– Вы, что ль, на службу к епископу желаете наняться, чтоб на паром попасть? – спросил капитан. – Может, и выгорит. Только спешка вам во вред: подходящего времени дождитесь.
– Подкову и я пальцами согну, – сказал Голем. В голосе его Деян уловил плохо скрытое торжество: возможность, не вступая в драку, показать силу подвернулась удачно. – А хочешь, штык твой в узел завяжу?
– Да ну? – все так же лениво удивился капитан; звучало и впрямь дико.
– Если завяжу – проведешь к командиру? – не отставал Голем. – Не смогу – все, только ты меня и видел.
– По рукам.
Капитан отсоединил от прислоненного к стене ружья длинный нож с треугольным лезвием и протянул чародею, и тот в следующее мгновение небрежным движением пальцев согнул клинок посередине.
Капитан ахнул.
– Покажи это командиру и доложи обо мне. – Голем вложил получившийся железный узел в капитанскую руку. – Даю слово: дурного епископу не желаю. Дело важное, и мне не хотелось бы…
Он не стал произносить угрозу вслух, но все и так было понятно.
– Сержант Менжек! – Капитан, не сводя напряженного взгляда с Голема, сунул сержанту испорченный штык. – Ступай, доложи обо всем Ритшофу.
– Да что докладывать-то? – Менжек растеряно посмотрел на капитана.
– Что видел, то и доложи!
– Скажи, что с ними желает говорить Рибен Ригич. – Чародей неприятно улыбнулся. – Старожский Голем.
– IV –
Менжек исчез за дверью, скрывавшейся за занавесью по правую сторону от стола, и вскоре вернулся, чтобы поманить чародея за собой. Деян отступил было в сторону, намереваясь остаться снаружи, но Голем подтолкнул его к двери.
– Ты чего? Идем!
– Я с епископами болтать не обучен, – проворчал Деян, неохотно подчиняясь. Голем среди солдат и важных шишек был в своей стихии, тогда как он чувствовал себя лишним в этих разговорах, на этом постоялом дворе, да вообще в этом городе.
За дверью оказалась отдельная комната, где благородные господа – наверняка за дополнительную плату – могли отобедать в тишине и спокойствии.
Господ в комнате обнаружилось трое. Во главе стола на кресле с высокой резной спинкой сидел пожилой мужчина, почти старик, чье лицо казалось белым пятном на фоне роскошных черных одежд, по которым несложно было угадать в нем Его Превосходительство Андрия, епископа Зареченского. Два офицера, сидящих в таких же несуразных креслах с разных сторон на почтительном расстоянии от епископа, чем-то неуловимо походили друг на друга, хотя во внешности их не было ничего общего. Тот, что в чине полковника, был почти лыс и широк в плечах, крупный нос нависал над брезгливо сжатыми губами; сидел полковник вполоборота, неловко отставив ногу, перебинтованную в голени поверх штанов. Второй офицер в чине майора, худосочный мужчина с тонкими чертами овального лица и острым подбородком, был с виду на два десятка лет моложе; он носил длинные волосы, перехваченные в двух местах лентой, и короткую бородку. На рукавах мундиров обоих офицеров чернели повязки с вышитыми серебристой нитью амблигонами.
– Использовать чужое имя… – недовольным тоном начал лысый, но прежде, чем он успел закончить, Голем бросил на стол фляжку и поднял руку.
Раздался звук, словно лопнула туго натянутая ткань; фляжка, ударившись о стол между тарелками и кружками, отскочила и зависла на высоте локтя над столешницей, окруженная полупрозрачной золотой сферой из множества неизвестных Деяну слов и знаков. Внутри, пронзая флягу, светился тот же символ, что был выгравирован на ее боку – похожие на дерево ветвистые рога; объем придал странному изображению неожиданно грозный вид.
Лысый отшатнулся от стола, тогда как его молодой спутник, напротив, подался вперед. Осторожно, точно боясь напугать дикое животное, он коснулся сферы кончиками пальцев, но яркий разряд заставил его отдернуть руку.
– Вы!.. – Его взгляд обратился на Голема и возвышавшегося позади Джибанда. –Невозможно! Но это… Тут не может быть ошибки…
Лицо молодого майора исказил благоговейный ужас, и следом он сделал то, чего Деян никак не ожидал: порывисто встал с кресла и опустился перед Големом на одно колено.
– Прошу простить за неподобающую встречу, милорд.
Он низко поклонился сперва в сторону Голема, прижав к груди сжатую в кулак ладонь; затем поклонился и Джибанду. Радости в его голосе было немного, но почтения и страха хватило бы, чтобы вогнать в краску любого обычного человека. Но только не Голема.
– Понимаешь теперь, чего я ожидал, Деян? – со смешком в голосе спросил чародей. – А ваш старик-староста мне вместо этого: «Пожалуйте лучше в хлев!»
– Нижайше прошу простить невежество простых людей! – Молодой офицер склонился еще ниже, едва не утыкаясь лбом в пол. – Они не могли знать…
– Прекрати юродствовать, Ян, – нарочито-спокойным тоном одернул его старший. – Это какое-то недоразумение.
Тот вздрогнул и сдавленно зашептал, не поднимая головы:
– Прошу вас, мастер Варк! Печать старого Круга невозможно подделать или подчинить другому. Это подлинник.
– Мы не можем быть уверены, – прошипел старший. Его лысина покрылась блестящими бисеринами пота.
– Нет, – горячо возразил молодой, – нет, мастер, мне ли не знать: у деда была такая же… И я видел портрет. Вы тоже, вспомните… Ну же, прошу вас! Нужно выразить почтение: он ведь мастер Круга.
Возмущение на лице лысого «мастера Варка» сменилось недоверием и тревогой; он явно не привык, чтобы ему перечили, и был достаточно умен, чтобы почувствовать за возражением вескую причину, но принимать услышанное на веру не хотел. Выражать почтение к незнакомцу ему претило, к тому же мешала поврежденная нога; и все же, когда он хорошенько разглядел Джибанда, упрямо сжатые губы дрогнули. Неохотно и медленно, будто что-то его держало, «мастер Варк» стал вставать.
– Не нужно, господа. – Голема его намерение вполне удовлетворило. – Хватит церемоний. Я тоже рад вас видеть. – Радости в голосе чародея было не больше, чем у всех остальных.
– Как и я. Встаньте! – сказал Джибанд. Деян невольно повернулся к нему и вздрогнул; большого труда стоило не выказать изумления. Он знал, что Голем учил великана не только колдовству, но и притворству, – и все же видеть результаты этих уроков оказалось неожиданно. В рокочущем голосе Джибанда сейчас слышалось княжеское достоинство и властность, и даже стоял он иначе, чем обычно, выпрямившись во весь рост и расправив плечи.
– Мое имя вы знаете. Назовите ваши, – приказал Голем.
Молодой офицер поднялся с пола и, пятясь, вернулся к столу, но сесть не решился.
– Брат Ян Бервен к Вашим услугам, милорд. – Он еще раз поклонился.
– Варк Ритшоф, командор Южной ложи Братства Раскаявшихся, – лысый чародей чуть склонил голову. – Мы сопровождаем Его Преподобное Превосходительство Андрия, епископа Зареченского, – епископу он адресовал поклон куда более почтительный, – ко двору Его Величества Вимила по поручению…
– Да-да, сопровождаете, – перебил епископ, до того молча наблюдавший. Голос у него оказался по-молодецки звонкий. – И, может быть, наконец соблаговолите объяснить, что здесь происходит?
– Ваше Высокопреосвященство, Ян предполагает, этот человек – тот, за кого себя выдает, – тихо сказал Ритшоф, склонившись к епископу. – И, как бы меня ни изумляла такая возможность, боюсь, в настоящий момент лучше с этим согласиться.
– Интересно. – Епископ, прищурившись, снова посмотрел на Голема и небрежным движением отряхнул крошки с бороды. Во его взгляде не было страха: только любопытство. – Рибен Ригич, князь Старожский. Вы хорошо выглядите для того, кто умер три столетия назад.
– Быть может, это оттого, что я не знал, что умер, – сказал Голем, выходя вперед. – Три столетия? – все-таки переспросил он чуть погодя.
Вряд ли он ожидал услышать намного меньшую цифру, и все же одно дело – предполагать, другое – знать… Епископ заметил его замешательство: на старческом лице промелькнуло удовлетворение.
– Двести семьдесят восемь лет, если летописи не врут и в этом, – сказал епископ, протягивая ладонью вниз руку с массивным священническим перстнем. Похожий, только попроще, был и у Тероша Хадема, пока тот не потерял его где-то – или только сказал, что потерял, а сам убрал подальше, поскольку странный обычай лобзать вместо живой руки холодное железо в Спокоище не прижился; кто-то даже полагал подобное унизительным. Деян напрягся, ожидая вспышки чародейского гнева, но Голем лишь покачал головой:
– Я не исповедую вашей веры, отец Андрий.
– Конечно, не исповедуешь. Ты дал жизнь омерзительному гомункулу супротив воли Господней. Ты еретик. Само твое нахождение здесь – ересь! – сказал епископ, возвысив голос. И вдруг как-то по-детски хихикнул. – Но ты достаточно могущественен, чтобы не беспокоиться о каре людской, верно?
– А вам не откажешь в проницательности, – с усмешкой сказал Голем. – Чего не скажешь о хороших манерах.
– Осуждение из уст еретика – похвала для меня, – самодовольно усмехнулся в ответ епископ. – Ну, хватит тратить время. Говорите, милорд Ригич: что вам от нас нужно?
Голем выдвинул из-за стола свободное кресло и сел. В наступившей тишине было слышно, как разом выдохнули Варк Ритшоф и Ян Бервен, слушавшие обмен «любезностями» с побелевшими лицами. На морщинистом лице епископа тоже промелькнула тень облегчения, и Деян подумал, что тот не так бесстрашен и глуп, как кажется: просто-напросто ему необходимо было выставить себя верным служителем Господним перед подчиненными ему чародеями.
Менжек у двери вжимался в стену ни жив ни мертв. Только «омерзительный гомункулус» Джибанд стоял как стоял, гордо расправив плечи.
Деян нашел в себе силы благодарно кивнуть, когда тот придвинул ему еще одно свободное кресло:
– Садись. Разговор будет долгим.
В неживых глазах великана не отражалось ни обиды, ни гнева. Сам он сесть не мог, даже если хотел: его веса не выдержала бы тут никакая мебель.
– Пожалуй, так, – хмыкнул Голем, скрестив руки на груди. – У меня столько вопросов, что даже не знаю, с какого начать…
Остатки недоеденной снеди на тарелках пахли раздражающе вкусно. Деян сел, сожалея о том, что не остался в общей зале. Голем не посчитал нужным его представить, и никто не обращался к нему, но неприязненные взгляды епископа и настороженные – обоих чародеев заставляли его ощущать себя кем-то вроде собаки, без спросу пролезшей в чужой дом в обеденный час.
И все же, когда Менжек в наступившей тишине украдкой выскользнул за дверь, Деян не последовал его примеру: что-то удерживало. Предчувствие неприятностей, какое донимало его весь день, или, может быть, простое любопытство.
– V –
– Милорд? – осипшим от волнения голосом окликнул Голема Ян Бервен, поскольку тот, в свойственной ему манере, будто бы забыл о своих собеседниках.
Голем резко повернулся к молодому майору.
– Влад Бервен?.. – сказал он с вопросом в голосе.
– Мой единокровный дед по отцу, милорд, – ответил Бервен с коротким поклоном.
– Он?..
– Умер, когда меня еще не было на свете, милорд. Его брат и мой двоюродный дед, герцог Кжер Бервен, занял место Влада в Круге; он и воспитывал меня, пока старые раны не свели его в могилу. – В голосе Бервена послышалась грусть. – На его рассказах о битвах я вырос. Он очень уважал вас, милорд.
– Кжер Мрачный, меня? А мне всегда казалось, он терпеть меня не мог… – со странной интонацией сказал Голем. – Но что случилось с Владом?
– Погиб в начале Торговых Войн, милорд. – Ян Бервен снова поклонился.
– Да прекрати ты кланяться, как припадочный! – Тревога и раздражение Голема наконец прорвались наружу. – Что еще за войны?!
– Так их стали называть после завершения… Простите, милорд, я не уверен, что… – Бервен растерянно взглянул на Ритшофа, но тот пожал плечами: «Делай, что хочешь».
– Говори! – рыкнул Голем. – Всё. По. Порядку!
– Простите. – Бервен сглотнул и заговорил по-ученому бегло. – Серьезный конфликт, положивший начало столетью Торговых войн, произошел на восьмидесятом году правления Императора Радислава Важича, спустя четыре года после вашей смер… вашего исчезновения, вскоре после того, как на Островах от старческих хворей скончался Первый Король Мирг Бон Керрер. Перед тем от неизвестной болезни скончался его наследник; некоторые видели в том руку недоброжелателей с Алракьера. А средний сын погиб от рук урбоабов еще на вашей памяти, милорд; хавбагские историки указывают, что именно вам выпало отомстить за него…
– Не от рук урбоабов, – резко сказал Голем. – Дикари подожгли его корабль, а он, спасаясь от огня, бросился в воду и утонул, потому как гордость хавбагского морехода не позволила этому дураку выучиться плавать. Дальше!
– После кончины Первого Короля престол занял младший сын Мирга, Харун, – вспыльчивый воин, жаждущий славы.
– Я без тебя помню, что за бестолочью был Харун. Дальше!
– Он нарушил волю отца и разом отменил большую часть существовавших льгот для нарьяжских торговцев. К тому времени при дворе Императора Радислава уже господствовала партия войны; под давлением высшего общества Империя вторглась на Острова. Сперва объединенные силы Дарбата поддержали наше вторжение, но когда войска хавбагов, казалось, уже потерпели сокрушительное поражение, четыре из пяти Великих Домов Дарбата повернули оружие против нас. В то же время Бадэй атаковал границы Империи с юга. Харун Мирг Керрер пал в битве, но его сын, Асвер Харун Керрер, Асвер Одноглазый, сумел договориться с Великими Домами и ценой огромных уступок отстоял формальную независимость Островов. В ослабленной войной Империи начались внутренние беспорядки, и только лишь то, что Бадэй и дарбатцы сцепились друг с другом, позволило избежать ее немедленного и окончательного уничтожения. Однако к концу столетия Нарьяжская Империя, как и Содружество хавбагов, все равно распалась. Наши южные провинции отошли к Бадэю, северные объявили независимость. На сто шестидесятом году правления Радислав отрекся от престола и добровольно принял смерть от собственного меча. Но старшая дочь Радислава и ее супруг, князь Дарун Выйский, продолжили борьбу; после десятилетия кровопролитных войн им удалось восстановить власть в границах от Каменного Берега до Миона. Объединенные земли получили название Великого Княжества Дарвенского. Династия Важичей-Выйских правит ими до нынешнего времени: великий князь Вимил – правнук князя Даруна и дочери Радислава. Мы служим ему, как наши отцы служили его предкам, – закончил Бервен.
Торжественная нота прозвучала фальшиво.
– Это вся история? – спросил Голем. – Ты ничего не исказил, не преуменьшил, не приукрасил? Ни о чем не умолчал?
– Нет, милорд.
– Да, милорд, – сказал вдруг Ритшоф с плохо скрытым злорадством. – Поводом к войне и ее оправданием послужила Ваша смерть. То есть Ваше якобы убийство. Для обеих сторон: ведь среди хавбагов вы были даже более уважаемы, чем в Империи; настолько, что кое-кто по сей день сомневается – на чьей тогда вы были стороне? Да что там: хавбаги до сих пор поклоняются вам, как богу! «Хранителю», как они называют своих идолов… Вы единственный чужеземец, удостоенный от этих еретиков подобной «почести».
Гроза снаружи набирала силу; вся харчевня, казалось, содрогнулась от близкого удара грома.
– Продолжай, – сказал Голем. – Не отвлекаясь на рассуждения про ересь.
Деян не мог видеть его лица, но заметил, как побледнел наблюдавший за чародеем Бервен.
– Насколько известно простым солдатам вроде меня, изучавшим историю по собственному почину, – Ритшоф усмехнулся, – первоначально все в Империи ожидали вашего скорого возвращения, полагая, что вас отвлекли некие тайные дела. Но позже команду вашего корабля допросили повторно, и выяснилось, что корабль пристал к Алракьеру без вас на борту, и последний раз живым вас видели на Островах. Однако в глазах хавбагов это было ложью: слишком многие наблюдали ваше отплытие, и среди них утвердилось мнение, что это нарьяжцы уничтожили вас за то, что не смогли склонить к войне… Как очевидно теперь, ложью было и то, и другое: вы живы или, во всяком случае, кажетесь таковым – чего не скажешь о сотне тысяч тех, кто сложил головы в попытке отомстить за вас. Думаю, не ошибусь, если предположу, что избранным из числа членов Малого Круга и другим ваших приближенным была известна правда – но никто из них не пожелал донести ее до других! – пророкотал Ритшоф. – По окончании Торговых Войн и эпохи смуты при подписании мирового соглашения между Великим Княжеством Дарвенским и Островами было особо оговорено, что прежние обвинения признаются ошибочными: сошлись на том, что, выполняя некое тайное поручение Императора Радислава, вы воспользовались для отбытия с островов ненадежным судном и погибли в море; Император был уже мертв и не мог ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение. Именно оно преподносится как истина в тех книгах, где до сих встречается ваше имя, а таких немного: вас, как и других прославленных героев времен Империи, не принято вспоминать. Зато в начале Смутного времени ваша известность наделала немало бед! Иногда бунты происходили якобы от вашего имени; самые отчаянные из предводителей бунтовщиков даже пытались выдать себя за вас. Многим ли есть дело до разоблачений и доказательств? Об именных печатях Малого Круга мало кому известно, и еще меньше людей хоть единожды видели их своими глазами. – Ритшоф указал на по-прежнему вращавшуюся над столом флягу. – Обманщиков казнили безо всякой жалости – но их дело продолжали новые подлецы, и вновь получали от невежественных бедняг поддержку. А те, кто знал правду и мог бы остановить это бессмысленное смертоубийство, предпочитали молчать… У них, надо полагать, были причины. И у вас, не сомневаюсь, были причины исчезнуть тогда и есть причины объявиться теперь. Но, видите ли, мои предки были простыми людьми, не якшались с еретиками, не выслуживались, не выпрашивали наград и титулов у самовлюбленных вельмож. – Сердитый взгляд Ритшофа на миг метнулся к Бервену. – Однако и моя семья заплатила кровью за грязные тайны Малого Круга; и я знать не желаю ни ваших причин, ни вас! Больше мне сказать вам нечего. Если вы желаете знать больше – почему бы вам не расспросить обо всем гроссмейстера ен’Гарбдада? Он видел Смутное время своими глазами и был вашим близким соратником. Говорите с ним!