Следователь вдруг хлопнул себя по лбу, наткнувшись на фантастическую мысль, которая впоследствии совсем потеряла феерические очертания. Аксенов предположил, что золота и не было в сейфе, а налет на «Радугу» был чисто показательным, как бы предупреждение для Блинова. Тем не менее Блинов не внял. И тут же попадает в автокатастрофу. Потом...
Аксенов запутался в умозаключениях, и тут черт его дернул включить телевизор в кабинете! Он услышал о том, о ком думал последние полчаса. Репортер обратился к зрителям:
«А сейчас, как мы и обещали в начале нашей передачи, встреча в госпитале с членом правления спортобщества «Маяк» Блиновым Юрием Ивановичем».
Следователь с удивлением рассматривал полное лицо бригадира, его усталые глаза, тяжелую походку, рукопожатия, услышал обещание дать денег на лечение и последнюю фразу, после которой он покинул больничную палату:
– Ты лучше их снимай.
Аксенов мог поклясться, что уловил вдруг связь между посещением адвоката, появлением Блинова в госпитале и теми же ремезами. Но мысль мелькнула и исчезла. Истина была близко, в ее отсвете следователю привиделась какая-то комната, набитая совсем молодыми парнями. Что-то неестественное было в их облике, словно чего-то недоставало... Еще чуть-чуть, и он понял бы все, но...
Он устало провел рукой по лицу: устал. Пора домой. Дома додумаю. Не мешало бы посетить квартиру Ремеза, по словам Николая, тот жил один. Может, там он наткнется на что-то.
Дверь открыла жена. Взгляд у нее будничный, не веселый или хитрый. А хотелось, чтобы ее глаза были именно такими. Притвориться, что не заметил, дождаться, когда сама скажет: «К нам Николай приехал». И в этот раз не переспросить: «Какой Николай?», а шагнуть в комнату и протянуть навстречу брату руки.
Такой случай представится не скоро. Если вообще представится.
Аксенов плюнул три раза через левое плечо. Как ты там, Николай? Здесь творится что-то необъяснимое.
Взгляд жены стал более серьезным, даже злым.
– Ты чего плюешься, словно ведьму увидел?
– Ты и есть ведьма. – Аксенов притянул жену и поцеловал. – Гарпия.
– Ничего не понимаю... А ну посмотри мне в глаза... Не нравится мне твой взгляд, какой-то он плутоватый...
57
Утром Аксенов позвонил Прокопцу и предупредил, что будет, наверное, только к обеду. Он пока не разобрался с тем нагромождением информации относительно адвоката, Блинова, его посещения госпиталя и самого Ремеза. Еще вчера он подумал о том, что посещение квартиры спецназовца прояснит ситуацию. Официально действовать было рискованно, поэтому Аксенов прямо с утра направился в 32-й участок милиции. Ему казалось, что он нашел выход, предстоящие действия можно было бы назвать полулегальными.
Участкового, который курировал дом на Большой Песчаной, 57, звали Егоровым. Капитан Егоров долгое время работал в пожарной части. За четыре года до пенсии ему предложили место участкового. Оформление на другую работу прошло быстро, пожарники и милиция принадлежат к одному ведомству.
Однако Егорова на месте не оказалось. В паспортном столе, который вместе с кабинетом участкового находился в одном крыле здания, следователю сказали, что Егоров только что уехал и будет только к обеду. Аксенову ничего не оставалось, как отправиться на работу.
До двенадцати часов дня он просидел над муторным делом о нарушении избирательного права. Голова пошла кругом. Захлопнув толстенную папку, он бросил ее в сейф.
Помощник начал было выражать начальнику свои соболезнования по поводу «интересного» дела, но его излияния прервал телефонный звонок.
– Да, Аксенов слушает... Да, конечно. – Он прикрыл трубку ладонью. – Петя, без обиды, погуляй минут несколько, хорошо?
Прокопец послушно вышел.
Звонок был из Управления по борьбе с терроризмом.
– Дмитрий Иванович, здравствуйте, Осоргин беспокоит. Разговор, конечно, не телефонный...
Аксенов, почувствовав, что может помочь Николаю, рассказал все, что знал: о гранатометах, шнеках... После разговора с Осоргиным следователь надолго задумался. Сейчас он понял, как можно беспрепятственно, причем легально проникнуть в квартиру Ремеза. И его инициативой этот шаг можно назвать с большим натягом. А у Ремеза ему побывать просто необходимо.
Если Осоргин откажется, воспользуюсь полулегальным методом, подумал Аксенов и набрал номер директора Департамента «А».
– Вадим Романович, – начал Аксенов, – у меня есть одно соображение. Не знаю, понравится оно вам или нет. Однако вы сами сказали, что любой минимум информации по Николаю и его...
– Постарайтесь изъясниться короче.
– Хорошо. Мне нужно побывать в квартире Алексея Ремеза. Не исключено, что наткнусь на нечто интересное, поскольку последние дни мой брат жил у Алексея и его квартира была местом сбора отряда. Я вынужден просить вашего содействия – даже не через Куренкова. На то две причины: чтобы не бросить тень на порядочного человека, хозяина квартиры, – это раз, а кроме того, не хочу иметь неприятности от своего начальства. У меня есть некоторые соображения...
* * *Егоров удивился, когда незнакомец, прикрыв за собой дверь, представился старшим следователем городской прокуратуры, показал удостоверение советника юстиции.
– Я знаю, дом номер 57 по Большой Песчаной улице находится в вашем ведении.
Егоров кивнул, бросив взгляд на карту своего участка. Он даже решил встать и показал на карте, где расположен искомый дом.
– Я вижу, спасибо, – поблагодарил его Аксенов. – Ваши часы не отстают? Мне кажется, мои немного спешат.
– Нет, сейчас точно без двух минут два.
– Подождем еще две минуты.
И снова на лице участкового промелькнуло удивление. Он молча пожал плечами.
– Вы позволите? – Следователь открыл папку и занялся бумагами. Егоров кивнул и потянулся к телефону. Гость остановил его: – Не занимайте линию, сейчас сюда должен позвонить директор Управления по борьбе с терроризмом.
– Кто?! – Участковому снова захотелось взглянуть на удостоверение нежданного гостя. – Кто должен позвонить?
Аксенов указал рукой на телефон, который в это время дал о себе знать переливчатой трелью.
– Директора зовут Вадим Романович, – сообщил он. – Поднимите трубку.
Егоров опасливо выполнил просьбу.
– Да... Егоров слушает... Вы уверены?.. Хорошо, соедините. – Он не спускал глаз со следователя из прокуратуры. – Да, Вадим Романович, Егоров слушает... Да, все понял... Обязательно... Он у меня. Дать ему трубочку?.. До свидания. – Участковый окончил разговор и промокнул вспотевшую лысину платком. – Нам с вами велено проникнуть в квартиру № 17 в названном вами доме, – заговорщически сообщил он.
– Как вы поняли, – строго проговорил Аксенов, – это весьма деликатная просьба. Директор попросил вас не распространяться на этот счет?
– Да.
– Дело в том, – пояснил следователь, – что хозяин квартиры сейчас отсутствует. Его фамилия Ремез, зовут Алексей Алексеевич. Можете не сверяться, я знаю это наверно.
– А что он натворил? До меня пока не доходили жалобы из этой квартиры.
– В том-то и дело, что ничего. Он состоит на службе в отряде спецназначения ФСБ. Сейчас он в командировке. Понимаете?
– Да, – кивнул Егоров.
– В отсутствие хозяина мне надлежит забрать кое-что из его квартиры. Это очень важно. Только не подумайте, что хозяин замешан в чем-нибудь. Так сложились обстоятельства: срочность одного важного вопроса плюс еще несколько сопутствующих факторов.
– Да, я понимаю.
– Вам необходимо взять с собой слесаря, чтобы тот открыл квартиру. У вас есть опытный человек?
– Да, трижды судимый за кражи с проникновением в жилища, – сообщил участковый. – Статья 144. Работает в нашем жэке.
– Статьи я хорошо знаю. По новому уголовному кодексу она проходит под другим номером. Ну что, пойдем?
* * *Слесарь, тщедушный человечек лет сорока с небольшим, с голубыми глазами, обрамленными черными ресницами, осмотрел замки и открыл компактный металлический ящик со слесарными инструментами. Со дна ящика он достал тугой сверток из кожзаменителя, выбрал нужный инструмент и приступил к делу. Через полминуты слесарь, выпрямившись, толкнул дверь рукой.
– Будьте поблизости, – попросил его Аксенов. – Потом нужно будет закрыть замки.
– Посиди во дворе, – посоветовал ему участковый, – я позову тебя. – Он выжидающе посмотрел на следователя.
– Вы можете пройти со мной, – разрешил Аксенов и шагнул в квартиру. – Часто вы прибегаете к помощи этого специалиста? – спросил он Егорова, осматривая прихожую.
– Иногда приходится, – сознался участковый. – Что делать, когда кто-то из жильцов потерял ключи от квартиры, нечаянно захлопнул дверь, а на плите чайник. Все лучше, чем молотить кувалдой в дверь, ломать замки. А если дверь металлическая? В этом случае сварщика с автогеном приходится вызывать. Но он у меня под контролем, – успокоил участковый, не называя взломщика по имени. – Заявлений и жалоб на него не поступало.
– Хорошо. Постарайтесь ничего руками не трогать.
– А хозяин квартиры давно в командировке? – поинтересовался бывший пожарник.
– А что?
– Да вот я тут вижу газету за позавчерашнее число.
Аксенов взял в руки «Комсомольскую правду». Действительно, газета была двухдневной давности. Ремез уехал на два дня раньше. Следователь не нашел на газете номера квартиры, который обычно пишут почтальоны, то есть она куплена в киоске.
– Как раз в тот день он и уехал, – заметил Аксенов. – Ближе к вечеру.
Выходит, в отсутствие Алексея кто-то приходит сюда. Однако следователь не слышал от Николая, что с Ремезом кто-то живет. Не исключалась, конечно, и подруга. Или, как сказал бы участковый, сожительница. Это интересно.
– Прокурено-то так, – Егоров повел носом и шагнул к окну. – Может, форточку открыть?
– Не нужно, – остановил его следователь, – пусть все остается как есть.
– Ба! – Егоров снова обратил на себя внимание работника прокуратуры. – Знакомые конверты. А я давно ищу автора этих произведений. – И он указал на рисунок в углу конверта.
Аксенов хотел было сделать участковому замечание, но, подумав, спросил, стараясь не выказывать своей заинтересованности:
– А что с ними связано? Я повторяю вам, что хозяин квартиры работает в отряде особого назначения.
– Даже не знаю... – замялся Егоров. – Может, совпадение.
– И все же.
– С некоторых пор некоторые жильцы на моем участке стали получать по почте вот такие письма. Вернее, конверты с чистым листом бумаги, сложенным вчетверо, а внутри... деньги.
– Что вы говорите?.. – Аксенов некоторое время стоял в задумчивости. В голове снова возникли Блинов, налет на «Радугу», незнакомые лица, «в которых нет надменности», больничная палата, искалеченные на войне парни, благотворительная помощь, «протезирование происходит при непосредственном участии... и вашей материальной поддержке», теперь вот конверты. Аксенов решил задать Егорову вопрос. Он теперь почти на сто процентов был уверен, что не ошибается.
– Такие конверты получали малообеспеченные семьи, да? И среди них есть те, у кого на войне погибли сыновья, так?
– Абсолютно точно. Но...
– Постарайтесь забыть о том, что вы видели здесь. Если вы помните, с кем говорили по телефону полчаса назад, не станете задавать никаких вопросов. Вы можете думать что угодно, но ваши домыслы должны остаться у вас в голове. Понятно?
Аксенов под конец говорил резко, даже грубовато, однако не мог сдержаться. Повышенным тоном он гасил свои чувства, которые внезапно овладели им. Сопляки! Додумались. Ни ума, ни фантазии. Но каков Колька!.. Наверняка знал обо всем. И оружие – ясно, на какие деньги оно куплено. Или запас держат, или... Черт... они действительно могли дожать Блинова: выступает по телевидению. Видать, весомые аргументы предъявили бригадиру, если тот пошел против собственных правил, изменил воровским понятиям. И вид у него на экране телевизора был не из лучших: будто он действительно потрясен увиденным. А может, это так и было?
«Вот чертовы ремезы! Навязались на мою голову! Упечь бы их за решетку за такие дела. На годик».
Аксенов уже довольно продолжительное время смотрел на участкового, и на его лице отражались все чувства, обуреваемые им. Спохватившись, следователь отвел глаза.
– Вот что, Андрей Петрович, – попросил он более сдержанно. – Возможно, сегодня мне снова потребуется помощь вашего специалиста. Я заеду к вам часиков в пять-шесть вечера. Вы в это время еще бываете на работе?
– Иногда и допоздна засиживаюсь.
– Договорились. Он снова откроет мне квартиру, и я подожду здесь одного человека. А может, и не одного, – высказал вслух свои мысли Аксенов. – А сейчас зовите его, пусть закрывает дверь. Еще раз напоминаю: никому ни слова, помните о телефонном разговоре с руководителем отдела ФСБ.
Как хорошо, подумал он, что ему пришла идея привлечь к этому Осоргина. Без его участия следователю пришлось бы туго. В глазах участкового он выглядел бы нелегальщиком, не смел бы просить участкового держать язык за зубами. В принципе мог, но вот внял бы его совету Егоров?
58
Людмила Николаевна Чернышева расписалась в квитанции; на конверте заказного письма в нижнем правом углу была знакомая маленькая птичка и приписка под ней: «Голубиная почта». Все это походило на оттиск искусно изготовленного экслибриса, а при ближайшем рассмотрении оказывалось ручной графикой.
Такие письма Людмила Николаевна получала регулярно вот уже семь месяцев подряд. Это было как раз седьмое. С первым она хотела идти в милицию, да отговорили соседки. Женщина долго не решалась воспользоваться содержимым письма. И даже второй конверт вызвал в ней сомнения. В третьем, кроме денег, оказалась короткая приписка: «Людмила Николаевна! Знаю, что вы боитесь потратить деньги, которые я вам посылаю, но я уверяю, что это от чистого сердца».
Наконец женщина решилась и впервые за последние год-два купила качественные продукты, лекарства и... кофточку, которую уже давно присмотрела в магазине.
Одна бойкая пожилая соседка как-то подала совершенно невероятную мысль:
– А может, это твой сын посылает деньги? И не погиб он вовсе. А может, в плену? Сходила бы ты, Николаевна, в церковь.
Мать солдата в церковь сходила, но облегчения это не принесло. Сын погиб, она сама видела его в гробу, хоронила. И узнала бы его из тысячи, хотя смотрела на него через маленькое окошко в цинковом гробу.
Может, кто из сослуживцев? Хотя у кого из военных есть сейчас деньги? И кто будет помогать другим, когда у самих почти ничего нет. У некоторых даже крыши над головой.
Кто же ты, пташка? – спрашивала она, рассматривая крохотный рисунок на конверте. Хотя бы показался, посмотрела на тебя. И по щекам женщины текли слезы.
Иногда она подолгу сидела у подъезда, якобы поддерживая разговор с соседками, а сама всматривалась в лица прохожих, выделяя из них молодых, ровесников ее сына. Может, ей показалось, но она два или три раза видела улыбку на лице крепкого парня, который часто проходил их двором. Ей хотелось кинуться за ним вдогонку и тихо, чтобы не слышали соседи, спросить: «Это ты?» И обязательно услышать подтверждение. «А почему не заходишь?»
Почтальон удивленно смотрела в лицо женщины, трогательно рассматривавшей маленький рисунок на конверте.
– Вам плохо?
– Что?.. Нет-нет, не беспокойтесь. Извините, забыла – я расписалась?
Почтальон спускалась по лестнице, оборачиваясь на седовласую женщину. Та все еще стояла в дверях с письмом в руке.
А Людмила Николаевна думала, что деньги сейчас кстати: у соседки умер муж, а хоронить не на что. Нужно помочь.