— Что ж, проверим, — ответил командор, и повернувшись к молчаливому каре святых братьев, застывших, будто скульптуры, произнес, — Брат Магнус, веди святых братьев вперед!
Комтур разведчиков кивнул. Первый десяток трусцой двинулся к замку. За ними насторожено смотрело две тысячи пар глаз.
Святые братья продвигались осторожно, старательно выверяя каждый шаг. Но не выплевывали веер арбалетных болтов бойницы, не бросались в атаку вильдверы в зверином облике, не… Да ничего не происходило. Замок словно вымер
— Пусто! — доложил командору вернувшийся брат Магнус. — Сам граф сидит в кабинете и пьет вино. Больше никого нет! Даже живности и той…
— Пьяный? — поднял бровь командор.
— Слегка. С нами говорить не стал. Требует равного.
— Что ж, пойдем и спросим Его Светлость о причинах подобного запустения! — командор усмехнулся. — Занимайте замок, господа! Независимо от того, чем окончится расследование, мы не можем допустить, чтобы граф, — он подмигнул побледневшему Фридриху, — и его ценности остались без охраны!
Взвыли трубы, ударили барабаны. Объединенные войска начали втягиваться в Каубах…
Граф ждал командора со свитой в кабинете. Разглядывал вошедших, молча отхлебывая из кубка и улыбаясь чему-то своему.
— Ваша Светлость, — начал разговор командор, сев напротив старого графа. — Что произошло? Куда делись все Ваши люди? Я вынужден ввести в замок войска, дабы обеспечить Вашу безопасность.
— Вот так просто? Уже ввели?
Повинуясь жесту командора, брат Магнус выглянул в окно и кивнул. Фон Каубах допил кубок, зачем-то заглянул в него, будто надеясь найти на дне ответ на мучающий вопрос, поставил на стол и дернул за витой шнур, вызывая слугу. Немного выждал, прислушиваясь, затем еще несколько раз дернул.
— Вы зря ждете слуг, Ваша Светлость, — произнес командор. — Ваших людей нет в замке.
— Да? — искренне удивился граф. — И куда Вы их дели?
— Именно этот вопрос я хотел задать Вам, Ваша светлость!
— Ну, раз я остался без слуг, тогда принесите вина вы, святой отец! — пьяным голосом потребовал фон Каубах. — Или пошлите кого-нибудь из Ваших холуев! И уберите из моего кабинета эту свору. Я буду говорить с Вами наедине. Или Вы боитесь прикованного к постели старика?
Командор пожал плечами и кивнул. С пьяными и сумасшедшими лучше не спорить, глядишь, и расскажут чего-нибудь ценное. А оскорбления сгорят в Очистительном Пламени… Без следа.
— Нам сообщили, — произнес Светоч, — что в Вашем замке укрываются порождения Нечистого, простонародьем именуемые вильдверами. Это правда?
— Ваши люди, святой отец, обшарили весь Каубах. Они нашли вильдверов?
— Не корчите из себя юродивого, граф! Где они?
— Хороший вопрос, святой отец, очень хороший, — усмехнулся фон Каубах. — И я на него обязательно отвечу. Немного позже. А сначала расскажу, что сейчас происходит. Наемники рассыпались по замку и распихивают по карманам и сумкам ценности. Кнехты владетелей от них не отстают ни на обрезок ногтя. Святые братья, подчиненные Вам, заняли двор и казармы. А мой хитрый Фридрих расположился на холме и не заходит внутрь якобы по Вашему распоряжению. Так?
— Допустим, — не стал отпираться командор. — И какое это имеет отношение к делу?
— Самое прямое, святой отец, самое прямое! — губы графа расплылись в доброжелательной улыбке. — Знаете, этому замку очень много лет. Его строил еще мой прапра… Нет, не сосчитаю… Неважно! Все мои предки были одинаковы. Злые, подозрительные и мстительные люди! Даже сами стены пропитаны их ненавистью и грозят незваным пришельцам…
— Ваши люди прячутся в стенах? — спросил командор, оглядываясь. Нет, за гобеленом никто не скрывается. Это всего лишь ветер…
— А ведь Вы собирались меня пытать, святой отец, — захохотал фон Каубах. — Так ведь? Не теряйте время! Я давно не чувствую боли. Точнее, чувствую, но постоянно и так давно, что новая ничего не изменит. Да и не собираюсь от Вас ничего скрывать. Понимаете, святой отец, я уже старый человек и иногда отвлекаюсь. Но лучше меня не прерывать. Так будет быстрее.
Старик замолчал.
— Я весь внимание, Ваша Светлость! — поторопил его командор.
— Вина! — потребовал граф. — В горле сухо!
Приложился к поданной фляге, ухмыльнулся.
— Понимаете, святой отец, когда Пречистая Церковь решила, что самые лучшие и преданные солдаты Нордвента, надежда и опора короля, есть всего лишь неугодные Господу порождения Нечистого, подлежащие уничтожению, она поставила перед собой очень непростую задачу, — граф, покряхтывая, наклонился и вытащил из-под столика маленький мешочек. — И для ее решения создала ваш Орден. Нет, конечно, была еще никому не нужная война за Тигренок! Но мы же не будем углубляться в исторические изыскания? Так вот, возвращаясь к Ордену. У вас очень интересные взгляды. Вы не цените честь, благородство и справедливость, как делали великие герои прошлого. Но вы не ставите во главу угла и полезность с целесообразностью, как предпочитает нынешняя циничная молодежь. Ваши поступки совершенно непредсказуемы, лишены всякой логики. Сколько людей вы планировали потерять при штурме Каубаха? Две сотни? Пять? Десять? — фон Каубах рассмеялся. А может, закашлялся. — И ради чего такие жертвы? Чтобы убить два десятка стариков? Любой человек, склонный к размышлениям, спокойно подождал бы десяток лет, пока Господь, — граф поднял руку, не давая себя перебить, — ну, хорошо, пусть Нечистый, приберет их души. Женщины ребят уже лет двадцать, как не интересуют. И какой великий смысл терять под стенами замка целую армию? А потом объясняться с королевской канцелярией по поводу нарушения королевского указа о неприкосновенности ветеранов Тигренка…
— Тот указ давно устарел! — не сдержался командор.
— Королевский указ не может устареть! Он может быть отменен! Но лишь королем Нордвента и никем иным! Даже Столп Веры не имеет такого права, не говоря уже о сопливом главе занюханной резиденции паршивого Ордена!
— Граф!
— Ах, простите, святой отец, немного увлекся! — никакого раскаянья в голосе фон Каубаха не звучало. — Я, право же, не сомневаюсь, вы бы решили эти трудности. Но смысл? Или вот, — пальцы графа, наконец, распутали кожаные завязки, и он высыпал перед командором содержимое.
— Пыль? — удивился священник, — чтобы это значило?
Граф ласково улыбнулся, будто разговаривал с ребенком. Снял со стены маленькую свечку и ткнул ею в кучку пыли. Та мгновенно сгорела, оставив облако вонючего дыма.
— Вы даете братьям отличное образование. Математика, языки, история, философия, алхимия… И сами наступаете на горло собственной песне. Брат Бертольд был хорошим знатоком природы вещей и веществ. Всего лишь хорошим знатоком. Нет, вру, отличным! А вы, святой отец, обвинили его в колдовстве. Нет, не Вы лично, Вы тогда были всего лишь послушником, но Орден! Светочи веры и отказа от здравого смысла, — граф снова усмехнулся. — Я хочу Вас познакомить с одним от его изобретений. Вот эту пыль Бертольд назвал порхом. Если его высыпать и поджечь, он просто сгорит. А если не дать огню простора… И производство очень несложно. Нужно только время и, вы не поверите, командор, дерьмо. Желательно, человечье… И еще кое-что, про что я вам не расскажу, — граф пьяно хихикнул. — У нас было много времени. И дерьма хватало! И всего остального! И теперь под замком лежит две сотни бочек с этим чудесным веществом. Достаточно огоньку дотянуться до хотя бы единственной из них, и все. Пших! — фон Каубах демонически захохотал.
— И откуда взяться огоньку? — иронически поинтересовался командор. — В замке ни одного вашего человека! Подвалы мы тоже проверили!
— Все ли? — совершенно по-птичьи склонил седую голову на плечо граф. — Замок Каубах стар… Но вы, командор, правы. Моих людей в замке нет. Только ваши. Впрочем, — изумился граф, — Меня уже отнесли к разряду мертвецов? Или перевели в нечисть? Зря! Я жив! И никогда, к сожалению, не был вильдвером! Очень жаль, иначе бы Вы сожгли этого подонка Фридриха… Может, он всё-таки войдет в замок, а? — он просительно глянул на командора.
— Как только Вы расскажете, как Вы лично собираетесь чиркнуть кресалом, чтобы огонь добрался до ваших потайных подвалов.
— О, святой отец, — улыбка старика стала еще дружелюбней. — Я уже чиркнул! И не один раз! Вы думаете, эта веревочка вызывает слуг? О, как Вы заблуждаетесь! Она чиркает кресалами. Не одним, и даже не десятком. В разных местах. Очень сложная система веревок, рычагов и противовесов. В свое время, схема и первичная наладка обошлась в весьма круглую сумму. И десяток огоньков уже бежит по черным дорожкам… А ведь бочки стоят не только в подвале… Да Вы подойдите к окну, святой отец! Зрелище доставит Вам непередаваемое удовольствие! — голос старика отвердел, в нем появилась сталь. — Вы же преклоняетесь перед Очистительным Пламенем! Сегодня оно спасет немало душ, в которые Нечистый вселил грех гордыни!
Командор не стал подходить к окну, за которым что-то громко бухнуло, а опрометью бросился к двери.
— Вам некуда спешить, святой отец, — в спину ему крикнул граф. — Всё рассчитано. От первых взрывов полыхнут стены и двор. Чтобы никто не смог выбраться. Вы же хотели потерь! А наша очередь наступит, когда огонь доберется до подвалов. Это не очень долго. Вы ведь хотели узнать о вильдверах. Моих вильдверах…
— Что? — остановился командор в проеме.
— Вильдверы, святой отец, — взгляд старика протыкал, словно клинок. — Все, оставшиеся в живых «Медведи Роланда», в настоящий момент штурмуют Вашу резиденцию. Скорее всего, добивают последних братьев. А может уже и предают их тела Очистительному Пламени.
Командор выругался, выбегая в коридор.
— Вам грех жаловаться, святой отец, — несся вслед голос Готтлиба фон Каубаха. — Не мы начали эту войну!
Глава 20
Медвежонок изо всех человеческих сил мчался на хазу, страшно жалея, что не может перекинуться. Куда быстрее получилось бы. Последние дни он всё чаще тосковал по Облику. И как дед умудрялся годами ходить обычным человеком, отказываясь от таких возможностей?! Но он, как всегда, был прав: стоит кому-то увидеть вильдвера, и начнется такое… А пока в городе тайну Медвежонка знает только брат, ему ничего не грозит.
Да и успеет он вовремя. Делов-то — добежать до хазы, взять припрятанные там золотые (не таскать же их с собой на работу) и принести ойры к трактиру. Где находится трактир, Медвежонок помнил. Он и раньше всё хорошо запоминал, а после того, как начал перекидываться, так и вовсе…
Мальчик стремглав пронесся мимо нагромождения бедняцких лачуг, большей частью нежилых, и юркнул в нужную. Мгновение, и пол поехал в сторону. Нырок внутрь, еще несколько секунд, чтобы лаз закрылся. Чиркнуть огнивом. Облик тут не поможет, в кромешной тьме, всё равно ничего не видно. Запалить лучинку. Теперь факел. Всё, можно идти дальше.
* * *
Два подростка ошарашено оглядывали загаженное помещение.
— Я не понял, в натуре! — заявил длинный и худой. — Куда фуфлыжник слинял?
— Я те что, суфлер, что ли? — возмутился толстый, с трудом переводя дыхание. — Сюда шмыгал, зуб даю. А зачем — Нечистый его знает! Может, погадил, да нырнул в щелку. Вон как воняет!
— Не, я не понял, — повторил худой. — Дверь одна, в натуре. И окон нет ни разу!
— Да тут и без окон дыр полно, — не согласился второй. — Хоть в стену лезь, хоть в крышу. Не, Скелет, к родичу по любому идти придется.
— На стрелку так и так идти, — уныло вздохнул Скелет. — Просто нет мелкого — нет вопросов. А то у Когтя язык жгучий, кого хошь забалакает.
— А чего не отвалил? Лощенок же сказал, что под Когтем ходит.
— Ты че, Амбал! Каждый фраер меня гундосым называть будет?!
— Так ты гундосый и есть!
— А в рыло?
— От тебя? — Амбал усмехнулся. — Не бухти! Бздишь много! Здесь поторчим. На стрелу пойдет — срисуем.
Худой согласно кивнул.
* * *
Медвежонок дошел до грота, раскопал зарытые в углу монетки и распихал их по ухоронкам в клифте и шкерах. Две отдельно и еще одна рядом. Это в правую штанину. И так же в левую. И пояс две. А последнюю пару в клифт у сердца. Даже шмонать будут — не найдут. Разве прощупают каждый шов отдельно. Так кто же им даст!
Всё, побежал. Он промчался до большого зала, перекинулся и прыгнул. Рука привычно ухватилась за край пролома. Подтянуться и нырнуть в дыру. А дальше можно по запаху. Так быстрее. А по катакомбам никто не лазает. Вот и выход. Отто перекинулся обратно, вылез наружу и припустил в направлении трактира.
* * *
— Слышь, Скелет, хорош прохлаждаться. Свинтил твой лощенок. У него, небось, лаз здесь, чтобы хвосты сбрасывать. А обратно другой дорогой пойдет. Иначе уже появился бы.
— Да ну! А че мы тогда лаз не нашли?
— А мы искали?
Скелет задумался.
— Нет, в натуре. А почему?
— Да потому, — расхохотался Амбал, — что там воняет хуже, чем в сортире. Хочешь, лезь, ищи! А я пошел! До стрелы всего ничего осталось!
* * *
Когтя пришлось ждать довольно долго. Зато вышел брат не один, а вместе с важным господином. При мече, в длинном сюртуке с мехом, с толстой золотой цепью на груди. Господин оседлал лошадь и неспешно поехал к ратуше. Настоящему дворянину, даже три сотни локтей пешком пройти — урон чести несказанный…
Медвежонок осторожно пошел следом. У ратуши, повинуясь знаку Когтя, подбежал и принял у дворянина поводья, не обратив внимания на удивленное выражение лица. Впрочем, через мгновение оно пропало. Отто привязал поводья кобылы к коновязи и устроился ждать и следить. Три монетки уже были у Когтя.
Похоже, брат уговорил дворянина. Сейчас они откупят Белку, и у Медвежонка появится еще и сестра. Брат и сестра — это очень много! У Отто никогда не было столько родственников. Еще бы дед их нашел! Когда Белка будет с ними, надо будет пойти на восход. Дед ведь придет туда. Потому и предупреждал. В том, что дед выжил, Медвежонок был уверен целиком и полностью!
Еще совсем немного подождать, и можно знакомиться с сестрой. Ой, так и не спросил Когтя, как зовут Белку. Погремуха — дело хорошее, но у человека обязательно должно быть имя. Нельзя иначе!
Глава 21
Распахивать дверь ратуши ногой, придя туда, дабы сунуть на лапу — не лучшее решение. А открывать тихо, как это делают обычные посетители, недостойно шляхтича. Всю дорогу Хюбнер продумывал различные варианты, и, как выяснилось, совершенно напрасно. Мальчишка или те, кто за ним стоял, учли всё.
У самой ратуши подскочил второй паренек, подхватил поводья кобылы и потащил ее к коновязи. А «наниматель», старательно игравший роль слуги, распахнул тяжелую створку и склонился в поклоне. При взгляде на «конюха», Арнольд на мгновение обмер. Это был внук старого Зверя. Во всяком случае, очень похож.
Времени, чтобы продумать ситуацию в деталях, не хватало. Но усомниться Хюбнер успел. Не должен был маленький вильдвер так быстро влиться в «семью» местных разбойничков. Если только они не знают об его истинной сущности, и Зверь здесь для подстраховки. Но это вряд ли. Карники скорее сдадут вильдвера Ордену. Раньше или позже Зверь подомнет под себя любую шайку: у преступивших закон правит тот, кто сильней. Если же ночные не знают кого пригрели, то новенький должен использоваться на третьих ролях. А хитрая комбинация с использованием заезжего дворянина — дело для людей проверенных. Да и пара слов, которыми обменялись пареньки, сказали немало. Парни общались на поленско-вентском уголовном языке. Вильдверу просто некогда было его учить. Не с дедом же в деревне он «ботал по фене».
Нет, просто похож. Вон, старший тоже похож. А если эти двое братья, то и неудивительно. Может, слово «семья» подразумевало именно семью, а не гильдию. Все запутаннее и запутаннее…