– Непременно. Благодарю за совет, господин Ритшоф, – негромко сказал Голем. В этот миг в сравнении с источающим гнев и возмущение Ритшофом он казался очень спокойным. – Известно ли вам что-нибудь о дальнейшей судьбе моей жены? Нирима ен’Гарбадада? Других жителей Старого Рога?
– Вскоре после того, как вас объявили погибшим, ваши владения с согласия Вашей супруги отошли Императору: это все, что мне известно.
– А что Марфус Дваржич, Председатель Круга?
– Умер, – лаконично ответил Ритшоф. – За год до начала Торговых Войн. Насчет его смерти ходило много пересудов, но безусловно только то, что она способствовала дальнейшему упадку.
– Малый и Большой Круги существуют в нынешнее время?
– В последний раз господа из Малого Круга встречались четверть века назад, чтобы опять переругаться друг с другом. Никто не объявлял о запрете подобных собраний, но разумным людям они не интересны. – Ритшоф дернул головой, словно отгонял надоедливое насекомое. – После всех ужасов Смутного времени чародеи утратили людское доверие; только лишь тем, кто принят в Братство Раскаявшихся и несет благословение Отца Небесного, дозволено состоять на государственной службе. Опасные реформистские идеи были отринуты. Люди Дарвенского княжества вновь стали жить согласно традициям и…
– Я заметил, – перебил Голем. – «Братство Раскаявшихся» – был такой орден фанатиков при Церкви Небесного Судии, если мне не изменяет память. Теперь он набрал силу и вы, так пониманию, состоите в нем. Что ж… Снегопады и заморозки, из-за которых через год по всему Заречью будет голод, ваших рук дело?
Повисшая тишина была оглушающей. Ритшоф, до того хоть как-то сдерживавшийся, заскрипел зубами от злости:
– Иногда и лучше совершают ошибки, – выплюнул он.
– «Никто не совершенен», как говорят еретики с Островов, – посчитал нужным вмешаться Его Высокопреподобие Андрий. До того епископ только молча наблюдал и слушал – очень внимательно слушал, – потому Деян заключил, что тот совсем не глуп.
– Архиепископ Цербрейский совершил ошибку, требуя от Братства замедлить продвижение врага любой ценой, – с нарочитым сожалением в голосе продолжил Андрий. – Как и те неразумные братья, кто с досадной поспешностью исполнил его волю, несмотря на возражения гроссмейстера ен’Гарбдада. К сожалению, потребовалось время, чтобы исправить то, что еще можно было исправить… Варк, Ян и другие внесли свой вклад в восстановление погоды. Ваши намеки оскорбительны для них. И для меня. Не думаете же вы всерьез, что я мог желать разрушить свою епархию?!
– Откуда мне знать; бросить-то вы ее смогли, – заметил Голем.
– Оставьте насмешки при себе, князь. – Епископ натянуто улыбнулся. – Нам было приказано уехать. Каждому из нас жаль оставлять чад и братьев, но мы покидаем поле боя, чтобы продолжить борьбу.
– Да неужели?
– А что, если и нет? – прошипел Ритшоф, в запале забывший уже и о почтительности к епископу. – Сопровождать Его Высокопреподобие Андрия мне было приказано самим гроссмейстером ен’Гарбдадом, но я рад этому! Я шел с войсками с первого дня, четырежды был ранен, пролил бочонок крови; с меня довольно! Расплачиваться головой за чужую глупость я не желаю. Пусть гроссмейстер потворствует глупцу в короне и сражается так, как полагает нужным. Без меня! Пусть меня назовут трусом, но я не намерен погибать бессмысленной смертью, когда моя жизнь еще может послужить Отцу Небесному и правому делу. Смейся, смейся, Рибен-Миротворец! Смейся, сколько тебе угодно: пусть я трус, и пусть мне до смерти стыдиться этого, но лучше буду жить трусом, чем напрасно умру дураком!
– Не похоже, чтобы вы были трусом, – неожиданно мягко сказал Голем. – Положение дарвенской армии в самом деле настолько тяжелое?
– Утрать я веру в чудеса Господни, сказал бы, что оно безнадежное, – признал Ритшоф.
– Объясните. И покажите, где мне искать Венжара. – Голем откуда-то достал Кенекову карту и, отодвинув посуду, расстелил на столе. – Мне сказали, он занял оборону на Красных холмах в излучине, но, признаюсь, не могу понять смысл такого решения.
Ритшоф взглядом спросил у епископа позволения и склонился над картой.
– Вас информировали верно. Здесь основные наши позиции. – Толстый палец Ритшофа лег на бумагу на правом берегу Остора, величайшей из дарвенских рек. – Все готово для отступления за Остор, но король Вимил не велит отступать, и Святейший Патриарх его поддерживает – потому гроссмейстер вынужден подчиниться. Барон Бергич в конце лета разделил силы: его солдаты разгуливают по всему южному зареченскому плоскогорью. – К ужасу Деяна, палец Ритшофа прошел совсем близко от Медвежьего Спокоища. – Но оставшегося войска хватит, чтобы опрокинуть нас в Остор… Они могли бы попытаться переправиться южнее Нелова, чтобы в обход нас нанести быстрый удар на столицу, но Бергич не настолько глуп, как надеется наш король, и не оставит большое вражеское войско хозяйничать у себя в тылу. Он желает уничтожить нас, подавить всякое будущее сопротивление – и постепенно стягивает силы для штурма. Наши войска измотаны, Братство потеряло лучших бойцов. Даже гроссмейстер ен’Гарбдад признает: вероятнее всего, штурм увенчается успехом; Бергич, взбираясь наверх, понесет огромные потери, но нам не удержать его. А когда он погонит нас, мы потеряем еще больше… Если же милостью Господней нам удастся отбиться – лишь вопрос времени, когда он соберет оставшиеся отряды и предпримет следующую попытку. Своевременное отступление не убавило бы его превосходства в силах, но дало бы нам необходимую передышку. Однако король упрям. И гроссмейстер ен’Гарбдад упрям: не сумев переубедить Его Величество, он согласился с самоубийственным планом и намерен умереть на Красных Холмах, раз уж таковы приказы. Время на исходе: гроссмейстер уверен, что штурма следует ожидать в ближайшие дни.
Пока Ритшоф показывал и говорил, ненависть на его лице сменилась мрачной сосредоточенностью.
– Никто не вправе осудить Его Величество Вимила за его непримиримость в борьбе с еретиками Бергича и стремление скорее дать решающий бой, но я не могу не сожалеть о скорой и напрасной гибели сотен братьев, – сказал он Голему с неподдельной горечью в голосе. – В запрещенных сейчас хрониках Империи говорится: до того, как стать послом, вы были великим воином; если так, то вы можете понять мою скорбь.
– Но кто начал это? – спросил Голем.
– Это?..
– Войну, полковник Ритшоф, – со вздохом сказал Голем. – Бунт поднял барон Бергич: но не из-за того ведь, что изнемогал от скуки. Мало вашему князю Вимилу было объявить себя королем: чего он пожелал еще? Отнять у баронов и ту власть, какая у них еше оставалась? Еще поднять налоги? Но жадность – грех; не так ли, полковник? Когда Бергич решил, что дешевле один раз потратиться на войну, чем до смерти оплачивать содержание многочисленных королевских фавориток, он просто-напросто был рассудителен.
Ритшоф вновь побагровел, но епископ Андрий безо всякого стеснения сально прыснул в кулак.
– Король Вимил был почти что рад бунту, – продолжал Голем. – Ему и его приближенным позарез была нужна война, чтобы скрыть прошлые расходы, и победа в войне, чтобы вконец обобрать строптивого барона и за счет того пополнить казну, которую он, правитель глупый и бесчестный, промотал на ежедневные пирушки, балы и подарки для своих женщин и намерен проматывать и впредь. Так о нем говорят солдаты; солдаты на отдыхе всегда много болтают, но в этом случае, мне кажется, они не ошибаются. А вам, полковник Варк Ритшоф?
Ритшоф прорычал нечто невразумительное.
– Насколько мне известно, – Голем пристально взглянул на полковника, – поначалу дарвенское войско вместе с Братством Раскаявшихся по руководством гроссмейстера ен’Гарбдада упорно наступало, не считаясь с потерями, и почти добилось желаемого, но в конечном счете бергичевцы и их союзники отбросили вас назад и погнали до самого Остора. Поредевшие, обескровленные, измотанные беспорядочным наступлением дарвенские войска терпели поражение за поражением. И это закономерно; я бы даже сказал, справедливо.
– Ничего подобного. – Лицо Ритшофа побагровело. – Они сумели переломить ход компании по воле случая, воспользовавшись нечестивой помощью дикарей и еретиков-наемников с островов!
– Случая ли? – насмешливо спросил Голем. – Вы называете их еретиками, но, похоже, в этом противостоянии ваш Господь, поборник справедливости, на их стороне.
– Вы!.. – Ритшоф вскочил, позабыв о раненой ноге, но тотчас со сдавленным стоном вынужден был навалиться на стол. – Еще слово, и я…
– Варк! Сядь! – Епископ хлопнул ладонью по столу. – Правда на нашей стороне. Но барон Бергич в могуществе обошел князя Вимила, а этот воскресший еретик – обойдет тебя. Господь посылает нам испытания: прими же их с честью.
– Простите, отец. – Ритшоф тяжело опустился в кресло. – Гнев лишает меня разума.
– Разве воскрешение – не чудо Господне? – подал голос Бервен, чем заслужил уже два раскаленных от ярости взгляда – от Ритшофа и епископа.
– Как уже говорил Рибен, мы не были мертвы, – сказал Джибанд, решивший вмешаться прежде, чем Голем разозлит полковника еще больше и начнется-таки драка, после которой от постоялого двора наверняка остались бы одни щепки.
– Но где же тогда?.. – спросил Бервен.
– Блуждали за краем мира, господин Ян; были химерами среди химер, – вкрадчиво сказал великан. Подняв голову, Деян увидел, что тот улыбается уцелевшей половиной лица.
– Я бы рассказал подробнее, – продолжил Джибанд, – но вам не кажется, что сейчас не слишком подходящее время?
– Вы правы. – Бервен, смутившись, отвернулся – но недостаточно быстро, чтобы скрыть мелькнувшее на лице разочарование. Он наверняка хотел услышать какую-нибудь фантастическую и, без сомнения, героическую историю, – и даже будущий нагоняй от Ритшофа не мог сдержать его любопытства.
– Для лжи и ереси не может быть подходящего времени, – отрезал епископ, уставившись на Голема из-под нахмуренных бровей. – Мы выслушали более чем достаточно ваших насмешек и богохульства, князь. Скажите, наконец, что вам от нас нужно – и разойдемся с миром.
– Пожалуй, я тоже услышал достаточно. – Голем спокойно встретил его взгляд. – Благодарю за сведения, господа. Кроме этого, мне нужен эскорт, чтобы без помех и задержек лично приветствовать досточтимого гроссмейстера ен’Гарбдада; а также средства, чтобы обеспечить моих людей всем необходимым: не хотелось бы реквизировать провизию силой.
– Все ваши расходы будут списаны как необходимые для нужд епархии: я напишу соответствующее распоряжение, – не переставая буравить чародея взглядом, сказал епископ. – Капитан Альбут и половина его отряда будут сопровождать вас. Это все?
– И порцию «вдовьих слез», – после короткого размышления добавил Голем.
– Мастер!.. – Джибанд на миг забыл о притворстве, но Голем не обратил на его протестующий возглас ни малейшего внимания.
– Если, конечно, она у вас найдется. – Голем поочередно взглянул на Ритшофа и Бервена.
– Господь не одобряет нечестивых чар, которые убивает создателя, – сквозь зубы проговорил Ритшоф. – Подобное недопустимо в честной битве. Никто из Братьев… Ян?! – Только теперь он заметил, что молодой чародей от его слов залился краской.
– Возможно, мой проступок не достоин снисхождения, мастер Варк, – пробормотал Бервен. – Но это семейная традиция.
– Ян! Глупый щенок! – Ритшоф сверкнул глазами. – То, что ты гордишься породой, не делает тебя умнее.
С некоторым удивлением Деян расслышал в его словах, кроме гнева, неподдельное сожаление. Варк Ритшоф непоколебимо верил в доктрину своего Братства; быть может, и король Вимил верил, что самим Господом ему дано право обирать вассалов и пировать, пока другие голодают…
– Простите, мастер Варк. – Бервен, виновато взглянув на Ритшофа, повернулся к Голему. – В память о подвигах деда и пращуров я храню порцию, милорд. И готов отдать ее вам, если это необходимо.
– Буду благодарен, – кивнул ему Голем. – Что ж, высокопреподобный Андрий. Пишите ваше распоряжение – и завершим нашу дружескую встречу.
– VI –
Ритшоф кликнул Менжека; тот выслушал приказ и вскоре вернулся вместе с капитаном. Следом зашел бородач в кожаном фартуке и с писчим прибором в руках, оказавшийся хозяином постоялого двора.
– Предоставь этим господам все, что они потребуют, – сказал ему епископ. – Так угодно Святой Церкви.
– Но свободных комнат нет, – попытался протестовать хозяин. – Как я смогу?..
– Можешь отдать им наши, – оборвал его епископ. – Срочное дело вынуждает нас отбыть немедленно.
– Сейчас?! – Хозяин вытаращил глаза; его изумленному возгласу вторил рокотавший на улице гром. – Но лошади… И все равно переправа…
– Как раз заработает, когда мы до нее доберемся, – после короткого колебания сказал епископ; как бы ни пугала его непогода, оставаться под одной крышей с Големом ему улыбалось еще меньше.
«Или он хочет скорее доложить обо всем королю? – мимоходом подумал Деян. – Или Патриарху? Но явно не Венжару ен’Гарбдаду. А, плевать – нам-то что…»
Капитан Альбут, услышав новые приказы, сумел не выказать изумления и только украдкой кидал на зависшую над столом колдовскую фляжку любопытные взгляды. Менжек, которому предстояло сопровождать епископа и Ритшофа с Бервеном дальше, смотрел на командира с сочувствием; очевидно, сержант тоже предпочитал грозу обществу опасных незнакомцев. Или просто-напросто готов был исполнить любое задание и стерпеть какое угодно общество, лишь бы не возвращаться назад в расположение основных сил дарвенской армии.
– Чем стоять столбом и задавать вопросы, лучше прикажи своим вышибалам помочь снарядить фургон! – прикрикнул на хозяина двора Ритшоф. – Ян! Иди и проследи, чтобы все было сделано, как следует.
Ян Бервен без слов вышел, увлекая за собой солдат и хозяина двора. Епископ поставил на листе плотной серой бумаги размашистую подпись и приложил перстень к подсохшему чернильному пятну.
– Вот, возьмите. – Епископ пододвинул документ Голему. – Позволите откровенный вопрос?
– Да?
– Что вы собираетесь сделать с гроссмейстером ен’Гарбдадом?
– Это касается только меня и гроссмейстера ен’Гарбдада, – резко ответил Голем. – А вас, я вижу, не очень-то огорчает его возможная гибель?
– Вы или Бергич – какая разница? – Епископ пожал плечами. – Гроссмейстер – сложный человек. Он прожил долгую жизнь; лишь Господь волен судить, чего в ней больше – добра или зла, и сколько лжи в его речах, когда он призывает к раскаянию и справедливой борьбе. Я не буду сожалеть о нем. Но не подумайте, что я благословил бы его убийство.
– Ваше благословение, высокопреподобный, – последнее, в чем я нуждаюсь. – Голем свернул высохший документ и сунул за пазуху. – Но миролюбие ваше похвально. А вот король – или, вернее сказать, Святейший Патриарх? – явно считает, что Венжар ен’Гарбдад хуже Бергича и зажился на свете... Иначе как объяснить готовность пожертвовать тысячами жизней в самоубийственном сражении на Красных Холмах? Кажется, высокопреподобный Андрий, вам это все не очень-то нравится: ведь это вашу землю Патриарх оставляет гореть, вашу паству он бросил на убой. Но у вас не хватило решимости протестовать; вы рады уже тому, что вам дозволено было сбежать.
– Ложь. Наглая, беспардонная клевета, – медленно, с усилием выговорил побледневший епископ. Предназначались его слова не столько Голему, сколько побледневшему Ритшофу.
– В самом деле? Что ж, тогда простите, что позволил себе столь дерзкое предположение, – Голем улыбнулся с деланым простодушием. – Конечно, есть множество веских причин, которые не позволяют королю приказать обреченной армии отступить! Доброго пути, епископ. Не подхватите лихорадку в дороге, а то сыро нынче.
– Доберусь с Господней помощью. – Пожилой епископ встал из-за стола с грацией, которой так не хватало с трудом вылезшему из кресла Ритшофу. – Пусть Он будет милостив и к вам, князь, – и воздаст вам по справедливости за дела ваши! Идем, Варк. Не хотелось бы здесь задерживаться дольше необходимого.