Надо было что-то делать. Причем делать – срочно. Но результат мог получиться ужасающим. Тем самым «кровавым безобразием», за которое кто-то должен будет расплачиваться. Погонами, должностью, свободой, жизнью…
– Хотите меня сделать «стрелочником»? – напрямик спросил Андрей Игоревич у того, кто недавно заявил ему, что генеральские лампасы «надо заработать».
– Это твоя работа, – последовал ответ. – Вот и работай. Могу дать совет: попробуй договориться с Хлебаловым…
«С Хлебаловым нельзя договариваться!» – мысленно воскликнул Андрей Игоревич, но только мысленно. Это он, подполковник, мог беспокоиться о государстве, потому что у него за душой не было ничего, кроме государства. Всего-то имущества – битые «жигули» и однокомнатная квартира в Химках. У всех остальных, включая представителя Президента, были совсем другие приоритеты.
Договориться с Хлебаловым – вот она, палочка-выручалочка. Того же мнения придерживались все власть предержащие в славном городе Ширгороде. Договориться с Хлебаловым – и все будет путем. Комиссию из Кургана отозвать (один хрен там с ней никто не считается), расследования-преследования прекратить, отдать в компенсацию за моральный ущерб уважаемому Николаю Григорьевичу кусок ширгородского пирога… Тем более, что он теперь, можно сказать, свой. Родственник Сурьина…
С Хлебаловым уже пытались договориться. Подполковник имел возможность убедиться в этом собственными ушами.
Глава двадцать пятая
– Хули ты упираешься! – прямо заявил в телефонном разговоре только-только отошедшему от наркоза Льву Никитичу первый ширгородский «герцог» Медведев. – Колька Хлебалов – наш кадр. Я с ним сколько лет нормально работал. Отстегни ему кусок, а я с Москвой замну. Всем лучше будет…
– Тебе – в губернаторах, а мне – в гробу! – с трудом ворочая языком, перебил Медведева Сурьин. – Небось, уже сговорился с Хлебаловым – его на мое место?
– Что ты за херню несешь! – очень искренне возмутился Медведев. Тем более искренне, что был у него в разговоре с Хлебаловым этакий намек… обоим понятный. Медведева вполне устраивало передача Хлебалову куска сурьинской кормушки. Пусть они с Сурьиным друг друга жрут! Разделяй и властвуй, как говорится…
Не получается, похоже. Жаль. Но так и так, а придется уступить никитскому князьку. Они теперь на одной бочке с порохом сидят. Только Хлебалову в его ситуации терять нечего, а Руслан Васильевич – совсем другое дело. Лучше всего, конечно, было бы Хлебалова просто убрать, но осторожный, черт… Заказать такого… Как бы наоборот не вышло.
– Ладно, поправляйся, – буркнул Медведев. – Потом разберемся, когда в себя придешь…
Разбираться Медведев не стал. Едва получил информацию о том, что никитский князек готовится к настоящей войне, немедленно приказал своим «тиграм» хлебаловских не задирать. Дорого встать может…
А узнав от своих информаторов, что сурьинская племянница вышла замуж за Хлебалова (наверняка без санкции дядюшки), потер руки от удовольствия.
Пусть теперь оскорбленный Сурьин схлестнется с хлебаловскими боевиками – флаг ему в руки… И дубовый гроб в подарок.
Как в воду глядел. Суток не прошло, как ему позвонил лично никитский князек.
– Здорово, Руслан! Как самочувствие?
Без отчества, сука, просто по имени… Но Медведев стерпел.
– Ничего, не жалуюсь. Говори, что нужно.
– Да ничего! – Хлебалов хохотнул. – Хотел спросить: мы с тобой дружим или как?
– Я тебе войны не объявлял, – сказал Медведев. – Ты сам в дерьмо вляпался.
– Это с какой стороны посмотреть, – заметил Хлебалов. – Ты в курсе, что я женился?
– Нашел время…
– На хорошее дело всегда время найти можно. Не желаешь узнать, на ком?
– Ты по делу мне звонишь или так, языком потрепать? – сыграл дурачка Медведев.
– Так это и есть дело! – засмеялся Хлебалов. – Знаешь, как мою жену зовут? Надежда Хлебалова. А вот в девичестве ее Павловой звали.
– Ну и хули? – проворчал Медведев, сделав вид, что ничего не ведает и ведать не хочет.
– Не знаешь… – с удовольствием произнес Хлебалов. – А зря! Девичью фамилию самой богатой женщины Ширгорода тебе знать стоит. Надя Павлова. Ма-аленькая такая… Метр в шляпке. Но очень симпатичная.
– Та-ак… – изобразил работу мысли Медведев. – Ты случайно не сурьинскую племянницу в виду имеешь?
– Ее самую.
– А дядя ее в курсе? – спросил Медведев.
Не верилось ему, но чем черт не шутит. Вдруг подстреленный Сурьин сам завернул такую хитрую интригу. Правда, голос его, когда он мириться с Хлебаловым отказался, очень искренне звучал. Кстати, почему мириться… Ведь жил никитский князек, как свой, у Сурьина в доме, и Булкину ему сосватал… Разве они ссорились? Неужели развел его хитрожопый Левушка?
– Так в курсе Сурьин или нет? – раздраженно переспросил он.
– Думаю, нет, – последовал ответ. – Но это не имеет значения.
– Очень даже имеет! – Настроение у Медведева сразу поднялось. – Хрена лысого он твоей супруге что-нибудь даст!
– Так ведь других наследников у него нет, – сказал Хлебалов. – Сестра его померла, одна Надежда и осталась.
– Все равно рановато ты губу раскатал, – заявил Медведев. – Рана у него не опасная. Неделя-другая, выйдет Левушка из больницы…
– Вот тут ты, Руслан, немного ошибаешься. Из больницы он уже вышел. Вернее, вывезли его. В соседнее здание. В морг.
– Ты откуда знаешь?! – воскликнул Руслан Васильевич.
– А вот знаю. Не веришь? Сам в больницу позвони. Только назовись, а то еще подумают, что ты – журналист, и наврут.
Руслан Васильевич приехал в больницу лично. И лично убедился, что Хлебалов не соврал. Лежал его старый соперник Левушка Сурьин, румяный и красивый (молодцы? бальзамировщики), в красивом черном гробу и загадочно улыбался в своем вечном сне.
И так не понравился Руслану Васильевичу этот умиротворенный сурьинский лик, что, вернувшись домой, впервые за десять лет он напился. И хоть пил он шотландское виски тридцатилетней выдержки, но накушался точно как привычной водкой в обкомовские времена – до поросячьего визга.
Все это Андрей Игоревич знал. И не только это. И переживал оттого, что вынужден передать ответственнейшую часть операции посторонним. Но пришлось. Колпак, накрывший большую часть ширгородского истеблишмента, накрывал и его самого.
Максимум, что он мог себе позволить, это очень внимательно следить за развитием событий. И не упустить момент, когда появится возможность нажать на спуск… Если такая возможность появится.
Глава двадцать шестая
Бессонов вернулся к своему занятию, а Шелехов, вынув пистолет из кобуры, привычным (уже привычным!) движением сунул его сзади под ремень и вышел на воздух.
Обе их машины стояли перед домиком, квадратными тушами полностью загораживая вход.
«Зорька». Пионерский лагерь. Так было написано на красивой гранитной стелле у покосившихся ворот. Алеша пионерских лагерей уже не застал. В прошлом году он провел три недели в молодежном лагере в Шотландии. Это было здорово. И совсем не похоже на эту бетонную выгородку, прилепившуюся со стороны реки к рабочему поселку. Но воздух здесь был относительно чистый. И река…
Алеша обошел джипы и неторопливо двинулся по дорожке, освещенной редкими, горящими через один фонарями, вниз, к Юри. Воздух был свеж и прохладен. Вонь Краснянского нефтеперегонного оставалась по ту сторону реки.
«Вот и лето кончается, – подумал Алеша. – Какое, однако, странное лето…»
Ему вдруг захотелось, чтобы все было как раньше. Чтобы гонять на мотоциклах по проселкам с Веней Застеновым, жарить на углях подстреленных уток, париться в лесной баньке и прямо из парной, разбежавшись, прыгать в Юрь с береговой кручи…
Но это осталось в прошлом. Сейчас Веня – по ту сторону баррикады. И, возможно, прямо сейчас покупает у предателя головы Алексея Шелехова и его новых друзей…
Машины стояли друг напротив друга, освещая фарами кусок вытоптанного газона.
– За Сурьина. – Веня поставил на землю раскрытую сумку.
Предатель не стал пересчитывать деньги. Прикинул на глаз количество пачек внутри и кивнул.
Веня вспомнил, что у людей данной профессии пересчитывать сразу – не престижно.
– В этой сумке, – сказал предатель, – будут лежать головы шестерых. Она будет оставлена в камере хранения на речном вокзале. Я позвоню и назову номер ячейки. И скажу, куда доставить деньги. После того, как деньги будут доставлены, я по телефону сообщу, где найти Шелехова.
– Годится, – кивнул Застенов.
Он знал, что настоящих денег не будет. Будут фальшивки, которыми когда-то, из расчета один к десяти, расплатился за товар один из заказчиков Курганского металлического. Даже если людям Тиши Кочко не удастся выследить предателя, это мало что изменит. Маленькая, но опасная шайка больше не будет мешать, а Шелехова они все равно рано или поздно найдут. Без поддержки парень долго не протянет.
– Годится. Когда?
– В среду. – Взгляд предателя уперся в Венино лицо.
«Смотри, – говорил этот взгляд, – обманешь – тебе не жить».
– Годится, – кивнул Веня. Предателя он не боялся. Он вообще больше никого не боялся. Блестящий план Хлебалова сработал: все ширгородские авторитеты поджали хвосты. Даже Грязный уже не предлагал «перетереть». Помнил, как намедни хлебаловские «перетерли» его «бычков» на говяжий фаршик.
– Годится. До среды. Братва, по коням! – и шагнул к машине…
Темный предмет вылетел из темноты, ударился о землю, подпрыгнул (Веня успел увидеть, как предатель дернулся в сторону) и взорвался. В следующее мгновение Застенов ослеп, оглох, и выпал из суетного мира…
А вернулся в него, лежа ничком на земле, со скованными за спиной руками.
– Какого хрена… – прохрипел Застенов и получил в ответ сапогом в бок. Впрочем, слов он бы все равно не услышал – уши отказали напрочь. Перед глазами плавали белые круги.
Веня зажмурился.
«Светошумовая, – подумал он. – Интересно, кто это рискнул? Или этот киллер нас подставил?»
Через минуту, когда к Вене частично вернулось зрение, он получил ответ на последний вопрос.
Киллер лежал в пяти шагах от Вени и, судя по позе, вряд ли мог выполнить хлебаловский заказ. А вот сумка с деньгами исчезла.
В поле зрения Вени появились мокасины из хорошей кожи. Дорогие и удобные, Веня в этом разбирался – у самого были такие. Хозяин мокасин наступил киллеру на шею, ухватил за короткие волосы… и содрал с покойника скальп. Нет, не скальп, просто парик, под которым обнаружился голый череп.
Веню ухватили за руки и резко вздернули на ноги. Перед Веней стоял Курков. Губы его шевелились, но Застенов ничего не слышал.
– Ответишь! – сказал, вернее, выкрикнул Веня.
Курков оскалился, махнул рукой – на Венин затылок обрушилась гора, и мир опять исчез.
– Да, – сказал Сивый. – Это наш. Вернее, был наш.
Он скомкал парик и сунул в карман. Потом наклонился и вынул из сумки слегка подкопченную пачку долларов.
– Этого – в «скорую»! – скомандовал Курков, и двое поволокли вырубленного Веню к фургону.
Остальные шестеро бойцов, в брониках, с укороченными автоматами, столпились вокруг Сивого, завороженно глядя на деньги…
Сивый уронил пачку обратно в сумку, задернул молнию.
– Хорош глазеть! – гаркнул подошедший Курков. – Прибраться тут в темпе вальса!
Бойцы встрепенулись и занялись делом.
Трижды щелкали выстрелы, добивая раненых. Трупы загрузили в фургон с надписью: «Хлебозавод № 3».
Сивый и Курков сели в «скорую», где уже лежал накрепко привязанный к носилкам Веня. Около Вени разместился доктор, настоящий, с дипломом. Правда, не хирург и не терапевт – нарколог.
За рулем сидел Салават.
– В Краснянск? – спросил он.
– Да, – кивнул Сивый.
– А трупы? – спросил Курков.
– По дороге. Время.
Курков кивнул. После того, как только что у него на глазах Сивый из пары «глоков» в две секунды положил киллера и четверых хлебаловских, Курков очень его зауважал.
Салават врубил мигалку. Спустя десять минут колонна из пяти машин выехала на трассу.
– С деньгами что будем делать? – спросил Курков.
Этот вопрос его весьма беспокоил. В кожаной сумке, покоившейся у ног Сивого, лежала сумма, намного перекрывавшая совокупную стоимость и Куркова, и его бойцов. Цена жизни Льва Никитича Сурьина. Если этому седому снайперу захочется оставить ее себе, Курков вряд ли сумеет ему помешать.
Сивый молча вытащил из сумки шесть пачек, четыре распихал по карманам, что не вошло – сунул в бардачок и придвинул сумку Куркову.
– Девяносто, – сказал он. – Возражений нет?
Курков мотнул головой.
«Еще придется с пацанами делиться», – подумал он.
Жалко, но ничего не поделаешь. Деньги видели все.
В свете фар мелькнул указатель: поворот на Краснянск.
Сивый достал мобильник.
– Бессон? Мы едем. Да… Часа полтора.
Тропинка петляла по заброшенному парку. Между разросшихся кустов чернели деревянные бараки с облупившимися стенами. Дорожка спускалась вниз. Там в бетонном заборе имелся пролом, через который можно было выбраться на берег Юри.
«А не искупаться ли мне?» – подумал Алеша.
Почему бы и нет?
Из пролома в заборе словно зубы дракона торчали ошметки арматуры. Алеша подумал: стоило бы вернуться и прихватить с собой кого-нибудь из своих, на всякий случай. Но не вернулся. Интересно, купаться под охраной: это еще осторожность или уже трусость?
«Ничего со мной не случится», – самоуверенно подумал он и пролез в дырку.
Лунная дорожка упиралась в песчаный берег. На противоположном берегу мерцали огни. От воды тянуло гнилью. Купаться сразу расхотелось…
И тут откуда-то сбоку вынырнули четыре тени.
– Здоров, братишка… Куда путь держим?
Самый высокий из четверки был на пару дюймов ниже Алеши. Шелехов расслабился. Обыкновенная местная молодежь.
– Вот думаю: не искупаться ли?
– А сам откуда?
– Из Никитска.
– А-а-а… Из Никитска…
Четверка оживилась.
– А ты, никитский, деньгами не богат?
– А что такое?
– А то, что ты по нашей земле ходишь… Куда ты по нашей земле ходишь, а, никитский?
Тот, что повыше, мелкими шажками подбирался к Шелехову. Алексей еще колебался: нужен ли пистолет или так обойдется… Но тут парень внезапно движение прекратил.
– Куда бы он ни шел, это, салабон, тебя не касается! – раздался за Алешиной спиной голос Ленечки.
– У тебя не спросили! – огрызнулся парень.
Он был примерно Алешиного возраста, и слегка шепелявил.
Ленечка легко обогнул Алексея, выбросил руку… Шлеп! Это был не удар, просто пощечина.
Парень отпрыгнул назад, выдернул что-то из-за пазухи… Шлеп-шлеп! Тоже не настоящие удары – оплеухи, но голова парня мотнулась из стороны в сторону. Предмет, который он достал, со стуком упал на землю, а сам он шарахнулся назад. И остальные тоже подались назад. Похоже, конфликтовать им расхотелось.
– На хер пошли! – рявкнул Ленечка. – Бего-ом!
Команда была выполнена безотлагательно. Но раньше, чем утих топот, из-за дырки в заборе вылез Монах с автоматом под мышкой.
– Ерунда, – сказал ему Ленечка. – Шпана местная. Не люблю.
– Почему? – спросил Алексей.
– С детства. Я маленький хилый был, очень меня доставали. К тому же я – еврей.
– А это имеет значение? – удивился Алеша.
– Имеет, – подал голос Монах. – Я-то знаю.
– Ты что, тоже еврей?
Ленечка и Монах засмеялись.
– Нет, – сказал Монах. – Я как раз и был такой вот шпаной. Ну, может, маленько посмелее. Мы с Ленечкой в одном квартале жили и боксом в одной секции занимались.