«Все, он хочет меня прикончить, – обреченно подумала я. – Может быть, лучше вернуться к ментам?» Я уже вдохнула воздух, чтобы закричать, но тут дверь подвала за нами захлопнулась, и Туманов, верно, почувствовав мое состояние, обнял меня и прижал к груди. Причем таким образом, что мои губы плотно прижались к его рубашке, потому что куртка была расстегнута. Вряд ли мне удастся издать сколько-нибудь громкое восклицание.
– Тихо! – прошептал он.
В ответ я дернулась и изо всех сил втянула воздух носом. Его мне катастрофически не хватило. Поэтому я дернулась сильнее.
– Не могу поверить, что ты меня боишься! – прошипел самозванец мне прямо в макушку, согрев ее влажным дыханием.
– Конечно, боюсь, – промычала я. – Я до сих пор не знаю, кто ты и какого черта тебе от меня надо.
– Вот это да! – насмешливо сказал тот. – Это ведь я, Юра Туманов. Я живу у тебя на диване.
– Вот видишь, ты опять!
На улице между тем обнаружили мое исчезновение. Раздался мат, топот и какая-то возня.
– Нас найдут, – пробормотала я. – И меня посадят в тюрьму.
– Еще бы! Ты ведь оглушила мужика и покушалась на его мужское достоинство.
– Я хотела только посмотреть на его зад!
Лже-Туманов затрясся от беззвучного смеха.
– Это что, твое хобби? – спросил он наконец. – Нет, правда, что ты потеряла в его штанах? Или у тебя так проявляется тоска по мужу?
Он прикусил язык, поняв, что проговорился. Я не стала кричать: «Ага!» Между нами повисло многозначительное молчание. В подвале пахло гнилой картошкой, воздух был насыщен привкусом ржавчины. Я только сейчас заметила, что изо всех сил вцепилась обеими руками в воротник его куртки.
– Если ты тоскуешь по мне, то давай поскорее вернемся домой. И не будем расстилать проклятый диван. – Туманов номер два неуклюже попытался выбраться из ловушки, в которую попался по собственному недосмотру.
– Может быть, ты скажешь хотя бы, как тебя зовут? – тихо спросила я, поднимая голову.
В темноте его лицо было видно очень смутно. Сейчас здесь главенствовали запахи. В отличие от прелой вони, застоявшейся в подвале, от моего визави пахло туалетной водой, которая мне очень нравилась. Мне вообще, как это ни странно, многое в нем нравилось.
– Разве имя имеет значение? – пробормотал он.
Не знаю, как это получилось, но уже в следующее мгновение мы самозабвенно целовались, балансируя на узкой бетонной ступеньке и рискуя загреметь в темные глубины подвала, словно пара мешков с костями. Сначала я пребывала в эйфории и просто таяла от неизведанных ощущений. Пожалуй, такого со мной вообще никогда прежде не случалось. Потом в голове стали потихоньку скрестись мысли, напоминая обо всех неприятных вещах, которые были связаны с этим парнем. Не потому, что он плохо целовался, а потому, что мне безумно хотелось узнать о нем всю правду.
Меня одолевали сомнения. «Он просто использует меня. Хочет заткнуть рот. Если я потеряю от него голову, это будет ему только на руку. Он тут же примется манипулировать мной». О, я отлично знала, как происходит процесс медленного превращения пламенного влюбленного в холодного любовника. Чаще всего через стадию медленного остывания. Даже Берингов, который изо всех сил старался соответствовать идеальному образцу, время от времени выдавал что-нибудь типа: «Помолчи, деточка». Или: «Это мужское дело».
Я живо представила себе самозванца, который лежит на диване и командует: «Не подходи к телефону. Если надо, позвонят утром. Уже двенадцать ночи». Стоит только позволить мужчине лишнее, как он тут же сядет тебе на голову и свесит ноги. Я замотала головой и попыталась оттолкнуть самозванца от себя.
– Что? – спросил он непонимающе. – Кажется, милиция уже уехала, – задыхаясь, пробормотала я.
Тот немного помолчал, потом мрачно заметил:
– Значит, ты ничего не хочешь?
– Чего – ничего? Целоваться с тобой в подвале чужого дома в чужом городе? Не хочу.
– Мы сегодня же вернемся в Москву.
– Не надейся, что дома что-нибудь изменится.
Я сама почувствовала, каким мерзким стал мой тон. Впрочем, как же может быть иначе? Он ведь по-прежнему не хочет ничего рассказывать. Значит, доверия между нами не будет. И с его стороны, как я и предполагала, это была только попытка обольщения. Просто чтобы было удобнее. Действительно, раньше ему как-то не представлялось случая испробовать на мне свои чары. А сейчас, когда он спас меня от милиции, сам бог велел ему подсуетиться.
– Если я и позволяю тебе, как ты выразился, жить на моем диване, то только потому, что еще не пришло мое время.
– Мое тоже, – пробормотал Туманов.
Свет луны и фонарей, проникавший в подвал через крошечное окошко, освещал его лицо. Глаза сверкали, словно слюдяные кружочки. Не знаю, что он имел в виду. Может быть, угрожал.
По молчаливому согласию мы больше не задавали друг другу никаких вопросов относительно происходящего. Выбравшись из подвала, мы вышли на проспект и поймали машину. Туманов номер два велел шоферу ехать на вокзал. Словно дети, самозабвенно играющие в интересную игру, мы усердно притворялись, что не случилось ничего особенного. Я не задала ни одного вопроса, хотя мысленно перебрала их сотню. Как этот парень обнаружил нас с Тумановым в переулке? Вероятно, он следил за мной. Неужели от самой Москвы? Но почему я не заметила его? А этот бег по переулкам? Если он бежал следом, почему я его не слышала? Вероятно, мне было просто не до этого. Я ведь не оглядывалась назад.
Наверное, он прослушал все телефонные разговоры, узнал голос Туманова и догадался, что я поеду в Питер. Пока я сидела в холле фирмы «Веста плюс», он летел в самолете. А может, вел слежку от самого дома и ехал со мной в одном поезде? Но зачем, зачем все это?
12
Моя записка: «Не волнуйся, ночую у подруги» по-прежнему лежала под зеркалом и выглядела достаточно жалко. Раздеваясь, Туманов номер два смотрел на меня с затаенным ожиданием. Наверное, он рассчитывал, что диван ему сегодня раскладывать не придется. Однако я придерживалась иного мнения.
– Можешь не сверлить меня глазами, – сказала я, заворачиваясь в длинный халат. – То, что мне понравилось с тобой целоваться, еще ничего не значит.
Туманов расцвел, словно сиреневый куст под майским солнцем. Вероятно, признавшись в том, что мне понравилось с ним целоваться, я необыкновенно польстила его самолюбию. Несмотря на то что мне зверски хотелось спать, только я погасила свет и нырнула под одеяло, сон мгновенно пропал. Вздыхая и ворочаясь, я провела полночи и утром встала хмурая. До следующего воскресенья делать мне было нечего.
Однако я ждала информации от частных детективов. Я надеялась, что Виктор что-нибудь выяснил о сестре Скитальцева Светлане. Ее роль в истории с запиской меня очень волновала. Если первую записку, которая привела меня в кафе на Триумфальной площади, передала она, то и приглашение на конкурс моделей одежды тоже могло быть делом ее рук. Зачем мне хороводиться с этой девицей, скажите на милость?
Словно подслушав мои мысли, зазвонил телефон. Трубка заговорила голосом секретарши частного сыскного бюро. Болтая обо всякой ерунде, Елена, как обычно, назначила мне час встречи с детективом. Я полетела на «Речной», сгорая от нетерпения. Виктор стоял на остановке маршруток, немного поодаль от небольшой очереди, и смотрел по сторонам ничего не выражающим взглядом. Как только я приблизилась, подошла машина, и Виктор кивком указал мне на нее. Вероятно, он хотел, чтобы мы уехали отсюда. Ладно, поговорим в маршрутке. Я пристроилась к очереди и, когда влезла в салон, села спиной к водителю, прямо у входа, положив сумочку на соседнее сиденье. Повернулась, чтобы посмотреть, где Виктор. Он как раз подошел к двери и занес ногу внутрь.
Потом он как-то странно посмотрел на меня и хотел что-то сказать, но не смог. Схватился за грудь и начал падать лицом вперед.
– Помогите ему! – закричала какая-то женщина из глубины салона. – Видите, ему плохо!
Виктору было не просто плохо. Когда он упал в салон, стала видна дырка у него на спине. Дырка от пули. Кажется, я завизжала первая. Водитель выскочил на улицу и, обежав машину, принялся тащить Виктора на улицу. Подоспели менты, которых оказалось возле метро тьма-тьмущая. Я остановилась поодаль, заткнула уши двумя руками и закрыла глаза. Я не желала больше видеть смерть рядом с собой. Не желала!
Однако, как и раньше, убийца не стал предварительно со мной советоваться. Виктор лежал на земле недвижимый, и где-то неподалеку уже искрила над крышами легковушек синяя мигалка «Скорой». Я знала, что врачи Виктору ничем не помогут, потому что стрелял в него не дилетант. Кто бы он ни был, он угробил уже трех человек.
Милиционеры пытались беседовать со мной как со свидетелем происшествия, но я повторяла словно попугай, что ничего не видела и не знаю. То же самое твердили и остальные пассажиры маршрутки, которая так и не двинулась с места. Тот, кто стрелял, отлично знал, куда надо послать пулю, чтобы убить наповал. В метро меня трясло словно осиновый лист. И поехала я не домой, а к Валдаеву в больницу. Конспирация потеряла всякий смысл.
Валдаева в палате не оказалось. Занята была всего одна койка, на которой лицом к стене лежал человек в синей пижаме, подтянув ноги к подбородку. Остальные кровати были пусты и аккуратно застелены.
– А где ваш сосед? – непроизвольно спросила я, растерянно оглядываясь по сторонам.
– Нету, – не оборачиваясь, ответил пациент. – Помер.
– Как помер? – ахнула я. – Этого не может быть! Из-за чего это случилось? Когда?
– Позавчера. – Пациент наконец повернулся лицом ко мне. Он был небрит и мрачен.
Уронив сумку на пол, я зарыдала, бросившись лицом на белые простыни опустевшей кровати. На мои вопли и стенания прибежала медсестра. Она была размером с невысокий шкаф и держала руки в карманах халата.
– Это что у нас тут? – ужасным голосом вопросила она.
– Да вот, девка убивается по Смирнову.
– Убиваться, пожалуйста, в коридор, – повелела медсестра. – Кто ее сюда пустил?
– По какому Смирнову? – перестав рыдать, спросила я, сдувая волосы со вспотевшего лба. – По Валдаеву!
– А... Так Валдаев не помер. Его в другую палату перевели, – спокойно ответил пациент, доставая из тумбочки пачку печенья и принимаясь жевать.
– Ты что, дурак совсем? – закричала я и в сердцах бросила в глупого пациента подушкой, попавшейся мне под руку. Подушка приземлилась ему на лицо, и он истерически закашлялся.
– Ты че, офонарела? – взревела медсестра, габариты которой позволяли ей пребывать в уверенности, что хамский тон в общении с людьми вполне уместен.
Она подбежала ко мне и стала хватать за руки с целью вытолкать вон из палаты. Однако я была слишком взвинчена, чтобы сдаться просто так.
– Убери свои лапы! – закричала я. – Лучше посмотри, что с мужиком делается.
Отпихнув медсестру, я подбежала к типу в пижаме и принялась колотить его по спине. Медсестра бросилась следом и стала колотить по спине меня, изрыгая нецензурные выражения. На крик прибежали другие сестры и, распахнув дверь, начали голосить:
– Вызывайте дежурного врача! В двенадцатой ЧП! Пациенту плохо!
Вероятно, они думали, что, навалившись на постель, мы пытаемся привести того в чувство. И орем, потому что волнуемся. Дежурный врач, впрочем, пришел не скоро. Если бы здесь действительно кто-нибудь умирал, доктор застал бы только финальную сцену. Меня выдворили в коридор, а бедняге в пижаме сделали пару уколов. Глядя, как шприц вонзается в его сопротивляющееся тело, я начала испытывать угрызения совести. Поэтому поспешила поскорее смыться.
Спустившись на первый этаж, я узнала в справочной, в какой палате находится Валдаев, и чинно прошествовала куда положено.
– Вы выглядите достаточно хорошо, чтобы вас не убила плохая новость. Виктора застрелили, – сообщила я, едва успев поздороваться.
Валдаев упал на подушки и застонал.
– Я не могу поверить! Ведь мы сделали все, чтобы этого не произошло! Вы уверены, что за вами не следили?
– Как я могу быть уверена? – хмуро спросила я, терзая замочек сумочки. – Я ведь не Джеймс Бонд. Может, за мной следили с вертолета. Я ведь не знаю, кто и какого масштаба слежку мог организовать. Если у меня на хвосте сидел кто-то такой же простой, как я, то его я, безусловно, отрубила. А если это профессионал... – Я пожала плечами.
– Расскажите, как это случилось.
Я стала рассказывать, то и дело смахивая слезинки, которые летели от меня в разные стороны. Валдаев нервничал. Он сжимал и разжимал кулаки и кусал губы.
– Знаете что? – заявил он, немного успокоившись и обдумав услышанное. – Настал момент, когда вам необходимо обратиться к властям.
– Господи! Да кто меня будет слушать!
– Будут, и еще как. Подумайте сами: произошло столько всего странного. Пропал ваш муж – раз. Затем труп Усатова у вас в квартире. Убийство и исчезновение почтальона, странная записка в заказанной по Интернету книге. Кроме того, один раз на вас даже напали! Затащили на пустырь...
Я не описывала Валдаеву эпизод с Ведьминым болотом. Он, конечно, был гораздо ярче пустыря, однако, по всей видимости, к нашему делу никакого отношения не имел.
– А теперь послушайте возражения, которые я наверняка услышу, если явлюсь к официальным лицам, – сказала я почти сварливо. – Пропажу своего второго мужа я доказать не могу. Ведь я уже пробовала! Далее. Убитый профессор. Нет никаких доказательств того, что он вообще был в моей квартире. Официальная версия – автокатастрофа, не так ли? Теперь почтальон. Судя по всему, он пропал без вести. Но он был стар, а мало ли пожилых людей пропадает в Москве? Кто поверит в то, что его убили только потому, что он принес мне письмо от тетки? Тем более трупа снова нет в наличии. Расследования какого случая я должна потребовать, скажите на милость?
– Хотя бы убийства Виктора, – сказал Валдаев. – Ведь он занимался вашим делом. Именно этим делом, в котором столько всего подозрительного и неясного. Можете ссылаться на меня, я вас поддержу.
– А куда мне идти? – растерянно спросила я. – Опять к капитану Щедрину? – Кто это такой?
– Один мой знакомый... Не очень близкий. И не слишком доброжелательный. Он работает в нашем отделении милиции.
– Нет, тут нужен человек рангом повыше, – задумчиво сказал Валдаев. – Так что ваш знакомый не подойдет. Отправлю-ка я вас к своему знакомому. Расскажете ему все как есть. По крайней мере, в цепи всех этих невероятных обстоятельств есть одно слабое звено – это ваш нынешний муж. Ну, тот человек, который выдает себя за него. В момент вашей встречи с Тумановым вы находились не на необитаемом острове, а в пансионате. Там было множество отдыхающих. И даже если кто-то подкупил или запугал основных свидетелей – администрацию пансионата, работников загса, например, – то добраться до каждого отдыхающего им вряд ли удалось. Милиции же это вполне по силам. Как только выяснится, что вы вышли замуж за человека, не имеющего с самозванцем ничего общего, механизм расследования будет запущен. Вот увидите, как быстро соответствующие органы разберутся с вашей проблемой. И, надеюсь, тот, кто убил Виктора, будет оперативно пойман и посажен на всю оставшуюся жизнь.
– Не понимаю, как я сама не подумала об отдыхающих «Елочек»? – пробормотала я.
И тут же со стыдом вспомнила о том, что некоторое время верила в теорию о параллельных мирах. Впрочем, учитывая все произошедшие события, это было объяснимо и вполне простительно. Кто бы сохранил трезвую голову в такой ситуации?
– Но зачем, зачем убили Виктора? – задала я вопрос, который с самого начала вертелся у меня в голове. – Ведь он не один на свете частный сыщик. Вас ведь не убили! Просто изолировали. Но не могут ведь они избить или убить всех людей, к которым я обращусь за помощью! Легче ведь в таком случае прикончить прямо меня, не так ли? И теперь, когда Виктор мертв, увеличиваются шансы того, что я действительно пойду в прокуратуру или в милицию. Что за странные убийцы? Зачем им нужно меня провоцировать на принятие экстренных мер?