Что там делал человек в костюме? Может, организатор ралли? Тогда почему протестовал (а мужчина именно протестовал) против обычной любительской съемки? Секретные машины? Глупость. Ралли – вот тут написано – международное, официальное мероприятие. И люди стоят обычные, тем более все спиной к фотографу. Что еще, лес? Что-то в лесу?
В общем, надо будет Лайму информировать. Но фотография ровным счетом ничего не объясняла, лишь порождала новые вопросы.
Медведь снова уткнулся в список – никаких новых сведений выдавить оттуда он не смог. И нет никаких гарантий, что сможет. Что-то надо делать. Звонить Лайме и требовать помощи? Стыдно как-то. Заканчивать архивную эпопею бесславно ему ужасно не хотелось.
Впрочем, одна идея у него была. Кажется, вполне здравая и, главное, многообещающая. Но Иван опасался, что Лайма не одобрит его инициативу, ибо она выглядела достаточно рискованной.
Медведь еще немного посомневался, но все-таки решил, что риск – дело благородное и в некоторых особо тяжелых случаях (а сейчас был именно такой случай) себя оправдывает.
Идея эта, надо отметить, родилась во время его архивных изысканий. Медведь однажды подумал, что ведь есть люди, которые обладают необходимой «Группе У» информацией. Сегодня они не у дел, доживают свой век на пенсии. А раньше это были крупные областные и районные партработники, военные, занимавшие командные должности в округе или в самом Министерстве обороны. И так далее.
Многие из них, кстати, любят писать воспоминания. Вот бы с ними поговорить – как автору будущей книги. Вдруг кто и вспомнит о каких-то особенных делах в Тихорецком районе или, может быть, и в самой Богодуховке. Пусть даже расскажут байку, сплетню, слух – все равно будет полезно. Только вот упомянутая категория граждан особая, это народ по большей части закаленный, суровый и бдительный. Приходить к ним без подготовки, без рекомендаций, с праздными расспросами специфического характера – значит обречь операцию на провал. С другой стороны, чем плоха его придумка с краеведом? Как ее можно опровергнуть?
Замысел должен быть воплощен в два этапа. Первый: найти координаты людей, соответствующих необходимым требованиям. Второй: иметь легальный, удовлетворяющий собеседника мотив для общения.
Поразмыслив еще немного, Медведь понял, кто сможет ему помочь разыскать нужных людей. Этот свой контакт в интересах работы он еще не использовал ни разу. Милая женщина, с которой у Ивана много лет назад был мимолетный роман. После этого они лишь перезванивались, но однажды он вытащил ее дочку из одной очень неприятной истории, связанной с наркотиками. Вытащил буквально с риском для жизни. Женщина знала это и смогла оценить, благо сама была юристом и несколько лет работала следователем. Теперь у нее свой бизнес, весьма тонкий и специфический: розыск людей. Мертвых, живых, пропавших без вести во время войн и в мирное время. Она имела в своем распоряжении десятка полтора профессиональных специалистов и огромные базы данных на живых и мертвых в России и за рубежом.
Что касается причин его появления у представителей бывшей военной и партийной элиты, то здесь он использует тот же апробированный вариант с Союзом писателей и книжкой. Если будут звонить узнавать, то прикрытие обеспечено – да, есть такой человек, действительно пишет книгу об истории района.
Решено! Он не станет информировать Лайму и Корнеева, провернет все сам. А если провалит дело – сам и ответит за все.
* * *Повязав голову косынкой, Лайма вышла в сад. В руках у нее были грабли и лопатка, которую она держала острием вперед, будто собиралась с ее помощью обороняться от нападения. Ей страстно хотелось знать, как чувствует себя Анисимов после драки. Посплетничать еще никто не заходил, и она не представляла, как расстался писатель с Граковым в день испорченной им вечеринки.
Выбрав грядку поближе к дому соседа, почти у самых жасминовых кустов, она принялась выпалывать траву и разравнивать землю. И так увлеклась, что не заметила, как из своего дома вышел Анисимов и неторопливой походкой приблизился к ней.
– Что это вы тут делаете? – спросил он полным изумления голосом.
Лайма вскинула голову, распрямилась и вытерла со лба пот тыльной стороной ладони. Вид у дебошира был самый обыкновенный – ни тебе следов раскаянья, ни заискивающего тона.
– Готовлю грядку для посадки зелени, выпалываю сорняки, – резко ответила она. – Теперь, когда я осталась одна, мне самой приходится думать о пропитании.
– Полагаете, я буду платить вам за то, чтобы вы не уничтожали мои посевы? А после моих грядок вы перекинетесь на совхозные поля?
– Идите к черту.
– К вашему сведению, это была грядка с салатом.
– С салатом?!
– Вы что, не знаете, как выглядит салат? – Он перешагнул через брошенные грабли и приблизился к огороднице вплотную.
Некоторое время натужно молчал, словно пытался вытолкнуть из себя слово, которое упорно не желало проходить сквозь стиснутые зубы. Потом вдохнул и сказал:
– Прошу меня извинить за то недоразумение.
Лайма мгновенно обрела почву под ногами. Он извиняется!
– Вы называете безобразную драку недоразумением? – холодно вопросила она. – Даже не смешно.
Анисимов помолчал, играя желваками, будто пережевывал ее слова, потом повел бровями и еще раз повторил:
– В любом случае прошу прощения. Я не должен был так себя вести.
Развернулся и пошел прочь, оставив Лайму над кучкой тщательно выполотого латука.
– По-моему, вы просто не умеете пить! – крикнула она ему в спину.
Он дернулся, но не обернулся. Лайма сердито оглядела результаты своего труда, собрала уничтоженную зелень в ведерко и высыпала ее в компостную кучу. Куча тоже была писательской – собственную она еще не завела.
Ей и в голову не пришло проверить, на месте ли Корнеев. Она была уверена, что он сидит в подвале в обнимку со своим компьютером, забыв о том, что на свете бывают живые люди.
Между тем Корнеев ушел в самоволку. Поскольку его пребывание в доме Лаймы было рассекречено, он не особо опасался появляться наверху. И вот в окошко он увидел, как Венера Острякова – грустная и прекрасная – в полном одиночестве отправилась на прогулку в сторону леса. На голове у нее была соломенная шляпа, в руках – прутик. Она везла прутик по земле, как девочка, которой не с кем играть.
В Корнееве внезапно взбурлила кровь. Он решил, что даже немой, слегка трехнутый Альберт способен заставить ее улыбнуться. Проскользнул через заднюю дверь, выпрыгнул через знакомый лаз и пролеском, по папоротнику, бросился Венере наперерез.
Однако пожар в его груди был внезапно потушен – и безжалостно. В качестве пожарника выступил Олег Бабушкин, который появился на пути Корнеева в тот самый момент, когда тот собирался перелезть через корягу.
– Это кто ж ты такой будешь? – изумленно спросил Бабушкин, тряхнув лохмами.
Корнеев помотал головой и пальцем показал на свой рот, промычав нечто нечленораздельное.
– А! Понял. Альберт ты, проживаешь вместе с вдовой. Хорошо устроился, шельма! Баба классная, о тебе заботится. Чего ты по лесу-то бегаешь? От нее, стало быть, удрал?
Корнеев еще раз помотал головой, теперь уже в положительном смысле.
– Понимаю, – похлопал его по плечу Бабушкин. – Тебе воли захотелось... Воздуху понюхать, травки пожевать.
«Нашел лошадь, – раздраженно подумал Корнеев. – Чего ему надо?»
Бабушкину надо было общаться. Он находился в философском настроении и жаждал иметь под боком если не собеседника, то хотя бы слушателя. Альберт для этой цели не очень-то подходил. Но все-таки живой человек, не белка какая-нибудь. Кроме того, глаза у него хорошие – смышленые такие, как у напроказившего мальчишки.
Венера уходила по дороге все дальше и дальше – Корнеев отлично видел ее яркое платье в просветах листвы.
– Пойдем, друг, со мной, – сказал Бабушкин тоном ветеринара, которому принесли кастрировать кота. И показал рукой куда-то в чащу. – У меня там костерок горит, перекусим.
«Своего участка ему мало», – бесновался про себя Корнеев, не имевший возможности отказаться от приглашения по-человечески. Конечно, можно воспользоваться репутацией идиота и ускакать в другую сторону, размахивая воображаемой шашкой. Однако Бабушкин, на взгляд Корнеева, и сам немножко «того», и нет никакой гарантии, что он с улюлюканьем не помчится следом.
Бабушкин вел себя с Корнеевым так, словно тот был маленьким ребенком. Рвал для него орехи и даже дал попробовать осоку, росшую на краю болота. Вытащил ее из земли, очистил корешок от грязи и велел откусить белую серединку. Корнеев сначала сопротивлялся, но потом все-таки откусил, разжевал, проглотил, подумал и потребовал еще.
К Лайме в дом тем временем забежала Лили, тряся своим капроновым бантом, и принялась тявкать, как заведенная. Пришлось брать ее на руки и нести к хозяйке. Калитку ей открыл садовник Гарик. Он был голым по пояс, с волосатой грудью и рельефными плечами, напоминавшими заплетенный в косичку хлеб. «Не удастся Саше затащить его в постель, – рассеянно подумала Лайма. – Такое добро пропадает!»
Саша лежала в тенечке на топчане и грызла яблоки. Лайме она страшно обрадовалась, потому что желала обсудить давешние события.
Пока они обсуждали, домой вернулся Корнеев. Ему было чертовски плохо. Он попытался отыскать Лайму, но безуспешно. Открыл входную дверь и, увидев в саду группку людей, начал махать руками над головой. Потом отступил назад и, цепляясь за мебель, побрел к холодильнику.
– Что это с Альбертом? – спросил Анисимов у Венеры, которая как раз возвратилась с прогулки и, увидев у него в саду Гракова, завернула поболтать. – Он как-то странно себя ведет.
Венера мгновенно обеспокоилась. Осторожно пробралась мимо начатого забора между участками, поднялась на крыльцо и позвала в открытую дверь:
– Лайма! Ты дома? Альберт?
Ей никто не ответил. Тогда она обернулась к Анисимову и Гракову, отрывисто бросив:
– Думаю, мы должны войти и посмотреть, не случилось ли чего.
Они вошли в дом друг за другом, словно охотники, идущие по звериной тропе.
Корнеев вытянулся на полу возле холодильника. На лбу у него лежал пакет с замороженной цветной капустой.
Услышав, как хлопнула входная дверь, компьютерный гений попытался пошевелиться, но в голове мгновенно взорвалась пара петард, и он жалобно застонал. Через пару минут его обнаружили.
Приоткрыв глаза, он увидел над собой три взволнованных лица – Анисимова, Гракова и Венеры. Сегодня Венера показалась ему особенно привлекательной. Эти огромные глаза, полные ума и страсти, эти сочные губы, жаждущие тепла. Не в силах сдержать эмоции, Корнеев улыбнулся во весь рот и пробормотал:
– О, Венера! Прелестная, как эк... эк-затич-ский цветок...
– Вы заговорили! – ахнула женщина его мечты и встала на колени. – Надо же! Чудо! А Лайма знает?!
Упоминание этого имени произвело на Корнеева сильное впечатление. Даже наркотический туман не устоял перед образом Лаймы, материализовавшимся в его сознании. «Я Альберт и не могу разговаривать», – вспомнил он и мгновенно съежился, осознав содеянное.
«Все-таки она его бьет, – подумал Анисимов, заметив это конвульсивное движение. – Негодяйка! Надо будет вмешаться и поставить ее на место».
Втроем они подняли Корнеева и водрузили на тот самый диван, на котором увидели его в первый раз. Держался он очень прямо, и пахло от него какой-то дрянью.
– На самом деле я никакой не Альберт, – заплетающимся языком сообщил наконец виновник переполоха. – Я его брат Артур. Легко запомнить! Меня зовут, прямо как рыцаря этих... круглых столов.
– Как это вы не Альберт?! – воскликнула Венера. – Этого не может быть!
Анисимов покачал головой и подтвердил:
– Нет, вы именно Альберт. Ваше лицо ни с каким другим не спутаешь.
– Нет, спутаешь, – важно заявил Корнеев, изо всех сил пытаясь взять себя в руки и казаться достоверным. – Дело в том... Дело в том, что мы с Альбертом на одно лицо. Я его брат-близнец.
– А где же он сам? – уточнил Граков, отодвигаясь подальше. К запаху, исходившему от брата-близнеца, невозможно было привыкнуть. Степан не выдержал и озвучил свои эмоции: – Фу, чем это от вас так несет?
– Желудями, – покладисто объяснил Корнеев.
Венера попыталась проглотить застрявший в горле комок, но не смогла с ним справиться и дрожащей рукой налила себе воды из графинчика, стоявшего на столе.
– Вы ели желуди? – с подозрением уточнил Анисимов.
– Да, а что, желуди охраняются государством? – нагло вопросил Корнеев.
Все это время он не сводил глаз с Венеры и наблюдал за тем, как она пьет, делая большие глотки и роняя капли на юбку.
– Это были не настоящие желуди, – ради справедливости добавил он. – Не с дуба. Это были травяные желуди. Мы счищали с них колючки и жарили на костре.
Слово «мы» ввиду чрезвычайных обстоятельств общество пропустило мимо ушей.
– Вы действительно не Альберт? – плачущим голосом спросила Венера, обшаривая глазами его лицо. – А он мне так нравился...
– Ну, какая вам разница? – со всей доступной ему горячностью воскликнул Корнеев. – Альберт или Артур! Раз мы так похожи... Я тоже вам понравлюсь. Кроме того, Альберт не мог разговаривать, а я могу!
– Да уж, – пробормотал Граков. – К великому сожалению – можете.
– Но где же Альберт? – продолжала упорствовать Венера.
Корнеев долго думал, шевеля губами, потом из обрывков мыслей слепил правдоподобное, на его взгляд, объяснение:
– Он ушел.
– Куда? – первым спросил Граков.
«Может быть, это действительно другой человек? – подумал Анисимов и тут же себя одернул: – Да нет, ерунда».
Прежде чем ответить, Корнеев думал еще дольше. Мысли проворачивались в его голове медленно, как мельничные жернова. Машины у них с Лаймой нет. Альберта никто до города не подвозил. «Потому что его не существует!» – напомнил себе компьютерный гений. Значит, он мог уехать только на автобусе. До автобуса идти пешком несколько километров.
– Выходит, все правильно, – вслух подвел он итог своим рассуждениям. – Он ушел пешком. На автобусную остановку.
– Когда?
Корнеев качнулся влево, был поддержан и коротко ответил:
– Накануне.
После этой фразы он закрыл глаза и всхрапнул. Именно в этот момент распахнулась входная дверь, впустив в комнату ветерок, а вместе с ним и Лайму.
– Боже мой, – страшным голосом сказала она, снова увидев Корнеева на диване в окружении соседей, и снова в невменяемом состоянии. – Что случилось?
– Мы нашли его на полу, – сказал Анисимов, внимательно наблюдая за ее лицом.
– Он говорит, что жарил желуди, – простодушно добавил Граков.
– Говорит?! – Лайма стиснула челюсти.
Вот же дубина! Во второй раз подставил ее по полной программе. Мысли ее метались в голове, словно мыши в коробке.
– Это чудо! – наконец воскликнула она. – Наверное, племянник сестры моего мужа испытал сильный стресс и снова заговорил! После стольких лет!
– Он лежал возле холодильника, – не в силах совладать с иронией, поддакнул Анисимов. – Вероятно, обнаружил, что вы съели всю колбасу. Тут-то стресс его и настиг. К сведению: вы можете сократить его титул. Племянник сестры вашего мужа – это все равно что просто племянник вашего мужа. И для мужа, и для его сестры Альберт в равной степени является племянником.
– Ерунда, – отрезала Лайма, которой страшно не понравился его тон. – Мой муж был приемным сыном в семье. И племянник его сестры для него вообще никто!
– Он сказал, что он не Альберт, – снова встряла Венера. Как обычно в присутствии Корнеева она раскраснелась и стала волноваться.
– Что вы говорите? – Лайма не верила своим ушам.
– Честное слово, – во весь рот улыбнулся Граков, сохранявший бодрый настрой. – Он сказал, что он Артур. Брат-близнец Альберта.
Лайма в кои-то веки ощутила свою полную неспособность мыслить здраво.
– А где тогда сам Альберт? – оторопев, спросила она.
– Накануне ушел на автобусную остановку, – продолжал докладывать Граков.