— Кто убил Гришина? — вопрос прозвучал, как щелчок бича.
Плейшнер ничего не понял, а потому испугался еще сильнее:
— Какого Гришина, вы че, в натуре? Не знаю я никакого Гришина! И слыхом не слыхивал… Во, артисты — Гришина какого-то кто-то мочканул, а с меня спрашивают…
— Второй раз спрашиваю: кто убил майора Гришина на проспекте Стачек?
Скрипник замотал головой:
— Не, ребята, вот тут вы в непонятное попали — с вашим Гришиным. Напутали… Ежели б я знал, то разве…
Договорить до конца он не успел — страшный удар ногой в ухо опрокинул Плейшнера на бок, он забился на полу и завыл:
— Пошто беспредел творите, псы?! Я не знаю никакого Гришина, не знаю, здоровьем клянусь!…
— Ну ладно, — сказал тот, кто, видимо, был в группе похитителей за старшего. — Чего кота за яйца тянуть? Он по-людски говорить не хочет и не умеет, так что… Давайте хлопцы, погрейте дядю… А я пока наверх схожу… Только не тяните особо…
— Ничего, — откинулся стоявший справа. — Мы быстренько.
Старший ушел наверх, один из оставшихся деловито начал разводить огонь в маленькой печке, а второй шагнул к Плейшнеру, у которого лысина покрылась крупными бисеринами пота.
— Ну что, падаль? Не хочешь по-хорошему? Сам себе могилу роешь — ты не понял еще? Кто убил Гришина? Говори, тварь!! Кто взял груз, и где он? Ну!!
Плейшнер шумно сглотнул и севшим голосом переспросил:
— Груз? Я извиняюсь — какой конкретно? Слышь, только не бей, я просто понять хочу — за какой груз базар идет?
— Водка… Кто дал наколку? Ну?!
— А-а, так вы вон чего, — вздохнул Некрасов чуть ли не с облегчением, потому что хотя бы начал понимать, за что с него «спрашивают». — Так бы сразу и сказали, что за водяру предъявляете… А то — Гришин какой-то… А про водку — это вам не со мной толковать надо, я уж теперь и не знаю, где она… Это вам с Антибиотиком перетереть нужно — может, он и поможет вашей беде… А наколку Медалистка дала… Я не знаю, откуда она, блядюга, ксероксы притащила… Это она всю бодягу заварила, я не хотел…
Плейшнер говорил очень быстро, но, видимо, не убедил спрашивавшего — тот снова ударил Скрипника ногой, отшвырнув к стене:
— Какая, к хуям, медалистка, ты чего пургу метешь?! Где груз? Кто убил Гришина?!
Плейшнер забился в корчах у стены, а допрашивавший обернулся к возившемуся у печки:
— Ну, что? Скоро ты?…
Его подвела слишком большая уверенность в полной деморализации и физическом подавлении пленника — трудно было предположить попытку сопротивления со стороны избитого, немолодого уже урки, да к тому же — со скованными руками… Правда, руки-то у него были скованы спереди, а не сзади… А Плейшнер понял, что терять ему нечего — сейчас его начнут жечь, потом еще чего-нибудь придумают… Про «Абсолют» вытянут все — и даже если не кончат потом (что вряд ли), Антибиотик не простит, что раскололся.
Некрасов, когда его отшвырнуло к стене, уткнулся носом в совковую лопату — ее он и подхватил, вскочив на ноги. Страх смерти придал сил и решительности — лопата, описав дугу, ударила повернувшегося к «истопнику» человека по голове. Он упал, а Плейшнер хрипло выдохнул, уже замахнувшись на второго, но тот успел среагировать — нырнул под удар и инстинктивно рубанул ребром ладони в полную силу по шейным позвонкам Некрасова…
Мишутка услышал какой-то противный хруст, а потом у него в голове словно телевизор выключился — навсегда… Плейшнер упал лицом в бетонный пол, но боли уже не почувствовал. Тот, кого он ударил лопатой, вскочил на ноги, бросился к пленнику — и очень быстро понял, что Некрасов больше не сможет ответить ни на какие вопросы… Человек стащил с головы маску, скривившись от боли, и с досадой сказал напарнику:
— Ты что, очумел? Полегче не мог? Он же нам живой нужен был… Вот, блядь… Давай, топай за Санычем, он нам устроит «разбор полетов»!
Старший, спустившись в подвал, немного повозился с телом Плейшнера, потом безнадежно махнул рукой:
— Все… Ну что — силу девать некуда? Совсем работать разучились… Чего стоите? Давайте теперь в цемент его… Терминаторы хуевы…
Известие о похищении Плейшнера вызвало в Питере много толков — в определенных кругах города, конечно, в основном, в бандитских и правоохранительных. Ну, и в порту об этом скоро судачили чуть ли не все подряд — потому что там Некрасов был человеком не последним… До майора Назарова эта новость дошла 19 мая. А поскольку Аркадий Сергеевич уже знал об убийстве Гришина, для него не составило труда сопоставить два факта и понять, кто мог «заказать» похищение Плейшнера… А поняв это, Назаров почувствовал такую тоску, что — хоть на луну вой… Если раньше у майора еще оставались слабые надежды на то, что всю эту грязную историю с поставкой «Абсолюта» можно будет как-то тихо «закрыть», то теперь этих надежд не осталось. Слишком много всего уже наворочено вокруг этой проклятой водки — слишком много…
Аркадий Сергеевич срочно встретился с Бурцевым, посмотрел на руководителя «ТКК» — и понял все без слов.
— Максимыч, — устало сказал майор бывшему подполковнику. — Ты хоть понимаешь, что творишь? Мы же в обычных уголовников превращаемся…
— Я творю?! — взорвался Бурцев. — Может, это я Диму Гришина убил? Или водку я сам у себя скоммуниздил?
Назаров вздохнул:
— Нас вычислят — это же элементарно… Ты что, не понимаешь?
Бурцев упрямо мотнул головой:
— А ты что предлагаешь — на жопе ровно сидеть? Вычислят… Сейчас не прежние времена… Вычислить и доказать — разные вещи… И фора временная у нас пока еще есть… Если найдем груз — Бог даст, вывернемся как-нибудь. А вот если не будет груза — тогда, действительно, кранты… Мне, по крайней мере…
Аркадий Сергеевич взглянул Дмитрию Максимовичу в глаза и увидел там нехороший фанатический огонек, по которому понял, что Бурцев уже потерял способность холодного и безэмоционального анализирования ситуации… Дмитрий Максимович явно решил идти ва-банк — ему, действительно, было, что терять.
— Как ты думаешь, — медленно спросил Назаров, — те, кто выкрал Плейшнера, смогли получить информацию о грузе?
Аркадий Сергеевич нарочно задал вопрос в такой странной форме — он уже опасался всего, в том числе и «аудиоконтроля» со стороны Бурцева — так, на всякий случай, чтобы еще крепче его, Назарова, к себе привязать… Хотя — куда уж крепче…
Дмитрий Максимович понял, усмехнулся:
— Брось ты, Аркадий… Если мы и друг друга еще начнем подозревать… А что касается Плейшнера, то… Мне так кажется, что он, к сожалению, не все, что знал, рассказать успел… Но водку хитил он, это точно. А вот где она сейчас — это вопрос…
Хоть и призывал Бурцев Назарова доверять друг другу, а ответил в той же манере — так, чтобы сторонний человек, услышавший эту фразу, не мог напрямую «привязать» Дмитрия Максимовича к похищению Плейшнера.
Аркадий Сергеевич долго молчал, а потом сказал, потирая лоб сухой рукой:
— Максимыч… У меня такое чувство, будто кто-то нас все время за ниточки дергает, заставляет делать заранее просчитанные ходы… Что-то нечисто со всей этой историей…
— Да перестань ты, Аркадий, — махнул рукой Бурцев. — Это все нервы… У меня у самого — такие нервы, что… Ты в мистику-то не впадай… Какие еще ниточки? Кто дергает?
Назаров вымученно хмыкнул:
— А если — аноним? Кто это? Зачем ему было звонить, говорить о Плейшнере? Зачем?
— С анонимом — действительно не очень понятно, — согласился Бурцев, не знавший о первом звонке неизвестного. — Но и здесь, опять-таки, может быть множество простых объяснений… Думаешь, у Плейшнера недоброжелателей мало было? Из его же собственного окружения? Да они же там — как крысы, жрут друг друга. Так что… Они проговорили еще минут тридцать, а потом расстались, и Назаров не мог избавиться от тягостного чувства, что Бурцев недооценивает опасность — просто не чувствует ее дыхания в затылок… Вернувшись в свой кабинет, Аркадий Сергеевич выпил таблетку от головной боли и позвонил журналисту Серегину, чей рабочий телефон разыскал еще накануне. Назаров хотел договориться с журналистом о встрече, посулив какую-нибудь «жареную» тему, а потом, в ходе беседы, постараться вывести Серегина на разговор о компаньоне Олафсона.
Трубку в редакции сняли после второго гудка:
— Алло?
— Добрый день, будьте добры Серегина Андрея…
— Серегина? А кто его спрашивает?
— Я… У меня есть для него интересная информация…
— Срочная?
— Что?
— Срочная информация у вас? Может быть, мне передадите? Я заместитель Серегина, Петров Михаил Владимирович…
— Нет, мне нужно именно с Серегиным поговорить. — Ну, тогда придется недельку подождать, он в командировку уехал…
— Да? Вот черт, обидно как… А далеко уехал? Может быть, ему позвонить можно?
— Далеко… В Швецию. Извините, у меня работы много…
— Да, да, я понимаю, спасибо, всего доброго…
Аркадий Сергеевич повесил трубку.
«Швеция… Опять — Швеция… Журналист Серегин уехал в Швецию… Ну и что? У него там масса дел может быть — если парень со шведом вместе кино делал…»
Назаров закурил и помахал рукой, разгоняя сигаретный дым — конечно, в поездках Серегина вообще не было ничего странного и интересного для Назарова, если бы этот журналист не знал Рахиль Даллет…
* * *Между тем события вокруг похищеной водки развивались все стремительнее и стремительнее — как и предполагал майор Назаров, кое-какая информация медленно, но все же начала просачиваться в правоохранительные органы.
Что же касается Антибиотика — то он, естественно, узнал о похищении Плейшнера гораздо быстрее… Надо сказать, что в Питере убийства и похищения «серьезных людей» редко оставались для Виктора Палыча загадками — как правило, он знал, откуда «ноги растут», что стоит за той или иной ликвидацией или исчезновением человека без следа…
Поскольку Некрасов говорил в свое время, что водка, которую он собирался похитить, «левая», и поскольку само похищение должно было быть «чистым» — Антибиотик даже не поверил сразу, что такую дерзкую акцию, как захват Плейшнера, могла настолько быстро и жестко провести «потерпевшая» сторона. Виктор Палыч до этого никогда с «комитетчиками» на узкой дорожке не сталкивался, а к легендам и мифам о них относился со здоровым скепсисом. Поэтому сначала Антибиотик заподозрил, что похищение Плейшнера — не более, чем инсценировка… Устал Мишутка, захотел соскочить, а чтобы о себе добрую память оставить, кино разыграл… Для Антибиотика не было тайной, что Некрасов завел себе «секретный» счет в одном из банков — не иначе, как на «черный день» и спокойную старость копил, дурашка…
Однако, как показала проверка — счет оставался нетронутым. Барахло в квартире — с ним ясно, его бы никто и брать не стал. Вот паспорт на другую фамилию и «рыжье»[26], что у Плейшнера в тайничке лежали — они наводили на размышления, их-то можно было бы и прихватить, если в бега подаваться… А тут еще Череп странные непонятки в смерти Гены Ващанова выкопал — вроде как получалось, что и Гена, покойник, каким-то боком в водочную тему замешался… Этого Виктор Палыч совсем уж никак понять не мог, поскольку бывшего первого заместителя начальника РУОПа знал довольно хорошо — конченным он был человеком, алкашом запойным, с которым серьезные дела делать мог решиться только идиот.
Любовница Ващанова Светочка рассказала, что Геннадий Петрович сильно переживал по поводу «наезда» на него некого «комитетчика» как раз в связи с какой-то водкой… И было это еще до того, как ребятки Плейшнера увели контейнеры со склада «ТКК»… Гена звонил еще прапорщику Саше — договаривался насчет склада под водку… Интересное кино получается — может быть, эти артисты из «ТКК», «комитетчики» бывшие, сдуру решили с помощью Ващанова левый «Абсолют» спрятать? Ясно, что ни в какой Узбекистан водку не планировалось везти изначально… Так-так… А потом, стало быть, контейнеры Плейшнер «помыл», в «ТКК» начался шухер — там стали искать крайнего… И решили, что как раз Геннадий Петрович информацию о грузе и слил… Ну, и рассчитались с Генококом, замастырили ему «несчастный случай» — «кагэбэшники» на такие штуки мастера… Так, а потом они выкрали Плейшнера — чтобы вытрясти из него все, что он знает… А ведь Мишутка знал барыгу, на чей склад водяра упасть должна была. Сам же Антибиотик его Некрасову и «подвел»… И все-таки: почему они так быстро вычислили Плейшнера? За неделю всего… Может быть, Генокок перед смертью покаялся? Может быть, это все-таки он Мишутке с Гутманом про водку стуканул?
Виктор Палыч отдал два срочных распоряжения — перекинуть контейнеры с ворованным «Абсолютом» с одного склада на другой (на тот, о котором Плейшнер ничего не знал), и доставить для разговора Моисея Лазаревича Гутмана.
Гутман, однако, ситуацию прояснить не смог — наоборот, запутал ее еще больше. По его словам выходило, что толчок ко всей теме дала какая-то Мишуткина прошмандовка — то ли Люся, то ли Люда, которая невесть где надыбала какие-то копии документов и приволокла их Плейшнеру как раз при Моисее Лазаревиче…
Антибиотик аж за голову схватился:
— Ну, Моисей, ну… Кочаны заклинило? С блядями серьезный бизнес забодяжить решили?! Ну вы, позорники… А я теперь вашу дристню расхлебывать должен?
Гутман трясся и божился, что «тема» чистой была — случайно, мол, выскочила… Виктор Палыч махнул рукой и начал вызванивать Черепа, чтобы отдать ему распоряжение на розыск этой Люси-Люды… Однако явившийся вскорости Череп привез еще одну непонятку — оказывается, после смерти Ващанова, но еще до похищения Плейшнера, кто-то замочил некоего Гришина, заместителя гендиректора «ТКК», бывшего «комитетовского» майора. Тут у Виктора Палыча совсем мозга набекрень пошли — ясное дело, из-за чего «конторские» так борзанули с Плейшнером — как тут не обуреть, ежели их людей валить начали… Но кто «сделал» этого Гришина? И зачем? Мишутка? Он бы на такой шаг без санкции Антибиотика не пошел… Не должен был, по крайней мере, пойти…
— Ну, и что ты обо всей этой канители думаешь? — спросил Виктор Палыч своего начальника «контрразведки».
Череп пожал плечами:
— Я предполагаю, что смерти Ващанова и Гришина, а также последующий захват Некрасова — звенья одной цепи. Все эти события так или иначе связаны с партией «Абсолюта»… Если Некрасова грамотно обработали, то… В сложившейся ситуации мы можем получить серьезный конфликт с трудно прогнозируемыми последствиями…
— Ну, и? — сжал челюсти Антибиотик. — Ты договаривай… Что делать-то дальше? Как мыслишь?
Череп покачал головой:
— Принимать решение вам… С моей точки зрения — обострение нам невыгодно… Я бы пожертвовал этой водкой… Или — хотя бы ее частью… Тогда можно было бы начать переговоры.
— За своих хлопочешь? — Виктор Палыч ощерился. — Вот так вот сразу — возьми и отдай нажитое? Фасон уроним…
Бывший подполковник КГБ спокойно ответил:
— Я лишь стараюсь учитывать реальные возможности противника. А они достаточно широки…
Антибиотик задумался, поцыкал зубом, наконец кивнул:
— В конце концов, пойло это можно и по-умному вернуть. Предъявы-то никто никому не делал пока… Плейшнер… Его все равно менять надо было, он мышей ловить перестал… Гена — упокой его душу, Господи — тоже, как чирей на залупе цвел, раздражал мусорскую массу, да знал много… А с корешами твоими бывшими не грех было бы и поближе завязаться вместо того, чтобы подляны друг другу строить… Серьезные люди всегда договориться могут… Ладно, тут обмозговать все надо, как следует… И расклад просечь пошире нужно… Ты вот что — шкурку эту сыщи, Люсю-Люду, растряси ее до матки. И с Гришиным этим — тоже прояснить тему требуется… Может, и впрямь, на ком из каких косяк[27] висит — так того поганца сыскать… Чтоб было, на чем торг держать…
Череп немедленно приступил к реализации полученных указаний, а Виктор Палыч вызвал к себе Валеру Ледогорова — дабы передать ему «грядку» Плейшнера со всеми оставшимися после Мишутки делами. Валеру-Бабуина старик почти любил (если он вообще был способен кого-то любить), по крайней мере доверял ему многое.
Ледогорову было поручено навести «ревизию» в хозяйстве Плейшнера — ему же Виктор Палыч передал и Гутмана, наказав беречь Моисея Лазаревича как родного папу, поскольку без старого еврея могли забуксовать многие дела — а пока разборка с «комитетчиками» не закончилась, еврея могли выкрасть так же, как и Мишутку. Валеру, естественно, пришлось ввести в курс дела и по всей этой тухлой водочной запутке… Бабуин «закусил» все на лету — Антибиотик даже удивлялся порой, откуда в башке у бывшего боксера столько мозгов неотбитых осталось…