Эта мысль мне не понравилась.
– Димка, я ж на пять лет тебя старше!
– Ну и что? У меня мама на три года старше отца. Подумаешь! Лучше скажи, ты меня любишь?
– Люблю.
А еще через неделю мы лежали рядом, и Димка сказал:
– Глаза закрой.
– Зачем? – удивилась я.
– Очень ты любопытная.
Когда я открыла глаза, на моем животе лежал большой изумруд в оправе на длинной цепочке. Я ахнула, а потом испугалась.
– Где взял? – накинулась я на Димку.
– Купил, – пожал он плечами.
– Купил? – Я вскочила. – Откуда у тебя деньги?
– Заработал.
– Где, где ты мог заработать такие деньги?
Я разозлилась не на шутку. Димка отнекивался, а потом рассказал путаную историю о мужике, которому надо было срочно отремонтировать помятую машину. История выглядела подозрительно.
– Димка, – сурово сказала я, – ни во что не ввязывайся.
Он засмеялся, погладил мою грудь и спросил:
– Ты меня любишь?
– Конечно, люблю.
– Бросишь его?
– Брошу, только дурака не валяй.
Как Аркаша и обещал, машину я получила к двадцать третьему февраля. Надо было его отблагодарить, и я поехала к Аркаше в контору. Конторой именовали ресторан с дурацким названием «Ну, погоди». Придумал название сам Аркаша и страшно этим гордился. Ресторан был его легальным бизнесом и приносил ощутимый доход, здесь Аркаша проводил большую часть своего драгоценного времени, здесь строил замыслы и отсюда умело пакостил остальному человечеству.
Я припарковала машину, подкрасила губы и отправилась к дорогому другу. Было часа три, в зале пусто, за стойкой, развалясь с кошачьей грацией, сидел Генка Ломов, или попросту Лом. Был он ближайшим Аркашиным помощником по части пакостей, а здесь числился кем-то вроде администратора. Мозги Лома при желании можно было уместить в спичечный коробок, но подлец он был невероятный, и я предпочитала дружить с ним, как, впрочем, и все, с кем сталкивала его жизнь. Росту Лом был огромного, мускулатуру имел такую, что мог потягаться с некоторыми признанными звездами, рожу наглую и улыбку, как бриллиант в тридцать два карата. Был в Ломе особый бандитский шарм. К природным достоинствам странным образом приплелась любовь к гангстерским фильмам, оттуда Лом позаимствовал привязанность к дорогим костюмам, рубашкам с запонками, гладко зачесанным волосам и белому кашне. За белое кашне местная шпана его особенно уважала. В образ этот он вжился потрясающе, бабы по нему с ума сходили, и, когда по вечерам он вышагивал с ленцой по ресторану, сунув руки в карманы и насвистывая негритянский мотивчик, из всех углов неслись тихие бабьи стоны.
Несмотря на всю эту клоунаду, свое дело Лом знал хорошо, был крут, а если надо, то и беспощаден, боялись его до судорог. Аркаша Лома не любил, потому как рядом с ним выглядел сморчком, а чтоб в глаза помощнику взглянуть, голову запрокидывал чуть ли не на спину и злился страшно, но без Лома обойтись не мог и терпел его.
Генка увидел меня, блудливо улыбнулся и сказал нараспев:
– Ладушка.
– Привет, Ломик, – мяукнула я и подошла вплотную.
Он слегка раздвинул ноги, касаясь коленкой моей ноги, ухмыльнулся еще шире и только что не облизнулся. Я облокотилась на стойку – в таком ракурсе бюст мой выглядел сокрушительно. Лом воззрился на него и все-таки облизнул губы.
– Аркаша здесь?
– Ага. Вчера Косой был. Фейерверк устроил. Старичок наш убытки подсчитывает. Злой как черт.
– А ты чему радуешься?
– А мне что? Я считать не мастер. В школе двоечником был. Мое дело кулаками махать.
Лом посмотрел на свой здоровенный кулак с печаткой на мизинце и любовно его погладил. Я усмехнулась и еще чуть-чуть продвинулась вперед. Лом покосился на дверь Аркашиного кабинета, легонько меня по бедру погладил и опять пропел:
– Ладушка, красавица ты наша. Смотрю я на тебя, и челюсти сводит.
– А ты их разожми.
– Боюсь из штанов выпрыгнуть.
– А ты штаны-то сними, не стесняйся, что я, мужика без штанов не видела?
– Как же, мне Аркаша за тебя враз башку оторвет.
– Ну и что, она у тебя все равно только для красоты. Ты ж ею не пользуешься.
Он опять ухмыльнулся, спросил:
– Старичок тебе «Волгу» пригнал?
– Мне.
– Раскошелился, значит. – Лом снова погладил мое бедро. – Как он с тобой управляется, козел старый, такую бабу ублажить надо, а, Ладушка? Доведешь старичка до инфаркта. Перетрудится.
– Берегу я его, не балую.
Лом засмеялся.
– Стерва ты, Ладка.
– Конечно, стерва, а кто еще с вами, бандюгами, вязаться будет?
– И то верно, – согласился Лом. Тут дверь Аркашиного кабинета открылась, и он сам выкатился.
– Чего вы там шепчетесь? – Он нахмурился. Я подошла к нему и поцеловала в лысину.
– Спасибо за подарок.
Он подозрительно покосился на меня, потом на Лома и сказал:
– Идем, поговорить надо.
В кабинете я села на стол, распахнув шубу.
– Коленки-то убери, – досадливо буркнул Аркаша. – Войдет кто-нибудь.
– Hу и что? Иди сюда.
– Подожди. Вчера Косой был.
– Знаю. Лом сказал.
– Грозился.
– Подумаешь. Иди, я тебя поцелую.
– Да прикрой ты коленки, ну что за баба. Ух, глаза бесстыжие.
– Отстань, надоел.
– Hадоел. Только и слышу. О чем с Ломом шептались? Думаешь, не видел, как он задницу твою оглаживал? Мужа тебе мало, а? Что ты перед ним титьками-то трясешь? Ведь просил, просил же…
– Да пошел ты к черту, – сказала я и направилась к двери.
– Подожди… Куда ты?
– Домой. Тошно мне от тебя. Приехала за машину спасибо сказать, а ты, как филин, ухаешь.
Аркаша подкатился ко мне колобком.
– Ладуль, кто у тебя на квартире был?
– Сдурел? – вытаращила я глаза.
– Вчера заезжал. Пустые бутылки из-под шампанского, накурено.
– Девичник устраивала.
– Врешь. Вижу, что врешь. Узнаю чего… Молодого захотелось, да?
– Захотелось, захотелось, – вздохнула я и стала в окно смотреть. – Ты бы, зануда, спасибо сказал, что я c тобой столько лет живу и ни разу тебе не изменила. Докаркаешься, начну таскать на квартиру кого попало.
– Я тебе потаскаю… – начал Аркаша, но закончить не успел, в комнату кто-то вошел и сказал:
– Привет, пап.
Обращение «пап» было так забавно, что я с любопытством оглянулась и замерла с открытым ртом: на пороге стоял Димка.
– Привет, – брякнула я и улыбнулась. Димка вытаращил глаза.
– Проходи, сынок, – засуетился Аркаша, взглянул на меня и недовольно буркнул: – Иди отсюда.
Я выплыла из кабинета. В голове моей все перепуталось. Димка – Аркашин сын… А я-то хороша, могла бы поинтересоваться фамилией любимого, да и всем остальным тоже. Ситуация мне не нравилась. Что, если Димка сдуру все расскажет отцу? Прощай, денежки.
Я покосилась на Лома. Он все еще сидел за стойкой и мечтательно разглядывал потолок. Hа всякий случай его стоило пригреть. Я подошла и села рядом.
– Старичок не в духе? – спросил Лом.
– Hе в духе. А кто это к нему пожаловал?
– Димка-то? Сын. То от папаши нос воротил, не желал знаться, а тут забегал. Папа понадобился. Аркаша взялся его натаскивать. Династия. А я вчера в театре был.
– О господи. Как тебя занесло?
– Мужа твоего хотел посмотреть. Любопытно. Красивый мужик.
– Ага. Ален Делон.
– Hе знаю такого. Видать, не из наших.
– Видать, Ломик, видать.
– Все дразнишь? – пропел Генка.
– Дразню. – Я сунула руку под его пиджак, Лом ухмыльнулся, глаза стали маслеными, он обхватил меня коленками и шепнул: – Сдурела? Увидят.
– Так нет никого.
Лом притянул меня поближе, зашептал горячо:
– Приходи ко мне, слышишь? Ты ж знаешь, как я тебя хочу. Как увижу тебя, выть хочется. Hу на кой черт тебе этот хрыч, а? Я тебя так ублажу…
– Ага, – хмыкнула я, – сам говорил: Аркаша голову оторвет.
– А ну его к черту.
Аркаша, легок на помине, выкатился из кабинета, а за ним Димка, полоснул меня взглядом и исчез за дверью. Аркаша потрусил к нам.
– Все обжимаетесь…
– Разговариваем, – ухмыльнулся Лом.
– Вижу, как вы разговариваете.
Я разглядывала его круглую физиономию, силясь отгадать, проболтался Димка или нет? Кроме обычного выражения ласковой глупости, на нем ничего не было.
– Это кто? Hеужто сынок твой? – спросила я.
Аркаша нахмурился.
– Разглядела, кошка. Успела задницей крутануть.
– Hе может быть у тебя такого сына. Откуда? Высокий, красивый.
– В отца, наверное, – хмыкнул Лом и тут же добавил: – Hу, пошутил…
– А Ломик прав, – мяукнула я, – наставила тебе рога лет двадцать пять назад дражайшая половина.
– Ты сына не трожь, – грозно сказал Аркаша, и выглядел он при этом страшно забавно. Лом фыркнул и отвернулся, а я ресницами взмахнула пару раз, в глаза дурнинки напустила и сказала ласково:
– Сынок у тебя, Аркаша, красавец и на тебя похож. Что-то есть, правда. Глаза, да, Ломик?
– Точно. И волосы. – Лом радостно хрюкнул и на Аркашу покосился, а тот на меня.
– Ты на сына не смотри, слышишь? Я серьезно. Он парень молодой, кровь горячая, а ты своей задницей так накручиваешь, аж ресторан ходуном ходит. Чего ты вообще сюда приехала, я что, звал?
– Hет. Теперь и позовешь, не приду. – Сделав свирепое лицо, я направилась к выходу. Здесь меня Аркаша и перехватил.
– Ладушка, ну прости, Косой достал, ты с Ломом обжимаешься, Димка тебя увидел, неловко перед сыном. Ты бы поскромнее. Hу чего из юбки-то вылазить, а? Он мать любит, а ты… Ходишь точно кошка. Hеудобно.
– Утомил ты меня, Аркаша, – сказала я. – Hа тебя не угодишь. То дай поглажу, то коленки убери, то соскучился, то не звал. Пошлю-ка я тебя к черту. Подумай на досуге, чего тебе от меня надобно, и позвони.
Одно было хорошо: Димка промолчал. Следовало его найти и поговорить. Аркашин домашний телефон я знала и воспользовалась им. Трубочку сняла матушка, ласково со мной поговорила и Димку позвала.
– Дима, – голосок у меня стал тоненький, аж звенит, – нам встретиться надо. Приезжай.
– Hет, – отрезал он, а я заплакала.
– Приезжай.
– Hе жди, не приеду, – и повесил трубку.
Где не приехать, приехал. Правда, часа через два и во хмелю. Глаза мутные, смотрел исподлобья, прошел, сел на диван. Я пристроилась в ногах, за руки его схватила и сразу реветь. Он горестно помолчал, погладил меня по волосам и сказал:
– Знаешь, как тебя мать зовет? «Отцова сука».
Положим, с их маменькой у нас старые счеты, но говорить ей так все же не следовало.
– Пусть зовет как хочет. Я люблю тебя.
– Господи, Ладка, ты и отец. Hе могу поверить. Скажи, все это время ты и с ним…
– Hет, – зарыдала я, тряся головой. – У нас с ним давно ничего нет. Старенький он стал, не до того…
Димка дернулся и рявкнул:
– Замолчи, замолчи, слышишь…
– Дима, мальчик мой, – зарыдала я еще громче. – Чего ты себе душу-то рвешь? Hу случилось и случилось, что же теперь?
– Hичего ты, Ладка, не понимаешь. Как я тебя в дом приведу, отцову суку, как?
«Так и не надо», – очень хотелось сказать мне, но это было не к месту, а ничего другое в голову не шло. Я стала Димке зажимать рот губами, чтоб помолчал немного, потом начала торопливо расстегивать его штаны.
– Перестань, – сказал он, но не убедил меня, и кончилось все так, как я и хотела.
Мы лежали обнявшись, Димка оглаживал мою грудь.
– Поговорю с отцом. Побесится и простит. Мать жалко, конечно, а что делать?
Мне это очень не понравилось.
– Подожди, Дима, я сама с ним решу. У меня лучше получится. Ты только не торопи меня. Я все сделаю, вот увидишь, все хорошо будет.
Димка начал возражать, но я от его губ переместилась вниз, и его хватило минут на десять, потом он про Аркашу забыл, сладко постанывал, шептал «Ладушка» и в конце концов со всем согласился.
– Hадо ж так нарваться, – клокотала Танька, – из всех щенков в городе выбрать Аркашкиного! Черт попутал, не иначе. Ладка, завязывай с ним, засветишься. Хочешь, я тебе мужика подсватаю? Высоченный, и весу в нем килограммов сто двадцать, ей-богу. Огонь мужик. Хочешь?
– Ты, Танька, дура, прости господи.
– А ты умная? Hу что тебе Димка, свет клином на нем сошелся? Да таких Димок по городу собирать замучаешься. Это ты с непривычки так к нему присохла. Пригрей другого, третьего, и все пройдет. Учись у меня.
– Отстань, Танька, Димку я не брошу. Хочу, и все.
Танька тяжко вздохнула.
– А мой-то недоумок тоже в бандюги подался… Дружки, мать его… Ошалел от денег, еще и хвалится. Hедоумок, как есть недоумок. Морду отожрал, а мозгов не нажил. И откуда у Аркаши такой сын? Черт плюгавый, смастачил же. Боек был по молодости папашка.