— Пора. Огонь!
Они успели выпустить по три барабана — всего семьдесят две гранаты, следовательно, почти четырнадцать с половиной тысяч осколков, прежде чем командир дал команду к отходу. Лагерь Рембо перестал существовать как боевая единица.
— Первый. Я Второй. Как слышите?
— Почти ничего не слышу... — пошутил Слава. — Все уши заложило. Как у вас?
— Вышел на позицию. Жду Третьего.
— Я Третий. Подхожу. Через две минуты буду. Не обстреляй ненароком. Первый, что там за фейерверк у вас такой? У нас светло стало.
— Извержение вулкана. И землетрясение. Лагерь провалился под землю.
— Люблю кино, — сказал Второй. — Хоть бы показал, командир...
— Еще увидишь. Иду на соединение с вами.
* * *В местных горах черт рога сломает. Слава вынужден был протянуть страховочный трос от переднего в группе к последнему, и это трижды спасало их. Но зато выигрыш во времени был большим. Если дорога делала крюк в двадцать километров, то они прошли напрямую всего три. Но тем не менее опоздали. Машины вышли значительно раньше и двигались, естественно, быстрее.
— Первый, как слышишь? Я Второй.
— Говори.
— Ты где?
— К вам скоро спущусь.
— Поздно. Машины проходят.
— Сколько штук?
— Восемь. В пути соединились. Пару последних можем еще достать огнем. Как?
— Отставить. Пропустите. Куда идут?
— В сторону Македонии. Но дальше дорога снова петляет. А потом идет или в Македонию, или сворачивает вправо. Там был базовый туристический лагерь.
Маленький домик и площадка для палаток. Дальше дороги нет. Только пешком по туристическим тропам.
— Поднимайтесь через следующий перевал. Успеете их догнать?
— Попробуем.
— Следите дальше. Я пытаюсь вас догнать. Но у меня тяжелый груз.
— Что за груз?
— Увидишь. Сам потом таскать будешь. Отбой.
Объяснять парням из группы ничего не надо было. Они сами все слышали. И без вздоха пошли дальше. Догонять. А догонять так же тяжело, как и ждать. Да еще пешком, да еще через горы — догонять автомобили. Уже внизу, возле дороги, где своих, конечно, не застали, Слава остановил группу на короткий привал.
Сам достал телефон и набрал номер Тарханова.
— Привет, господин начальник. Капитан Макараджич беспокоит. Не разбудил?
— Еще не ложился.
— Как успехи?
— Я передал твоим пару человек пленных. Интересные результаты допроса.
— У меня вот какое дело. Очень странно себя ведут албанские боевики. Сборная команда из двух лагерей объединилась в один отряд. Двигаются на машинах в сторону македонской границы. Хотя у них есть еще возможность и к Албании повернуть. Как раз на стыке трех стран. Боевые действия вести в тех местах не с кем. Что им там может понадобиться?
— Чеченцев в этом отряде нет?
— Трудно сказать. Разделены они на взводы по двадцать человек. Два взвода из пяти, которые я наблюдал в лагере Рембо... Слышал про такого?
— Слышал.
— Так вот, два взвода выглядели как-то особняком. Рембо давал что-то вроде последнего смотра...
— Почему последнего?
— Мы их там покрошили слегка. После отъезда половины. Хочется надеяться, что и сам Рембо попал в мясорубку. Взорвали склад с боеприпасами и обстреляли из гранатометов. Так вот, во время смотра у меня создалось впечатление, что они не очень-то ему подчиняются. Свободно держались. Не по стоике «смирно».
— Есть ли возможность проконтролировать движение колонны?
— Есть. Мои ребята ведут их.
— Этот район очень для нас интересный. Сообщай, когда что-то новое появится. Возможно, ты напал на след. Особенно если там чеченцы...
— А что там интересного?
— На стыке трех границ находится один из лагерей некоей американской части. Части, которая вроде бы и является составной частью НАТО, но ее военнослужащие не проходят по натовским спискам.
Я проверял. И француз мой по своим каналам тоже простучал — результат схож. Как бы тебе подтянуть туда побольше сил? Можно это сделать? Чтобы на обратной дороге блокировать колонну, если она пойдет в Македонию.
— Сейчас близ границы две группы «теней». Попробую их вызвать. Но они далековато. У меня пока все.
— У меня есть к тебе маленькое предложение.
Чтобы побольше путаницы внести в ситуацию. Я запущу среди журналистов «утку». Дескать, по моим сведениям, американские ракеты обстреляли лагерь албанских боевиков. Пока разберутся, что к чему, — они друг другу глотки перегрызут. Пойдет?
— Нормально. Воруешь у меня славу.
— У Славы славы хватит. Счастливо.
Капитан тут же соединился с отрядами Юрьева и Ежи. Поляк обещал поторопиться, но находился он довольно далеко. Юрьев был почти рядом, но пройти ему можно только вдоль границы. А там сплошные минные поля. И проходы через них неизвестны.
— Перейди границу, — решил Слава. — Не стесняйся македонцев. Ускоренным маршем двигайся к нам.
— Хай! Не спишь? — Слава поднял группу. — Вперед.
И снова горы, поросшие редким лесом и густым кустарником, снова камни и кручи, снова движение без дороги, но в строго определенном направлении.
— Первый, я Третий. Как слышишь?
— Нормально. Рассказывай.
— Мы захватили только хвост колонны. Они двинулись в тупик, к туристическому лагерю. Значит, скоро остановятся. Можно легко догнать.
— Отлично. Похоже, мы у цели. Там скоро должен появиться отряд Юрьева. С той стороны придет.
Посматривайте. Я тоже через час прибуду.
Глава 11
Америка.
Стамфорд.
Доктор Митчел.
Всеобщее разочарование
Ближе к вечеру, когда головная боль, вызванная непредвиденным свиданием с чеченцами, поутихла, Дороти ответила на телефонный звонок и съездила на короткое свидание с резидентом. Обсудили в деталях возможные варианты и решили действовать в форс-мажорном режиме. После этого Дороти «неожиданно» отправилась навестить Броуди. Он жил на другом конце города, у моря, в институтском поселке, в специальных домах для крупных специалистов.
Ей такой дом не полагался. Проезжая через город, Дороти поймала себя на том, что постоянно поглядывает в зеркало заднего вида. Ищет «хвост». Но слежки не было. Да и к чему она, поняла Дороти, когда на руках у них такая сильная карта. Единственный сын у матери!
С другой стороны, они должны понимать и то, что она может искать пути борьбы с ними. Могут же быть такие пути? Она обязана их искать. Она же профессиональный разведчик. И только убедившись в безнадежности ситуации, она вынуждена будет согласиться на сотрудничество. Конечно, чеченцы не профессионалы. Для обретения профессионализма нужно много лет работать, нужно иметь не только светлые головы, но и хорошую школу, отработанную систему анализа. Поэтому не исключены их промахи.
Возможно, что они слишком верят в свою козырную карту. Верят настолько, что не прорабатывают других вариантов. А разведчик обязан предусмотреть все.
Вот сама она не предусмотрела вмешательства чеченцев. Вернее, не предусмотрело это ее руководство, которое в деталях, казалось бы, прорабатывало долгосрочную операцию. А сами они, чеченцы, имеют на нее, капитана Тарасову, такие данные, получить которые могли исключительно за счет чьего-то предательства там, в Москве. Такая возможность тоже не учитывалась.
На стоянке около дома профессора почти не осталось свободного места, и она с трудом втиснула свою «Тойоту» между двух «Фордов». Это было необычно. Психопат Броуди не отличается гостеприимством. Одну из машин она узнала: доктора Коха, помощника и заместителя профессора.
В холле ее встретил Джонни Локсли, институтский старший охранник. Поговаривали, что заработную плату он получает не только в своих стенах, но и в ФБР.
— Добрый день, доктор, — белозубо и обаятельно улыбнулся он. — Сейчас у профессора собрался очень узкий круг людей. Подождите, я доложу.
Это тоже было необычно. Даже — из ряда вон...
Она подняла удивленно брови:
— Бога ради... А в честь чего такие особые меры?
— Если профессор найдет нужным, он сообщит.
Эта фраза звучала уже не совсем вежливо. Дороти только нервно пожала плечами и села в кресло возле бара, закурила. Охранник вернулся быстро.
— Извините, профессор просил вас подождать минут пять. Посидите пока здесь. Хотите выпить?
— Спасибо. Я за рулем.
— Может, принести журналы?
— Не утруждайте себя. Если понадобится, я сама их возьму. Я знаю, где они лежат. — Вот так, вот так, раздражения побольше. Чтобы парень почувствовал ее состояние, каким оно должно быть в подобной ситуации. — А кто сегодня у профессора?
— Серьезные люди.
Очень многозначительно сказано.
— Какого пола?
— Исключительно мужского.
— Хорошо. Я подожду. Занимайтесь своим делом.
Охранник отошел. Дороти стряхнула пепел в вазу с цветами, потому что некурящий Броуди пепельниц дома не держал, и попыталась напряженно сосредоточиться, настроить себя на хорошую актерскую игру. Ей было необходимо показать Баффало и всем присутствующим в доме свою раздраженность. Не нервность, а именно раздраженность. Весьма даже вызывающую, резковатую.
Усилия такого рода после сильной головной боли отдались резью в глазах. В последнее время эта резь стала появляться все чаще и чаще. Следовало сходить к окулисту или к невропатологу, но все не хватало времени. Но она нашла способ с этим бороться. Дорога несколько раз с силой зажмурилась. Резь прошла.
Профессор замечал у нее эту привычку последних недель. Она ссылалась на то, что слишком много времени проводит перед монитором. От этого и резь.
Броуди спустился через пятнадцать минут.
— Я не ждал тебя сегодня.
— Я и сама не собиралась. Голова ужасно разболелась, и я уехала с работы. Настроение неважное.
Но потом дома отлежалась, и вдруг захотелось тебя навестить. Все-таки я через неделю уезжаю.
— Куда? — удивился он.
— Домой. Я заканчиваю серию испытаний. Теперь мне надо их совместить с работой моей лаборатории дома.
— Я и не знал... — Он очень удивился.
— А тебя это интересовало? — Она сказала холодно и почти равнодушно.
Его такой тон задел. Но он постарался ситуацию «спустить на тормозах».
— Конечно. Мы как-никак не совсем чужие люди. Впрочем, поговорим об этом потом. Сегодня у меня маленький праздник.
— По какому поводу?
— Так... Завершился этап испытаний.
— Я полагаю — удачно? Поздравляю!
В стеклянную дверь постучали. Локсли направился к входу. Броуди, недоуменно оглянувшись — никого постороннего он не ждал, шагнул за ним.
— Шампанское заказывали? — За дверью стоял посыльный в униформе какого-то магазина, а за его спиной грузчик с коробкой шампанского. По внешнему виду оба напоминали латиноамериканцев.
— Да-да, проносите сюда, — показал профессор.
Они вошли. Дороти снова закурила и повернулась к стеклянной двери, выходящей в сад. И в это время услышала двойной выстрел. Без разговоров, без предупреждения. Она шагнула в нишу, и это спасло ее. Еще два выстрела — теперь в ее сторону.
Первая пуля разбила стекло в том месте, где только что была голова Дороти, а вторая попала ей в грудь чуть ниже ключицы. Она не потеряла сознание, но сразу же упала за стол. И увидела, как два пистолета уткнулись в спину профессору, как сильные руки подхватили его под локти и потащили к выходу. Нападающих она разглядела только со спины, но была абсолютно уверена, что одну из этих спин она много раз видела. Это четко отразилось в ее сознании.
Вспомнить сразу она не могла, но была уверена, что вспомнит, если постарается. У этой спины какая-то особая посадка плеч. Человек небольшого роста, а плечи носит, как гигант, богатырь. Дальше на глаза наплыл туман, стало трудно дышать, и противная пена полезла из губ. Даже не видя ее, она почему-то знала, что пена эта розовая от крови.
Дороти плохо сознавала, что происходит вокруг.
Еще какие-то люди бегали, стреляли из дверей, ревели двигатели автомобилей под окнами, раздавались автоматные очереди. Потом стрельба стихла. Кто-то ругался. Кто-то склонился над ней.
— Врача! — крикнул требовательный голос. — Быстрее, позвоните «911».
— Телефон занят. Звонят в службу безопасности и в полицию. Надо их обязательно перехватить.
Город сейчас перекроют.
— Что с Локсли?
— Наповал.
— Две пули в голове.
— А доктор?
— Пуля в груди.
— Надо перенести ее наверх. На диван.
— Может, лучше не трогать? Рана опасная?