Рашников оглянулся по сторонам. Он специально взял старый «ТТ», специально дважды выстрелил в живот, подталкивая следователей к мысли, что у убийцы дрожали руки. Сделав третий выстрел, он быстро пошел в сторону автобусной остановки. Вытерев на ходу отпечатки пальцев с рукоятки пистолета, он выбросил сначала обойму, а затем и само оружие в кусты.
Если здесь будут работать следователи, они наверняка решат, что стрелял дилетант. Никто даже не заподозрит, что здесь работал профессиональный убийца, который не стал бы использовать «ТТ» и наверняка попал бы в жертву с расстояния в несколько метров, выстрелив точно в сердце. Рашников оглянулся. Кажется, к убитому уже спешили люди. «Ликвидатор» уже знал о том, что случилось вчера. Об этом говорил весь город. Теперь у сотрудников милиции и ФСБ будет повод уничтожить всю банду Глухаря. Впрочем, это его уже не интересовало. Ему в любом случае предстояло исчезнуть из Твери как можно скорее. И навсегда.
День девятый. Москва. Воскресенье. 1 июля.
Ночью Элла спала плохо. Она все время просыпалась, ворочаясь, несколько раз ей снился ускользающий кошмарный сон, подробности которого она так и не могла вспомнить, просыпаясь в испуге на влажной подушке и добросовестно пытаясь снова заснуть. Она слышала, как ее гость ночью дважды вставал и с трудом ковылял к туалету. Она понимала, как ему тяжело, но подняться и помочь ему Элла не решалась. Ее гость явно не одобрил бы этого порыва. За несколько дней она успела поближе узнать Саида и понимала, как важно для него чувствовать себя самостоятельным. Почему-то считается, что умная женщина – та, которая образованна, начитанна, разбирается во всех мировых проблемах и т.д. На самом же деле умная женщина – это женщина чуткая, понимающая, улавливающая малейшие нюансы настроения мужчины и старающаяся ему помочь.
Элла была чуткой и понимающей женщиной, поэтому она оставалась в постели, прислушиваясь к нетвердым шагам Саида.
Она проснулась после очередного тяжелого сна рано утром и долго лежала, прислушиваясь к частому ритму своего сердца. Только через полчаса она вспомнила, что сегодня воскресенье и ей не нужно идти на работу. Затем она подумала о своем госте, который спал на диване в гостиной и был еще слишком слаб, чтобы уйти отсюда самостоятельно.
Элла поднялась, надела халат и тихо прошла в ванную. Она стала раздеваться, чтобы принять душ, и вдруг сообразила, что забыла закрыть дверь. Она подумала, что он мог войти сюда и увидеть ее абсолютно голой. Непривычное чувство шевельнулось в ее душе. Неожиданно для себя она почувствовала, что ей было бы приятно, если бы он сюда вошел. Ей стало стыдно и немного страшно. По всему ее телу пробежала легкая дрожь, в зеркале она увидела, какими пунцовыми стали ее щеки. Она решительно подошла к двери и защелкнула задвижку.
Почему подобные мысли вообще приходят ей в голову? В конце концов она поступила благородно, спасла незнакомого человека, оказавшегося у ее порога, от верной смерти. А теперь выходит, что она ухаживала за ним, прятала от преследований не только из сострадания, а еще и потому, что он ей нравился. Для того чтобы привести свои мысли в порядок, она выключила горячую воду и встала под обжигающе ледяной душ. Холодная вода била по телу, вызывая приятное покалывание. Когда они жили в общежитии, у них были постоянные перебои с водой: то вообще никакой, то холодная, то кипяток. Тогда она и приучила себя принимать любой душ. Зато теперь, когда в их доме летом выключали горячую воду, она легко справлялась с этим неудобством.
Элла вылезла из ванной, обтерлась полотенцем. Посмотрела на себя в зеркало. Округлые формы, прямые ноги, покатые плечи. Она никогда не считала себя красавицей. Но иногда ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин. Среди них попадались и такие, которым просто нравились подобные «пампушки». Элла еще раз внимательно оглядела себя. Интересно, какой тип женщин нравится Саиду, неожиданно подумала она. Наверное, высокие стройные блондинки. Хотя говорят, что темпераментным восточным мужчинам больше нравятся женщины «в теле». Впрочем, какое ей до всего этого дело? Накинув халат, она вышла из ванной и прошла в спальню.
Переодевшись в мягкие вельветовые брюки и темную блузку, она отправилась на кухню, чтобы приготовить Саиду завтрак. Возможно, он нескоро проснется, подумала Элла. Ведь ночью он несколько раз вставал, наверное, его беспокоила рана на ноге. Она вспомнила, что он просил подыскать ему одежду. Ей подумалось, что с этим не нужно торопиться, он еще слишком слаб. И слишком неуверенно ходит. Он должен отлежаться, как минимум, неделю, прежде чем сможет покинуть ее квартиру. За это время и его преследователи наверняка уберутся.
Зазвонил телефон, и Элла бросилась в коридор, рассчитывая добраться до него прежде, чем он зазвонит во второй раз. Ей так не хотелось, чтобы телефонные звонки побеспокоили ее гостя. Но аппарат успел издать второй звонок, прежде чем наконец она подняла трубку.
– Доброе утро, – раздался приторно-сладкий голос свекрови. Никогда еще он не казался Элле настолько неприятным.
– Здравствуйте, мама, – вежливо поздоровалась Элла.
– Где ты вчера была? – спросила свекровь. – Я к вам приходила днем, долго звонила, стучала, кричала, но мне никто не ответил.
– Меня не было дома, – краснея, сказала Элла, – я выходила в магазин. Вы же знаете, что я по субботам хожу за покупками.
– Странно, – удивилась свекровь, – а мне сказали, что ты уже вернулась. Я встретила твоих соседей, они мне сказали, что ты дома.
– Я вернулась, а потом снова вышла, – пояснила Элла. Ей было неприятно, что приходилось обманывать Сашину мать.
– Жаль, – сказала свекровь, – я думала, что тебе скучно одной, решила зайти. Ну, ничего, я приеду сегодня.
– Нет, – слишком быстро и громко ответила Элла. И тут же сообразила, что подобный отказ не только удивит, но и обидит свекровь.
– Я моей подруги Лены заболела мать, – начала, сбиваясь, объяснять Элла, – она меня просила приехать и помочь. Я обещала.
– Я Лены? – удивилась свекровь.
– Да, у нее. Она звонила и просила меня приехать. – Элла врала, оглядываясь на гостиную и с ужасом думая, что ее может слышать Саид. Ей было стыдно не только перед ним или перед свекровью за свое вранье. Ей было вообще стыдно, что она лжет. Ведь чувство стыда, – это прежде всего внутреннее состояние человека. Не испытывающий стыда бессовестный человек абсолютно свободен в своих подлых поступках. И, может быть, это одно из самых больших наказаний, какое только бог может послать человеку – отнять у него чувство стыда и равновесие совести.
– Ну, если так, тогда обязательно поезжай, – согласилась свекровь, – ничего страшного, я к тебе завтра загляну. Доброе у тебя сердце! – не удержалась она.
– Спасибо. Я вам обязательно позвоню. – Элла быстро положила трубку на рычаг и прижалась к стене, закрыв глаза. Щеки горели от непривычного состояния. Она открыла глаза, дотронулась ладонью до лба. Он был влажным.
– Господи, что я делаю, – упрекнула себя Элла. Ведь завтра придется пустить свекровь и объяснить ей свою ложь. Какой ужас! Но сейчас она ничего другого не могла придумать.
Элла хотела пройти на кухню, но услышала легкое покашливание Саида. Она открыла дверь в гостиную.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Саид. За два дня у него выросла густая темная щетина на лице. Кое-где проступала седина, особенно на подбородке.
– Добрый день, – кивнула Элла, – я, наверное, слишком громко говорила. Или вас разбудил телефонный звонок?
– Ничего страшного, – успокоил ее Саид, – это звонила ваша свекровь?
– Да, – печально ответила Элла, – она хотела сегодня прийти ко мне. Я ее обманула первый раз в жизни. Сказала, что иду к подруге.
– Извините, – пробормотал он, – я же говорил, что мне лучше отсюда убраться.
– Ничего, – улыбнулась она, – как-нибудь выкрутимся. Что-нибудь придумаем.
– Можно мне побриться? – вдруг попросил Саид. – Мне как-то неудобно лежать в таком виде.
– Я нас есть одноразовые станки. Я дам вам, только если вы пообещаете лежать в постели.
– Не обещаю, – упрямо сказал он, – я буду бриться в ванной. Я не могу бриться, лежа в постели.
– Я бы вас побрила, – рискнула предложить Элла.
– Я не инвалид, – возразил он, – я могу встать. Жаль, что мне не во что одеться.
– Если хотите, я сегодня съезжу и куплю вам что-нибудь, – предложила она. – Вы говорили, что по воскресеньям работают некоторые магазины. Вы, наверное, себя неуютно чувствуете?
– Конечно, – кивнул Саид, – я постеснялся вам напомнить. Я меня есть деньги. По кредитной карточке вам их не дадут, но я могу назвать вам код, и вы сможете получить наличными.
– Я вас есть наличные, – показала на портмоне Элла, – кажется, несколько тысяч.
– Это не мои деньги, – вздохнул Саид, – и вообще это не мои карточки. Там только одна простая карточка моя. И на счету у меня полторы тысячи долларов. Я не богач.
– А откуда у вас деньги? – шепотом спросила Элла.
– Мне как раз передали их перед тем, как преследователи напали на мой след, – пояснил Саид. – Наша оппозиция очень заботится обо мне. Поэтому мне сделали документы на имя Мирзы Ягубова, кредитные карточки, московскую прописку и даже водительское удостоверение. Но я вам не солгал. В тот момент мне было не до этого. Меня действительно зовут Саид. И я даже не знаю точно, сколько у меня всего денег. Но думаю, что вам нельзя получать деньги по карточкам. Их номера могут быть известны моим преследователям, и они поймут, что кто-то другой получает за меня деньги.
– Я думаю, что на костюм хватит и тех наличных денег, которые у вас есть, – напомнила Элла, – там, кажется, несколько тысяч долларов.
– Тогда, конечно, хватит, – рассмеялся Саид, – только вы упакуйте костюмы в старые пакеты. Самые старые и грязные, какие у вас есть дома. Чтобы никто не догадался. Они наверняка еще следят за домом.
– Что-нибудь придумаю, – согласилась Элла. – Куда мне ехать за одеждой?
– В Петровский пассаж или в ГУМ, – пожал плечами Саид, – все равно куда. Главное, чтобы костюм был пятьдесят четвертого размера. А рубашка у меня сорок четвертого размера.
– Там же очень дорого, – невольно вырвалось у нее.
– Обычные магазины закрыты. К тому же мне еще нужна обувь, а я не хочу, чтобы вы тратили на меня лишнее время, – пояснил Саид, – эти магазины удобнее всего. Да, чуть не забыл, обувь у меня тоже сорок четвертого размера.
– Хорошо, – кивнула она, с удовлетворением вспомнив, что у Саши тоже большая нога. Даже больше, муж носил обувь сорок пятого размера. Это ее приятно удивило. Она думала, что у ее гостя размер больше, чем у Саши. Хотя нет. Я Саши были красивые длинные ноги. Я этого тоже длинные ноги. Но у Саши они были розовые, ровные и гладкие. А у ее гостя – заросшие волосами. И это ее почему-то взволновало. Она никогда не видела так близко чужие мужские ноги. Элла вспомнила, какой шок она испытала, когда увидела Саида, лежавшего без сознания, голым. С каким испугом и интересом одновременно она разглядывала его тело, совершенно не походившее на тело ее мужа – единственного мужчины, которого она знала в свои двадцать семь лет.
Переодевшись в спальне, она снова вернулась в гостиную. Достала деньги, отсчитала пятьсот долларов.
– Возьмите все деньги, – попросил Саид, – вам может не хватить. И не нужно экономить. Покупайте все, что вам понравится.
Через несколько минут она вышла, предупредив его, что завтрак стоит на столе. Заперев дверь, она спустилась вниз, прошла через двор и, к своей радости, обнаружила, что дежурившей у дома машины уже нет. Она дошла до метро и поехала в центр.
Саид был прав. Петровский пассаж работал и в воскресенье. Но цены! Она ошеломленно вертела головой. Нет, конечно, она уже давно была москвичкой, и ей случалось и раньше бывать в этих магазинах. Но в последние годы она сюда не заходила, прекрасно зная и свои возможности, и размеры своего кошелька.
Если до августовского кризиса цены в таких магазинах вызывали шок не только у обычных москвичей, но даже у заезжих иностранцев, то после обвала рубля они стали просто вызывающе неприличными. Она не могла знать, что подобных цен не было нигде в мире и даже в самых фешенебельных магазинах крупных европейских городов они не достигали такого уровня, как в столице государства, где треть граждан жила за пределами прожиточного минимума.
Элла была настолько ошарашена, что ходила по магазину, даже не пытаясь что-либо купить. Она испуганно высчитывала, сколько им с Сашей нужно работать, чтобы купить костюм за тысячу долларов или рубашку за сто пятьдесят.
Из Пассажа она отправилась в ГУМ, рассчитывая, что там цены будут пониже. Она не обманулась. Среди шикарных бутиков можно было отыскать магазинчики и попроще. В одном из таких магазинчиков ей удалось купить для Саида костюм американской фирмы «Ботани» за триста пятьдесят долларов, а в соседнем – сорочку за сорок долларов. Ее так обрадовала цена, что она даже купила сразу две сорочки. И, конечно, обе Саиду. Она приглядела еще одну сорочку, которая очень подошла бы Саше. Нужно будет прийти сюда вместе с ним, решила она. Конечно, сорок долларов тоже очень большие деньги, но ее Саша должен одеваться не хуже других. Подумав немного, она вернулась и все-таки купила третью сорочку – для мужа, потратив на нее собственные деньги. В пересчете это было около тысячи рублей, почти половина ее месячной зарплаты. Конечно, в другое время она бы не стала тратить таких денег. Но сейчас ей стало обидно за Сашу, и она, радуясь собственной решительности, вышла из магазина, прижимая к себе новую сорочку, которая ей так понравилась.
С обувью дело обстояло еще хуже, чем с одеждой. Самые дешевые ботинки стоили около ста долларов. Она быстро отказалась от намерения купить что-либо Саше или Павлику. А для своего гостя нашла пару за сто двадцать долларов. Это было тоже достаточно дорого, но по сравнению с Петровским пассажем, где пара обуви могла стоить и триста, и четыреста долларов, это было все-таки не так страшно.
Она даже купила новые носки и галстук для Саида, подобрав их под цвет костюма. Уже выходя из универмага, она вспомнила его предостережение насчет дорогих пакетов и вернулась обратно в магазин. Все ее покупки не могли поместиться в одном пакете. В газету их тоже не завернешь. Она несколько минут размышляла, как ей быть. Потом вспомнила, что видела на первом этаже большие вместительные полиэтиленовые сумки, в которые можно было уложить все покупки. Она купила сразу две сумки и аккуратно упаковала в них все вещи.
Возвращаясь домой, она даже купила для конспирации зелень, «украсив» ею один из пакетов. Во второй она положила сверху яблоки, купленные у метро. Теперь никто не мог бы догадаться, что на самом деле лежит у нее в сумках. В дежурной аптеке, расположенной довольно далеко от ее дома, она купила мазь, которую ей там порекомендовали как чудодейственное средство для заживления любых ран. Элла не забыла взять и новый немецкий препарат-антисептик. Ее очень беспокоила левая рука Саида. Хотя пуля не раздробила кость, тем не менее рана оказалась достаточно глубокая, края ее за два дня потемнели и не вселяли большого оптимизма. Разумеется, она ничего не говорила об этом своему гостю.
Элла возвращалась домой и уже вошла в свой двор, когда обнаружила стоявшую недалеко от их подъезда корейскую машину, которую она тут же узнала. Кажется, соседский мальчик назвал ее «Принцем». Сердце у нее заколотилось сильнее. Значит, Саид был прав. Они все еще следят за домом, считая, что он прячется именно здесь. Они ведь знают, что он был ранен, понимают, что он потерял много крови. А найти им его не удалось, словно он растворился. Они не сомневаются в том, что он не мог уйти, и дежурят постоянно у дома. Наверное, здесь стояла другая машина, когда она уходила за покупками, а сейчас вернулась прежняя, и в ней сидели двое, которых она до сих пор не видела.
Они проводили ее долгими оценивающими взглядами. Темноволосые, смуглые, они были соотечественниками Саида, в этом не было никаких сомнений. Господи, когда же это кончится, с испугом подумала Элла. Как же он сумеет отсюда уйти, если они так уверены, что он здесь, и будут караулить его, пока не поймают?