Майрон продолжал настаивать.
– Если верить ее семье, Анита Слотер работала здесь до того, как она исчезла.
Оба были слишком умны, чтобы клюнуть на эту приманку, и хором спросили:
– Исчезла?
Майрон решил выдержать паузу. Люди терпеть не могут молчания и иногда говорят лишнее, лишь бы его нарушить. Старый полицейский трюк: молчи, пусть они сами роют себе могилу, пытаясь объясниться. С политиками опыт был еще любопытнее: оба знали, что должны держать рты на замке, но были генетически на это не способны.
– Уж извините, – наконец произнес Артур, – но как я уже говорил, этими вопросами занималась мать.
– Тогда, возможно, мне стоит поговорить с ней? – поинтересовался Майрон.
– Боюсь, она нездорова. Ей ведь, бедняжке, уже за восемьдесят.
– И все же я бы хотел попытаться.
– Увы, это невозможно.
В голосе уже появилась стальная нотка.
– Понятно, – сказал Майрон. – Вы знаете, кто такой Хорас Слотер?
– Нет, – ответил Артур. – Полагаю, родственник Аниты Слотер?
– Ее муж. – Майрон взглянул на Чанса. – Вы его знаете?
– Не припоминаю, – ответил Чанс.
Не припоминаю. Как будто он выступает свидетелем в суде и приберегает для себя пути к отступлению.
– По его телефонным счетам видно, что в последнее время он часто звонил в ваш предвыборный штаб.
– Туда много народу звонит, – сказал Артур. И, хмыкнув, добавил: – Во всяком случае, я на это надеюсь.
Чанс тоже хмыкнул. Смешливые парни, эти братья Брэдфорды.
– Я тоже. – Майрон взглянул на Уина.
Оба встали.
– Спасибо, что уделили нам время, – поблагодарил Уин. – Не провожайте, мы найдем дорогу.
Братья-политики попытались скрыть свое изумление. Чанс сдался первым.
– Какого черта? – Артур взглядом заставил его замолчать. Он поднялся, чтобы пожать гостям руки, но Майрон и Уин были уже у дверей.
Майрон повернулся и по мере сил изобразил Коломбо.
– Забавно.
– Что? – удивился Артур Брэдфорд.
– Что вы плохо помните Аниту Слотер. Мне казалось, вы должны ее помнить.
Артур поднял руки ладонями вперед.
– За эти годы у нас тут перебывало много прислуги.
– Верно, – согласился Майрон, проходя через дверь. – Но разве многие из них находили тело вашей мертвой жены?
Братья превратились в мраморные статуи – неподвижные, гладкие и холодные. Майрон не стал ждать ответа. Он отпустил дверь и последовал за Уином.
Глава 13
Когда они выезжали из ворот, Уин спросил:
– Ну и чего конкретно мы добились?
– Двух вещей. Первое, мне хотелось узнать, есть ли им что скрывать. Теперь я знаю, что есть.
– С чего ты это взял?
– Они либо врут, либо увиливают.
– Так они политики, – заметил Уин. – И станут врать и увиливать, если ты даже спросишь, что они кушали на завтрак.
– Ты полагаешь, тут ничего нет?
– Наоборот, – ответил Уин, – я как раз полагаю, что есть. И второе?
– Я хотел их расшевелить.
Уин улыбнулся. Мысль пришлась ему по вкусу.
– Что дальше?
– Нам надо расследовать преждевременную кончину Элизабет Брэдфорд, – объявил Майрон.
– Каким образом?
– Выезжай на Саут-Ливингстон-авеню. Я скажу, где повернуть.
* * *Ливингстонский полицейский участок располагался рядом с мэрией, как раз напротив публичной библиотеки и средней школы. Настоящий центр города. Майрон вошел в участок и попросил позвать офицера Франсин Нигли. Франсин закончила среднюю школу в один год с Майроном. Он надеялся, что ему повезет и он застанет ее в участке.
Сержант с суровым лицом объявил Майрону: «Офицера Нигли в данный момент нет в наличии» (так разговаривают все копы), но она передала по радио, что обедает в столовой «Риц».
Трудно было себе представить что-нибудь более безобразное, чем «Риц». Бывшее фабричное здание было выкрашено в цвет морских водорослей. Дверь розовая, как цвет взбесившейся семги. Сочетание, не годящееся даже для карнавала. От него у Майрона с души воротило. В лучшие дни, когда он еще учился в школе, заведение было простенькой едальней под названием «Наследие». Тогда оно работало круглосуточно, владели им, естественно, греки (это было своего рода закономерностью), и по пятницам или субботам школьники забегали туда за гамбургером с жареной картошкой. Майрон с друзьями напяливали приличные пиджаки, тащились на разные вечеринки, но заканчивали вечер здесь. Он попытался вспомнить, что же они на этих вечеринках делали, но ничего конкретного на ум не пришло. В школе он к бутылке не прикладывался (его от алкоголя тошнило) и крайне отрицательно относился к наркотикам. Так чем же они тогда занимались? Разумеется, в памяти остались музыка, все эти орущие братья Дуби, Стили Дэн и Супертрэмп, и их попытки найти смысл в песнях Ойстера Калта («Слушай, мужик, как ты считаешь, Эрик и в самом деле думает об этом, когда поет „Я хочу поиметь твою дочь на дороге в грязи“?») Еще Майрон помнил, что иногда занимался петтингом с девушкой, и как они потом всячески избегали друг друга до конца их школьной эпопеи. Но вот, пожалуй, и все. Ты посещал вечеринки, поскольку боялся что-то упустить. Но ничего никогда не происходило. И сейчас они все слились в одно мутное пятно.
Но вот что Майрон хорошо запомнил (и, вероятно, навсегда), так это отца, притворявшегося уснувшим в кресле-качалке, если он возвращался поздно. В два, три часа утра. Майрону никто не устанавливал комендантского часа. Родители ему доверяли. И все равно в пятницу и субботу отец не ложился спать, сидел в кресле-качалке и когда слышал звук открываемой двери, делал вид, будто спит. Майрон знал, что он притворяется. И отец знал, что сын знает. Но каждый раз все равно пытался его обмануть.
Толчок локтя Уина в бок вернул его к реальности.
– Ты собираешься войти или мы так и будем любоваться этим шедевром модерна?
– Мы с друзьями тут часто бывали, – сказал Майрон. – Когда еще учились в школе.
Уин взглянул на столовую, потом на Майрона.
– Смелые вы, однако, ребята.
Уин остался ждать в машине. Майрон нашел Франсин Нигли у стойки. Он сел рядом на высокий стул и с трудом удержался от желания крутануться на нем.
– Эта полицейская форма, – заявил Майрон и присвистнул, – прям-таки заводит.
Франсин Нигли продолжала поглощать свой гамбургер.
– Самое ценное в ней то, что я могу использовать ее для стриптиза на вечеринках холостяков. – Франсин откусила от гамбургера, который был настолько плохо прожарен, что ронял кровавые слезы. – Вот так живешь-живешь, – произнесла она затем, – и вдруг появляется местный герой.
– Пожалуйста, не привлекай внимания.
– Хорошо, что я здесь. Если женщины начнут выходить из-под контроля, то могу парочку подстрелить. – Она вытерла салфеткой жирные пальцы. – Я слышала, ты отсюда уехал.
– Верно.
– Сейчас здесь чаще наоборот. – Она схватила еще одну салфетку. – В большинстве городов только и слышишь, как люди вырастают и стремятся уехать. Но у нас все возвращаются в Ливингстон и заводят семьи. Помнишь Сантолу? Так он вернулся. Трое ребятишек. И еще Фриди? Он теперь живет в старом доме Уейнбергов. Двое детей. Джордан поселился недалеко от собора. Чего-то там себе из старья соорудил. Трое детей, все девочки. Готова поклясться, половина из нашего класса переженились и вернулись в город.
– Как насчет Джина Далака? – с улыбкой спросил Майрон.
– Да бросила его еще на первом курсе, – рассмеялась она. – Господи, ну и посмешищем мы были, правда?
Джин и Франсин считались в классе неразлучной парой. Они вместе обедали, непрерывно целовались, хотя у обоих на зубах стояли пластины.
– Весь город – посмешище, – согласился Майрон.
Она откусила от гамбургера еще кусок.
– Так что тебе от меня надо, Майрон?
– Помнишь ту смерть в поместье Брэдфордов, когда мы еще в школе учились?
Франсин замерла.
– Немного, – осторожно ответила она.
– Кто этим занимался в вашем участке?
– Детектив Уикнер.
Майрон его помнил. Всегда носил зеркальные солнцезащитные очки. Очень активно играл в Малой лиге. Чересчур уж переживал, когда проигрывать. Ненавидел тех, кто переходил в среднюю школу и переставал ему поклоняться. Обожал штрафовать молодежь за превышение скорости. Но Майрону он всегда нравился. Эдакий бывалый американец. Надежный, как старый инструмент.
– Он все еще служит?
Франсин покачала головой.
– Ушел на пенсию. Переехал в дом у озера на краю штата. Но по-прежнему часто бывает в городе. Они конечную остановку в его честь назвали. Была торжественная церемония и все такое.
– Жаль, что я пропустил, – заметил Майрон. – А дело все еще в участке, как ты думаешь?
– Сколько времени прошло?
– Двадцать лет.
Франсин взглянула на него. В школе она носила волосы подлиннее, и пластины с зубов исчезли, но в остальном она выглядела так же.
– Может, где-нибудь в подвале, в архиве. А что?
– Оно мне нужно.
– Вот так просто.
Майрон утвердительно качнул головой.
– Ты это серьезно?
– Ага.
– И ты хочешь, чтобы я его достала.
– Да.
Она вытерла руки салфеткой.
– Брэдфорды – ребята серьезные.
– Будто я не знаю.
– Он же баллотируется в губернаторы. Ты хочешь поставить его в неловкое положение?
– Вовсе нет.
– Догадываюсь, у тебя серьезная причина.
– Точно.
– Хочешь мне рассказать, Майрон?
– Если не потребуется, нет.
– А как насчет малюсенького намека?
– Хочу убедиться, что это был несчастный случай.
– У тебя есть доказательства противного? – Франсин взглянула на него.
– Всего лишь подозрение.
Она взяла ломтик жареной картошки и принялась его разглядывать.
– И если что-нибудь найдешь, Майрон, ты придешь ко мне, договорились? Не к журналистам. Не к мальчикам из бюро. Ко мне.
– Договорились, – согласился Майрон.
– Ладно, попробую. – Франсин подернула плечами.
Майрон протянул ей свою визитную карточку.
– Рад был повидать тебя, Франсин.
– Взаимно, – сказала она, снова вгрызаясь в гамбургер. – Слушай, а у тебя кто-нибудь сейчас есть?
– Угу, – ответил Майрон. – А у тебя?
– Нет, – призналась она. – И знаешь, если честно сказать, я вроде как скучаю по Джину.
Глава 14
Майрон влез в «ягуар». Уин завел мотор и выехал на дорогу.
– Насчет Брэдфордов, – сказал он. – Ты хотел заставить его действовать?
– Верно.
– Тогда могу тебя поздравить. Пока тебя не было, два джентльмена из брэдфордского вестибюля проехали мимо.
– Где они сейчас?
Уин покачал головой.
– Они, скорее всего, ждут по концам дороги. Кто-нибудь да заметит. Как ты собираешься себя вести?
Майрон немного подумал.
– Пока не хочу от них избавляться. Пусть едут следом.
– Куда, о мудрый ты наш?
Майрон взглянул на часы.
– Как у тебя сегодня со временем?
– В два нужно быть в офисе.
– Ты можешь подвезти меня к спортзалу? Оттуда как-нибудь доберусь.
– Обожаю крутить баранку, – проговорил Уин.
Они поехали по Двести восьмидесятой дороге. Уин включил радио. Строгий голос предупредил их, что не следует покупать матрас по телефону, а лучше заскочить в агентство «Спящий» и проконсультироваться со специалистом. Специалист по матрасам. Интересно, подумал Майрон, а диссертацию они на эту тему не защищают?
– Ты вооружен? – спросил Уин.
– Оставил пушку в машине.
– Открой бардачок.
Майрон обнаружил там три пистолета и несколько коробок патронов.
– Ждешь вооруженного вторжения? – нахмурился он.
– Господи, какие же мы остроумные, – заметил Уин. Он жестом показал на один из пистолетов. – Возьми тридцать восьмого калибра. Кобура под сиденьем.
Майрон повиновался с напускной неохотой, хотя, по правде говоря, знал, что должен бы был всегда иметь при себе оружие.
– Надеюсь, ты сознаешь, – сказал Уин, – что молодой Ф.М. не отступится?
– Да, я знаю.
– Нам придется его прикончить. Иного пути нет.
– Убить сына Фрэнка Эйча? Даже тебе потом не выжить.
– Это что, вызов? – Уин изобразил улыбку.
– Нет, – быстро ответил Майрон. – Но пока ничего не делай. Пожалуйста. Я что-нибудь придумаю.
Уин пожал плечами.
Они заплатили дорожный сбор и проехали мимо стоянки для отдыха Винса Ломбарди. Вдалеке виднелся спортивный комплекс и «Медоуландс». Огромный стадион и закрытая арена, казалось, плыли над когда-то заболоченной местностью под названием Ист-Ратерфорд, Нью-Джерси. Майрон молча смотрел на закрытый стадион, вспоминая свою недавнюю попытку вернуться в профессиональный баскетбол. Ничего не получилось, но Майрон уже пережил неудачу. У него украли возможность играть в любимую игру, но он смирился – против реальности не попрешь. Надо жить дальше, отбросив злость и обиду.
Но почему он тогда вспоминал об этом каждый день?
– Я тут малость порылся, – сказал Уин. – Когда молодой Ф.М. учился в Принстоне, профессор геологии обвинил его в жульничестве на экзаменах.
– Ну и?
– Бах-бах-бах. И привет.
Майрон взглянул на него.
– Ты ведь шутишь?
– Никто и тела не нашел, – ответил Уин. – А вот язык обнаружился. Его послали другому профессору, который тоже собирался выступить с аналогичными обвинениями.
Майрон почувствовал, как сжалось горло.
– Может быть, это дело Фрэнка, не Ф.М.
Уин отрицательно покачал головой.
– Фрэнк псих, но зря не убивает. Если бы он этим занялся, то прибегнул бы к красочным угрозам вкупе с несколькими ударами в нужные места. Но подобное излишество не в его стиле.
Майрон задумался.
– Может, стоит поговорить с Германом или Фрэнком, – предложил он. – Пусть отзовут его.
– Проще замочить.
– Пожалуйста, не надо.
Уин пожал плечами. Они продолжали ехать дальше к выезду на Гранд-авеню. Справа возник огромный комплекс жилых домов. В середине восьмидесятых они вырастали вокруг Нью-Джерси, как грибы. Данный комплекс напоминал парк аттракционов или жилой район из «Полтергейста».
– Я не хочу накликать беду, – промолвил Майрон, – но если Ф.М. удастся меня прикончить…
– Я проведу несколько развеселых недель, разбрасывая обрезки его гениталий по Новой Англии, – перебил Уин. – Потом, возможно, убью его.
– Почему именно по Новой Англии? – невольно улыбнулся Майрон.
– Мне там нравится, – ответил Уин. Потом добавил: – И в Нью-Йорке без тебя мне будет тоскливо.
Уин нажал кнопку сидиплейера, и послышалась мелодия из «Ренты». Прекрасная Мими просит Роджера зажечь ее свечу. Великолепная музыка. Майрон взглянул на друга. Уин молчал. С точки зрения многих, сентиментальности в Уине было не больше, чем в холодильнике. Но все дело в том, что Уин мало к кому относился тепло. С избранными же он был на удивление открытым. Проникал глубоко в душу, но в любой момент готов был дать задний ход.
– У Хораса Слотера было всего две кредитных карточки, – сообщил Майрон. – Проверить можешь?
– Банкомат?
– Нет, только ВИЗА.
Уин кивнул и записал номера карточек. Потом высадил Майрона у школьного спортивного зала. «Дельфины» отрабатывали защиту один на один.
На трибунах на этот раз оказалось человек шесть. Майрон сел в первый ряд. Через несколько секунд к нему подошла тренер. Аккуратно подстриженные темные волосы, вязаная фуфайка с эмблемой «Дельфинов» на нагрудном кармане, серые тренировочные брюки, кроссовки «Найк» и хриплый голос.
– Ты Болитар? – рявкнула она.
Спина у нее была как из твердого сплава, лицо суровое.
– Да.
– Я – Поудич. Джин Поудич. – Манера говорить как у сержанта, занимающегося муштрой. Руки она заложила за спину и стояла, слегка раскачиваясь. – Видела, как ты играл, Болитар. Аж дух захватывало.
– Спасибо. – Он чуть не добавил «сэр».
– Все еще играешь?
– От случая к случаю.
– Отлично. Тут одна лодыжку подвернула. Нужна замена для разминки.