- Мальчишка... - протянула она насмешливо, любуясь моими пылающими ушами.
- Ну да, не девчонка, - подтвердил я торопливо, - нормальная реакция. Согласись, было бы гораздо хуже, если бы я краснел, исподтишка любуясь товарищем по парте.
Софья опустила глаза и чему-то тихо улыбнулась. На обращенной ко мне щеке проявилась ямочка.
Заглянула в чайник:
- Есть водичка - не надо идти. Ладно, давай чай с тортиком пить, а супчик мой пусть настаивается на завтра. Или, даже, послезавтра, - и она попыталась разрезать столовым ножом бечеву на коробке.
- А нормальный нож в доме есть? - отодвинул я ее вбок. - Этим только головы мухам отпиливать...
Она побренчала чем-то в ящике стола, а потом извлекла на свет божий проржавевшую по краю железяку, наполовину обмотанную потертой темно-синей изолентой.
Я закатил глаза и с безнадежностью в голосе уточнил:
- Бруска точильного нет? - а потом вернул должок за "мальчишку", снисходительно протянув, - у, ж-ж-женщина...
Справились в итоге. Я накромсал, иначе это не назовешь, торт, она заварила в литровой банке крепкого чаю, и мы бодро стартовали.
Первый кусок закончили ноздря в ноздрю, но уже на втором Софья решительно вырвалась вперед: я уже неторопливо ковырял чайной ложкой в жирном шоколадном креме, а она продолжала перемалывать безе с настойчивостью оголодавшей саранчи. Дальше я и вовсе паснул, осоловело откинувшись на спинку. Она же приступила к третьему куску, но тут завод кончился и у нее - смотреть на торт с вожделением во взоре еще могла, но есть - уже нет.
Я, расслабившись от сытости, беззастенчиво разглядывал девушку и делал то, чего обычно старался избегать: думал о себе.
Кто, в сущности, я есть? Что за странное создание из меня получилось: и не подросток с опытом взрослого, и не взрослый в теле подростка? Откуда это сочетание несочетаемого?
Неукротимость желаний, что заставляет делать глупость за глупостью и получать от этого болезненно-сладкую радость - да вот хоть прямо сейчас. И, рядом с этим, вроде бы взрослое стремление взять на себя ответственность за кого-то еще, прикрыть, приписать за собой - не за красивые глаза и не в надежде на тварное тепло, а просто так, для себя, для души...
Химера, как есть, настоящая темпоральная химера...
"Его превосходительство зовет ее своей, и даже покровительство оказывает ей" - выстучал я пальцами мелодию из водевиля.
Софья тем временем доклевывала крошки безе со дна коробки:
- Как семечки, - призналась, смущенно улыбнувшись, - не могу остановиться.
Наконец, она отложила ложку. Оперлась локтями на стол, сложив кисти перед ртом, и чуть подалась вперед. Взгляд стал игриво-снисходительным:
- Ну, расскажи, что принес в дневнике за четверть? Что по поведению? Девочек в классе не обижаешь?
- Об оценках, значит, хочешь поговорить... - сладко улыбнулся я в ответ. Она тревожно заёрзала на стуле, что-то учуяв в моем тоне. Я выдержал паузу и продолжил, - давай, расскажи тогда, почему не даешь указания больным аспирин молоком запивать.
Она открыла рот, собираясь что-то сказать... И закрыла. Потупилась и потянулась долить чаю в наполовину полный еще стакан.
Я тихо порадовался. Умение вовремя промолчать дается лучшей половине человечества настолько плохо, что редкие исключения из этого правила заслуживают к себе особо бережного отношения - наподобие существ, внесенных в "Красную книгу".
- И мне добавь, - закрыл я тему и еще раз покрутил головой, вглядываясь уже в детали.
Со шкафа, что отгораживал кровать от двери, на нас свысока поглядывал видавший виды рыжий чемодан с округлыми латунными уголками-накладками. Из-за него высовывались рукояти бамбуковых лыжных палок с потертыми лямками. На открытой сушилке, что на подоконнике - посуда вразнобой. Среди нескольких алюминиевых ложек и вилок откровенно столовского вида выделялся своим добротным блеском штопор. Стопка разномастных книг рядком.
Я пригляделся к названиям на корешках и поперхнулся.
- Ой вэй'з мир... - схватился за голову, - какой же я идиот!
- Есть такое, - согласилась Софья степенно, - а как догадался-то?
Я обескураженно потер лоб кулаком. Сколько сил брошено не на то, сколько времени протекло зазря между пальцами... А ведь мог бы и сам сообразить, без подсказки!
- Ты стенографию изучаешь? - спросил у девушки.
- Что? - она явно не ожидала этого вопроса. - Ну, да, ходила на курсы...
- Сложно? - спросил я просто что бы что-то сказать. Какая, на самом деле, мне разница, сложно или нет? Для меня - нет.
Эх, а ведь мог бы на каникулах не строчить тетради стопками, а стенографию изучить - и те же самые обзоры просто полетели бы, и еще время осталось...
Я разочарованно вздохнул и прислушался к объяснениям.
- ...сокращение написания букв, большую часть гласных выкидываем, на окончание слов по одному из специальных символов - и сразу раз в пять запись идет быстрей. Смотри, - она с энтузиазмом выхватила из стопки тетрадь и потрясла ею перед моим носом, - вот, мой конспект последней лекции в Малом Эрмитаже по прерафаэлитам - два часа всего на трех листах уместилось... Что?
Я молча смотрел на нее.
- Ну, чего? - она еще раз дунула вверх, сгоняя непокорную прядь.
- Прерафаэлиты, значит? - уточнил я, с трудом удерживая голос спокойным.
Она поняла. Прищурилась:
- Думаешь, если тетя здесь вот так живет, то она совсем идиотка?
- Нет... Но... - я смешался, - ты и прерафаэлиты...
Ее глаза подернуло хмарью близкого уже шквала, и я выпалил с жаром, не задумываясь:
- Слушай, извини дурака. А? Виноват, правда. Осознал, каюсь.
Выражение острой обиды в глазах напротив заколебалось, словно решая, разразиться взрывом или нет, а потом перетекло в усмешку:
- Эх, пользуешься ты моей девичьей слабостью... Ладно, за "Фигурный" торт я еще и не то могу простить.
- За этот или за следующий? - выдохнул я с облегчением. Вот ведь, зараза, давно так по ушам не огребал... И, что обиднее всего - заслуженно.
Ее взгляд посерьезнел:
- Кстати, на обедах экономил или у родителей стянул?
Я вольготно откинулся на спинку стула, сцепил пальцы за затылком и обрадовано сообщил:
- О, с тебя тоже вира.
- Вот как... - она задумчиво потеребила мочку, - для овощебаз, донорства или укладки рельсов по ночам ты еще молод. Ну, давай, быстро придумывай.
- Двойная вира, - с удовольствием огласил я, - или, даже, тройная, раз согласна была стыренное есть.
- Луковым супчиком возьмешь? - невинно вопросила она, и я поперхнулся.
- Да ну тебя... Неужели тут ничего интереснее нет? - и окинул ее собственническим взглядом.
- Так откуда у Буратино сольдо? - не дала она увести разговор вбок.
Я опять посмотрел на нее с невольным уважением - опять удивила.
- По правде сказать, - преувеличенно тяжело вздохнул, признаваясь, - Буратино горбатит, как папа Карло. Все сам, все своим трудом.
Скепсиса в ее взгляде хватило бы на десятерых прокурорских. Я встал.
- Как тебе эти джинсы?
- Ну... - она недоуменно передернула плечами, - ничего, вроде. Повернись... А зачем лейбл оторвал?
Я повернулся еще раз и поднял со значением палец:
- Не оторвал, а не пришил. Вроде, не велика разница в словах, а как по-разному звучит, да?
- ...Врешь? - неуверенно спросила она после короткого молчания.
Я сел и усмехнулся:
- Так что не волнуйся: не голодал, и кровавый след за этим подарком не тянется. Это - несколько часов моей работы.
Она посмотрела на коробку "Фигурного":
- Пять с полтиной за несколько часов? - что-то прикинула про себя и кивнула, - неплохо. А для такого молочного возраста - так очень даже впечатляюще. Мне начинать завидовать?
- Уй... Точно - идиот, - простонал я и встал, - клинический. Ну, ладно... Только, Софи, без глупостей, пожалуйста.
Она встревоженно посмотрела на меня, а пальцы ее принялись нервно теребить полу халата.
Я прошел к сумке, что лежала у двери, и стал неловко извлекать оттуда коробку. Спину мне жег настороженный взгляд.
- Вот... - повернулся я и снял крышку, - с новым, ну, и, заодно, старым новым годом. Померь, а то я на глазок взял.
Софья неверяще заглянула в коробку.
- Ты с ума сошел... - ошеломленно выдохнула и отпрянула. Глаза ее лихорадочно заблестели.
- Софи... - с укоризной протянул я.
- Нет, - она вцепилась ладонями в сидение и решительно затрясла головой. - Нет! Мне надо будет с твоей мамой поговорить. Или, лучше, с папой...
Я тихо улыбнулся, представив сцену.
- Ты - точно сумасшедший, - сформулировала она диагноз и с силой потерла правый висок, словно пытаясь прийти в себя.
- Неа, - я поставил коробку с сапожками на стол и сел, закинув ногу на ногу, - папа недавно приводил своего товарища психиатра.
- И? - она недоверчиво наклонила голову.
- Справку тот не выписал, но уверил всех в моем полном психическом благополучии. Сказал, что это моя особенность - раннее психологическое взросление.
Лицо Софьи приняло то крайне редкое выражение, что возникает у людей, когда желание постучаться головой о стенку становится невыносимым.
- И? - она обхватила себя руками, словно ее зазнобило, - что я, по твоей мысли, должна взамен?
- Да ничего ты не должна, - пожал я плечами. - Слушай, давай поговорим, наконец, как два взрослых разумных человека.
Она хмыкнула с отчетливым скепсисом.
Я доверительно наклонился к ней и сложил пальцы "домиком":
- Смотри, Софи: мы с тобой пересекались за прошлый год четыре раза, - я показал ей четыре пальца и, кривовато усмехнувшись, добавил, - всего четыре. Может так совпало, но каждый раз было и легко, и весело, - я задумчиво почесал кончик носа. - И запоминающе... Как ты меня в сугроб отправила, помнишь?
На ее губах тенью промелькнула легкая улыбка, промелькнула и исчезла, сменившись выражением непреклонной решительности в глазах.
- Поверь, - продолжил я, разводя руками, - это всего лишь несколько часов моей работы. Не так уж и много для подарка одной забавной девушке в белом халате. Пожалуйста, Софи, не лишай меня права совершать поступки.
Брови ее вздернулись, и она посмотрела на меня, как на диковинное животное.
- Сегодня я тебе помог, - продолжил я уговоры, - завтра - ты мне. Ну, или, хотя бы развеселишь при встрече.
Я попытался улыбнуться, но вышло не очень.
"Еще чуть-чуть и губы начнут дрожать от обиды", - с тоской понял я.
Похоже, что пары последних фраз она не услышала, продолжая что-то выглядывать во мне.
- Пойми, - сказала тускло, - я не могу их взять...
Я обреченно помолчал, разглядывая свои носки, не по размеру крупные и мешковатые.
Идея пришла неожиданно:
- О! - дернулся я, - а, давай, ты у меня их купишь? С рассрочкой платежа? Отдашь частями, когда сможешь. И совсем не обязательно будет с этим торопиться.
Софья с облегчением выдохнула. На ее щеки вернулся легкий румянец, и она с отчетливым интересом посмотрела на лоснящуюся в коробке кожу голенища.
Я достал сапожок и завертел в руках, негромко воркуя себе под нос:
- Финские, как раз для нашего климата, - засунул руку внутрь, - у-у-у, какая толстая меховая подкладка! Сами из натуральной кожи, носиться будут долго. А фасон новый в городе почти ни у кого еще и нет...
- Нет, ты точно псих, - заулыбалась Софья, - ошибся тот товарищ.
- Псих, так псих, - покладисто согласился я, - зато не скучный, верно?
- Эх, Буратино... - протянула она с какой-то непонятной интонацией и взялась за каблучок.
Я не отпускал.
- Э, ты что! - подергала посильней, - лисе не веришь?!
- Лисе верить - себя не уважать!
- Да отдам я, - посмотрела серьезно.
- Да знаю я, - откликнулся в тон и отпустил голенище, - меряй, да пойду.
Никогда даже не предполагал, что женщина может влезть в сапоги за восемь секунд (и это с извлечением бумаги из носка), но Софи справилась.
- Так... - с отрешенным взглядом прошлась по комнате взад-вперед. - Так. Чуть тесноваты в пальцах...
Я встревожился:
- Менять надо?
- Нет! - она аж отшатнулась, - нет. Мех утопчется, нормально будет.
Поставила сапожки на стол, окинула их влюбленным взглядом и прищурилась на меня с подозрением:
- Сколько?
- Девяносто, - ответил я.
Наверное, сфальшивил, потому что Софья посмотрела с укоризной и поджала губу. Мы поиграли в гляделки, и я победил:
- Ладно, - она выглядела недовольной, и я поразился: "Как?! Ну, вот как им удается нас еще и виноватыми в таких ситуациях оставить?!"
- Ладно, - повторила она с наигранной угрозой в голосе, - тарелку супа?
- Понял, - кивнул я и поднялся, - не дурак, чай. Здесь добро причинил, пойду, посмотрю, где еще какому ребенку слезинку утереть можно.
Уже когда я занес ногу над порогом, на плечи мне легли две ладошки.
- Спасибо, - тихо-тихо шепнула Софи мне в затылок, и от выдохнутого тепла по спине побежали мурашки.
- Обращайся, - кивнул я, не оборачиваясь, и зашагал в полутьму.
Воскресенье, 15 января 1978 года, вечер,
Ленинград, Измайловский пр.
- Андрей, - папа зашел ко мне в комнату и озадачено помахал в воздухе почтовым конвертом, - ничего не пойму... Это, случайно, не тебе письмо? От... - он бросил преисполненный недоверием взгляд на обратный адрес и с отчетливым сомнением в голосе прочел, - от академика Канторовича?
- О! - обрадованно подскочил я на стуле, разворачиваясь, - давай!
- Понимаешь, - папа отдал письмо и присел рядом, на кровать, - я подумал, что это мне, просто имя с отчеством перепутали местами, и вскрыл.
- Да ничего страшного, - я великодушно отмахнулся и торопливо вытащил сложенный вчетверо лист.
- Письмо-то я прочел, - папа продолжал внимательно смотреть на меня.
Я учуял разговор и с трудом оторвал взор от бумаги:
- Ругает за нахальство?
- Отнюдь, - усмехнулся папа, - и это удивительно. Ты что, в самом деле накопал новое?
Я задумчиво потеребил кончик носа.
- Мне показалось, что да. Вот, послал на перепроверку.
- А чего сразу академику-то? Поближе никого не нашлось?
- Пап, это - его направление. А то, что я нарыл, растет именно из его статей.
- Это не важно, - качнул он головой, - так не делается. Надо было со мной посоветоваться, я б нашел для начала кого попроще для проверки.
- Ну да что уж теперь... - я перестал сдерживать победную улыбку и покосился на лист.
- Да читай уж, я подожду, - понимающе усмехнулся отец.
Я развернул лист. На нем четким, почти каллиграфическим почерком было написано:
"Уважаемый Андрей Владимирович!
Я с большим интересом и удовольствием ознакомился с Вашей работой. Она, несомненно, заслуживает скорейшего опубликования в одном из центральных журналов. На мой взгляд, ее, после незначительной доработки под требования редакции, следует передать в "Функциональный анализ и его приложения" (уверен, Израиль Моисеевич так же высоко оценит Ваш подход). Поскольку журнал, как Вы знаете, переводной, то этого будет достаточно для закрепления приоритета нашей советской школы - этот вопрос, безусловно, актуален применительно к Вашей статье. Второй вариант, более длительный в плане сроков опубликования статьи - это"Journal of Functional Analysis". С удовольствием готов рекомендовать ее туда, если Вы решите пойти по этому пути.
Кроме того, было бы очень славно, если бы Вы смогли выступить с расширенным докладом на одном из наших семинаров в Москве. Для меня очевидно, хоть об этом прямо в статье и не говорится, что Вами намечена определенная программа исследований открывшегося направления - и тут явно есть что обсудить и о чем поспорить.
Я готов направить в Ваш институт письмо с просьбой откомандировать Вас на такое мероприятие в удобные для Вас сроки. В случае Вашего согласия напишите, кто Ваш научный руководитель.