День тянулся медленно, а я так мечтала о тарелке борща! Сидела и мечтала, поглядывая на часы, и, когда стрелка подошла к нужной черточке, я быстренько подскочила и побежала в столовую.
Борща сегодня не было.
Неудивительно.
А почему он вообще должен быть?..
Это ничего, что я хочу борща?
Всего лишь одну тарелку борщочка!
Ладно, сейчас я отомщу вам всем.
Я взяла поднос и стала укладывать на него все, что так хорошо и красиво лежало передо мной.
Рыба под маринадом, рыба в сухарях, рыба заливная… почему, интересно, в понедельник столько рыбы, а как же четверг – ведь именно этот день недели общепризнан днем рыбного запаха?
Я взяла все три вида рыбы.
Салат из овощей, беру… котлета свиная с кабачками, да, это тоже мне; булочки с маком, прекрасно; слойка с повидлом, спасибо, я как раз люблю абрикосовое повидло… сок… два стакана.
Я села за свободный столик, потому что я голодна и хочу просто есть, а не тратить драгоценные минуты обеда на болтовню.
В столовую зашел Воронцов, он с кем-то ругался по мобильному телефону. Я отвернулась, делая вид, что не замечаю его. Промотался целое утро где-то, а сейчас наверняка в столовке вспомнит, что у него есть секретарша.
Воронцов, держа в одной руке поднос, в другой какие-то счета, которые сунула ему у кассы Зинка, сел напротив меня.
Мало того что сегодня нет борща, так еще обедаю с начальником за одним столом!
А что это я сегодня такая раздраженная на него?
Не пойму.
А просто не надо ему искать наши денежки, потому что это НАШИ денежки!!!
– Ты где была вечером в пятницу? Я тебе звонил.
Я поперхнулась рыбой под маринадом.
– Ты почему столько еды набрала? – спросил Воронцов.
– А вам что, не хватило палтуса? – съязвила я.
– Мне просто кажется, что если ты это все съешь, то тебе непременно будет плохо.
– Ничего, тогда вам придется пораньше отпустить меня с работы.
– Не дождешься.
– Что же, вы будете просто смотреть на мои мученья?
– Буду, – уверенно сказал Виктор Иванович, – и не только смотреть.
– А что еще? – теперь я поперхнулась уже заливной рыбой.
– Ты знаешь, мне иногда так хочется самому тебя помучить… – мечтательно сказал он.
Я скривилась.
– Так где ты вечером была?
– А откуда у вас номер моего телефона?
– В личном деле указан.
– Понятно, а я-то подумала про мобильник, дома у меня телефон не работает, – соврала я.
На самом деле я его отключила: столько событий! Мне было не до звонков, я боялась, что объявится мама и потребует чего-нибудь срочного, а это никак не вписывалось в наши планы. Тогда-то я не знала, что поеду к ней утром с мешком практически золотой картошки.
– Так, может, мне заехать и починить тебе телефон? – улыбаясь, спросил Воронцов.
Что-то он подозрительно добрый, или мне просто кажется?
– Не стоит, вы такой солидный дядечка, будете там по полу ползать, провода трясти… Я лучше Славку попрошу.
Воронцову явно не понравилось, что я упомянула мужское имя, но он удержался от каких-либо вопросов.
– Что молчите? – спросила я. – Вас же так и распирает узнать, кто такой Славка?
– Вовсе нет, – пожал плечами Виктор Иванович, – это меня вообще не интересует.
– А вы зачем звонили? Перепутали номер со службой «секс по телефону»?
– Нет, – улыбнулся Воронцов, – просто хотел узнать, как у тебя дела.
– В пятницу у меня были просто чумовые дела.
– Иногда мне хочется взять тебя за шкирку и тряхнуть хорошенько, а иногда вот… хочется позвонить и узнать, как у тебя дела…
Я встала. Все, что я могла съесть, я уже съела, так что посидите-ка вы, Виктор Иванович, в одиночестве и помечтайте обо мне.
– Я пойду, работы много, – сказала я, ставя пустой стакан на поднос.
– А Славка – это все же кто? – улыбаясь, спросил Воронцов.
– Сосед по лестничной клетке, – ответила я, – он не в моем вкусе, и что-то в последнее время он сильно увлекся ботаникой…
Бухгалтерия совсем с ума сошла: притащили целую стопку бумаг, а я им тут печати ставь! Жутко хотелось курить, но раз я решила бросить, значит – да будет так! Я подумала – выскочу на улицу и куплю мороженое, пожалуй, это меня взбодрит и отвлечет от ненужных мыслей.
Я надела плащ.
– Когда же я куплю новый? – спросила я себя. – Сколько можно ходить в этом дряхлом плаще с дыркой в правом кармане и испачканным краской локтем?
Я сунула руку в карман, проверить свою любимую и почему-то не зарастающую самостоятельно дырочку… Что-то захрустело, и угол жесткой бумаги неприятно врезался в ладонь. Я достала из кармана конверт.
Думаю, мы все понимаем, что это был за конверт, и даже приблизительно догадываемся, что было написано на лежавшем в нем листке.
Слегка помятая бумажка гласила:
«Тебе придется отдать мне кое-что!»
Дурак, вот дурак-то… или дура…
Ну что это за записка! Где развернутые, насыщенные прилагательными и запятыми предложения – на рифму я и не надеюсь, но можно же было написать что-нибудь более неординарное…
Я прислонилась спиной к двери и почувствовала, как по коже побежали мурашки. Я бы и еще посмеялась, но – все же страшно, все же очень страшно…
Я вспомнила тень, промелькнувшую пару раз на заднем плане на даче Селезнева. Где-то в глубине души я потом себя успокоила тем, что это Потугины…
Но правда в том, что нас кто-то видел, и не просто кто-то, а именно тот человек, который повинен в смерти Селезнева!
Я уже не хотела мороженого. Прямо в плаще, в глубокой задумчивости, я села за стол.
Тетя Паша, как всегда, боролась за чистоту на планете: ведро стояло около мусоропровода, а наша неутомимая добровольная уборщица, напевая какую-то давно забытую людьми песню, драила ступеньки.
– Тетя Паша, привет, – поздоровалась я.
– Привет, голубушка.
– Девчонки дома?
– Альжбетта в клуб ускакала, нога-то у нее, слава
богу, прошла, а Солька у себя, у нее там мальчик какой-то.
– Какой еще мальчик? – удивилась я.
– Да из школы притащила, двоечник, говорит, вот она с ним и занимается.
– А почему не в школе-то?
– Так, говорит, свет отключили, замыкание какое-то.
Я уже полезла за ключами, как тетя Паша шепотом мне сказала:
– Ты новость-то знаешь?
– Какую? – также шепотом спросила я.
– Соседей-то наших, ну, новоселов этих, милиция повязала. Во как!
– Да вы что?! – я старательно изумилась.
– Участкового встретила в булочной, он и рассказал: вроде как залезли они в чей-то дом, я так поняла, дача какая-то, своровать что-то удумали, все там перевернули, вот их и схватили, голубчиков!
– Не может быть! – покачала я головой.
– А они мне сразу не понравились, я плохих людей за версту чую. Он-то, ейный муж, покурит, а цигарку свою прямо на пол и бросит… И еще три дня тому назад на втором этаже лампочку выкрутили, вот теперь думаю – не они ли?
– Не берите в голову, – посоветовала я, – не на нашем же этаже сия оказия случилась, так зачем переживать?
– Теперь посадят их, ненадолго, правда, участковый говорит – раз не успели ничего украсть, то просто за хулиганство… Я ему говорю: выселяй их, не нужны они нам здесь. Ждали, ждали – и вот дождались таких соседей!
– Тетя Паша, не волнуйтесь, я думаю, выйдут они из тюрьмы и сами отсюда уедут.
– Ты уверена?
– Конечно, все же будут знать да пальцем тыкать, так им самим тут тесно станет.
– Дай бог, чтоб так и было!
Вздыхая, я позвонила в дверь Сольке.
– Привет, – сказала она, – у меня сейчас урок, ты приди попозже.
Я взглянула на несчастного паренька лет тринадцати. Он смотрел на меня с надеждой и глазами просто умолял об освобождении. Я перевела взгляд на Сольку. Вот ведь училка противная!
Подмигнув пареньку, я сказала:
– Сейчас приедут тараканов морить, детям до шестнадцати велели покинуть территорию.
Мальчик заулыбался и сразу стал складывать книжки и тетрадки в свою сумку.
– Каких еще тараканов?
– Вредных, – сказала я.
– Андрей, иди домой и обязательно прочитай пятнадцатый параграф.
Солька не успела договорить, а мальчика уже просто ветром сдуло.
– Что это ты подрываешь мой авторитет? – зашипела Солька.
– Да что ты пристала к пареньку, ты себя вспомни – кто шпаргалки писал и в рукав засовывал, кто все коленки формулами изрисовывал?
– Это было давно, и потом, этот олух не в состоянии даже шпаргалку написать.
– Я понимаю, ты бы математику какую преподавала, вещь для института полезная, а так… ну зачем ты его домой приволокла?
– В школе света нет.
Я махнула рукой: ботаничка – это не только профессия, это еще и состояние души, по всей видимости.
– Слышала про Потугиных? – спросила я.
– Ага, тетя Паша мне рассказала, пусть посидят, одумаются…
Я ухмыльнулась.
– А ты что-то невесела, – заметила она.
Я протянула Сольке конверт.
Прочитав все, что там было написано, Солька села мимо стула. Хорошо, что вовремя схватилась за диван, а то был бы синяк на весьма значимом месте.
– Ты где это взяла?!
– В кармане своего плаща. Похоже, теперь на нас охотятся.
– Ты что хочешь сказать, – забегала Солька, – что кто-то намекает на наши денежки?!
– Да, именно это я и стремлюсь донести до твоего сознания.
– Но как же так, кто мог знать!
– Там, на даче, мне показалось, что я увидела кого-то. Вам говорить не стала, понадеялась, что померещилось, а теперь выходит, что застукали нас…
– Тогда этот человек знает, где деньги лежат, наверняка проследил!
– Нет, вспомни: мы ехали по пустому шоссе. Не знаю, почему, но этот шантажист не поехал за нами.
– И что теперь делать, мы же не отдадим денежки?
– Конечно, нет, – ответила я, – но нам надо как-то вычислить нашего противника.
– Как его вычислишь, мы вообще ничего о нем не знаем!
– Не знаем… – вздохнула я. – Кстати, Воронцов нарыл, что его фирму ограбили…
Солька забегала по комнате еще быстрее.
– Пока нас только пугают, нагнетают, чтобы мы запаниковали, захотели бы деньги перепрятать или еще что, может, за нами следят…
– Уж лучше сразу бы наше богатство потребовал, и все!
– Нет, пусть все будет как есть, у этой медали две стороны: он пытается нас запугать и сделать слабыми, а мы имеем драгоценное время, чтобы узнать, кто этот человек.
Я откинулась на диван и закрыла глаза. Стройный ряд моих сослуживцев медленно проплывал передо мной…
Глава 28
Меня радует то, что список подозреваемых готов, и очень огорчает то, что Солька ходит в районную библиотеку
Первым делом я решила еще раз поговорить с Юрой. Думаю, после истории с кассетой он проникся ко мне достойным моей персоны трепетом и охотно ответит на несколько моих вопросов.
Мне повезло: Любовь Григорьевна своими острыми пальчиками доломала свой компьютер, и Юра пришел его чинить.
Мне нужно было как-то выпроводить свою любимую директрису, и я, нарушая все свои принципы, а именно – никогда не финтить с сердечными отношениями, отвела ее в сторонку.
– Вы бы сходили куда-нибудь, – сказала я, – может, вам журнальчики какие надо купить?
– Зачем? – непонимающе уставилась на меня Любовь Григорьевна.
Да затем, сушеная креветка, что меня того и гляди прибьют где-нибудь из-за каких-то трех миллионов долларов!