Черников ударил ладонью по валуну:
— Было бы чем!..
Белоусов отполз на открытую площадку, и в это время душманы Алима использовали гранаты. Взрывы накрыли позиции обороняющихся. Осколки разорвали живот старшего лейтенанта Белоусова, размозжили голову одному из солдат. Черникова спас валун. Он выстрелил по атакующим, уничтожил двух душманов. Затвор «ПМа» остался в крайнем положении, что означало: кончились патроны. Стрелять старшему лейтенанту было уже нечем, как и солдату, находившемуся левее метрах в двадцати от него. Черников крикнул ему:
— Отходи к скале!
Сам же бросился к Белоусову, схватил смертельно раненого товарища и потащил вглубь крепости. Его встретил прапорщик Зайцев. Бойцы приняли тело еще находившегося в сознании Белоусова. Зайцев сбросил защитный шлем.
— Кажись, Саня, это конец!
— У нас еще есть ножи.
— Есть, но у «духов» автоматы!
— У меня еще осталось немного патронов.
— С запада «духи» не подойдут?
— Нет! Они связаны боем.
— Тогда раненых — в любые укрытия, а остальных, кто может драться, ко мне! Примем, Илюша, последний бой!
Прапорщик тихо проговорил:
— Примем! Не сдаваться же. Представляю, как дома узнают… да чего уж теперь.
Он был готов отдать команду, но в это время к Черникову подлетел солдат взвода охранения:
— Товарищ старший лейтенант! Там, в скале… пещера!
— Что за пещера?
— Глубокая! Там укрыться можно.
— Чтобы «духи» забросали нас в ней гранатами?
— Нет! Я лазил в подземелье, эта пещера имеет несколько ходов: один — прямо и вниз, два других — в стороны.
Александр быстро сориентировался:
— Зайцев, бегом веди весь личный состав в эту пещеру! Всех, в первую очередь раненых — в боковые отводы. Исаева с радиостанцией ко мне!
Шанс выжить в этой бойне придал бойцам силы. Им понадобилось не более пяти минут, чтобы затащить в пещеру раненых и скрыться в ней самим. Черников с Исаевым остались у небольшого, едва заметного в кустарниках входа. Их прикрывал прапорщик Зайцев.
Александр вызвал полк.
— 321-й! Я — Скат!
Подполковник Ивушкин ответил сразу же:
— 321-й на связи, Скат! Что у тебя?
— Не могу долго говорить. Наводите вертолеты на крепость! Слышите меня, срочно наводите «вертушки» на крепость. Пусть перепашут ее от начала до конца!
— Ты вызываешь огонь на себя?
— На крепость! Тут обнаружена пещера. Я укрыл в ней оставшийся в живых личный состав.
— Понял тебя! Ты еще минут десять продержаться сможешь?
— Не знаю! Вряд ли. Если только около пяти минут. Патроны остались только у Зайцева.
— Удержи вход в пещеру, «вертушки» подойдут!
— Постараюсь!
— Постарайся, Саня! Очень тебя прошу!
Приняв неожиданное сообщение Черникова, командир полка сначала связался с командиром роты, ведущей позиционный бой у Куншера, и передал приказ срочно отойти, после чего вызвал командира вертолетного звена.
Александр увидел вышедших к ближайшим валунам шестерых душманов. Зайцев дал по ним последнюю очередь, и в это время развалины вздыбились от разрывов реактивных снарядов, выпущенных с пилонов двух вертолетов, атаковавших крепость. Вторые два вертолета ударили по склонам, где засели душманы Халима. Узнав об отходе с переднего края сил роты, летчики били точно по целям. Ущелье окутал дым, смешанный с гарью и пылью. А затем внезапно наступила тишина. Пронзительная звонкая тишина, которую нарушал уходящий в горы рокот вертолетных двигателей. Банда Рахима была уничтожена.
Глава четвертая
Подняв голову после авианалета, прапорщик Зайцев повернулся к лежавшему рядом Черникову:
— Жив, командир?
Александр снял защитный шлем, протер лицо:
— Да живой, пока.
— Неужели все кончено?
— Похоже на то. Черт, слабость в теле какая-то…
— Пройдет!
— Ты, Илья, будь здесь, прикрой на всякий случай вход в пещеру, а то сунется сдуру какой-нибудь «дух», а я ребят посмотрю, Белоусова.
Зайцев вздохнул:
— Порвало старлея нешуточно. Не выживет.
— Не каркай! Следи за обстановкой!
Черников отполз в сторону, но его остановил сигнал вызова радиостанции.
— Смотри, и здесь в пещере работает, — удивился Александр.
— Это потому, что рядом со входом.
— Скат на связи! — ответил Черников.
— Я — 321-й! Как там в пещере, Скат?
— Укрылось человек двадцать, включая раненых. Это и моих солдат, и бойцов Белоусова. Командир взвода охранения получил тяжелое осколочное ранение живота, жив ли сейчас, не знаю, только что собрался уточнить данные по личному составу.
— Двадцать из пятидесяти четырех?
— Это не окончательные данные. Точные потери смогу определить позже, но они, согласен, велики. О технике не говорю — та, что шла в колонне, уничтожена «духами» полностью. Но железо есть железо, а вот пацанов не вернешь…
— Рота капитана Владимирова тоже понесла потери, сожжены 3 БТРа, 8 человек погибли, шестеро ранены. Да, потрепали нас «духи», но и сами все полегли; а было их у Куншера не менее сотни, — сказал командир полка.
— Как же такой отряд воздушная разведка прозевала?
— С этим разберемся. Ты давай, уточни потери и подготовь выход личного состава в ущелье. Скоро с восточной стороны крепости приземлятся вертолеты со взводом поддержки и санитарный борт. С ним прибуду и я. Тогда поговорим более предметно. Конец связи.
Оставив радиостанцию, Черников прошел в левый проход ущелья. Вдоль стен сидели солдаты и уставшими глазами смотрели на офицера.
— Все, ребята! — сказал Александр. — Бой закончился. «Вертушки» уничтожили «духов».
Бойцы среагировали по-разному. Кто-то с облегчением, кто-то безразлично, у кого-то выступили на глазах слезы.
— Старший лейтенант Белоусов здесь? — спросил Черников.
Ответил один из солдат:
— Здесь, глубже в проходе, с ним его сержант.
Черников прошел метров пять и увидел боевого товарища. Белоусов лежал у стены, живот его был перевязан промокшими от крови бинтами. Видно, Ольшанский, что сидел рядом с ним, истратил весь запас перевязочного материала. Рядом с Белоусовым валялись два использованных шприц-тюбика из-под промедола. Сержант сделал командиру обезболивающие уколы, тот находился в сознании, тяжело дыша. Глаза старлея были приоткрыты. Черников присел на корточки перед Белоусовым, спросил:
— Коля, ты слышишь меня?
Командир взвода тихо ответил:
— Слышу. Что там в ущелье, Сань?
— Там все нормально. Бойцы обнаружили пещеру, оставшийся личный состав укрылся в ней, я вызвал огонь «Ми-24» на крепость. Ну, а те разнесли «духов» в клочья.
— Понятно! Это хорошо. А вот мне, конец, Саня…
— Перестань! С минуты на минуту санитарный борт прилетит. Медики соберут тебя. В Ташкент отправят, раньше меня в Союзе окажешься.
— Это точно, только в цинковом бушлате. И не говори ничего. Я-то знаю, что умираю. Обидно, Сань, в самом конце…
Черников нагнулся над товарищем.
— Ты помолчи, Коля, помолчи, тебе силы еще пригодятся!
— Нет, Сань! — Белоусов говорил все тише. — Мне уже ничего не нужно, хорошо не успел жениться. А то осталась бы сейчас Иришка вдовой в 20 лет. А так… Но прошу, ты, это, Сань, напиши ей, как я погиб, а? Чтобы знала, а может и вспоминала когда… Адрес на конвертах ее писем, в сумке под кроватью отсека в модуле. Хотя… нет, лучше не надо. Не надо, чтобы вспоминала. Молодая, найдет парня, замуж выйдет…
— Я напишу, Коля!
— Сань…
— В Союзе должны знать, как погибают те, чьи гробы приходят из Афганистана. Но напишу не о тебе — ты выживешь, сам потом невесте все расскажешь, — а о ребятах твоих, что сложили головы здесь, в этом проклятом ущелье, на этой никому не нужной войне.
— Не надо. Дай лучше закурить…
— Тебе нельзя, Коль.
Белоусов попытался улыбнуться:
— Мне, Саня, теперь можно все!
Это были последние слова старшего лейтенанта Белоусова. Неожиданно начались конвульсии, изо рта пошла кровь. Николай закрыл глаза, дернулся несколько раз и вытянулся, словно принял положение «смирно». Голова его склонилась к плечу, лицо побледнело, рот открылся.
Черников сжал голову руками.
Стоявший рядом Ольшанский, спросил:
— Командир умер?
Черников, опустив руки и резко поднявшись, ответил:
— Старший лейтенант Белоусов погиб, сержант. Пал в бою смертью героя. Ты понял меня?
— Так точно!
— Вот так! Ты побудь с ним. Поможешь вынести.
— Понял!
Черников заметил на грязных щеках сержанта светлые полоски от слез:
— Не плачь, сержант! Всех оплакивать слез не хватит. Закури лучше, или спирту глотни. Есть спирт-то?
— Да есть, но… эх, командир, командир! Жалко, хороший мужик был, настоящий.
— Да. Настоящий.
Черников прошел по пещере. Вышел к Зайцеву.
В это время к ущелью подошли два «Ми-8» под прикрытием двойки «Ми-24». Десантный и санитарный вертолет приземлились восточнее разрушенной до основания крепости. Командир роты приказал взводному:
— Выведи не спеша людей. Бойцы прибывшего взвода помогут. Я на доклад к командиру полка.
— Есть, командир! А как там Белоусов?
— Нет больше Николая…
— Черт бы побрал эту войну…
Черников вышел из пещеры. От ближнего вертолета по ущелью разбежались солдаты. Восемь человек спешили к месту, откуда появился старший уничтоженной колонны. Александр пошел к вертолетам. Отделение прибывшего взвода подбежало к Черникову. Сержант спросил:
— Товарищ старший лейтенант, взводный приказал помочь вашим солдатам вынести раненых. Где вход в пещеру?
— Веди отделение прямо, к скале, там увидишь вход.
— Понял!
Черников вышел за пределы бывшей крепости.
Командир и замполит стояли недалеко от санитарного вертолета. Ротный подошел к ним, обратился к командиру полка:
— Товарищ подполковник! Подчиненная мне колонна совершала марш Даулак — Тахджави…
Ивушкин прервал Черникова:
— Не надо доклада, позже в рапорте изложишь то, что произошло во время марша. Ответь лучше, сколько людей потерял?
— По моим подсчетам, 33 человека — и моих бойцов, и солдат взвода охранения. Примерно двадцать человек погибли вследствие гранатометного обстрела колонны из засады, оборудованной «духами» на склонах, остальные полегли в бою. В живых остался двадцать один человек: одиннадцать бойцов роты обеспечения, десять — взвода охранения. Из них девять человек ранены, трое тяжело. Старший лейтенант Белоусов, прикрывая отход личного состава в пещеру, получил смертельное ранение в живот. Умер минут десять назад у меня на руках. Такой вот расклад, товарищ подполковник.
— Да, хреновый расклад!..
Черников взглянул на него:
— Я все же хочу знать, почему разведка пропустила такой крупный отряд «духов»? И кто ответит за гибель пацанов? Или опять все спишете на непредвиденные боевые потери?
В разговор вступил замполит:
— Вы, Черников, возьмите себя в руки. Кто виноват, тот и ответит. Лучше еще раз проверьте личный состав, уточните потери, нам отчет уже сегодня надо в дивизию отправить.
Черников взорвался:
— Отчет, говоришь? Тебе вовремя отчитаться надо? А то, что здесь полегли восемнадцати-двадцатилетние пацаны, дравшиеся до последнего патрона, тебе все равно? Отчет важнее, замполитовская твоя рожа?
Майор Грицаев побагровел:
— Вы в своем уме, старший лейтенант?! Как вы смеете оскорблять старшего по должности и званию? Да я вас… я вас под суд отдам!
— Отдавай! Плевать я хотел на твой трибунал!
Командир полка резко повернулся к замполиту:
— А ну оставить! Майор Грицаев, организуйте прочесывание крепости и вынос трупов на открытую местность!
— Но, Борис Григорьевич, Черников оскорбил меня! То, что он попал в переплет и руководил боем с превосходящими силами противникам, не оправдывают его хамских действий!
— Я что сказал, майор? Выполнять приказ!
— Есть! Но предупреждаю, я этого так не оставлю.
Развернувшись, Грицаев крикнул командиру прибывшего взвода:
— Старший лейтенант Рябинкин, ко мне!
Он пошел в сторону крепости, а Ивушкин сплюнул на грунт:
— Ну чего ты взорвался, Черников? Политрука нашего не знаешь?
— Нервы…
— А у меня не нервы? Ведь за все, что произошло, отвечать мне. Да и черт с ним. Отвечу перед командованием, а как мне перед собой ответить? Как себе найти оправдание? Как похоронки подписывать, да цинки в Союз отправлять? Или ты думаешь, у меня вот здесь, — он указал на левую сторону груди, — камень?
— Вы ни при чем.
— Командир всегда причем, Саша. И то, что разведка прозевала «духов», не оправдание. Я должен был просчитать потенциальную угрозу. Но не просчитал.
— Белоусов проводил разведку ущелья, и также не заметил признаков наличия здесь крупной банды…
— Ладно, Черников. Ничего уже изменить нельзя.
— Представляю, какую бумагу сбросит замполит в политотдел дивизии.
— Ничего он не сбросит! Без моего ведома. Иначе потом за моей спиной не спрячется. И получит по своей линии так, что мало не покажется. Если вообще не отстранят от должности. А ему это надо? Тебе же в любом случае уже ничего не грозит с его стороны. Ни с его, ни с какой-либо другой.
— Почему?
— Потому, что перед отлетом сюда зам. начальника штаба доложил, что на тебя приказ пришел. В течение трех суток ты должен убыть в распоряжение командующего ТуркВО и далее после отпуска в ЦГВ — Центральную группу войск, так что будешь спокойно чешское пивко попивать и Афган вспоминать. Впрочем, последнее для здоровья вредно, особенно для нервной системы. От пива же пользы особой нет, но все лучше, чем местную бурду жрать. Но перед тем, как начать сборы, ты должен положить мне на стол подробный рапорт о бое у Куншера.
— Положу, — сказал Черников. — Завтра. Сегодня, как доберусь до отсека, напьюсь в стельку.
— Считай, этого не слышал.
— Понял. Значит, и рота Владимирова понесла потери?
— Да, не слабо нас ужалил Абутияр. Интересно, он был здесь или отсиживается где-нибудь в горах?
— Это мы вряд ли узнаем. Опознать трупы «духов» после работы «крокодилов» невозможно.
К офицерам подбежал молодой солдат прибывшего с командиром полка взвода.
— Меня комвзвода послал доложить, — сообщил он, — одного «духа» из банды, что остановила роту, обнаружили раненым. В ногу. Старший лейтенант Рябинкин просил передать, что «дух» хочет что-то важное сказать.
— Что ж, пойдем, послушаем этого «духа». Черников, со мной. И без глупостей, Саша, никакого самосуда. А лучше отдай мне пистолет.
— Он без патронов. Все расстрелял, обе обоймы.
— Смотри!
В живых из душманов остался Халим. Осколок снаряда раздробил ему кость голени левой ноги, а взрывная волна отбросила в трещину, что и спасло жизнь одному из главарей банды Рахима. Он мог бы еще драться — патронов у Халима было в достатке, — но бандит предпочел поднять руки вверх, когда к нему вышли солдаты прибывшего взвода во главе со старшим лейтенантом Рябинкиным.
Ивушкин и Черников подошли к взводному. Рябинкин стволом автомата указал вглубь трещины:
— Там «дух» лежит, корчится, сука. Левая нога ниже колена в крови. Видно, или осколок, или пулю словил, козел горный! Как нас увидел, руки поднял и заорал по-своему чего-то. Боец-таджик перевел — мол, «дух» хочет сообщить нам важную информацию.
— Вытащи его на склон. Да аккуратней — пусть оружие отбросит и расстегнется. А то рванет себя, и еще ребят положит…
— Понял.
Старший лейтенант Рябинкин отдал команду двум солдатам. Вскоре обезоруженный душман лежал перед командиром полка, Черниковым, Рябинкиным и солдатом-таджиком. Оказавшись на склоне, он что-то сказал. Командир полка взглянул на рядового таджика:
— Понимаешь, что «дух» говорит?
— Так точно! У нас язык почти один и тот же.
— Переведи!
— Душман сказал, что он Халим, командир отряда, высланного Рахимом с задачей обойти крепость с западного фланга. И попросил оказать ему медицинскую помощь. Кровь теряет, товарищ подполковник.
Ивушкин приказал Рябинкину:
— Пошли бойца к медикам, пусть начальник полкового медицинского пункта срочно кого-нибудь из своих пришлет остановить кровь этому вояке.