— Так он что — инструктор?
— Нет. Он оперативник, но опыта у него много, с ним даже Корабельский советуется. Вот он и нас тоже готовит, ему генерал приказал.
Час от часу не легче. Генерал Корабельский был дядей суровым и властным. Характер имел тяжелый. Да и сидел весьма высоко. Пахомыч говорил как–то, что внимания Корабельского к себе лучше не привлекать, никогда не знаешь, чем это закончится. Вполне может и нехилыми звиздюлями. На резонный вопрос: «За что?» Пахомыч, не менее резонно ответил: «Он найдёт». При всем при том, невозможно было отрицать, что операции под руководством генерала всегда проходили как–то… красиво, что ли… Даже и слова не подобрать сразу. Голова у него варила неплохо. Так вот откуда свалились на нашу голову майор со спутниками!
После ужина в гости к майору отправился Перминов. С ним вместе увязался и Даур, этот настолько проникся Барсовой, что не мог упустить случая, увидеть её еще раз. Благо, далеко ходить было не нужно — Пахомыч разместил майора со спутниками в соседнем доме, и нас разделял только забор. Вернулись они оба, когда уже темнело, и я сквозь сон слышал, как они о чем–то спорили на кухне.
Проснулся я утром и пошлепал босыми ногами на кухню — пить хотелось ужасно. Уже глотнув воды, я услышал сбоку какое–то восклицание. Повернулся и увидел Даура. Он, в трусах и майке, сидел около окна и всматривался куда–то.
— Ты чего там?
— Т–с–с! Иди сюда!
Я подошел ближе.
— Ты чего не спишь?
— Тихо ты! Смотри!
Я пригляделся.
Солнце еще не взошло, но уже было достаточно светло, чтобы разглядеть — куда он так пялился.
Во дворе дома, напротив, кружилась (?) — нет, даже и слова–то сразу не подобрать, как–то плавно перемещалась, почти летела над землей Марина. То прижималась к стене дома или вдруг пружинкой отлетала от нее. Огибала стволы деревьев, словно скользя по ним всем телом. Падала на колено, чтобы потом, серой большой птицей, метнуться в сторону и упасть на землю. Вот она, словно танцуя, прошлась почти вплотную к орешнику, и я вдруг вздрогнул, увидав изломанные, измочаленные его ветки. «Танец» этот завораживал и казался чем–то нереальным, почти сказочным. Клочья утреннего тумана, окутывавшие ещё деревню, мешали рассмотреть все подробнее, но уже и то, что удавалось увидеть, было как–то по–необычному красиво.
— Как танцует! — покачал головой Даур. — Эх!
— Это же не танец, Даур. Это у неё тренировка такая, наверное?
— Не понимаешь ты! Танец — он всегда в душе! И по–разному себя проявляет. И так может и иначе. Главное — чувствовать его! Тогда все красиво делать будешь — и ходить и работать. И даже — воевать!
— Ну, ты сказал — воевать!
— Я вчера с ней долго говорил. Она простая совсем. Я думал — Тигрица, она совсем жесткая быть должна. Не женщина она — солдат. А она обычная совсем девушка, добрая даже. Кошку в доме подобрала и гладит, вычесывает ей шерсть. Даже странно, мы с ней об оружии говорим, про войну — а она кошку гладит. Показывает мне, как от ножа в драке уйти, как двигаться при стрельбе — а я все вчерашнюю школьницу вижу…
— Надо же, не ожидал…
— Я тоже. А потом она повернулась как–то и вся, как струнка вытянулась. Я и понял — может она всей душой, вот так, в танец уйти. В крови это у неё… Вот и ждал я, сидел, увидеть это хотел.
— Так она, что — сказала тебе? Или ты так всю ночь просидел у окна?
— Нет. Она сказала, что по утрам всегда вот так учится. Сказала, пройдет операция — покажу. А я всю ночь вертелся, спал плохо. Думаю — должен я её сейчас увидеть!
— Даур! Ты, часом — не того? Не влюбился?
— В такую — можно!
Что–то двинулось в тумане. Мы оба повернулись в ту сторону. От стены отделилась фигура. Майор. Мы не сразу его узнали, на нем был длинный плащ–дождевик, который тут многие носят. Капюшон почти скрывал лицо. Тигрица прекратила свое кружение и подошла к нему. Они о чем–то переговорили, после чего майор повернулся и, подобрав с земли вещмешок, ушел вглубь сада. Марина, как–то враз, став словно бы меньше ростом, прижалась к березе и смотрела ему вслед. Потом подобрала что–то с лавки и ушла в дом.
Глава 22
На инструктаже Пахомыч был мрачнее обычного. Видно было, что план майора (или Корабельского?) ему не очень–то по душе.
— Значит так. Выходите через час. Грузовик подбросит вас до рощи в трех километрах от Горловки. Даур и Перминов проедут дальше. Они должны войти в деревню раньше основной группы и будут ждать вас на площади. Все ясно?
— Да, товарищ подполковник, — я обвел глазами комнату. — А где майор и его группа?
— Они уже на месте. Изучают обстановку.
— Когда же они выехали? Мы и не видели даже.
— Часа три уже как тронулись.
— Что с отрядом, товарищ подполковник?
— Два взвода автоматчиков находятся в лесу в трех километрах от Горловки, и выдвинуться к вам по первому сигналу.
— И давно они там?
— Три дня. Ещё вопросы есть?
Больше вопросов не было. И вскоре мы уже сидели в закрытом кузове грузовика. Под наглухо закрытый брезент просачивалась только вездесущая пыль. Через час грузовик притормозил.
— Эй, путешественники! Пора на выход!
Мы с Витькой приподняли брезент. Около машины, с автоматом в руках, стоял лейтенант Зайцев из взвода охраны.
— Да прыгайте вы уже! Нету тут никого, я все здесь облазил, как свою квартиру.
— И давно ты тут сидишь?
— Вторые сутки пошли. Не я один, еще с десяток моих ребят по округе заныкались. Вас прикрывают.
— Неслабо!
— А то ж!
Мы спрыгнули. Грузовик поддал газу и скрылся за поворотом.
Я огляделся. Место высадки было на дне небольшой ложбинки. Края её густо поросли кустарником и со стороны это место было совсем незаметно.
— Хорошую точку нашли!
— Так уж неделю по округе колесим, тут волей–неволей отыщешь.
— Ну, лады. Карауль свою ложбинку, потопали мы дальше.
— Так и мы после вас снимемся. Сколько уж тут сидеть–то…
Интересно получается, думал я, шагая по пыльной дороге. Зайцев с солдатами тут уже семь дней. Связного мы взяли пять дней назад. Получается, что Корабельский знал всё наперед? И то, что связной себе пулю пустит — тоже знал? Хотя, уж это–то — вряд ли. Видимо, в любом случае, на встречу должен был идти кто–то из нас. Ремень этот, майором привезенный… Неслабо тут наши начальники накрутили! А мы, значит, сейчас — передовой отряд. Вон, даже место высадки зачистили, чтобы никто не срисовал, как мы из военной машины высаживаемся.
Горловка и её базар встретили нас гомоном голосов. Войдя в деревню, мы четко придерживались заранее оговоренного маршрута. Прошли мимо разрушенного дома. Присели там передохнуть. Хоть и не должен был нас никто вести от околицы, однако же исключать случайности было нельзя. Кто–то же в этой деревне работает на клиента? И наверняка этот кто–то — местный. Возможно, что и не один.
Вот и площадь. Народу не очень много. Кто–то торгует, кто–то покупает. Некоторые, вроде нас, праздно прогуливаются от ларька к ларьку или перебирают выставленные на продажу вещи. Посередине площади колодец. С высоким каменным бортиком, сверху колодец был накрыт красивой двускатной крышей. Справа от площади поднималась старая, потемневшая от времени пожарная каланча. Горловка в прошлом была немаленьким селом и имела даже свою пожарную часть. Во время боев в здание пожарной части вкатили добрый десяток снарядов, и оно сгорело. Так что, бесхозная каланча напрасно возносила к небу свои стены. Потолкавшись около прилавков, мы купили по стакану семечек и, подойдя к колодцу, уселись на, лежащие тут с незапамятных времен, бревна. Солнце уже развернулось во всю и припекало основательно. Снять бы пиджак, но… Демонстрировать свое вооружение не входило в мои планы. Поэтому, я распахнул его пошире и откинулся спиной на бревно.
— Не угостите семечками, уважаемый?
Кто это еще тут?
Неприметный мужичок в сером пиджаке и таких же брюках. На голове кепка. В руке кнут. Возчик? Похоже.
— Да, Бога ради! — я от души сыпанул семечек ему в ладонь.
— Издалека будете?
— Что так?
— Вижу, вы не местные.
Так! Это первая фраза пароля! Случайность? Или он тут по нашу душу?
— Да, по делам мы тут…
— Шукаете кого, або купить что надо?
«Купить что надо?» — вторая часть! Клиент? Нет, тот выше ростом.
— Надо.
— И что же?
— Бензин нам нужен. Бочку взяли бы.
— Чего нет, того нет! Нэмае у меня бензина, вот керосином помочь могу.
«Могу помочь керосином» — это по нашу душу. Так, нас опознали. Что дальше?
— Бог с ним, с керосином. Обойдемся пока. А вот дядьку Гната хотелось бы повидать…
— Да? — кнутоносец не торопясь приподнялся. — Почекайте минутку, я зараз…
И растворился в толпе. Вот те бабушка — и Юрьев день! Я что–то не то или не так сказал? Что теперь?
Как сказал майор — сидеть и ждать?
Сидим и ждем.
Минут через десять кнутоносец вернулся. С ним рядом шел еще один персонаж, коренастый и широкоплечий — тоже не наш, не похож.
Не здороваясь, он присел с нами рядом.
— Ну?
— Что — ну?
Вместо ответа он вытащил из–за пазухи металлическую пластину какой–то странной формы и, поколебавшись немного, протянул ее мне.
Охреносоветь! Это еще что? Что я должен сделать с этой фиговиной?
Пластина миллиметров пять толщиной, вороненая. Три грани ровные, одна отпилена или отрублена по ломаной линии. Три отверстия — часть какого–то рисунка? Что это за штука? Коренастый смотрит выжидающе. Я что–то должен сделать — что?
Из–за моей спины протянулась рука. Витька! Он молча взял у меня из рук пластину, повертел её в руках и кивнул головой. Распахнул пошире мне пиджак и приложил пластину ломаным краем к пряжке ремня. Убрал руку. Теперь пластина представляла из себя овальный кусок вороненого металла. В ней по диагонали были просверлены семь отверстий. Крайнее отверстие на куске, принесенным коренастым, совпало с отверстием, пробитым в ремне.
— Добре! — наконец прорезался голос и у коренастого. — Пийшлы?
Ну, ты и разогнался! Щас, пошли мы, как же!
— Обожди, любезный, — осадил я его. — Где дядька Гнат?
— Так от — я!
Ну, ежели ты наш клиент, то я — папа римский!
— Ворот расстегни.
— Шо?
— Рубаху, говорю, расстегни, понял?
Он с готовностью расстегнул воротник. Нате–здрасте — шрам! Крестообразный, как и описано. Только… такое впечатление, что сделали его не очень давно и какой–то он… нарочитый что–ли? Будто рисовали… Стоп! У клиента шрам от штыка, а здесь? Этот шрам словно, действительно, нарисовали или вырезали на коже. Еще раз — стоп. Если это настоящий шрам, ямка быть должна в центре, а здесь?
— Охота шутки шутить, любезный? — процедил я сквозь зубы. — Ну, так и шуткуй их тут в одиночестве. А мы себе другое место и других людей отыщем, посерьезнее…
Я приподнялся, кивнул Витьке.
— Пойдём!
Мы отошли шагов на десять. Наши собеседники остались за спиной.
— Сдурел? — Это Мохов. — Майор сказал — на месте ждать!
— Это подстава! Шрам у него неправильный!
— И что? Уходим?
— Если сейчас с ними пойдём — кранты! На месте останемся и в разговор втянемся — поймут, что мы не те, кем назвались, раз на подделку купились. До края площади дойдем, если никто за нами не пойдет — идем к тайнику. Кто–то за нами пойти все равно должен. Там и поглядим.
— Смотри — сейчас ты старший, с тебя и спрос будет.
Мы прошли еще метров пятьдесят. Вон, за прилавком уже и край площади видать.
— Уважаемый!
Кнутоносец! Догнал–таки!
— Ну?
— Что так резво–то уходите? Нехорошо это, не принято здесь у НАС так…
— У НАС тоже не принято серьезным людям сказки рассказывать. Издалека идем, устали, а тут вместо старшего неведомо кто пришёл…
— Ошибся человек, вы уж простите его. Всякое бывает, вон как сейчас всем трудно.
— Так и что ж ты от нас ТЕПЕРЬ хочешь, мил человек?
— Так, может, пойдем куда? Сядем, поговорим? Может и закончатся все наши непонятки–то?
— Вот что уважаемый, никуда я с тобой больше отсюда не пойду. И не проси. Вон, пива спросим, перекусим, да и домой. И если мы тут кому нужны , то пускай он уже САМ сюда приходит и никак иначе. А тут, уже Я посмотрю — кто таков к нам пожаловал. И есть ли резон с ним вообще о чем–то говорить…
Прикупив семечек, мы двинулись на прежнюю позицию. Метрах в пятидесяти я увидел Даура, он азартно спорил о чем–то с местным мужичков.
Прошел час. К нам никто так и не подходил. Однако же коренастый с площади не ушел, крутился где–то поблизости. Пару раз я его видел.
— Дядько! Молока не возьмете?
Я обернулся.
Около меня стояла молоденькая девчушка с корзинкой в руках. Из корзинки выглядывала, заткнутая кочерыжкой, бутылка с молоком. Простенькое ситцевое платье, маленькие косички… Маринка!
— Почем?
— Сторгуемся, не дороже денег!
— Экая ты шустрая! Ну, давай, наливай свое молоко, бутылку–то мне девать некуда, сама видишь — руки пустые, сумки или мешка нету.
— Это мы мигом! — Маринка поставила корзинку на землю и вытащила из нее жестяную кружку. — Держите.
Я взял кружку, и она налила мне туда молока.
— Пейте!
Я поднес кружку ко рту.
— Пейте и не показывайте виду. Вас ведут, на площади не менее шести человек вокруг вас. Четверо пришли недавно, все с одной стороны. С оружием, как минимум один автомат у них есть. Возможно еще кто–то есть, они оставляют свободным вон тот участок. Видите разрушенный дом?
Я угукнул.
— Со стороны этого дома их никого нет. Это не просто так. По всей видимости, там еще один автоматчик или несколько — они не перекрывают ему сектор стрельбы. Понятно?
— Угу.
— В случае заварушки уходите к колодцу. Старайтесь быть на стороне, обращенной к каланче. Слева вас прикроют бревна, спереди колодец. Все.
— Держи, — я протянул ей кружку. — Вкусное у тебя молочко, да и ты сама очень даже ничего. Вот деньги, бери.
— Ой, да много это за кружку–то!
— Ниче, я чай не жадный нынче.
— Спасибочко вам! — и подняв корзинку, она отошла в сторону.
Отлично, значит, клиент зашевелился. Похоже, что с площади уходить нам не потребуется. Во всяком случае — сейчас. Пододвинувшись к Витьке, я коротко обрисовал ему ситуацию. И ему это не понравилось.
— Хреново. Если на площади уже есть шестеро, да и клиент не один придет…
— Что ты предлагаешь?
— План майора. Вариантов нет. Надо выводить его к пакету, там наверняка майор что–то предусмотрел.
— Как бы ребят предупредить?
— Нам — никак. Будем надеяться, что Тигрица что–нибудь придумает. Её тут, похоже, и вовсе не замечают.
Грохоча по булыжнику ободьями, на площадь въехала телега. В ней, кроме возчика, сидело двое мужчин. Лежали какие–то мешки, бочонок. Подъехав к колодцу, телега остановилась.
— Ну вот, уважаемый, — нарисовался около нас кнутоносец. — Вот и приехали старшие . Теперь и поговорить можно.
Сопровождаемые им, мы подошли к телеге. Возница, положив на колени пиджак, пришивал пуговицу и на нас внимания не обратил. Зато, его пассажиры проявили к нам самое живейшее участие.
— И кто ж у нас тут такой невежливый? — поинтересовался один из них. — В гости приходя, негоже хозяев обижать.
— Так и гостей дураками считать — не очень вежливо.
— Хм, вот значит, кто тут у нас такой говорливый. А пряжка на тебе есть?
— Глянь, коли не лень — и я развел в стороны полы пиджака.
— Есть — кивнул головой собеседник. — Ну, говори, что от меня хотел?
— Так и вы мне кое–что показать должны.
— Это что же?
— Опять за рыбу гроши? Только уж один тут так дурака валял. Может, хватит?
— Хватит, так хватит, — вмешался в разговор второй. — Это ты видеть хотел?
Он расстегнул ворот рубашки. Да, этот шрам явно был настоящим, такое без риска для жизни не подделать. Рост — соответствует, цвет волос — похож, голос — низкий, так, как и в ориентировке написано, глаза — карие. Клиент? Похоже… Лицо бледное — долго не был на свету? Да, похоже, вон он как прищуривается. А второй тогда кто? Телохранитель? Да, вот у него и ствол за поясом.