А других серьезных сил на востоке не существовало.
В самой Сирии, у эмира Алеппо Ридвана, с союзниками и войсками тоже не очень сложилось.
После разгрома крестоносцами в 1101 году в Малой Азии коалиции Кылыч-Арслана, Ридван и эмир Хомса Джанах сумели уйти. Но после возвращения, соседи повоевали между собой, и эмир Алппо был разбит в Сармине Джанахом.
Ну а в эмирате Дамаск правил родной брат Ридвана — Дукак. Братьев, вообще, изначально было четыре, но двоих Ридван прикончил при захвате власти в Алеппо, а Дукака не успел. По этой причине, они не очень дружили.
Соответственно, после двух неудачных кампаний, войск в Алеппо оставалось немного, а помощи ждать было неоткуда. Войска, впрочем, эмир пытался найти, и деньги на это в городе имелись. Но и спрос в связи с тем, что весь Ближний восток полыхал войнами и стычками, на бойцов был повышенный, быстро восстановить гарнизон в таких условиях невозможно.
Места были франкам знакомы — Боэмунд весной 1100 года уже на Алеппо ходил, разбил Ридвана в поле, а затем вдумчиво осаждал город. Как раз, когда его сдернули повоевать с Данишмендом, где он попал в плен… и откуда началась эта история. Тогда антиохцы от города отступили.
* * *Задержка оказалась не в цели, а в партнерах. Первая затея Боэмунда и Танкреда — дождаться, пока Сент-Жилль уведет своих людей подальше, и захватить Латтакию, сорвалась сразу. Раймунд остался под Триполи, а византийцы активно ему помогали. В таких условиях, ввязываться в войну с василевсом и Сент-Жиллем не хотелось, да и союзники с вассалами могли не понять. Но время ожидание отняло.
Впрочем, время использовали с толком. Граф Эдессы съездил домой, собрал вассалов и армянских добровольцев, после чего двинулся на соединение с антиохцами.
Но, поскольку Алеппо доставалось Боэмунду, хоть и, по договоренности — в обмен на передачу Эдессе города Мараш, де Борг воевать Ридвана не торопился, а по дороге напал на крепость Харран, ключевой блокпост контролирующий равнину до берегов Евфрата и перекрывавший караванный путь между Ираком и Северной Сирией.
Сам по себе город интереса не представлял, Ибн Джубаир описывал его так:
«В окрестностях Харрана вода никогда не была прохладной, неимоверный жар этого пекла безостановочно выжигал окрестности. Харран создавал впечатление полной заброшенности среди голой равнины».
Но как стратегическая крепость, город ценился высоко, прикрывая Латинские королевства от нападения и позволяя держать под контролем очередной отрезок Великого Шелкового пути. В принципе, захват крепости можно было расценивать и в рамках кампании окружения Алеппо, де Борг отрезал Ридвана от востока.
В городе, как и по всему востоку, шло нестроение и раздоры, а наместник вообще был случайно убит своим же подчиненным.
Весной Балдуин де Борг подошел к Харрану, жители города вышли франко-армянскому войску навстречу и вынесли им ключи. Оставив в крепости гарнизон, граф к июлю добрался к Алеппо.
Туда же, немногим ранее подошел Боэмунд, по дороге занявший пограничные территории, и начавший осаду.
* * *Алеппо (Халеб), один из двух центров тогдашней Сирии, мощный перевалочный торговый пункт и столица развитого промышленного региона, еще до недавних пор состоял в статусе приграничной крепости, несколько веков прикрывающей арабский мир от Византии. В связи с чем инвестиции в укрепления тут всегда считались обязательными платежами, и на 1102 год стены внушали уважение. Крепостью был и сам город, и внутри имелась еще отдельная цитадель, периодически называемая неприступной.
После начала осады эмир Ридван закрыл ворота и засел в оборону, поддерживаемый в том горожанами, которые к латинянам относились и вообще не очень, а конкретно к антиохцам так откровенно отрицательно.
Первые несколько штурмов показали, что несмотря на недостаток количества гарнизона, взять крепость быстро не получается, и франки перешли к правильной осаде. Они окружили Алеппо «по принятому обычаю, лагерем в форме круга, и до того прекратили жителям вход и выход, что те принуждены были довольствоваться ничтожными припасами, которые у них оставались». Боэмунд разбил лагерь с западной стороны города, а де Борг на дороге в Азаз.
Естественно, заодно были перерезаны торговые пути караванов, что весьма порадовало эмира Дамаска и короля Иерусалимского — теперь купцы везли товар в обход, через их земли.
Чтобы не скучать во время осады, крестоносцы грабили и разоряли окрестности, а также пытались задеть осажденных мелкими пакостями. Например, как пишет Ибн аль-Адим: «…франки совершали набеги, рубили деревья и разграбили множество гробниц. Они разрывали могилы умерших мусульман и уносили в шатры их погребальные доски, используя их для хранения своей пищи. И срывали саваны, а если обнаруживали мертвецов с неповрежденными суставами…» Короче, всевозможно глумились над могилами, кораном и пленными.
Ридван в ответ периодически производил вылазки, его всадники «настигали и ловили тех, кто сильно удалялся от армии», а с пленниками его люди обращались так же, как и латиняне со своими, или же, как указывает тот же хронист «просто душили их».
В таких нехитрых удовольствиях прошло шесть месяцев, но несмотря на голод и лишения, жители Алеппо не сдавались и продолжали отражать атаки. Однако продукты кончались, население стало уже поедать «собак и прочую падаль», а в довесок началась дизентерия. Впрочем, она же началась и у осаждающих, в числе заболевших оказался и Боэмунд Антиохский.
Поняв, что франки сами не отстанут, Ридван отправил послов просить помощи в Дамаск и Хомс, потому что больше все равно некуда было. В Багдаде и Мосуле личности правителей до сих пор считались неопределенными, а в Египте его бедам только порадовались бы.
Соседи-сирийцы попробовали помочь и к концу года их соединенная армия под командованием эмира Хомса Джанаха, подошла к Алеппо.
Латиняне к тому времени понесли приличные потери, не столько в штурмах и схватках на вылазках, сколько от болезней. Но их костяк все еще составляла тяжелая кавалерия, открытого боя с которой турки и арабы как правило не выдерживали. Победы местным приносила тактика и местность — но не в этот раз.
Поскольку Боэмунд болел, а Балдуин де Борг присматривал за осажденными, заниматься внешним кольцом окружения отправили Танкреда.
Первым делом, он отступил. Выучив за время осадного безделья и скачек за окрестными партизанами местность и понимая тактику турок, племяш князя Антиохского отступая, вывел противника к удобному месту, где и встал ждать Джанаха, уверенно «устремившегося в преследование».
Как писал латинский хронист: «Христиане стояли на своих позициях вялые, словно в полусне… затем, когда турки прошли твердую почву, Танкред ворвался в их ряды, как будто только что пробудился от спячки. Турки сразу отступили, надеясь, как обычно, иметь возможность развернуться и начать стрельбу из луков. Но их надежды не сбылись. Копья франков ударялись в их спины, а дорога не позволяла двигаться быстрее — лошади были бесполезны».
Стандартный трюк сельджуков с притворным отступлением и заваливанием стрелами не сработал, франкская кавалерия врезались в сомкнутые ряды мусульман и на этом битва по факту закончилась. Эмир бежал, Танкред остался победителем, получив кроме славы неплохую добычу.
Ридван попытался помочь деблокаде ударом из крепости, но был загнан в ворота графом Эдессы не успев толком выйти.
Больше латинян никто посторонний не тревожил, и в феврале 1103 года они в ходе очередного штурма ворвались в город, а спустя еще месяц — Ридван сдал цитадель.
После того как части латинян овладели городом-крепостью Алеппо, им требовались трофеи. В первую очередь графу Эдессы, который вообще в дальнейшем существовании Алеппо интереса не имел, но и Боэмунду, который традиционно стал должен привлеченным и многажды претерпевшим (многие еще с арьегардного похода) вассалам и прочему войску. В связи с этим, грабили город тщательно, обходя улицу за улицей и дом за домом. И было что обходить, как писал очевидец «Многие наши люди, пришедшие туда бедными, стали богатыми».
Поделив добычу, союзники разошлись. Часть рыцарей, до того не определившихся с карьерой, выбрала лены от Балдуина де Борга в Эдессе, часть получив свою долю, сочла паломничество успешно завершенным и собиралась в Европу. У Боэмунда в итоге стал ощущаться кадровый голод.
* * *В Эдессе после заверешения кампании противник остался с востока, где начиналась граница с Багдадским халифатом и с севера — где графство граничило вперемешку с землями Данишменда, Византии и мелких горных армянских княжеств. С запада и юга теперь лежало княжество Антиохийское и Алеппо, византийцы и Данишменд пока считались союзниками, армяне франков не беспокоили, а в Багдаде, как мы упоминали, было неспокойно и пока не до латинян.
В Антиохии ситуация сложилась иная.
Боэмунд желал построить простой вертикально-ориентированный холдинг, из территорий эмирата Алеппо, Антиохии, и морского порта. Тогда княжество получило бы законченный вид, включая два отрезка Великого шелкового пути, промышленные районы указанных городов и агрокомплекс долины Алеппо. Очень перспективное суверенное владение.
Но холдинг не получался.
Захват Алеппо не означал автоматического покорения всей Северной Сирии, поскольку окружающие мелкие мусульманские правители, ранее признававшие власть Ридвана, франкам подчиняться не собирались. До конца года Боэмунд и Танкред занимались их усмирением, но окончательно вопрос решить так и не смогли. Население оставалось антилатинским и покоренным лишь весьма условно, следовало ожидать мятежей.
Само Алеппо и окрестности за время осады неплохо разорили, а торговый путь ушел в обход. Со временем ожидалось возвращение торговых караванов, но тут возникал другой минус — княжество не имело приличного выхода к морю.
Отсутствие в холдинге нормального порта, мешало не только «получать с купцов», но и ставило в зависимость от иерусалимских или ромейских настроений все связи с Европой, источником пополнений. Определенные надежды возлагались на сухопутную дорогу через Византию, где василевс обязался обеспечить проход паломников, но первые массовые тургруппы ждали не ранее следующего года, да и путь выглядел долгим, несмотря на отсутствие турок опасным, и в сравнении с морским дорогим. Потому порт хотелось.
Идея захватить пока еще не франкские прибрежные города Иерусалимского королевства осталась без рассмотрения, поскольку влекла войну с пухнущим в данный момент от золота и копий Балдуином I, которому без сомнения помог бы ударив в тыл антиохцам граф Эдессы, а вероятно и граф Сент-Жилль, оторвавшись от осады Триполи. Да и не лучшими были эти варианты.
Идеальными портами для князя выходили Латтакия и Триполи. Чтобы взять последний, следовало победить Сент-Жилля, а затем сесть в осаду на его место и успешно ее завершить — проект тоже не самый разумный.
Латтакия же принадлежала Византии.
С василевсом, напомню, у Боэмунда имелся формальный союз, по которому он держал Антиохию как лен от Алексея Комнина. Алеппо сюда не входило, являясь личной собственностью князя. При этом, если после 1-го крестового похода к императору ромеев возникали нескромные вопросы, то сейчас повода для ссоры, в сущности не имелось. Алексей выполнил все, что обещал, получил оговоренное и франкам пока не мешал, даже помогал своему верному союзнику Сент-Жиллю. Византийцы контролировали освобожденную от сельджуков дорогу в Европу, отчего войну с ними могли не одобрить ни соседи по Заморью, ни европейцы, да и усилился Константинополь за последнее время заметно.
В любом случае, княжеству требовались людские резервы и поддержка из Европы. За ней Боэмунд и выехал, отплыв в начале 1104 года в Италию, не приминув прихватить солидную часть золотого запаса княжества. Регентом в очередной раз остался Танкред, вполне тем довольный.
* * *Дома князя Антиохского встретили восторжено. В Европе результаты крестового похода успели стать легендой. Уже две последние волны вернувшихся крестоносцев, не просто с осознанием выполненного долга, как после взятия Иерусалима, но с богатой добычей — из команды Балдуина I после Акры и Аскалона и весной 1103 года из бригады самого Боэмунда, пиару крайне способствовали.
Боэмунд тут же стал героем N 1, и в сущности, заслужено — один из лидеров 1-го похода и штурма Антиохии, сокрушитель Конийского султаната, победитель Алеппо.
Последовали банкеты у римского папы Пасхалия, короля Франции Филиппа I и многих авторитетных сеньоров рангом поменьше, выпуск рекламного журнала о Первом крестовом походе — естественно, прославляющего лично Боэмунда и с открытым черным пиаром византийцев и чуть менее открытым — коллег по заморским тронам, а также выступления на массовых митингах поддержки Заморья.
В процессе рекламного тура, король Франции решил вложиться в Антиохию нематериальным активом, заодно порешав семейные проблемы.
У Филиппа была от первой жены дочь Констанция, ранее в браке с графом Шампанским, а с декабря 1104 года разведенка. Брак был мало что сугубо деловым, так еще и проблемным, причем проблемы были у мужа. Скандала не было, детей к тому времени тоже. Брак под уместным предлогом аннулировали, но дочку следовало пристроить, а «хорошая партия» ей не светила — несмотря на соблюдение приличий, слухи расползлись.
Зато Боэмунд, сеньор Антиохии и Алеппо, смотрелся в качестве второго мужа очень даже ничего, да и ему родство с французским троном казалось полезным. Отдельно можно заметить, что бывший муж Констанции в тот момент отъехал ко двору короля Иерусалима, где его и держали пока Боэмунд жену в Италию не увез, но то история совсем другая, нам важно, что в 1106 году Констанция, принцесса Франции, стала княгиней Антиохийской, а в 1107 родила в Апулии наследника, Боэмунда II.
Кроме того, у короля Франции была непристроена еще одна дочь (он вообще был плодовит), младшенькая, от второго брака — принцесса Сесилия. Лет ей было всего девять, но у нее уже имелся процессуальный изъян — брак короля с ее матерью, в моменте считался незаконным, и дочка выходила незаконнорожденной. Продолжая интересоваться Заморьем, а возможно досадуя, что из-за интердикта (наложенного как раз по поводу второго брака) не довелось съездить в 1-й крестовый, Филипп I обручил (а позже и выдал замуж) Сесилию с Танкредом, регентом Антиохии. Поездка к мужу, естественно, случилась несколько позже, когда жена подросла.
После брака Боэмунд наконец перешел непосредственно к цели возвращения, и начал набирать себе армию… но к тому времени мир перевернулся и стал иным, потому мы оставим пока его в Италии, и вернемся в Левант.
Интерлюдия
Экскурс в прошлое. Византия.К середине XI века у выросшей за правление Василия II (976-1025) Византии начались проблемы.
Основой могущества империи были жесткая централизация власти и аппарат управления, выверенная налоговая система и армия. Последняя состояла из постоянного, обученного и тренированного ядра и стратиотов — ополчения, собиравшегося в фемах, под которыми понимали как административные округа, так и собственно земельные участки, розданные стратиотам. Чиновничий аппарат в интересах центра собирал налоги и обеспечивал формирование стратиотского ополчения и флота. Крестьяне и стратиоты были базой империи, отчего, когда магнаты пытались мелкие наделы земли недружественно поглотить, имперский аппарат это пресекал.
Но после Василия II схема, по причине частых перевыборов императора и расходов (как денежных, так и людских) на эти перемены, засбоила. Стратиоты разорялись, власть перетекала к знати, начиная со стратигов, собираемость налогов падала, отчего империя слабела. Да еще и в Азии с Европой начались войны и междоусобицы, что снизило поступления от торгового транзита.
Тем не менее, самой привлекательной штукой в империи оставался трон.
Стоило получить корону в Константинополе — и аппарат переходил в руки нового василевса, принося с собой регулярную армию, поток налогов и рычаги управления на местах.