Вопрос. Не раскисайте, Екатерина Ивановна. Мужу вашему мы эти некоторые ваши признания предъявлять не станем, но и вы нам помогите. Вот посмотрите фотографии. Здесь те предметы, которые были вынуты из утопленного мешка вашего свекра. Принадлежность мешка, повторяю, установлена экспертизой точно, там, на тряпочке, была написана фамилия Стругова. А вот в самом мешке, вы видите, находились камуфляжная форма, старая обувь, парик с усами и бородой, а также детали разобранного оружия. А если эти детали правильно сложить, то получаются инвалидные костыли. Что вы на это скажете?
Ответ. Это что же, значит, мне тогда не почудилось?
Вопрос. Вот это нам и хотелось бы знать. Это во-первых. А во-вторых, вспомните, что делал Федор Филиппович, когда... Ну... оставил вас и ушел из подсобки? И что делали вы?
Ответ. Чего делала?! Раз вы такие грамотные и сами все понимаете, в себя приходила! А батя? Пошел в рубку... Потом – к машине. Вернулся к штурвалу, и мы пошли.
Вопрос. В котором часу вы отвалили от стенки на Малоохтинской?
Ответ. Да разве ж я теперь помню? В два мы были в Речном, вот и считайте...
Вопрос. Хорошо, вернемся к посетителю. Постарайтесь детально, как можно подробнее описать нам того человека, которому вы открыли дверь. Вот вы сказали: длинные волосы до плеч. А как по-вашему, это не мог быть, к примеру, такой же парик, какой мы извлекли из мешка? Вы же ведь женщина, вас не обманешь – искусственные волосы у мужчины или свои. Вспомните, подумайте.
Ответ. Вот! А я еще подумала, помню, чего-то не так! Волосы-то темные и длинные, а брови у него светлые. И глаза тоже вроде. Он темные очки снял, когда спросил. Свет на лестнице совсем слабый.
Вопрос. Тогда давайте пока на этом закончим. Пойдите оденьтесь, на улице свежо. И мы с вами съездим к нам на службу, где попросим вас помочь составить фоторобот этого преступника. Как это делается, вам покажут специалисты. А после вас доставят домой на машине, можете не беспокоиться. Надеюсь, вы не откажетесь оказать такую помощь следствию?
Ответ. Да что уж теперь делать!.. Поехали. Гарьке только скажу...
Прочитав протоколы показаний свидетелей, сыщики как-то странно переглянулись, помолчали. Кротов хмыкнул негромко и словно бы вздохнул:
– Да уж, воистину неисповедимы пути твои, Господи... Живут же люди...
– Ты в укор, что ли, или как? – усмехнулся Голованов.
– Ладно вам, жеребчики, – буркнул Грязнов, заглядывая в конверт. – А теперь глядите на то, что смогли составить наши питерцы по показаниям грешной Катерины.
На стол легла фотография сравнительно молодого человека. Высокий лоб, удлиненные черты лица, светлые брови, прямой нос и четкая нитка сжатых губ. Волосы – явный парик. Наверняка перестарались при составлении фоторобота. Или, наоборот, сочли нужным акцентировать это обстоятельство. А так довольно обычное лицо прибалтийского происхождения. Совсем, кстати, незапоминающееся, стандартное. Такие типы, не имеющие характерных признаков, визуальных, так сказать, зацепок, определенно не могут иметь отношения, например, к братве. Там ведь тоже свой стандартный типаж – бык на быка похож словно брат-близнец. Но опять же целая армия не может состоять исключительно из близнецов, дело-то выглядит именно так. Вот и с этим типом. Если подобные лица где и искать, так, пожалуй, среди оперативников из таких «контор», как ФСБ или ГРУ. К последней Kpoтов имел еще не так давно самое непосредственное отношение. Правда, не к тому подразделению, в котором мог бы проходить службу этот «артист».
Почему именно «артист»? А возможно, из-за всех этих причиндалов – переодеваний, маскировки, париков... Артистическая, значит, натура. Такой водяру в подворотне по собственной инициативе жрать не станет, разве что только для прикрытия. Образованный, выходит... А механика финкой уделал как профессионал. Но тогда у него и связи должны быть на соответствующем уровне. И прикрытие. И дно незаиленное, где он при необходимости вынужден отлеживаться. Словом, тут было о чем подумать.
– Попробуем немного дотянуть фоторобот, – задумчиво сказал Кротов. – Он, конечно, не брюнет...
– И не поэт, – поддакнул Голованов.
– И не герой, – добавил Денис. – Как там, в песне-то? Объявляю заранее?
– А вот тут ты, Денис Андреевич, не совсем прав. Парень как раз мог быть героем. Но сильно кем-то обиженным. Как это у нас чаще всего и случается. Или счел свои заслуги недооцененными по достоинству. В общем, у меня есть некоторые соображения, подумаю и доложу.
– Ну что ж, – Грязнов-старший тяжело поднялся, – тогда я еще раз, мужики, приношу вам свои извинения, что заставил ради своих забот оторваться от субботнего отдыха.
А вот тут уже все откровенно заулыбались. Блажит товарищ генерал. Это в какие же времена народ в «Глории» позволял себе устроить в субботу уикенд? Впрочем, Вячеслав Иванович и сам сразу понял, что хватил лишку. Надо было сдавать назад. И он пошел к висящей на вешалке своей роскошной кожаной генеральской куртке и добыл из необъятного кармана бутылку коньяка.
– В мои времена, – сказал как бы самому себе, – всегда где-то поблизости должны были находиться соответствующие емкости. Неужто обычаи исчезают вместе с уходом патриархов?
– Мы можем пройти ко мне в кабинет, – небрежно кинул Денис.
– Ты неправ. Зачем персоналу знать, как проходят закрытые совещания? – возразил Грязнов.
– Уж и персонал! – фыркнул Денис.
– Все равно, – упрямо настаивал Грязнов. – Вон у вас на часах такой охранник, что боже меня упаси! Я уж не говорю о том, что не пожелал сразу признать меня. Но и признав, ксиву потребовал. Понимаю, дисциплина – она для всех одна. Правильно?
– Вы не в курсе. – засмеялся Сева Голованов, – Тут было дело, к нам один псих ворвался. Так еле скрутили. Вот и решили теперь – от греха, знаете...
– И все равно тут как-то уютнее... Давай, Дениска, неси сюда чего у тебя там есть. Прав ведь Алексей – пути и в самом деле неисповедимы. А береженого все-таки Бог бережет...
Глава седьмая
СЛЕД «ОРУЖЕЙНИКА»
Семен Семенович разглядел в дверной глазок гостя и стал открывать многочисленные свои запоры, приговаривая:
– Сейчас, сейчас... Ну здравствуйте, здравствуйте, юноша! Какими судьбами?
– Вам тыща приветов, Семен Семенович, – сказал, входя, Денис. – И от дяди, и от дядь Саши, и вообще от всех моих сотрудников.
– Понятно, – кивнул Моисеев, снова старательно задвигая щеколды, – вы, конечно, по делу, а не чтоб просто навестить старика. Понятно... А вот в наше время...
Он недоговорил и зашлепал в кухню, жестом приглашая Грязнова-младшего следовать за собой, маленький, сгорбленный и как будто чем-то сильно обиженный. Впрочем, обида его была Денису понятна: старик ждал гостей для беседы, для воспоминаний, для чая под коньячок. А тут явился этакий молодой и независимый и вместо доброго разговора об ушедших временах просто скажет: «Семен Семеныч, вспомните-ка, а кто это в начале восьмидесятых проходил у вас по делу об «оружейниках»?»
Вячеслав Иванович, уезжая из «Глории», так и сказал:
– Напомни Семену про дело об «оружейниках». Там у нас, помнится, проходили некоторые умельцы. Может, следок найдется. Я от вас, ребята, конечно, не жду, что вы мне стрелка на блюдечке поднесете, но то, что мы сможем при благополучном стечении обстоятельств проникнуть в его окружение, представляется мне несомненным.
Денис едва не поперхнулся от столь замысловатого оборота, прозвучавшего из уст Грязнова-старшего с потрясающей безапелляционностью. Оставалось лишь сокрушенно вздохнуть: вот, мол, к чему приводит постоянное общение с «верхними» людьми. Теперь уж и не скажешь просто: «Парни, помогите найти мастера-оружейника, который готовил инструмент для убийцы».
Пересказывая сейчас Семену Семеновичу основное содержание разговора в «Глории», Денис, естественно, не мог отказать себе в удовольствии поцитировать и слегка поскоморошничать по дядькиному адресу. Моисеев заглатывал с восторгом. Это ведь была та живая бестолковая и стремительная жизнь, которой он на своей пенсии был практически лишен. А мозги-то еще ого-го! И на память грех жаловаться!..
Словом, вот так, с юмором, и подошел Денис к главной своей просьбе. Упирая на то, что в первую очередь это просьба самого начальника МУРа. Ну а о питерских коллегах и говорить не приходится. Семен Семенович все понял правильно и почувствовал значительность момента. К тому же нерастраченным еще, хоть и старческим, своим нюхом он почуял исходивший от молодого человека аромат известного, но малоуважаемого в прошлом прокурором-криминалистом Моисеевым напитка, именуемого коньяком. Сам он всегда предпочитал спирт. Лучше неразбавленный. Но времена меняются, кого нынче удивишь настоящим «спиритус вини»! Да еще в стране, серьезно пострадавшей от всякого рода заграничных «роялей»...
– М-да, – значительно заметил старик, – есть у меня кое-что для освежения памяти.
Он полез в буфет и достал оттуда бутылку коньяка, принесенного Денисом.
– Семен Семенович, но я за рулем, – неуверенно сказал Денис.
– Вот именно, – успокоил Моисеев. – По маленькой никогда не вредило... И потом – вам, молодой человек, вовсе не следует лишать одинокого старика хоть какого-то праздника.
Остановились на том, что коньяк гораздо приятнее в употреблении, если его просто капать в чай, который Моисеев наливал в простые общепитовские чашки из горячего заварного чайника.
Завершив небольшой ритуал, старик удалился в комнату, где долго рылся среди старых своих блокнотов и тетрадей с поблекшими от времени чернильными записями. Наконец он, кажется, обнаружил то, что искал, и торжественно вынес на кухню.
– Давайте будем смотреть, – серьезно заявил он, перелистывая собственные записи. – Вот что-то имеется. А вы говорите – компьютер!
Денис ничего такого не говорил.
– Ну-ка посмотрим, что тут ваш умелец сочинил, посмотрим.
Моисеев стал внимательно рассматривать снимки «костылей» и «винтореза».
– Так что я вам должен сказать... – проговорил он как бы сам себе. – Этот ваш стрелок – человек уже немолодой, нет. Знаете, что говорят по этому поводу? А говорят, что истинный стрелок, как и хороший коньяк, с годами становится качественнее. И мастер, который готовил эти инструменты, его отлично знает. Все достоинства, некоторые слабости... Да, и это есть. Самонадеянный, определенно. И что вы возразите, если оружие готовится на один выстрел, а потом его можно оставить? А вся хитрость заключается совсем не в том, чтобы усовершенствовать ну, к примеру, убойные качества. Тут немножко наоборот, он ему облегчает оружие, убирает лишний вес. Зачем? А я вам так скажу: секрет здесь в том, чтобы сделать оружие незаметным. Замаскировать его под обыденный предмет, не вызывающий ни у кого из посторонних подозрения, понимаете? Ну чтобы не быть голословным, напомню такой случай. Было, вы наверняка читали, такое семейство, кажется, Овечкины. Или я уже с кино путаю... Это те, которые самолет угоняли. Так вот, они, если мне не изменяет память, пронесли оружие в самолет в футляре от контрабаса, да? А этот ваш убийца, он что же, на крышу Киевского вокзала, да еще ночью, с этаким бегемотом полезет разве? Как бы не так! Он с собой футляр от скрипочки прихватит. Это я фигурально выражаюсь, но вы понимаете, о чем я хочу сказать.
– Понимаю.
– Ну а раз понимаете, то, вероятно, уже догадались, что мастера надо искать не среди профессионалов оружейников, которых все эти штучки-дрючки абсолютно не интересуют, а среди любителей. Но больших любителей и знающих дело. И этот, – Моисеев ткнул широким ногтем в фотографии на столе, – скорее конструктор. Конечно, я не держал в руках его изделий, но вижу, что он – не Калашников, не Драгунов и даже не Стечкин, он, если хотите, фантазер. Который отлично знает стиль работы своего заказчика. Вот смотрите, и там и тут ножки для упора. Они вообще нужны? Нет. А тут? Оказывается, нужны, потому что он заранее знает, что стрельба будет вестись с большого расстояния. И, несмотря на все «облегчения» изделия, оно все-таки остается для стрелка тяжелым. Особенно если еще учитывать и ночной прицел. Который вы, кстати, не обнаружили.
– В первом случае нашли. А во втором – нет, хотя он стрелял практически в полночь. И расстояние там не меньше трехсот метров.
– Это только подтверждает, что прицел у него очень дорогой. У нас таких не делают. И достать трудно. Хотя сегодня... – Моисеев с сомнением покачал головой. – За большие деньги сегодня можно даже слона купить. Только где его держать?..
– Со слонами, Семен Семенович, проще. А вот где умельца обнаружить?
– А я разве еще не сказал? – хитро улыбнулся Моисеев. – Ох, неужели старость? Ай-я-яй! Действительно, пенсия... Да вы не стесняйтесь, молодой человек, наливайте себе чай и капайте, капайте коньячок... А Вячеславу Ивановичу скажите, что он правильно вспомнил дело «оружейников», только вот заглянуть в него не удосужился. А там у нас проходил некто... – Он полистал записи. – Вот, если он еще жив, а лет ему сейчас, должно быть, за шестьдесят. Это в те дни он был молодой и красивый... Да, старость не красит, это верно.
– Вы фамилию забыли назвать, Семен Семенович, – вклинился в новый поток воспоминаний Денис.
– Ах, фамилию? Да разве в ней дело! Вы послушайте эту историю, нет, я не задержу вашего внимания, честное слово, но надо же вам знать, с кем, возможно, придется иметь дело. Пейте, пейте... И мне плесните... Спасибо, молодой человек. Знаете, я часто завидую Вячеславу. Ну да, он таки не собрался завести собственных детей. Но у него есть вполне приличный племянник. А где мои? Они не хотят сюда, а я не желаю туда. Помните этот старый анекдот? Еще до так называемой перестройки. В Черном море встречаются два парохода: один из Израиля в Россию, а другой, наоборот, из России в Израиль. И на носу каждого стоит по еврею, и каждый из них, видя друг друга, крутит пальцем у виска. Сумасшедший! Мишигенер! Вот так и я... Ах да, «оружейники»! Взяли мы банду с хорошо исполненным самодельным оружием. Такие пистолеты, что сам бы Токарев позавидовал. Ну в конце концов вышли и на изготовителей. Оказались умельцы, которые обосновались в мастерской «Металлоремонт» на Малаховском рынке. Кастрюли паяли, ведра, чайники, делали ключи, а в свободное от работы время мастерили оружие. Которым и пользовались уголовники. Заведующим той мастерской был сравнительно молодой тогда человек, лет тридцати, по-моему, или чуть больше. И звали его... вот, Виктор Ильич Бессонов. Невысокий, помню, худенький. Сам вместе со своими мастерами у станка стоял. Пальцы в металле. Знаете, так въедается со временем, что никакой «Силит» не возьмет. Это название я по телевизору слышал, между прочим. Ну так вот, взяли мы всю бригаду во главе с начальником. Посмотрели, много они там, у себя, любопытного понапридумывали, насочиняли. А когда пошли допросы, все мастера эти грехи на себя берут. Откровенно начальника своего отмазывают. И сумели-таки. Так ничего и не смогли ему толком предъявить. Он, оказывается, не знал, чем по ночам занимались работники, сам, по свидетельству клиентов мастерской, обладал поистине золотыми руками. А вот невиновен, да и все! Что-то он тогда тем не менее получил, но потом следы его как-то потерялись... Я, собственно, почему о нем вспомнил... Знаете, молодой человек, у каждого есть своя тяга или интерес на всю жизнь. И уж если, как говорится, дал тебе Бог что-то, так уж действительно дал. За что потом и спросит. Вы меня понимаете? Нет, я не уверен, что точно вывожу вас на нужного человека, но вы попробуйте его все-таки отыскать – он и проживал где-то в тех же местах – и поспрашивать. Может быть, он подскажет кого-то. Все может быть... И адрес его был в деле, нетрудно найти. А дядюшке своему скажите, что я и в самом деле скоро на него обижусь...
Как всякий высокий профессионал и индивидуалист, Кротов предпочитал работать в одиночку. Причем задачи он себе ставил максимально сложные. К примеру, вычислить стрелка – это было действительно интересно, поскольку тут интеллект выступал против такого же интеллекта. Это не игра в казаки-разбойники, где один убегает, а другой догоняет. И бегать здесь не надо было, требовалось думать и хорошенько напрягать необходимую агентуру.