59
Аксенов, позвонив Осоргину, снова отослал Прокопца проветриться.
– Вадим Романович, Аксенов беспокоит. Был я на квартире Ремеза. Подтверждается, что именно там проводились сборы отряда. Прокурено все, раскладушки в комнате. Но ничего существенного, что бы могло помочь Николаю, не обнаружил. Извините за беспокойство.
Осоргин, как обычно, бросил ворчливое «угу» и спросил:
– Все у вас?
– Да.
– Всего хорошего.
Аксенов махнул рукой на недовольный голос Осоргина и положил трубку.
Точно такой же недовольный голос он слышал пять минут назад в кабинете прокурора. «Не затягивай дело», – требовал шеф. Затянешь тут... Песню затянешь: «Шел крупный снег и падал на ресницы вам. Вы Северным сияньем увлеклись...» Проклятые «беркуты»... До чего додумались. Ведь осудят дураков, несколько лет будут увлекаться только Северным сиянием. Кто у них главный, интересно? Генератор идей? Наверняка Леша. А братан геолог. Два друга на букву «г». Только попадитесь мне на глаза, ну я не знаю, что будет!..
60
Аксенов уже два часа находился в квартире Ремеза. По большей части кумекал, чем ждал. На встречу с дружками Алексея он больших надежд не возлагал, питала сама атмосфера «берлоги»; следователь так и представлял себе десяток парней, которые тесным кружком расположились за столом, играет музыка... что там предпочитает Алексей Алексеевич?.. Ага, «Aerosmith» или «U-2» – подходящая музыка... она заглушает заговорщические голоса, Ремез штампует конверты... Нет, конечно, это не так. А как? Осоргин говорил о двух человеках из отряда, о которых ему ничего неизвестно. Один из них Ремез, это точно, кто же второй? Кто отважился пойти вместе с Колькой? В городе, кроме Ремеза, из «беркутов» никого нет – ни бывших, ни действующих, только двоюродный брат Аксенова. Остальные или бывшие спецы, или до настоящего времени проходят службу. Где? Могут в ОМОНе, в налоговой. Не хочется, чтобы из налоговой. Бойцы тут ни при чем, но вот начальник у них больно спесивый – адреналин с молоком, того гляди сосуды лопнут от натуги.
Петя Прокопец «набрал» из бывших неплохой отряд в тридцать человек, в списке помощника следователя и морпехи, пара «витязей», те же омоновцы, десантники. С каждым днем фамилий в списке будет все меньше, их останется с десяток. Все. Потом даже не суд, а процесс. Большинство увидят в них героев, меньшинство пожелает отправки на лесоповал.
Размышления Аксенова прервал телефонный звонок. Он почти не колеблясь снял трубку. Если звонят из компании Ремеза, значит, здесь кто-то должен быть. Разговора не получится, но Аксенов через АТС узнает, кто звонил. Если звонок не из телефона-автомата.
– Да?
– Сергей, ты? А я домой тебе звоню... Чего молчишь, не в настроении, что ли? Встретиться надо, есть идея. Я сейчас подскачу.
– Угу... – промычал следователь. Потом соединился с АТС. Назвал свою фамилию, номер служебного удостоверения. – Мне нужен номер абонента, который только что звонил на телефон 66-12-83.
Оператор несколько секунд молчала.
– Я не могу дать вам такую информацию. Номер этого телефона стоит на специальном обслуживании.
– Я следователь прокуратуры.
– Вы сказали об этом. Но у меня целый список телефонов на спецобслуживании. Ничем помочь не могу.
– Зафиксируйте мой запрос.
– Да, конечно.
Кто бы это мог быть? – подумал Аксенов и положил трубку. Интересно. Ну ладно, подождем. Если даже таинственный абонент и не появится, у меня на руках есть имя – Сергей, оно немного сократит сроки поисков.
Аксенов открыл замки на входной двери и устроился в кресле в углу комнаты. Ждать пришлось недолго, ровно через пятнадцать минут раздался звонок в дверь. Несколько секунд тишины, и дверь открылась. Кто-то вошел в прихожую, затем в комнату.
Аксенов покачал головой при виде этого человека с ранними, не по возрасту, залысинами, вечно прищуренными глазами. Вот, оказывается, чей номер телефона находится на специальном обслуживании.
Следователь прокуратуры чересчур горячо приветствовал гостя:
– Привет, Володя! Давно не виделись. Сереги нет, возможно, скоро будет. А разве Алексей сказал тебе, что он уезжает?.. Не ожидал от него.
Майор Кабанов застыл на пороге комнаты, боясь пошевелиться. Он ничего не понимал. Откуда здесь следователь прокуратуры Аксенов? Он даже не пытался скрыть на лице изумления, оправдать свое появление здесь. Он был буквально ошеломлен.
Аксенов не дал руководителю регионального управления по борьбе с организованной преступностью и секунды передышки.
– Вот, значит, кто у нас генератор идей, – продолжал он в том же духе. – Да ты присаживайся, не стесняйся. Что там у тебя за идея? Опять на Блинова хотите наехать? А он, между прочим, инвалидам помогает. Не слышал, Владимир Васильевич? Садись, садись, заодно про оружие поговорим: мясорубки, шнеки, гранатометы.
Кабанов наконец пришел в себя. Единственный вариант – разговор по душам. Дотошный следователь не в меру осведомлен. Поговорку, переделанную кем-то умным – «чистосердечное признание отягчает вашу участь», – придется забыть. Действительно, пока ты не признался, существуют пути к спасению. И наоборот – признался, и начинаешь мучаться, но поезд уже ушел. Поэтому адвокаты и предупреждают своих клиентов: ни слова без своих юристов-защитников.
Кто проболтался? Где прокол? Вполне возможно, что следователь вышел на Ремеза случайно или в ходе оперативно-розыскных работ. Главное узнать, какими фактами располагает следователь и в курсе ли прокурор города. Последнее было более чем очевидно. Но поговорить стоит.
– Как ты узнал? – Кабанов присел на стул.
– Может, Серегу подождем? – предложил Аксенов. – Вместе поговорим о том, как вы решаете государственные проблемы на местах.
Майор не понял последнюю фразу.
– Давай пока без него.
– Если ты настаиваешь. – Аксенов словно прочитал недавние мысли майора. – Кстати, могу обрадовать: фирма «Русское золото» сняла иск. До некоторой степени это смягчает вашу вину. Но от разбойного нападения никак не уйдешь. Вот если бы банда, в которой ты генерируешь свои идеи, была официально зарегистрирована, можно было бы назвать налет на «Радугу» тренировкой. На то указывает тот факт, что Блинову за шиворот положили учебную гранату.
– А если серьезно?
– А серьезней некуда. Что делать, Владимир Васильевич, я вынужден пригласить тебя в свой кабинет повесткой. Сначала хотел так попросить, но передумал. Торопит меня прокурор, не в настроении, злость на мне срывает. Мне это надо?.. Так вот, повесткой я и подниму настроение своему шефу. Обрадуется старик, захочет с тобой пообщаться.
– У тебя на меня ничего нет и быть не может. – Кабанов выдавил на своем лице улыбку.
– Как это нет? – Мимика Аксенова, в отличие от гримас Кабанова, была искренней. Сейчас на его лице было написано удивление. – Как это нет? – повторил он. – А телефонный звонок на квартиру подозреваемому? Твой телефон стоит на спецобслуживании, но завтра прокурор даст санкцию, и я смогу доказать, что звонок был из твоей квартиры или кабинета. И еще не забывай о том, что я следователь. – Аксенов снял газету с журнального столика, на котором Кабанов увидел диктофон.
Работник прокуратуры развел руками: вот так... а что делать?
– Вас спасет только то, – продолжил он, – что награбленные деньги шли на лечение инвалидов войны. На суде прокурор запросит трешку, судьи дадут год-два условно. Побоятся дать больше. Пацаны – ладно, у них по большому счету жизнь только начинается, а вот ты на своей карьере можешь поставить крест или обвести жирным кругом. Прямо сейчас.
Кабанов слушал следователя и не понимал, о чем идет речь. Какие инвалиды?.. Ему давно не давала покоя мысль, куда Шевцов с бригадой тратят деньги: не ездят на джипах, не гуляют в ресторанах, золотых якорных цепей на шеях не носят. Интересы их тоже были для майора в тумане.
Кабанов долго сидел молча. Потом поднял голову и посмотрел на следователя.
– Дима, давай поговорим по-человечески.
К Аксенову с такой просьбой за последнее время обращались дважды. Причем один и тот же человек: Светлана, продавщица из универмага. С ней-то он мог поговорить по душам, а стоит ли с Кабановым?
– Давай поговорим, – после непродолжительной паузы согласился он.
– Я ничего не знал об инвалидах.
– Как так? – следователь подался вперед.
– Да вот так. Понимай как хочешь.
Аксенов ничего не понимал. Кабанову бы уцепиться за этот шанс, а он усугубляет свое положение.
– Ты только на следствии такого не говори, – Аксенов помолчал. – Давай-ка я выключу диктофон и послушаю тебя. Мне нравится, что ты не цепляешься за соломину. В зависимости от того, что ты мне сообщишь, у тебя появится шанс. Может – я ничего не обещаю.
«Гнилые «заезды», – подумал Кабанов, – но деваться некуда».
Глава восьмая
61
Таджикистан, юго-западный приграничный район
Двигатели двух «КамАЗов» работали на холостых оборотах, фары включены. Главный дом выглядел празднично, равно как и улица, в конце которой свет терялся. После десяти часов вечера боевики развернули машины, и сейчас свет фар освещал подступы к поселку с западной и северной стороны. Одна машина светила как раз в то место, откуда группа Кавлиса намеревалась подойти к поселку.
Ремез толкнул локтем Кавлиса: ну, что я говорил?
Кавлис показал два пальца: работаем второй вариант.
Он был немного сложнее. Подходить придется с юга, а не с востока, как в первом варианте. Затем, минуя освещаемую зону, резко менять маршрут – самим гасить огни машин рискованно; впрочем, на месте будет видно. С южной стороной поселка у Ремеза не было возможности познакомиться, тому несколько причин, включая и ту, что юг открыт, не было даже малейшего укрытия, чтобы исследовать его. В принципе он знал, но не детально. Восточную же сторону Алексей тщательно изучил, наблюдая за поселком в бинокль. Он мысленно проложил путь отхода, запомнил каждый камень, все неровности почвы, чтобы впотьмах не оступиться.
Все же вариант операции, начинавшейся с южной стороны кишлака, основательно проработали. «Хорошо, что Николо в свое время не сбежал из части, – острил про себя Ремез, наблюдая за лагерем в бинокль, – и его мозги не размякли. Безари, Безари, – продолжал он, – ну почему ты уехал? Не мог перенести встречу на завтра?»
Как ни всматривались разведчики, легковых автомобилей в лагере они не обнаружили.
Свет «камазовских» фар бил прямо в глаза, и все же клетка с пленником различалась. Она стояла метрах в тридцати позади и немного левее грузовика. Ее касался слабый свет габаритных огней машины. Спит ли Орешин, в беспамятстве или бодрствует, определить было невозможно.
Ремез предложил предупредить его свистом. Кавлис поначалу не согласился. Касаясь губами уха бойца, он прошептал:
– Вспугнем охранников, Леша.
Ремез покачал головой:
– По ночам птицы часто дают о себе знать. Я знаю, командир.
Словно в подтверждение позади них свистнула завирушка. Алексей тут же отозвался. Это было так естественно, словно он и в самом деле был крохотной пичугой.
Ремез припал к окулярам бинокля, на миг ему показалось какое-то движение в клетке. Но нет, только показалось, режущий глаза свет не давал рассмотреть все в деталях. Такая возможность представится по ходу продвижения отряда на юг, а сейчас бойцы сосредоточились в той точке, откуда планировалось начать операцию. Однако одна из машин, развернувшись в их сторону, принудила «беркутов» ко второму варианту.
Николай коснулся руки Ремеза: пошли.
Отряд бесшумно снялся с места.
Спецназовцы сделали порядочный крюк, выходя к поселку с южной стороны. Теперь единственным источником света им служили яркие звезды. Небо на северо-востоке начало понемногу светлеть, скоро появится луна. Через полчаса она зависнет над старой крепостью, будет помогать отряду и мешать одновременно.
Тишину ночи нарушало ворчливое урчание грузовиков; и теперь уже с южной стороны раздался одинокий свист пересмешника. А до этого в горах раздался протяжный вой: оскалившись, появление луны встречал шакал. Его тоскливую песню подхватили еще несколько глоток. И затихли.
Все было расписано по секундам, каждый выполнял свою функцию. Дав остыть бойцам после сорокаминутного марш-броска, Кавлис, отмечая время на светящемся циферблате «командирских» часов, жестом отдал распоряжение Зенину, Сапрыкину, Касарину и Ремезу. А сам с остальными бойцами поспешил на возвышенность как раз напротив дома Безари, но несколько правее от него. Расстояние до дома – чуть больше ста метров.
Разведчики не сделали и двух шагов в сторону кишлака, как вдруг один за другим заглохли двигатели «КамАЗов». Пару секунд спустя выключилось зажигание, погасли фары. Одновременно с этим показалась луна. Она устремилась вверх, звезды вокруг стали меркнуть. Если бы Ремез стоял в это время на возвышении, он бы увидел, что путь, мысленно проделанный им во время разведки, довольно ярко освещается луной.
Разведчики опаздывали на пятнадцать-двадцать минут.
Ремез беззвучно выругался. Он достиг третьего по счету от резиденции Безари дома и прижался к стене. Рядом с ним остановился Сапрыкин. Зенин и Касарин – напротив, у сарая. Пригибаясь под распахнутым настежь окном, Алексей вспугнул пару летучих мышей. Прошелестев крыльями, они едва не коснулись его лица. Ремез недовольно поморщился и двинулся к углу дома.
В нем никто не обитал. Летучие мыши послужили своеобразным подтверждением этого.
Алексей осмотрел улицу, бросил взгляд на восточную высотку, откуда они с Зениным вели утреннее наблюдение за поселком.
Глаза привыкли к сумеречному свету, экстремальная ситуация, как часто бывает, обострила зрение, сейчас «беркуты» видели так же хорошо, как днем. Через две-три минуты они заметят часовых, снимут их, «мухи не потревожив», но...
Ремез предостерегающе поднял руку. Со стороны крепости к дому Безари спешил человек. Алексей обнажил нож и приготовился.
* * *Рахима не спала. Мочевой пузырь старшей дочери табиба давно стал слабым, ночью она часто прерывала свой сон. Около полуночи она проснулась в очередной раз и вышла во двор. Их дом стоял неподалеку от крепости; из-за мрачной башни выглядывала луна. Где-то вдалеке раздался жалобный вой шакала. Очень далеко. По-видимому, он спугнул птицу. Она тревожно пропела короткую песню и смолкла. Рахима распознала по голосу пересмешника, редкого гостя в этих краях. Старая таджичка уже давно не слышала пения этих птиц, но вот вчера она дала о себе знать.
Рахима, вглядываясь, заслонила глаза ладонью от солнечного света, позвала отца. Последнее время он стал забывчивым, часто называл ее именем младшей дочери, которая умерла в прошлом году.
– Отец, погляди, кто прилетел к нам в гости.
Старик не ответил, даже не вышел из дома.
Она позвала вторично:
– Папа!
– Отстань от меня, Айша!
Рахима обиделась: опять назвал именем сестры.
Сейчас отец был не в духе. Настроение его испортилось после возвращения от Безари.
При воспоминании о красивом благородном воине Рахима приходила в смятение. В этом году ей исполнится шестьдесят два года. В молодости она была замужем, но Аллах забрал мужа, не дав ей детей. Айша рожала дважды, оба ребенка умерли еще грудными.
– Проклятие на моем роду! – неистовствовал отец, награждая оплеухами своих дочерей. – Ни замуж выйти, ни родить! Выгоню из дома!
Рахима несколько раз видела Безари, когда приезжала в Нижний Пяндж. Это сейчас ему шестьдесят лет, а тогда он был молодым тридцатилетним мужчиной с иссиня-черной бородой, по которому сходили с ума местные красавицы. В ту пору он встал во главе тайной мистической организации.
Прошли годы. Вначале Рахима сохла по Безари, потом начала желать любого мужчину, пускай даже пожилого, потом высохла сама, разменяв шестой десяток.