Солнце играло на верхушках деревьев, кое-где прореженных золотистой листвой. Стайки птиц суетливо мельтешили над лесом, собираясь в дальние края. Осень была не за горами.
Это была моя самая любимая пора года. Я любила бродить по опавшей листве и слушать ее слабое шуршание: это напоминало шелест морского прибоя.
– Скоро осень, – еле слышно выдохнула я, жадно вглядываясь вперед.
Неожиданно внимание мое привлек странноватый отблеск в густой кроне высоченной ели. Росла она чуть ближе остальных деревьев, отбрасывая плотную тень на бревенчатый мосток озера. Я изо всех сил напрягла зрение, пытаясь вновь поймать этот мимолетный солнечный блик, но он больше не возник. Однако в голове моей мгновенно родилась надежда на спасение. Может, я ошибалась относительно своего предположения, а может, и нет. Но стоять и ждать, не использовав последнюю возможность, я не могла.
– Чего раскисла вся? – отвлек меня на мгновение от раздумий злобный шепот Минакова. – Ты можешь стоять или нет?!
– Я устала, – вяло огрызнулась я и тут же, почувствовав, как под тяжестью моего тела ослабла его хватка, ужом соскользнула на пол.
И почти в тот же самый момент раздался резкий хлопок, и Минаков, так до конца и не понявший, что же произошло, опрокинулся навзничь с аккуратной дырочкой в самом центре лба.
Значит, я не ошиблась, заметив солнечный зайчик и приняв его за отблеск оптического прицела. Значит, ребята там, внизу, славно сработали и, ловко отвлекая бандита разговорами, успели спрятать в густой кроне вековой ели своего снайпера. Но когда через несколько минут, еле переставляя ноги, я спустилась вниз по лестнице, вышла к ним на улицу и сообщила, что Минаков мертв, то их изумление было полным.
– Кто?! – почти одновременно воскликнули четверо мужчин, мгновенно окруживших меня.
– К-как? А разве… не ваш человек? – недоуменно поползли вверх мои брови.
– Мы здесь все, в полном составе, – ответил за всех Семен Алексеевич, обнимая меня за плечи и увлекая к машине. – Видимо, орудие мести наконец-то его настигло… Думаю, что без руки Хлыста тут не обошлось… Я ведь звонил ему перед тем, как уехать сюда… Идем, девочка моя. Ты устала, здесь со всем разберутся без тебя.
– Там Иван, он потерял много крови, он ранен, – устало произнесла я. – Помогите ему, пожалуйста….
– Успокойся, – погладил мой шеф меня по голове. – Идем, я отвезу тебя домой. Ты отдохнешь, успокоишься. Все будет хорошо! Весь этот кошмар закончился. Теперь это уже часть твоего прошлого. Поехали домой…
* * *Снег крупными хлопьями сыпал на землю, укрывая пуховым одеялом все вокруг и делая глуше все звуки большого города.
– И куда ты едешь по такой погоде? – укоризненно покачал головой Семен Алексеевич. – Сидела бы дома!..
– Ой, мне так хочется съездить, просто не выразить словами! Словно оттуда начнется новый отсчет всего хорошего… – счастливо улыбнулась я в ответ.
– Не понимаю… Пять километров лесом, кругом снега, холодище… Бр-р-р! – сделал шеф последнюю попытку сломить мое упрямство.
– Ну, и что? Не пропаду я в этих снегах и менее чем через месяц живой и здоровой вернусь обратно. Прямо к Новому году. Буду Снегурочкой на елке…
– Да уж, – скептически поджал губы Семен Алексеевич. – Снегурочка из тебя сейчас, как из меня Майя Плисецкая…
– Почему? – дурашливо протянула я.
– Где же ты видела беременную Снегурочку? Кстати, а почему ты все-таки сбежала тогда? Мой знакомый доктор был в шоке. Это надо же! Сдать все анализы, пройти все обследования и сбежать за пять минут до начала операции!..
Что я могла ответить ему? Сказать, что мне было жаль тогда губить ни в чем не повинную жизнь, едва затеплившуюся внутри меня, или, может быть, что испугалась вида сверкающих в солнечном свете инструментов?
Нет, я не могла этого сделать совсем по другой причине, и он наверняка понимал это не хуже меня. Вероятнее всего, догадался об этом даже раньше меня. Потому что я барахталась в своих эмоциях, изо всех сил стараясь и мысли не допустить о начинающем зарождаться чувстве…
– Его позвали к телефону, а мне надоело ждать, – брякнула я первое, что взбрело мне в голову.
– А-а-а, а я думал, причина в другом… – протянул Семен Алексеевич. – Ну, ну…
Мы с ним понимающе переглянулись и, не удержавшись, расхохотались.
Неизвестно, как долго продолжалось бы наше веселье, если бы в этот момент проводник недовольно не пробурчал:
– Давайте-ка, гражданочка, поднимайтесь в вагон. Через две минуты отправляемся.
Семен Алексеевич по-отечески чмокнул меня в лоб, помог подняться на подножку и, помахав на прощание рукой, медленно побрел по перрону.
Облокотившись о столик в своем купе, я стояла и смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся в дверях железнодорожного вокзала. И почти тут же на плечи мне легли теплые ладони моего мужа.
– Старик к тебе очень привязан, – задумчиво пробормотал он. – Почему?
– Может быть, я напоминаю ему о безвременно погибшей дочери, а может быть… – Я повернулась и уткнулась ему в грудь лицом. – А может быть, я просто очень хороший человек…
– Никто и не спорит, – тихо пробормотал он, нежно поглаживая меня по спине. – Странноватый, правда, немного…
– Почему?
– Эта поездка… Зима, кругом сугробы, ты беременна… – он протяжно вздохнул. – Зачем тебе все это?
– Ну, мы должны отдать забытые Иваном вещи, которые он оставил на моем шкафу в том черном пластиковом пакете…
– А если серьезно?
– А если серьезно… – Я на минуту отстранилась и, глядя в его темные глаза, произнесла:
– А если серьезно, то хочу побывать там с настоящим Тимуром. С тем, которого люблю…