Глава 6
Передавая визитку Никите, я непроизвольно бросила взгляд на стоянку внизу. В лучах мощных прожекторов стальными боками сверкал знакомый «БМВ». Оставался, конечно, маленький шанс, что я ошибаюсь, но он был настолько ничтожным...
– Никита, нам пора.
– Что-нибудь случилось? – спросил он подрагивающим от волнения голосом. Видимо, моя тревога передалась и ему.
– Пока ничего. И ничего не случится, если ты будешь меня слушать как следует.
– И что я должен делать?
– Сейчас ты спокойно пойдешь к машине, ни на кого не обращая внимания. Если тебя кто-нибудь окликнет или заденет, ты должен сделать вид, что ничего не заметил. Тебе все понятно?
– Понятно, а ты?
– Я буду рядом. Ключи от машины у тебя в кармане. Нажмешь на брелок – двери отопрутся. Давай, вперед, – я легонько толкнула его в спину.
Опрометчиво было идти в такое место с голыми руками! Ничего, и не из таких положений выбирались... Я шла сзади, в метре от неторопливо шагающего Никиты.
– Погоди-ка, – я остановила его, когда он приготовился спускаться по лестнице, – дай мне сигарету и зажигалку.
Я прикурила, оставив зажигалку в руках. Хоть какое-то оружие. Некоторые не удержатся от ухмылки: мол, как это обычная зажигалка может быть оружием? Оказывается, оружием может быть все что угодно, начиная от листа писчей бумаги, краем которой можно глубоко порезать кожу, до обыкновенного карандаша, в умелых руках он превращается в грозную пику.
Крутя зажигалку пальцами, я держала в поле зрения свою машину, «БМВ», Никиту, шагавшего впереди, и успела разок оглянуться назад. Ничего подозрительного не заметила. Внизу, у конца лестницы, тусовались подростки, не сумевшие пробраться на представление мимо грозных охранников. Там и тут стояли вышедшие покурить счастливчики с билетами.
– Ни-ик, – раздался вдруг голос, – куда же ты пропал?
От группы подростков отделился Тема и с проворством белки побежал навстречу Никите.
– Погоди, Темыч, – отстранил его Никита, – у меня дела. Завтра увидимся.
– Ну ты и хам, Ник! – обиженно процедил Темыч.
– Я же сказал, завтра, – огрызнулся Никита и пошел дальше.
Он обогнул подростков и направился ко входу на стоянку. Дымя сигаретой, я двигалась за ним.
– Эй, братан, погоди-ка, – хриплый низкий голос был похож на скрежет жерновов, перемалывающих щебенку.
Главный «спортсмен» появился из-под лестницы, прошел сквозь группу расступившихся перед ним подростков и почти поравнялся со мной. Никита вздрогнул, но не остановился на его окрик, хотя и понял, что обращение адресовано ему.
– Иди, – шепнула я в спину Никите, – садись в машину.
До входа на стоянку, огороженную сеткой, оставалось шагов пятнадцать, но, даже попав туда, мы бы не были в безопасности.
– Братан, ты че, оглох, что ли? – грохот перетираемого щебня раздался прямо у меня над ухом.
Бог меня ростом не обидел – метр восемьдесят, но главный «спортсмен» был на полголовы выше. На меня он не обращал никакого внимания. Из-за парапета набережной выскочили два человека. Когда они, поравнявшись с дальним углом стоянки, попали в полосу света, я узнала в них подручных главного «спортсмена».
Увидев, что Никита уже входит в ворота, я прибавила шагу и, опередив здоровяка, преградила ему дорогу.
– Отвали, сейчас не до тебя, – прогрохотал «спортсмен», видимо, принимая меня за проститутку.
Легонько толкнув его в грудь, я спокойно произнесла:
– Это мой брат, что вам от него нужно?
Здоровяк осклабился.
– Да ниче с твоим братом не случится, – прохрипел он, – базар есть.
– Придется поговорить сначала со мной, – с притворным сожалением произнесла я, – он еще несовершеннолетний. Папа не велит ему разговаривать на улице с незнакомыми мужчинами.
– Ты че лепишь, дура? – Он начал выходить из себя. – Ну-ка, брысь с дороги, пока я тебе шею не свернул!
Он размахнулся левой рукой, пытаясь дать мне оплеуху, но я пригнулась, и его ладонь врезалась в стальной столб ворот, у которого происходил наш «разговор». Удар был не слишком сильным, но все же ощутимым, и это еще больше разозлило моего противника, что мне и было нужно. Когда человек злится, его ум не может контролировать движения тела, и он допускает ошибки.
Но я слишком долго разводила дебаты. Помощники здоровяка уже были рядом. Самый маленький из них – чуть ниже меня ростом – гнилозубо усмехнулся.
– Ты че, Слон, никак с бабой не справишься? – заорал он, видимо, пытаясь этим меня напугать, и, выставив вперед свои клешни, бросился на таран.
Пока он летел на меня, я успела развернуться и согнуться пополам, давая ему возможность перелететь через меня. Правда, я немного помогла ему, схватив его за кисть и чуть придержав ее, так, что он, сделав сальто, с силой ударился спиной об асфальт. На несколько минут он был выведен из строя. Но оставались еще двое.
Я же оказалась спиной к противнику и почувствовала на своей шее железную хватку – Слон душил меня своей ручищей. Уцепив его одной рукой за локоть, другой я с трудом дотянулась до его бычьей шеи. После этого я крутанулась влево и практически повисла на нем. Мы упали вместе: он очутился внизу на спине, я тоже на спине, но у меня было преимущество – я оказалась на нем, ощущая затылком его жаркое дыхание.
Приподняв голову на пару сантиметров, я с силой опустила ее прямо на лицо Слону и почувствовала, как из его сломанного носа мне на плечи брызнула кровь. Я сделала кувырок назад и вскочила на ноги. Лямка моего топика была оборвана, и одна грудь оказалась обнаженной.
– Пошел вон! – рявкнула я на приближавшегося ко мне третьего «спортсмена».
Браток никак не отреагировал на мое психологическое воздействие. А ведь должен был. Наверное, не хватило извилин. Ну, бывает, что пропадает инстинкт самосохранения, а в этом случае его и вовсе не было. Он надеялся на резиновую дубинку, которая была у него в руке.
Размахивая ею как шашкой, он шел на меня.
– Последний раз предупреждаю, – крикнула я, – вали отсюда!
Он опять не послушался, только хриплое дыхание вырывалось из его глотки.
Дождавшись, когда он в очередной раз махнул влево, я сделала шаг вперед и поймала скрещенными руками его кулак, сжимающий дубинку. Потом подвела под его локоть плечо, и...
Его дикий вопль был слышен на другом берегу Волги, наверное. После этого от болевого шока он потерял сознание.
– Женька, скорей! – услышала я голос Никиты.
Он сидел за баранкой моего «жука», стоявшего в трех метрах от меня, и махал мне рукой. Я плюхнулась на переднее место рядом с ним.
– Поехали, – откинулась я на спинку сиденья.
Чего он на меня так смотрит? Ни разу не видел, что ли? О, черт возьми! Я прикрыла, как могла, грудь топиком и разжала руку, в которой все еще держала зажигалку.
– Дай сигарету...
Глава 7
Отмокая в ванне, я предавалась отнюдь не праздным размышлениям – пищи для них за день накопилось предостаточно. В свете того, что сказал мне Родион Давнер, папаша его выглядел в моих глазах ой как непрезентабельно! Мое недоверие к его показаниям полностью подтвердилось.
Что ж, можно поставить лишний плюс моей интуиции, которая меня никогда не подводила. Утешает, бесспорно. Хитрый блеск маленьких глазок директора «Арх-Модерна», можно сказать, подготовил почву для принятия сообщения от его сынка.
А сынок-то – очень даже ничего! Но уж такой лощеный!
Запретив моим мыслям соскальзывать, как говорится, на личное, я сделала усилие и принялась размышлять о создавшейся ситуации. У меня не вызывало никаких сомнений, что верзила, встретившийся мне в дверях лифта, когда я направлялась в «Арх-Модерн», работает по указке Давнера-старшего. Может, как раз все эти пацаны, с которыми я разобралась у стен «Рондо», и являются теми «славными» представителями «крыши», что опекает Виктора Захаровича?.. Безмозглая физиономия того «спортсмена» – здоровяка, с которым я столкнулась у лифта, отпечаталась на сетчатке моих глаз, а значит, и на страницах памяти, не хуже, чем на пленке «Кодак».
После того как «Стилобат» свернул свое сотрудничество с «Арх-Модерном», дела у последнего пошли из рук вон плохо. Виктор Захарович, числясь в реестре «интеллигентных людей», не побрезговал тем не менее обратиться за помощью к этим молодчикам. И те угрозы, что неслись из телефонной трубки, исходили именно от них... Значит, от слов они перешли к делу? Выходит, что так. Видимо, Давнер-старший потерял в лице «Стилобата» супервыгодного заказчика, раз пускается во все тяжкие, чтобы вернуть его.
Нужно радикальным образом решить проблему с Давнером-старшим. Кто знает, что еще он задумает?
Не связано ли исчезновение Овчаренко и Борщева с происками того же Давнера? Вполне возможно. Это – версия номер один.
С другой стороны, информация, полученная мной от таксиста, придает всей этой истории если не оттенок личной драмы, то уж оттенок личного интереса – точно. Мне не верилось, что Овчаренко и Борщева могут связывать, скажем так, нестандартные отношения. Кто знает, что на уме у этого таксиста? Не исключено, что любое проявление добрых чувств и понимания между двумя мужчинами он склонен был списать на счет их сексуальной связи.
И все же не учитывать показания этого дистрофика из таксопарка у меня пока нет никаких оснований. Итак, исчезновение Овчаренко с Борщевым по их обоюдной договоренности – версия номер два.
А третья версия? Несчастный случай?
Нечего задаваться риторическими вопросами, Женя. Давай-ка лучше проработай две первые версии. По всей видимости, ты не так уж далека от разгадки. Превратности судьбы – вещь, конечно, серьезная, но ты же не какая-нибудь безответственная фаталистка, чтобы любое событие приписывать прихотливой воле случая.
Нужно собрать побольше сведений о Юрии Анатольевиче. Было бы глупо ограничиться тем, что рассказала мне о муже Людмила Григорьевна. Дело даже не в ее понятной необъективности или откровенной предвзятости. Просто одного и того же человека разные люди воспринимают по-разному, видя такие черты личности, которые для других скрыты под непроницаемой оболочкой в одночасье сложившегося, зачастую ошибочного мнения.
Людмила Григорьевна слишком долго живет с Юрием Анатольевичем, чтобы можно было с легкостью уравнять ее свидетельства с мнением какого-нибудь соседа, эпизодически встречающегося с ним, или с мнением любого сослуживца Юрия. Но, на мое счастье, у господина Овчаренко есть родной брат, в лице которого я получаю и самостоятельный взгляд на проблему личности Юрия Анатольевича, и человека, знавшего его с детства.
А что, если причиной исчезновения, спохватилась я, является обыкновенное желание поживиться деньгами фирмы и преспокойно слинять от надоедливой, требовательной жены? А что же, в таком случае, Борщев? Вошел в долю или обещал молчать из соображений мнимого благородства?
Как же нам обозначить эту версию? Номер два-Б?
– Жень, ты что там, уснула? – раздался у самой двери голос тети Милы.
– Иду, – отозвалась я, – только вытрусь.
Была еще одна закавыка, которая не давала мне покоя: я понять не могла, где я видела Шнайдера до презентации в «Рондо»? В его круглом лице и особенно во взгляде сквозило что-то неуловимо-знакомое. Это тревожило меня и забавляло, словно виртуально-столбнячное чудо dejа vu. И его обесцвеченные и короткие волосы здесь ни при чем. Вот лицо и глаза... Ну и улыбка, конечно...
Выходя из ванной, я услышала, как на кухне на сковородке шипит масло, – начистив и нарезав картошку соломкой, тетя Мила готовилась бросить ее на сковороду.
– Ой, картошка на ужин! – с оттенком настороженности в голосе воскликнула я.
– Картошка и котлеты, – она указала на сковородку поменьше, – а еще салатик – в холодильнике. Ты целый день как угорелая бегаешь, хоть раз поесть-то можно?
Она смотрела на меня нежно и одновременно строго. Такие прочувствованные взгляды, как я заметила, удаются только матерям, созерцающим своих беспокойных чад. И я была благодарна тете Миле не столько за ее заботу, которой она окружила меня, едва я пересекла порог ее гостеприимной квартиры, и не за жареную картошку, а именно за этот проникновенный взгляд.
– Ну ладно, будь что будет! – согласилась я.
– Вот и славно, – тетя Мила поставила на плиту чайник.
– Только при одном условии... – хитро улыбнулась я.
Тетя Мила удивленно приподняла брови.
– Я съем всю картошку, если мой процесс пищеварения будет сопровожден пересказом последнего романа Маклина, который ты прочла. И вообще, что-то я давно не слышала от тебя городских новостей...
* * *Риэлторская фирма Овчаренко Николая Анатольевича располагалась в самом центре города. Миновав серьезного охранника и поднявшись по широкой, застеленной бордовым ковролином лестнице на второй этаж небольшого особняка на Немецкой, я двинулась по прохладному коридору, похожему скорее на длинный холл.
На подоконниках темно-изумрудным воском слабо поблескивала упругая листва многочисленных фикусов; тут и там были выставлены кадки с пальмами; густой сочный плющ и другие вьющиеся растения выписывали на светлых стенах причудливые зеленые вензеля.
Дендрарий прямо какой-то!
Остановившись перед дверью с табличкой «Генеральный директор Овчаренко Николай Анатольевич», я постучала. Не услышав никакого ответа, я легонько толкнула дверь и просунула голову в образовавшийся проем.
– Можно? – Мой вопрос адресовался средних лет женщине, с сосредоточенным видом сидевшей за компьютером.
Мой вопрос заставил ее оторваться от экрана. Она как-то подслеповато уставилась на меня из-под своих массивных очков – «хамелеонов». Цвет ее глаз не поддавался никакому определению, но лицо было приятным, несмотря на этот долгий недоумевающий взгляд.
– Николай Анатольевич ждет меня, – сказала я, переступая порог приемной.
– Представьтесь, пожалуйста, – взгляд секретарши из недоверчивого стал доброжелательным.
– Охотникова Евгения.
– Минутку, – деловито произнесла она и взялась за трубку внутреннего телефона, – Николай Анатольевич, здесь в приемной Охотникова Евгения, ей можно войти?
Через секунду, – как видно, получив утвердительный ответ, – она повесила трубку и еще более любезным голосом сказала:
– Проходите, пожалуйста, Николай Анатольевич вас примет.
Черт бы побрал весь этот офисный ритуал! Ну, ладно, ладно, должны же люди как-то подстраховывать себя и оберегать от расхищения свое драгоценное время.
Николай Анатольевич сидел за огромным черным столом и, как мне показалось, с напряженным ожиданием смотрел на меня.
– Присаживайтесь, – отрывисто произнес он, неловко перегибаясь через стол и тыча пальцем в кожаную спинку придвинутого к его столу кресла.
Может, эта произнесенная с такой пыхтящей поспешностью фраза своей паровозной тональностью была обязана его солидной, при небольшом росте, комплекции? А может, она лишь вкратце воспроизводила присущий ему стиль общения – деловой и нетерпеливо-лаконичный, схватывающий суть и отметающий второстепенные детали...
Конечно, сходство между двумя братьями присутствовало: плотное телосложение, строение черепа, круглое открытое лицо с широким лбом и почти стертыми надбровными дугами. И потом, цвет и разрез глаз... Вот только взгляд у Юрия Анатольевича был почти всегда отсутствующим, как бы смотрящим сквозь тебя, в то время как у Николая Анатольевича – цепким и внимательным.
Не знаю, почему в это братское, если можно так выразиться, перемигивание вторгался некто третий со светлым ежиком волос. Фу, что за мистика?
– Сдвиги есть? – сухо спросил он, и его руки забегали по поверхности стола.
Заметно, что нервничает, как он это ни скрывает...
– Есть. Из потока догадок и предположений мне удалось вычленить две наиболее приемлемые версии. Одна из них – козни конкурента вашего брата – Давнера.
– Давнера? – Николай вскинул свои невыразительные брови.
– Вы его хорошо знаете?
– Не так чтоб очень... – Овчаренко на минуту задумался, обхватив ладонью пухлый подбородок. – Странно, Юрий всегда отзывался о нем как о порядочном человеке.