— Уходи... — произнесла она тихо, поправляя волосы и стараясь не столкнуться с ним взглядом. Судя по выражению лица, мысль, что она провела в его объятиях последние несколько часов, её совсем не радовала. Валеран приподнял заплаканное, осунувшееся лицо за подбородок — ему ничего от неё не надо, он не собирается баламутить ей жизнь, хватит... Наломал уже дров однажды. Но хотелось просто увидеть, что она его хотя бы не ненавидит.
Джиллиан наконец встретила его взгляд — спокойно, без сожаления или упрёка — и твёрдо повторила:
— Уходи, пожалуйста.
— Ты в порядке?
В ответ он получил лишь кивок.
Валерану ничего не оставалось, кроме как, поцеловав её в лоб, подняться. Он накинул пальто и, не оглядываясь, вышел в снежный ноябрь, оставив позади своё наваждение.
****
Граффити на лестничной площадке изображало осла, сношавшего женщину. Рядом был нарисован покорно стоящий мужчина. «Убирайся из Оресты, мерзкая свинья!» — гласила надпись под рисунком. Из соседней квартиры вышел старик, одетый в выцветшее пальто и нелепую шляпу с полинялым пером. На руках он держал нетерпеливо взвизгивающего шпица. Пожилой сосед внимательно посмотрел на рисунок, потом перевёл взгляд на сосредоточенное лицо Лаккары. В самом углу неизвестный пририсовал красным ощетинившуюся волчью морду.
Ткнув в неё скрюченным от артрита пальцем, старик заметил:
— Давно этих слышно не было...
Да, давненько. Но если «Молодые Волки» снова появились в Левантидах, Альберт был склонен видеть в этом дурной знак. Сейчас он гадал, каким образом неизвестный, оставивший граффити, прошёл в подъезд с кодовым замком и, судя по детальному изображению, провёл тут незамеченным по меньшей мере полчаса.
Старик, между тем, укоризненно покачал головой:
— Аппийцу не место в Оресте. Что вы нарываетесь? Ехали бы домой...
— Заткнитесь, ладно?
Под пристальным взглядом старика Альберт старательно сохранял невозмутимое выражение лица. К чёрту, если дед думает, что его, Лаккару, может задеть дешёвая провокация.
Но тот не унимался:
— Что вам делать на Севере? — Шпиц дёрнулся и согласно тявкнул.
— Простите, но это не ваше дело.
Собеседник Лаккары прищурился, наблюдая за его реакцией:
— Ударили бы пожилого человека?
Альберт сжал челюсти. Отходя к лестнице, бросил:
— Нет. Наступить могу... нечаянно.
Настроение испортилось. Работа не шла на ум, всё раздражало, и, хотя Альберт старался не срываться на коллегах, Рикки, стажёр, старательно избегал его целый день. Парнишка лет двадцати, с припухшими веками, худощавый, имевший обыкновение говорить тихо, с ласковой вкрадчивостью, Лаккаре казался чем-то вроде .... приложения к ксерокопировальной машине. Толку от стажера не было никакого, и но молодежи надо помогать определиться с местом под солнцем.
Альберт это место для Рикки определил в первый же день: между ксероксом и факсом. Теперь мучил мелкими поручениями, который сам сделал бы за пару минут или меньше.
Ближе к пяти в кабинет заглянул Барроса:
— Прислать Сюзан, чтобы она хотя бы пыль с тебя смахнула? — пошутил он неуклюже. — Ладно, заканчивай возню, пойдём пива выпьем.
Но даже за пивом расслабиться не получалось. Если бы не Барроса, возможно, разговор и принял бы непринуждённое русло, но с сенатором все темы были рабочими.
— Что там с досье на Стюарта, добавил я тебе головняков? — спросил Барроса. — Ничего-ничего, нам это пригодится скоро.
Рикки сделал пару глотков и улизнул из-за стола. Через стекло Альберт заметил, что пацанёнок прибился к группе таких же, как и он сам, неоперившихся студентиков. Это заметно не понравилось Барросе. «Нахватался малец северных привычек», — пробормотал сенатор. Потом уже начал возмущаться в голос:
— Встретил друзей — вернись к столику, забери свою выпивку. Так принято в Аппайях.
Поддерживать этот разговор было откровенно лень, но и слушать бубнёж Барросы наскучило. Вот уж верно: чем старше мужик, тем больше в нём от сварливой бабы.
— Том, ну откуда ему знать аппийские правила, малец в Оресте лет с десяти. Вряд ли с рождения отец водил его по барам. — Альберт добродушно усмехнулся и перебросился взглядом с Сюзан.
— Всё верно, — в тон ему отозвалась женщина, — увезли из Аппай за год до того, как наша молодежь начинает напиваться.
Барроса окинул пренебрежительным взглядом компанию шумных, пёстро одетых студентов, откинулся на спинку мягкого дивана и недовольно проговорил:
— Это вот, что ли, молодёжь, надежда нации? Посмотришь на них и сходу не поймёшь — не то тощие девки в несуразных штанах, не то клоуны, что из бродячего цирка сбежали. Разве это мужчины? Соберутся толпой, галдят, в телефончиках пальчиками клацают, картинкам радуются. С этими, как их там... — Том презрительно поморщился, — с селфи носятся. Тьфу! Недомерки, смотреть тошно!
Он шумно выдохнул, переводя дух:
— С такими навоюешь.
Сюзан недоумённо вздёрнула бровь.
— Не навоевались ещё? Том, нам что, одной войны мало было? Хватит, пусть хоть дети спокойно поживут.
Барроса закинул ногу на ногу, подался вперёд и переплёл на колене пальцы. Альберт успел заметить его напряжённый, цепкий взгляд. Похоже, Том собирался что-то сказать, но тут к ним подошёл Рик. Судя по беспечной улыбочке, никакого неудобства по поводу долгого отсутствия он не испытывал, однако выдавил дежурное: «Прошу прощения» и уселся рядом с Сюзан. Та улыбнулась и похлопала парнишку по плечу.
Альберт ничего не сказал, лишь развёл руками: понимаю, мол, дело молодое. Барроса и вовсе насупился, избегая смотреть на стажёра. Рикки, спеша разбавить неловкую паузу, несколько нервозно заговорил:
— Это мне ребята кое-что показывали, видео прикольное. Стритрейсеры вчера устроили заезд на старом бетонном заводе, один с управлением не справился. Машина, короче, всмятку. Ну и... тачка от столкновения загорелась, пацан в ней, того, заживо... в общем. — Сюзан приглушённо ойкнула. Рикки, довольный произведённым эффектом, продолжил: — Один из наших там был, он и снимал. Сразу же выложил, уже по всей сети разошлось, больше двухсот тысяч просмотров успели набрать. Потом пришли злые модеры и всех забанили.
Лаккара отпил пива и хмыкнул:
— Что, папарацци-любители на горяченькое теперь вперёд акул пера успевают?
Рик, обрадованный вниманием, энергично закивал:
— Точно так! Уже до того дошло, что можно и собственную смерть в прямом эфире наблюдать.
Барроса, всё ещё хмурясь, пожал плечами:
— Чему удивляться, когда вокруг сплошь ротозеи с мобильниками. А вам, дебилам, сколько говорить «не гоняй быстрее, чем летает твой ангел-хранитель»?
Альберт, до этого слушавший с ленцой, вполуха, внезапно подобрался.
— Ну-ка, ну-ка... Рик, это где ты так пасёшься, на каком сайте?
Стажёр, довольный тем, что сумел заинтересовать коллег, назвал один из крупнейших фото- и видео-порталов.
— Вы, главное, поиск чётко формулируйте, тогда много других роликов по теме можно найти.
Том осклабился:
— Никак и ты решил в репортёры жёлтой прессы податься? Мало я тебе плачу, что ли?
Лаккара почесал бровь, игнорируя неуклюжую шутку шефа.
— Да так, посмотрю кое-что на досуге.
Приехав домой, он сразу же полез в интернет, но по запрошенной информации поисковик не выдал ничего, кроме коротких новостных роликов. Вспомнив совет стажёра, Альберт вбил в поисковую строку название сайта и после нескольких минут целенаправленных запросов уже рассматривал любительские фотографии с места трагедии. Искорёженный поездом труп и лужи уже свернувшейся крови вокруг него не вызвали никаких эмоций — в своё время Лаккара навидался подобного на сто лет вперёд. Сосредоточившись на деталях, он неспешно перелистывал фото. Ничего особенного, обычная железнодорожная станция, характерная для пригорода. Приземистое здание касс, серая бетонка перед однопутной лентой железной дороги, застеклённая будка надземного перехода, выкрашенные жёлтым перила лестницы, немногочисленные люди на ней... Тут Альберт напрягся. Человек, сбегавший вниз по ступеням, показался ему знакомым. Общая непропорциональность его тела выглядела почти уродливо. Где Лаккара мог с ним встречаться? Альберт увеличил фотографию, вгляделся пристальнее. Взгляд скользнул по нескладной тощей фигуре и задержался на кисти левой руки, на пальцах, державших у рта сигарету. Альберт подался вперёд и ещё несколько секунд, задержав дыхание, всматривался в лицо человека. Потом полез в карман, достал мобильник и нажал на кнопку автоматического набора. Услышав знакомый вкрадчивый голос, заговорил.
— Пилар! Послушайте, у вас есть завтра время? Мне нужно как можно скорее с вами встретиться.
Картинка почти сложилась, но он боялся спугнуть удачу. ...Вихревым потоком затянуло, как же! На однопутке, где встречного поезда по определению быть не может. Но зато встречаются разные... приятели. Альберт потёр лицо ладонями, пытаясь стряхнуть усталость. Выходит, что? Второй человек, знавший о фотографиях катамарской бойни, более того, сделавший их, по-видимому, тоже убит. Нетрудно догадаться, кто на очереди. Только вот чёрта с два он даст себя бессмысленно грохнуть. Раз эту информацию настолько старательно пытаются скрыть, что идут на любые жертвы, значит, нужно, чтобы о ней узнало как можно больше людей. Но как это сделать, тем более что время, скорее всего, уже работает против него?
И тут неожиданная идея пришла ему в голову...
В среде орестовской чиновничьей элиты держать аккаунты в соцсетях считалось дурным тоном. Но сейчас Альберт решил играть против правил. Всего пятнадцать минут у него ушло, чтобы зарегистрироваться на самом популярном среди левантидовской молодежи видеохостинге. Намного больше времени он потратил на создание первого ролика, так как сначала пришлось составлять текст и разбираться с приложением для видеомонтажа. Ему не просто надо было записать своё послание на камеру, но и редактировать фотографии, уменьшая их до необходимых размеров.
Закончил он ближе к девяти вечера, кликнул на кнопку «Загрузить» и подумал, что с этого момента точно стал мишенью.
Глава 11
По пятницам бар-ресторан «Слон и Ладья» переполнялся посетителями даже поздней осенью, хотя обедать в просторном патио было уже прохладно. Впрочем, Грег предпочитал обедать внутри ресторана, на втором этаже, напротив огромных панорамных окон, которые летом по случаю хорошей погоды всегда распахивались. Вэнди резервировала для него один и тот же столик — возле перил узкого балкончика, с которого открывался вид на старый хинтонбергский базар. Грег разваливался на плетёном стульчике, скидывал пиджак, ослаблял узел галстука и наслаждался прохладой, которую приносил с моря сырой северный ветер. Три месяца. Всего три месяца абсолютного стариковского счастья в году. А иногда и того меньше, потому что июнь в Оресте коварен: только иногда тёплый, в тополином пуху, а чаще — вредный, с градом, заморозками, да и море ещё холодное. Не как в Аппайях... Как же он скучал по аппийским пляжам...
Осенью в этом местечке нестройный гул голосов вёл себя как не в меру живой ребёнок: лишённый возможности вырваться на свободу — на веранду или перепрыгнуть через перила балкона на оживлённую улицу, он метался от стены к стене. В помещении было слишком шумно, за каждым столиком громко разговаривали посетители, и каждый считал своим долгом перекричать собеседника.
Однако, не изменяя своим пятничным привычкам, Грег забегал сюда после долгого дня. Присаживался у бара, заказывал кальмаров в кляре и стопку водки. Иногда смотрел телевизор: на специальных панелях над стойкой бара их было шесть штук, и все они показывали хоккей. Чаще же он просто болтал о спортивных событиях с барменом. Последний обращался к Киссинджеру по имени. Эту свободу обращения Грег позволял не всем — впрочем, пожилой мужчина в строгом синем костюме отнюдь не вызывал желания пообщаться на равных.
И в этот день всё начиналось, как обычно. Илай плеснул ему в стопку, поставил кальмаров на разделочной доске — фишка паба — и соус в пластиковом контейнере. Помня, что Киссинджер щедр на чаевые, и желая услужить приятной беседой, как бы вскользь спросил:
— А вы смотрели видео того парня из Аппай, который утверждает, что результаты расследования по катамарской резне были сфальсифицированы?
— Что ещё за видео? — без особого интереса, только чтобы поддержать разговор, спросил Грег. Всегда находился кто-нибудь из Аппай, кто начинал возмущаться по поводу «бесчинств», которые творили федеральные войска на его земле. Ага, сами аппийцы воевали исключительно в белых перчатках...
— Значит, не видели? Мой брат прислал мне ссылку вчера. Я честно скажу, посмотрел и малость прибалдел. Чувак отжигает там по полной. Говорит о какой-то фальсификации, о легитимности военных операций наших войск в Аппайях и о их истинной подоплёке.. И так говорит... ну, поспорить с ним сложно...
Грег пожал плечами и ничего не ответил бы (эта тема ему давно надоела), но сидевшая рядом с ним девочка-студентка в разноцветном «токе» и с дредами, вмешалась в разговор:
— А вы видели фотографии, которые он показывает в своём ролике?
— Я и ролик-то не видел...
Кто-то слева услужливо положил перед ним смартфон, и, увидев первые кадры, Грег сразу же узнал Лаккару.
Отправной точкой Альберт избрал истории Дробински и Муна, но быстро перешёл к Катамарке. Начало получилось скомканным — было заметно, что Лаккара нервничает или торопится. Но где-то к середине ролика привычка к публичным выступлениям взяла своё, Альберт заметно успокоился, и голос зазвучал тверже. Если потребуется, заявил он, не составит проблемы доказать, что фотографии бесчинств, которые якобы учинили боевики семнадцатого июня в Катамарском ущелье, были сделаны за день до этого.
«А значит, мы говорим о фальсификации. Каким образом фотографии, которые отражают зверства Освободительной Армии, были сделаны за день до официальной даты трагедии? И нет, я не утверждаю, что преступления не было. Но только официальное, беспристрастное расследование может ответить на вопрос: что же там в действительности произошло?
Да, действительно, старые методы работают, а читатели и телезрители по-прежнему большими ложками жрут наспех состряпанное информационное варево, которое одним половником и из одной кастрюли разливают по всем основным информационным аутлетам, — последовательно объяснял Альберт, какие цели преследовали федералы, уничтожая Катамарку. — В примере, который мы разбирали ранее, как всегда, забыли упомянуть, что обстрел джипа федералов был произведён после того, как от огня левантидовских военных в Авелине погиб ребёнок. Напомню: джип объезжал периметр разделительного забора по аппайской территории. Если с вышек разделительного забора автоматически открывается огонь по каждому, кто приблизится к этому забору, независимо от того, кто попал в прицел автоматики — боец Освободительной Армии Аппай, гражданское лицо или ребёнок, — то тем более логично для Освободительной Армии обстрелять военный джип, проезжающий по тому же периметру. В ответ на обстрел джипа был убит руководитель военного крыла Освободительной Армии, и, по странной случайности, это произошло через два часа после того, как он получил на руки проект долгосрочного перемирия с Федерацией. Кстати, был убит не только он, но и одиннадцатимесячный Джон Нарра, семилетний Арман Нарра, девятнадцатилетняя Анна Крома, которая была на шестом месяце беременности, и так далее, и так далее.
Усердно замалчивается и то, что далее самолёты Федерации отважно обстреляли ракетами «воздух-земля» похороны ребёнка... Короче, проявили ребята некоторую забывчивость. Но главная забывчивость не в этом... Если проследить цепочку ударов и реваншей за удар и той, и другой стороны, то мы неизбежно приходим к исходной точке — конфликт начался, когда Левантиды решили, что наша земля принадлежит им и только им... Сейчас от нас и только от нас зависит, захотим ли мы признать за ними это право... Но речь шла, главным образом, о том, почему это произошло именно тогда, и какие задачи решало федеральное правительство. Задачи эти с годами мало меняются. Во-первых, тогда пришло время — а оно приходит каждые пять-семь лет — поиграть военными мускулами и напомнить нам, кто на нашей земле хозяин. Во-вторых, проверить на прочность новый режим в Республике Сола — насколько они поддержат Аппайи и как далеко в этой поддержке зайдут. В-третьих, опять превратить в руины всё, что за несколько лет в Аппайях отстроили. В-четвёртых, уничтожить ракетные арсеналы и инфраструктуру и ещё много всяких других задач. И во исполнение святой традиции совсем не лишним было бы добавить в политический багаж Пола Стюарта, если не тысячу-полторы, то хотя бы сотню-другую убитых».