Бойцы Бережного, не торопясь, построились напротив того места, куда диспетчер БАО запарковал ПС-84. Нас так не встречали, но и за эти двое суток много чего поменялось. С посадки этого же ПС-84 на аэродром Саки прошло ровно двое суток а, кажется, прошла целая вечность. Пусть не все это видят, но обстановка за это время успела измениться до неузнаваемости. Теперь немцы терпят необъяснимые поражения, а Гитлер в Рейхсканцелярии как моль жует ковры. Я не поверил в то, что фюрер катается в истерике по полу и грызет ковры. Тогда капитан Тамбовцев показал мне мемуары его адъютанта. Да-с. Наши потомки вообще относятся к германскому фюреру странно, ласково называют его Алоизычем, и говорят, что после войны, если выживет, надо поместить его в московский зоопарк, в клетку с надписью "гемадрил-людоед". Шуточки у них.
Но ладно, вот открылась дверь самолета, и вслед за бортмехником на крымскую землю спустился Он - человек в пенсне. Следом вышел адмирал Кузнецов, за ним генерал-лейтенант Рокоссовский... майор госбезопасности Санаев с этим, с бригадным комиссаром Брежневым, пока остались в самолете. Наступила немая сцена, ну прямо как у Гоголя. Стоим и смотрим друг напротив друга. Кто кому должен рапортовать? С Берией мы в одном ранге Спецпредставителей Ставки. Кузнецов целый нарком, но ему мы не подчиняемся. Рокоссовский, хоть и оба мы генерал-лейтенанты, но он, вчерашний командарм, завтрашний комфронта, в любом случае стоит на ступень ниже моей должности.
Затянувшуюся паузу прервал Берия. Не спеша он прошел перед строем бойцов, на ходу заглядывая в их лица. Потом повернулся к полковнику Бережному, сверкнув стеклами пенсне, - Товарищ Бережной, это те самые бойцы, что взяли в плен генерала Манштейна?
- Да те, самые, товарищ Народный Комиссар Внутренних Дел. - козырнул Бережной, -Спецподразделение Главного Разведывательного управления Генерального Штаба.
- Отлично! - А почему не из моего наркомата? - удивился Берия, - Наши, что хуже?
- Так правило там такое, мы не берем работу на дом, а ваши не ездят на гастроли. - пояснил Бережной, - По крайней мере, в так называемое "мирное время".
- Понятно, - сказал Берия, - Но, все равно молодцы! Вопрос о государственных наградах для всех участников Крымской операции рассматривается. Я вам тут на днях пришлю кое-кого на стажировку, а то понимаешь, канальи, не только генерала, завалящего ефрейтора поймать не могут! - и рассмеялся быстрым смехом.
Потом лицо его стало серьезным, он снова повернулся к Бережному, - Советское Командование выражает вам глубокую благодарность за помощь в разгроме 11-й армии. Ваша с контр-адмиралом Ларионовым просьба о восстановлении для всего личного состава советского гражданства и зачислении их в ряды РККА и РККФ решена положительно. Кроме того положительно решен вопрос о придании вашей бригаде постоянного статуса. У известного вам майора госбезопасности Санаева с собой все документы, и новое боевое знамя бригады. Все те военнослужащие, которые принимали военную присягу во времена СССР, зачисляется на службу автоматически. Остальные торжественно присягнут в тот день, когда бригаде будет вручено боевое знамя. И день этот не за горами. У меня пока все, чуть позже я побеседую с каждым из вас по отдельности, а пока позвольте представить вам наркома военно-морского флота адмирала Николая Герасимовича Кузнецова, и генерал-лейтенанта Константина Константиновича Рокоссовского, вашего будущего комфронта. - Беря снял пенсне, и машинально начал их протирать платком, - Товарищ Бережной, нам с товарищем Кузнецовым срочно нужно на... гм... ваш флагманский корабль. Как это можно сделать?
- Одну минутку, товарищи наркомы, - Бережной вытащил из кармана своего жилета портативную рацию. Я-то тут уже привык к всяческим чудесам, а вот у товарищей Берия, Кузнецова и Рокоссовского глаза вспыхнули прямо таки волчьим блеском. - Сергей Петрович, добрый вечер, что там у Вас с погодой? - Что, через час начнете? Ну, вот и отлично, мне нужен один борт от вас, тут к товарищу контр-адмиралу, товарищи Кузнецов и Берия. - Да-да - Тот самый Николай Герасимович и Лаврентий Павлович. А что мои? Мои все в работе, пашут и сразу жнут. Как там Высоцкий пел "восемь вылетов в сутки", а восемнадцать не хотите? - Трое суток боев. Парни держатся исключительно на упрямстве и немного на таблетках и трех часах сна в день. Твои же отдохнули, сил набрались и готовы к труду и обороне. Хорошо, жду... - Бережной сунул рацию в карман и посмотрел на товарища Берию, - Товарищ Нарком, я разговаривал с командиром авиагруппы авианесущего крейсера полковником Хмелевым, борт за вами придет примерно через полтора часа. Раньше просто опасно из-за плохой погоды.
Полковник Бережной кивнул в мою сторону, и я взял инициативу на себя, - А пока, товарищи, прошу всех в штабную машину. Там мы с товарищем полковником сможем изложить вам обстановку сложившуюся на текущий момент в Крыму, и на прилегающих ТВД, а также обсудить наши дальнейшие действия.
Как только мы ввалились в штабной кунг, там сразу стало тесно как в вагоне метро в час пик. Внимание генерал-лейтенанта Рокоссовского сразу привлек тактический планшет, отражавший обстановку десятиминутной давности. А вообще глаза у московских товарищей с непривычки разбегались во все стороны. Что будет с товарищем Кузнецовым на корабле его имени, мне вообще представить сложно. Так можно получить и вывих глазных яблок со смертельным исходом.
Поэтому, я сразу же подошел к тому самому тактическому планшету, - Товарищи, обстановка в настоящий момент такова: Час назад, в результате массированного бомбоштурмового удара особой вертолетной группы по немецким позициям под Судаком, немецкий фронт прорван. Судакская группировка противника разгромлена, и от нее осталось только несколько разрозненных подразделений. Части бывшего Кавказского фронта форсированным маршем движутся в направлении Алушты, где должны сменить на позициях моторизованный батальон отдельной бригады.
- Всего лишь батальон? - не понял генерал-лейтенант Рокоссовский
- Да, - кивнул я, - и к тому же двухротного состава - вместо третьей роты - 120-мм самоходная универсальная артбатарея. Завтра с утра, если будет время, съездим с вами на поле под Саками... Тут час езды туда обратно, и вы сами убедитесь, что морская пехота из будущего в обороне, это каменная стена. Это чтобы вы знали и понимали - какая сила находится в вашем распоряжении. Я лично присутствовал на НП бригады в момент отражения массированной ночной атаки. Константин Константинович, как и вы, я повоевал и в Германскую и в, но такое побоище видел в первый раз. Там как раз вдоль дороги есть место, где наши потомки одним залпом установок "солнцепек" заживо сожгли походную колонну из моторизованного полка СС и румынских кавалеристов. Если вы хотите глянуть на кусочек ада, тогда вам туда! - Я сделал паузу и отхлебнул содовой воды из стоящей на столе пластиковой бутылочки. - В настоящий момент идет сосредоточение особой бригады в район перешейков. В ближайшее время следует ожидать попыток немецкого командования восстановить положение. Как вы уже знаете с 18:00 возобновляет полеты палубная авиация. И первое задание на которое вылетят самолеты, это воздушная разведка прилегающего ТВД.
В этот момент загудел телефон. Подполковник Ильин снял трубку, выслушал короткое сообщение, потом поднял руку привлекая к себе внимание, - Товарищи наркомы, генералы и адмиралы, только что поступило сообщение что подводная лодка "Алроса" из состава нашего соединения, торпедировала румынский танкер водоизмещением в пять тысяч тонн, шедший курсом на Николаев. Судя по силе взрыва танкер перевозил авиационный бензин...
Шум голосов прервал возглас Берии, от избытка чувств хлопнувшего в ладоши, - Ай как хорошо, ай как порадовали. - Молодцы. Передайте товарищам, пусть продолжают в том жэ духэ, радуют нэмцэв своими полновэсными подарками.
7 января 1942 года, 17:45. аэродром Саки. Старший лейтенант Покрышкин А.И. (Глава из книги "Небо войны" А.И. 1985 год)
Последние несколько дней мы в полку не ходили, а летали. То, что происходило совсем рядом с нами, в Крыму, внушало нам гордость и оптимизм. Наша армия била фашистов в хвост и в гриву. Евпаторийский десант, высаженный в ночь с четвертого на пятое января, внезапно поставил немецко-фашистские войска на грань полного уничтожения, и был верхом тактического мастерства и военного искусства. Ранним утром пятого января, еще до рассвета, меня вызвал командир нашего полка. Виктор Петрович был страшно взволнован, - Покрышкин, тебе необходимо совершить вылет на разведку аэродрома Сталино. Фотоаппарат на твой МиГ сейчас устанавливают. Я знаю, что это почти верная смерть, но я верю в тебя. Для любого другого это верная смерть безо всяких почти. Командование провело какую-то операцию "Длинная Рука", и теперь требует подтверждения результатов.
Я пожал плечами, надо так надо. Позавчера пара с нашего полка летала туда на разведку. Им даже близко не дали подойти к аэродрому, наши товарищи едва вернулись домой на изрешеченных машинах. Решил, что пойду на цель на малой высоте, так безопасней. Самое главное было предварительно осмотреться, чтоб не подставить машину под зенитный огонь.
Взлетел я тогда еще в темноте, почти нормально, только, изношенный до предела за полгода войны мотор, сначала работал с небольшими перебоями, потом звук стал нормальным, и я перестал обращать на него внимание. К Сталино мой МиГ подошел на рассвете. В сером свете зимнего утра я увидел на летном поле огромную свалку, состоящую из обломков гитлеровских "юнкерсов" и "мессершмидтов". Зенитные батареи на аэродроме тоже были изрядно потрепаны. По моей машине никто не стрелял. Чудом уцелевшие немцы, бродившие среди разбитых вражеских машин, и шарахались от моего МиГа, как пугливые зайцы, увидевшие сокола. А ведь я и есть сокол, сталинский сокол. Чтобы тут все так разворотить, нужно не меньше штурмовой авиадивизии, да и то, если ей не будут мешать ни зенитки, ни перехватчики. Я набрал высоту - весь этот "натюрморт" на аэродроме нужно было немедленно сфотографировать. С высоты в окрестностях аэродрома я не заметил ни одного нашего сбитого самолета. Это означало, что удар по аэродрому был не только уничтожающим, но и абсолютно внезапным.
На свой аэродром я летел в радостном настроении, - Значит, можем мы их бить, когда захотим и все сделаем как надо. На аэродроме меня ждала радостная новость об Евпаторийском десанте, и освобождении от захватчиков этого замечательного курортного города. Я доложил своему командиру полка о полностью уничтоженном немецком аэродроме. На вопрос о том, кто это сделал, Виктор Петрович ответил, что операцию "Длинная Рука" проводила отдельная авиагруппа особого назначения. И что удар наносился не только по Сталино, но и по всем прифронтовым немецким аэродромам в полосе Южного и Юго-Западного фронта. Меня ошарашил масштаб, и, если можно так сказать, "качество" проведенной операции. В этой особой авиагруппе должны быть собраны асы масштаба Валерия Чкалова. Вот бы встреться с ними, поговорить, обменяться опытом. Но особо долго думать над этим вопросом было некогда, весь день мы по приказу командования, группа за группой мы летали на аэродром Сталино, стремясь добить и окончательно разрушить все, что уцелело после удара авиагруппы осназа.
К вечеру погода резко испортилась, задул резкий штормовой ветер, потеплело, и пошел проливной ледяной дождь. На аэродроме бойцы БАО крепили оттяжками самолеты к вкрученным в землю кольям. Вот тогда-то я снова вернулся к своим размышлениям, но так ни до чего и не додумался. Единственный вывод, к которому я сумел придти самостоятельно, так это о том, что все произошедшее как то было связано с Крымской операцией. Позднее оказалось, что все именно так и было.
Весь день шестого над аэродромом бушевал шторм, мы сидели на земле, и с завистью слушали сообщения Совинформбюро, об освобождении Симферополя, Джанкоя, Бахчисарая и деблокаде Севастополя. Как в этот момент мы хотели оказаться в кабинах своих МиГов в небе над Крымом. Громить врага так, чтобы нигде и никогда он больше не посмел напасть на нашу Родину.
К полудню седьмого шторм начал стихать и появилась надежда, что метеорологи, наконец, дадут добро на полеты. Но раньше их разрешения на наш аэродром приземлился спецборт Ставки, пассажирский ПС-84. Управлял им полковник Ольшанский, полярный летчик, летавший некогда с самим Ильей Мазуруком. То, что у нас считается штормом, на северах это так, легкий ветерок. Как стало известно по вездесущему солдатскому телеграфу, на нашем аэродроме самолет должен был дозаправиться, взять еще одного пассажира и, дождавшись истребителей сопровождения из Крыма, вылететь дальше в Симферополь. Мы с ведомыми, Лукашевичем и Карповичем, стояли в курилке, травили анекдоты, ждали разрешения на вылет. Тут прибегает Виктор Петрович, бледный как бумага, - Покрышкин, срочно к спецборту, тебя Берия требует. - потом тихо так, вполголоса, - Ты извини, я им эскорт предложил и фамилию твою назвал, как ведущего звена. А майор там один гебешный, кавказец, знает тебя, оказывается. Пальцами себя в грудь ткнул и сказал, - Лаврентий Палыч, все сходится тот самый это Покрышкин. А глаз у него, как рентген, насквозь видит. Хоть совесть и чиста, а все равно стоять перед ним неуютно.
Иду вперед, ноги ватные, в голову всякие мысли лезут, - Это откуда же меня такие "особые" майоры знают? - Сзади ведомые плетутся, как на расстрел, их тоже непонятно зачем вместе со мной замели. Берия посмотрел на меня через пенсне, каким-то непонятным взглядом, ну, вроде как на подающего надежды школьника, и говорит, - Это ви, товарищ Покрышкин, лючший летчик дивизии?
Я вытягиваюсь в струнку, и со вздохом отвечаю, - Никак нет, товарищ нарком, лучший летчик дивизии мой друг капитан Фигичев.
- А мне доложили что ви? - Берия под пенсне прищурился, и стало ясно, что он смеется, - Надежные люди доложили, достойные доверия. Как тут можно работать, когда тебя все время обманывают? - он глянул прямо мне в глаза, - Товарищ старший лейтенант, вам предстоит сопровождать наш самолет в Крым до объекта специального назначения, имеющего особую важность. - и куда только его акцент делся, - Вы зарекомендовали себя с самой лучшей стороны, как летчик, боец, коммунист и просто советский человек. Именно поэтому вы и допущены к выполнению этого задания. Не бойтесь, товарищ майор, - повернулся он к командиру нашего полка, - вернем мы вам ваших соколов. Если они сами, конечно, захотят вернуться. - Интересно, что там такое на этом спецобъекте, чтобы я в свой полк возвращаться не захотел? - Но долго думать мне не дали, сначала тот самый майор ГБ взял у всех троих расписки о неразглашении, действительно по высшей форме, об информации особой важности. Потом подготовка к вылету, и вот я уже сижу в кабине истребителя, мотор работает, перед нами на взлет идет спецборт. Вот он оторвался от полосы, и пошел вверх - значит и нам пора. Даю полный газ, и отпускаю тормоза. Мотор МиГа ревет, разбежавшись, машина отрывается от земли, и повисает в воздухе.
Кручу головой по сторонам, оба моих ведомых тоже влетели, не как в прошлый раз. Вслед за спецбортом ложимся курсом на Симферополь. Интересно, что же это у них за сопровождение, что мы тут вроде бесплатного приложения? Набирая высоту, ныряем вслед за спецбортом в облака, три, четыре, пять, шесть минут, летим в сплошном молоке. Но вот облака пробиты, но солнца и голубого неба над головой нет. Там, сверху, еще один слой облаков, а мы летим как бы между ними.
Спецборт прямо перед нами и выше, теперь надо только занять свои места в ордере. Не успеваю крутануть головой, как мимо моей машины проносится нечто стреловидное, окрашенной в серо-синий камуфляж. Ну, ни фига ж себе, что это за чудо техники! Форма как наконечник копья. Промчался он мимо меня между прочим как мимо стоячего, а скорость у меня не маленькая, километров четыреста пятьдесят. Вижу красные звезды на двух высоких килях, и у меня отлегает от сердца. Постойте, товарищи, а где ж у него винт или винты? Чуть в стороне проносится напарник первого истребителя, отчетливо видно, что никакого винта у него нет. И кстати, почему товарищ Берия на аэродроме называл это прикрытие истребителями, по размеру они ничем не уступают тому транспортнику, который мы сопровождаем. Длина фюзеляжа почти такая же, только размах крыльев, в два раза меньше. Покачивает крыльями, значит, приветствует, качаю в ответ. Все, все, поняли, летим дальше.