камнем. В надвратных сооружениях не селились птицы; проходя под ними, Каперед испытал суеверный ужас. Тишина этого места изводила его.
Проводник двигался неслышно, неизменно в десяти шагах от гостя. Лишь шаги самого Капереда гулко отдавались от каменных стен, обрамляющих дорогу.
Это было ужасно, словно идешь по тоннелю под ареной, чтобы выйти на песок и предстать перед жадной публикой.
За воротами дорога ступенчато поднималась до самой вершины холма. Для телег и товаров, свозимых в город, наверняка использовали хитрые подъемники, чьи обломки лежат погребенными под камнем.
Каперед выдержал долгий, утомительный подъем.
На подъеме дорога сужалась, чтобы лишить нападающих преимущества в численности, если они прорвутся за ворота. Она зигзагом поднималась наверх, делая крутые повороты пять раз. Ни одна армия не смогла бы пробиться через эту оборону, но не враги, как полагал Каперед, погубили этот город.
Уцелевшие ступени были богато украшены резьбой, мозаикой и письменами. Каперед видел на стенах вокруг себя изображения танцующих людей, чьи цвета поблекли. Но эти изображения имели голос, в отличие от камней в основной части города. Каперед поднимался по лестнице и общался с ушедшим прошлым. Он касался женщин, участвующих в праздничном шествии; слушал оратора или актера, поднявшегося на ступени храма; переживал мгновения наслаждения, наблюдая за соревнующимися в беге; вкушал жареное мясо жертвенного животного, убитого на прошлой фреске.
Кровь, пот, цветы, еда — запахи оживали при взгляде на эти картины праздника. Богатство города расцветало, пробивалось сквозь блеклые краски мозаик, мраморных рельефов.
Глядя на картины, верилось, что город жил в вечном празднике. Размах действ поражал, в них участвовали тысячи, а может более жителей города. Весь город пускался в пляс!
Каперед мысленно остановил хоровод тел, мелькающий вокруг. То были мгновения радости, но не повседневные занятия горожан.
Среди блеска веселья не удалось увидеть привычных Капереду шествий в честь победоносных полководцев. Не было телег с золотом, серебром и драгоценностями; а где тысячи колон рабов, табличек разграбленных городов и покоренных царств; не встречались украшенные плюмажами шлемы воинов, несущих значки когорт; почтенные отцы города шли лишь к храмам, чтобы продолжить веселый праздник, но никто из них не включался в процессию полководца. Потому что не было никаких полководцев, и не справляли они здесь триумфов.
Неужели эти веселящиеся люди были предками Капереда. Разве могли они передать потомкам стойкость, мужественность и доблесть? Они слишком изнежены для этого, в их племени не сыскать ни одного трудягу воина!
Каперед негромко посмеялся — его позабавило, куда завели мысли. Уж не он ли один из этих доблестных воинов? Нет, в мифическом прошлом остались все мужественные и доблестные. Лишь стойкость к вину еще кое-как сохранялась у горожан, не позволяя им превратиться в диких варваров или в животных.
А теперь оказалось, что и предки не отличались мужественностью. Это открытие поражало Капереда больше всего. Ведь кроме столь явной картины он больше ничего не видел в городе древних.
Проводник поджидал Капереда на вершине холма. Он знал, как пришелец отреагирует на окружающий вид.
И поражали не развалины храмов, дворцов и сокровищниц на вершине холма, а сам город, открывшийся во всем великолепии пришельцу.
Каперед увидел истинные размеры города, ощутил его форму и проник в суть его.
То был комплекс стен, каналов, садов и гражданских сооружений, расположенный вокруг центральной оси — вот этого самого холма. Каперед поворачивался на месте, взглядом пытаясь охватить всю громадную панораму.
Его взору открылась внутренняя гавань — никакой это не нимфеон. За ней располагалось малое кольцо нижнего города с развалинами большой палестры и иных сооружений. Каперед узнал остовы десятков храмов, множества нимфеонов и огромный ипподром, расположенный на восточной стороне. За этим кольцом располагался большой канал — искусственное сооружение, охватывающее внутреннее кольцо, соединенное с морем поперечным каналом, идущим через все районы города с севера на юг.