Убийцу Гришина — некого отмороженного «бычка» Леху-Толстого — Череп высчитал и взял очень быстро. Парня сдала его же баба — продавщица из ночного киоска, неподалеку от которого бывший майор и погиб… Эту барышню, надо сказать, допрашивали и в милиции — но там она ничего не сказала, в «отказняк» пошла… Ну, а люди Черепа расспросили ее построже, они ведь не были погонами да законами скованы…
Леху с его Ниночкой вывернули наизнанку — и Череп лично убедился в том, что смерть Гришина ни как не была связана со злополучным «Абсолютом»… Леху до поры посадили в персональный загородный «зинданчик» Антибиотика — в бетонный бункер, оборудованный в одном загородном доме. Голова Толстикова могла понадобиться для переговоров с «комитетчиками». Ну, а ларечница Нина исчезла навсегда — ее утопили в озере Долгом — на всякий случай, чтобы ничего не сболтнула потом чего-нибудь.
Хуже дела обстояли с розыском Людмилы Карасевой — любимой проститутки Плейшнера по кличке Медалистка… Вот ведь как в жизни все бывает — Череп-то изначально полагал, что как раз проститутку будет найти намного легче, чем убийцу Гришина, а вышло все наоборот… Медалистка исчезла непонятно куда. Тряхнули ее подружек — те показали, что на Милку, вроде, какое-то наследство свалилось чуть ли не с неба, она и собралась в другой город переезжать, даже «отвальную» на прощание устроила — между прочим, «отвальная» эта состоялась за три дня до кражи контейнеров с «Абсолютом». Но вот что интересно — ребята Черепа навестили квартирку, которую снимала Медалистка, и обнаружили там полнейший кавардак, будто кто-то рылся во всех вещах, искал что-то… Нашли они и документы Карасевой, а также билет на поезд до Москвы — а сама девица будто в воду канула… Не могла же она уехать, бросив все свое барахло — все тряпки-побрякушки? К ней на родину, в Череповец, на всякий случай были посланы двое парней — они вернулись ни с чем, но Череп не сомневался, что в конце концов он найдет и Медалистку, так же, как вычислил Леху Толстого. Череп умел искать.
Возможно, вся эта история с водкой и завершилась бы гораздо более спокойно для многих ее участников — но…
Двадцатого мая 1994 года неизвестные совершили дерзкую попытку ликвидировать самого Антибиотика.
Его «Волга» (сделанная по специальному заказу), сопровождаемая джипом-«чероки», двигалась по направлению к загородной резиденции в Репине. Стоял замечательный мирный майский вечер, и вдруг — на тебе! — два гранатометных выстрела, а потом прицельные очереди из двух опять-таки автоматов… Благодаря специальному переоборудованию «Волги», сам Антибиотик пострадал не очень сильно — стукнулся лицом о лобовое стекло, набил шишку… А вот водителю повезло меньше — он с разрешения Виктора Палыча ехал с опущенным со своей стороны стеклом — туда и залетела пуля, пробившая бедолаге плечо насквозь… Хорошо, шофер оказался молодцом — несмотря на рану, дал по глазам и выскочил из сектора обстрела… С джипом дела обстояли хуже — вялая попытка ответить киллерам огнем успеха не имела, а экипаж «чероки» был выведен из строя в полном составе — двое погибших, трое раненных. Раненным (правда, не очень тяжело — в предплечье) оказался и сам Череп, следовавший в этот раз за «Волгой» Виктора Палыча в джипе. Старик почему-то не выносил, чтобы с ним в машине находились другие пассажиры — исключения он иногда составлял лишь для девиц, которых любил покатать — а иногда Антибиотик и «пользовал» их прямо в машине…
Покушавшихся, естественно, задержать не удалось — потом только в лесу обнаружили две брошенных «мухи» да два «калаша»… Почерк нападавших, по мнению многих, как-то очень сильно ассоциировался со спецслужбами.
Антибиотик разъярился так, что его чуть «кондратий» не хватил — его, Виктора Палыча Говорова, человека, за которым стояли не просто большие, очень большие деньги (в некоторых городах бюджеты намного меньше), хотели тупо отправить в небытие какие-то отставные козлы — и из-за чего? Из-за вшивого миллиона с небольшим долларов?!! И ведь даже «предъяву» не сделали, падлы!
С такими придурками Антибиотик ну никак не мог уже вступать ни в какие переговоры… И не ответить на наглость он не мог. В этом мире так: не ответили на пощечину сразу — завтра о тебя все ноги вытрут…
Поскольку никакого сомнения в том, кто стоял за нападением на шоссе, у Виктора Палыча не было — он принял жесткое решение в отношении руководителя фирмы «ТКК» подполковника КГБ в отставке Дмитрия Максимовича Бурцева. Осторожные возражения Черепа Антибиотик даже слушать не стал — раскричался по-стариковски, разнервничался… А ведь Череп дельные мысли высказывал — не упираться в одну только «комитетовскую» версию… Видать, стало притупляться все-таки с возрастом чутье у Антибиотика, не проинтуичил он, что на самом-то деле вовсе не «комитетчики» засаду на дороге устроили.
(А на дороге-то, кстати, «работали» два бывших офицера-десантника, выгнанные в разное время из армии за какие-то грехи. Они даже не знали, кого пытались «гасить» — обоих их высвистал из Рязани Валера Ледогоров, он и наводку дал «втемную»… Дело в том, что Бабуина уже давно «достал» Виктор Палыч с его занудными проповедями, с его контролем и паханскими замашками. Валера считал, что старик, конечно, сделал много, но — возраст есть возраст, пора и на покой, пора дорогу молодым открывать… К сожалению, Антибиотик принадлежал к той породе зловредных стариков, которые уходят на покой лишь вперед ногами… Ледогоров давно бы шлепнул Виктора Палыча, но опасался Черепа с его «контрразведкой», опасался, что заговор будет раскрыт… А тут, когда подвернулась шикарная возможность «повесить косяк» на «комитетчиков» — Валера не удержался… И, ведь, почти получилось все. Но «почти», как известно, не считается…)
А Виктор Палыч так разозлился на «комитетчиков», что даже ликвидацию Бурцева решил не поручать Черепу — в его преданности старик не сомневался, но вот решил Антибиотик скапризничать, показать таким образом Черепу свое неудовольствие… Виктор Палыч вызвал в Питер своего личного «исполнителя» — человека проверенного неоднократно, о котором в окружении Антибиотика не знал вообще никто.
* * *До майора Назарова информация о покушении на Антибиотика дошла 22 мая — и Аркадий Сергеевич ей даже не удивился… Он уже утратил способность удивляться чему-либо — последнее время ему казалось, что всех, кто был в той или иной мере причастен к событиям вокруг «водочного контракта», затянуло в какую-то безумную карусель, которая сама решает, когда «сбросить с круга» очередного седока. А седоки — они, будучи не в силах остановить дьявольский аттракцион, совершают одни только ошибки… Иногда Назарову, который не мог постичь внутреннюю логику событий последнего месяца, казалось, что он сошел с ума, иногда — что он единственный нормальный в сумасшедшем доме…
Нет, Аркадий Сергеевич еще продолжал по инерции работать, он даже пытался с помощью своих «источников» вычислить возможные маршруты движения контейнеров с водкой от Пыталово. Но Назаров уже чувствовал, что свою партию он проиграл — проиграл с самого начала, когда еще только знакомил Олафсона с Бурцевым… Да, его судьба решилась тогда. А потом… Потом было лишь барахтанье, которое могло только немного затормозить окончательное засасывание в огромную безжалостно-равнодушную воронку.
Узнав о попытке ликвидации Антибиотика, Аркадий Сергеевич пожал плечами и даже не стал выходить на разговор с Бурцевым… Что он мог изменить, этот разговор?
А кровавая карусель продолжала набирать обороты.
Двадцать пятого мая, средь бела дня в Летнем саду неизвестный произвел прицельный выстрел из пистолета «ТТ» в голову Дмитрия Максимовича Бурцева, скончавшегося от полученного ранения на месте… Правда, киллеру тоже не повезло: Бурцев в Летнем саду должен был встретиться со своим доверенным лицом — сотрудником уголовного розыска, этот офицер успел заметить убийцу и даже выстрелил в него несколько раз, но преступнику удалось оторваться, его на набережной Фонтанки ждала белая «девятка»…
Смерть Дмитрия Максимовича не решала проблем Назарова — наоборот, она делала положение майора еще более безнадежным. Аркадий Сергеевич был убежден в том, что его «контора» уже очень плотно занимается выяснением обстоятельств гибели двух своих бывших сотрудников, занимается скрытно, на оперативном уровне… В определенных случаях «контора» обходилась без процессуальных тонкостей, и Назаров это знал… А раз так — то рано или поздно собственная безопасность откопает подробности «водочного контракта» и выяснит роль Аркадия Сергеевича в этой сделке… И все… Скорее всего ему, Назарову, предложат уволиться по-тихому, если на тот момент политическая коньюнктура не потребует разоблачения «коррупционера» в рядах ФСК… Но, даже если уволят по-тихому — куда потом идти? Бурцев — мертв, фирма «ТКК» — агонизирует, и кто возьмет «паленого» бывшего майора?
Двадцать шестого мая Назаров отправил семью на дачу, коротко сказав жене:
— Так надо.
Супруга, давно приученная не задавать лишних вопросов, уехала, быстро собрав дочку… При прощании Аркадий Сергеевич старался не смотреть в лицо жене, изо всех сил сдерживавшей слезы — она не понимала, что творится с мужем, но по-женски чувствовала беду.
А 27 мая, как раз накануне похорон Бурцева, Назарову удалось, наконец, дозвониться до журналиста Серегина — он вернулся из Швеции двадцать первого, но все это время майор никак не мог застать его в редакции… Собственно говоря, Аркадий Сергеевич звонил Серегину уже просто по инерции — по привычке доводить начатое дело до конца… Назарова трудно было чем-то удивить, но когда Серегин взял трубку — майор испытал шок, потому что сразу узнал голос… Этот голос принадлежал анониму, позвонившему Аркадию Сергеевичу в день прибытия партии «Абсолюта» в Петербург… Ошибиться Назаров не мог — он десятки раз слушал запись того памятного разговора, толкнувшего его на дурацкую, непродуманную комбинацию с Ващановым.
Аркадий Сергеевич понял, что добрался до ключика во всей головоломке с «Абсолютом», но разрешить ее все равно не мог… Да, Серегин, по словам Олафсона, был знаком с компаньонкой Кости — Рахиль Даллет. Да, Серегин мог обладать (и судя по всему — обладал) подробной информацией о поставке водки… Но зачем журналист звонил с предупреждением ему, Назарову? И для чего он потом дал покойному Бурцеву «наколку» на Плейшнера? А может, он, Назаров, все-таки ошибается? Может, у него уже бредовые фантазии начались?
Майор собрался с мыслями и принял решение съездить в «Лениздат» — там располагались редакции питерских газет, там находился кабинет Серегина…
Воспользовавшись служебным удостоверением, Аркадий Сергеевич прошел через проходную «Лениздата» беспрепятственно и поднялся на этаж, на котором располагалась редакция городской молодежки. Остановив в коридоре какую-то серьезную барышню, Назаров спросил:
— Простите, не подскажете, где я могу видеть журналиста Серегина?
— Да вот он стоит, у своего кабинета, — равнодушно мотнула головой девушка и пошла дальше по своим делам.
Назаров перевел взгляд и понял, что не ошибся, идентифицировав голос журналиста с голосом анонима — Серегин полностью соответствовал словесному портрету, который нарисовала бабка-киоскерша с Садовой: черноволосый, с лицом, близким к кавказскому типу — даже зеленая хлопковая «натовская» куртка присутствовала, ее журналист, видимо, собиравшийся куда-то уходить, держал в руках…
Серегин разговаривал с каким-то парнем, и до Назарова долетел обрывок его фразы:
— Ну, старик, я даже не знаю, как тебе это объяснить… Если сам не понимаешь — значит, не судьба…
Аркадий Сергеевич закусил губу — эту фразу, почти с той же интонацией, сказал ему когда-то «аноним».
Первым порывом Назарова было подойти к журналисту и немедленно потребовать от него объяснений, но неожиданно майор передумал — он хотел подготовиться к разговору… Аркадий Сергеевич развернулся и пошел к выходу.
Назаров взял на работе два отгула и попытался выстроить предстоящий разговор. Ничего не получалось, мысли рассыпались в какую-то труху, Назаров не мог вычислить главного — мотивов поступков Серегина. Аркадий Сергеевич даже сел в «Публичке» с подшивками газет — он искал статьи Серегина, пытался просчитать журналиста через его материалы.
Статьи Серегина, посвященные организованной преступности, майору неожиданно понравились — он увидел в них много из того, под чем мог подписаться сам. К сожалению, после прочтения материалов у Назарова появилось еще больше вопросов — майор был неплохим аналитиком и не мог не заметить в статьях многих недоговоренностей, указывавших на то, что автор располагает гораздо большим объемом информации, чем та, что пошла в печать… А еще Аркадий Сергеевич, натолкнувшись на заметку, датированную февралем 1992 года, вдруг вспомнил — этот журналист однажды звонил ему… В заметке шла речь об одном криминальном эпизоде — попытке взрыва квартиры таможенника. Да, тогда этот Серегин, непонятно как добывший рабочий телефон Назарова, позвонил ему; попросил откомментировать ситуацию… Разговор был недолгим, Аркадий Сергеевич переадресовал журналиста к оперативникам службы «Т», даже почему-то дал телефон занимавшегося тем делом опера — хотя и не должен был так поступать… Вот чем, оказывается, объяснялась фраза «анонима» об услуге, которую ему оказал Назаров… Но зачем Серегин начал какую-то непонятную игру, плохо сочетавшуюся с его журналистской профессией? На этот основной вопрос Аркадий Сергеевич так и не смог найти ответа…
Тридцатого мая Назаров решился на разговор — он уже измучил себя настолько, что не мог больше ждать. Собственно говоря, майор не верил, что разговор с Серегиным способен что-то исправить или изменить — Аркадий Сергеевич просто хотел понять… Понять что-то очень важное, понять причину, из-за которой пошла под откос его жизнь — а в том, что она пошла под откос, Назаров не сомневался… «Контора» высчитает его, высчитает обязательно — это вопрос времени. Значит, нужно хотя бы успеть понять…
Вечером 30 мая Аркадий Сергеевич подъехал к «Лениздату» — Серегин был еще на работе, Назаров проверил это телефонным звонком… Около часа майор ждал в своей «четверке», наконец знакомая фигура вышла из здания и направилась к припаркованной рядом с машиной Назарова «Ниве». Аркадий Сергеевич глубоко вздохнул и вышел из автомобиля:
— Андрей Викторович!… Задержитесь на минуточку… У меня есть к вам разговор.
Серегин удивленно обернулся:
— Вы меня?… Кто вы?
— Майор Назаров, Аркадий Сергеевич… Если не ошибаюсь, вы мне звонили как-то…
В черных глазах журналиста что-то промелькнуло, он напрягся — почти незаметно, но Назаров это напряжение ощутил. Серегин, будто припоминая что-то, потер лоб:
— Да, что-то такое… Кажется, года три назад… Взрыв на квартире таможенника?… А в чем, собственно говоря, дело?
Аркадий Сергеевич показал головой:
— Давайте отойдем к набережной… Я, кстати, имел в виду более поздний звонок…
Журналист пожал плечами, однако подошел вместе с Назаровым к ограде Фонтанки:
— Я не понимаю, о каком звонке идет речь…
— Бросьте вы, — сказал Назаров. — Все вы понимаете… Вы мне звонили с предупреждением относительно партии водки из Швеции… А потом вы позвонили Бурцеву-покойнику — указали на Плейшнера… Давайте не будем играть в кошки-мышки… Я наш разговор записал, а идентифицировать голос оказалось не очень сложно… У вас тембр характерный, да и выражения некоторые вы повторять любите… А вычислил я вас, когда получил информацию, что вы знакомы с некой Рахиль Даллет — вас видели вместе в Швеции…
— Ну и что? — дернул щекой журналист. — Что это доказывает? Я не очень понимаю вас, майор… Чего вы хотите? Мне кажется…
— Не надо! — мотнул головой Назаров. — Не надо говорить, что я что-то путаю… Я ничего не путаю… И я ничего не хочу доказать… Я хочу понять…
— Что понять? — Серегин явно не собирался «колоться». Он уже пришел в себя и, видимо, лихорадочно просчитывал варианты.
— Понять? — майор глубоко затянулся сигаретным дымом и посмотрел на Фонтанку. — Мотивы ваших поступков, Андрей Викторович… Для вас, ведь, наверное, не секрет, что из-за странной истории, которую вы заварили с этой водкой, погибло много людей… И, я думаю, список не закончился. Вас не мучает совесть?