– Кто? Я? – ошалел Клим. Некоторое время он молчал и сопел, не в силах совладать со своими эмоциями, а глаз его при этом, не переставая, дергался. Алечка гневно и бесстрашно смотрела в лицо незнакомцу, нервно перебирая пальцами ног пыль на полу. – Так вас что, не предупредили? – осторожно уточнил Клим.
– О чем? – полыхнув неожиданным румянцем, поинтересовалась Аля.
– Что гроб мне нужен для собаки, – уточнил Клим и вдруг захохотал, «прокрутив» в голове весь разговор в обратную сторону.
– Для какой собаки? – остолбенела Аля.
– Собаку я машиной сшиб, и, чтобы загладить свою вину перед хозяином, взял на себя похороны, – продолжая хохотать, согнувшись в три погибели, вымолвил Клим. – Как вы думаете? Может, гроб пошире взять?
– Может быть, и пошире… Для собаки?!
– Я думал, вы в курсе.
– А я думала, что вы – козел! – расхохоталась Аля. – Ой, простите!
– Ничего страшного. Тем более что в некотором роде вы правы. Так вы поможете мне что-нибудь подобрать подходящее?
– Конечно, помогу, – успокоила Аля Клима, – хотя все это очень странно.
– Согласен, но я здесь ни при чем. Хозяин очень свою девочку любил и хочет, чтобы все прошло по-человечески. Похороны завтра, здесь, на вашем кладбище. Только я прошу вас, никому ни слова. Сами понимаете, хоронить животных на человеческом кладбище запрещено.
– Можете на меня положиться. Представляю, сколько вам это стоило! Наверное, влезли в долги по самые уши… А что у вас с ухом, кстати? Это хозяин собачки вас так приложил?
Клим непроизвольно схватился за ухо, кивнул, и они опять захохотали. Они хохотали, не понимая, где находятся. Скорбная атмосфера мастерской, гробы, расставленные повсюду, – и громкое веселье… Возможно, со стороны это выглядело цинично, некрасиво, как пир во время чумы, но в ту минуту им было все равно. Смех, безудержный, истеричный и надрывный, вырвал их на несколько минут из ореола постоянного страха и гнетущих, нависших, как дамоклов меч, проблем.
Они очнулись, сидя на полу, синхронно всхлипывая и вытирая выступившие на глазах слезы.
К удивлению Клима, его нервный тик прошел, и он вздохнул с облегчением. Алечка тоже вздохнула, по-девичьи застенчиво, нерешительно посмотрела на своего первого клиента, стыдливо разгладила юбку на коленях и, глупо улыбаясь, спросила:
– Послушайте, если уж пошла такая пьянка, может, я завтра вам тоже для похорон собачки сгожусь?
– Вы это о чем? – спросил Клим, и Алечка с жаром объяснила, в каком, собственно, качестве она работает на кладбище.
– Сколько за работу берете? – по-деловому спросил Клим.
– Сколько душе не жалко, – весело отозвалась Аля, и они ударили по рукам.
* * *Нестандартного гроба в мастерской Сан Cаныча в наличии, естественно, не оказалось. Посовещавшись, решили, что собака, даже самая крупная, если ее правильно разместить, влезет в любой предоставленный образец. Выбор Клима пал на самый помпезный и дорогой, он заполнил необходимые документы, расплатился и предупредил Алевтину, что ближе к вечеру из конторы ритуальных услуг прибудет машина, чтобы забрать оплаченный товар.
Они простились у двери в мастерскую. На улице стояла невыносимая жара, духота, солнце беспощадно припекало макушку и спину, хотелось быстрее спрятаться в тень и выпить чаю со льдом и лимоном. Алечка заперла мастерскую на замок и торопливо пошла в дом. Настроение, несмотря на удушливый зной и легкую слабость, было великолепным: во-первых, с заданием Сан Cаныча она справилась вполне успешно; во-вторых, сама получила новый заказ на работу; в-третьих, жизнь неожиданно вновь обрела смысл, сменила грязно-серую палитру на мягкие пастельные тона, и на душе у нее впервые со дня приезда домой стало уютно, тепло и спокойно.
Аля легко влетела босыми ногами по ступенькам крыльца и застыла на месте. Дверь в дом была приоткрыта, но она ясно помнила, что захлопнула ее перед тем, как пойти в мастерскую! Ноги вдруг онемели. Озноб волной пробежал по позвоночнику, ей стало холодно. Сердце, как испуганный воробей, забилось в груди, отдавая глухими ударами где-то в горле.
Секунду длились размышления, как поступить. Соскочив в три прыжка со ступенек крыльца, она бросилась обратно в мастерскую. Трясущейся рукой отперла замок, раскидывая в стороны инструменты Сан Саныча, схватила пневматический строительный пистолет и, вооружившись им, решительно направилась в дом.
Аля распахнула дверь и вошла, выставив перед собой оружие. Кухня, гостиная, ванная, дверь на чердак заперта – никого… Нервы на пределе… последняя комната, дверь в спальню приоткрыта. Аля ударила по двери ногой – напротив нее стояла женщина. От неожиданности Аля нажала на курок – глухой щелчок – мгновенье – звон – и женщина исчезла…
Аля выронила пистолет из руки. Он с грохотом свалился на пол, а она так и осталась стоять на пороге, выпучив глаза и непонимающе таращась на почерневшую открытую дверь шкафа и осколки зеркала – только что она расстреляла гвоздями собственное отражение. Несмотря на явный конфуз, смеяться почему-то совсем не хотелось.
Отодвинув пистолет ногой, Аля прошла в комнату, рухнула на кровать и только сейчас заметила на покрывале почтовый конверт. Ее опасения подтвердились, пока она была в мастерской, в доме побывал кто-то посторонний и подбросил ей письмо. Она осторожно взяла голубоватый прямоугольник, повернула лицевой стороной вверх и вздрогнула – в графе «Отправитель» было написано: ЗЕЛЕНЦОВ АРТУР АНДРЕЕВИЧ, а ее имя значилось в строке «Адресат»! От шока на мгновение потемнело в глазах и закружилась голова. Она усилием воли взяла себя в руки, распечатала конверт и пробежала глазами текст, набранный на компьютере:
«Уважаемая Алевтина Ивановна! Настоящим письмом сообщаю Вам, что Вы успешно прошли кастинг на роль девушки-самоубийцы в сериале „Уснуть навсегда“. Хочу также подчеркнуть, что Ваше согласие на съемки нам не требуется. Окончательный вариант сценария в данный момент дорабатывается и будет выслан Вам по почте в ближайшее время. С наилучшими пожеланиями и надеждой на скорую встречу, Артур Андреевич Зеленцов. 18 июля 2004 года».
Аля перечитала текст еще раз, отметив про себя, что письмо было написано на следующий день после смерти продюсера. Она отложила лист в сторону и внимательно изучила конверт. На нем не было ни марок, ни штемпеля почтового отделения, ни обратного адреса. Аля вложила письмо обратно в конверт, изорвала его в клочья, вышла в туалет, спустила обрывки в унитаз, захлопнула крышку и уселась сверху. Из головы не выходила фраза: «Ваше согласие на съемки нам не требуется». Кто-то пытался не просто свести ее с ума, а довести до самоубийства. Кто-то внимательно наблюдал за ней и развлекался. Но кто? Она уже пыталась анализировать и давно поняла: этот человек знал, что она была в квартире Зеленцова в день его убийства, и следил за ней. Но если это убийца, то почему она до сих пор жива? Здесь была явная нестыковка. О том, что она приезжала к Зеленцову, знали убийца и гримерша Раиса. «Господи, – Аля вдруг вся вспотела, – гримерша Раиса!» Как же она не подумала о ней с самого начала! Почему она решила, что если уедет домой, то о ней просто забудут? Идиотка! Раиса расскажет о ней милиции – и все! Ее обвинят в убийстве и посадят. Теперь стало понятно, почему ее до сих пор не убили. С одной стороны, она опасный свидетель, с другой – если ее просто убьют, это может насторожить следствие. А тут – убила продюсера и, испытывая муки совести, покончила с собой. Чудесный расклад! Никто больше не будет копать, и дело закроют. Только времени мало, поэтому убийца действует таким нахрапом, рассчитывая, что ее психика не выдержит. А вот и фигушки! Аля сложила три пальца в кукиш и поводила рукой по воздуху. Она не собирается облегчать этой хитрой скотине жизнь, она будет бороться! Ее нервы, закаленные Москвой, выдержат любое испытание.
Да, но откуда у убийцы имеется информация о Раисе и вообще о том, что Алечку будет разыскивать милиция? Скорее всего, гримерша тут ни при чем. Что же тогда? До сих пор в газетах информации по поводу смерти Зеленцова не было, но смерть такой яркой персоны киноиндустрии журналисты, определенно, не оставили бы без внимания. Вывод один: убийца, так же, как и Аля, регулярно проглядывает прессу и уверен, что труп продюсера до сих пор не обнаружили. Ужасно! Алечка зажмурилась. Воображение до тошноты натурально нарисовало ей картинку разлагающегося трупа Зеленцова, валяющегося на полу в душной комнате. Жара, закрытые окна, мухи, целый рой мух, велюровое кресло, бархатный бордовый халат, комната, длинный коридор, оклеенный темными обоями, журчание воды в унитазе… и тяжелый запах, медленно ползущий по паркету к входной двери. Это уже не запах, это вонь! Она проникает сквозь замочную скважину, заполняет лестничную клетку, стекает по лестнице вниз…
Громкий стук в дверь вернул Алевтину к реальности. Аля нехотя встала, умылась холодной водой, зачем-то еще раз нажала на рычаг слива унитаза.
Стук в дверь повторился.
– Одну минуту, подождите, уже иду! – крикнула Аля, вытерла лицо полотенцем и направилась в прихожую – девушка не сомневалась, что приехали из конторы ритуальных услуг.
Посетитель ждать не собирался и вошел без приглашения. «Какая же я все-таки непутевая, – подумала Алечка, – опять забыла запереть дверь!»
– Вы за гробом приехали? – растерянно спросила Аля, разглядывая гостя, вернее, гостью. Перед ней стояла грузная женщина средних лет и смотрела на нее в упор большими коровьими глазами, тяжело дыша.
– Уф! Жарища какая! Насилу вас нашла. Вы, надеюсь, Сорокина Алевтина Ивановна? – запыхавшись, спросила женщина.
– Да. А…
– Капитан Зотова Елена Петровна, уголовный розыск, – женщина вытащила из большой кожаной потрепанной сумки красную книжечку, раскрыла и сунула под нос Алевтине. Это был конец: сейчас ей наденут наручники и отправят по этапу! – У вас сода есть? – неожиданно спросила женщина.
– Что, простите? – оторопела Аля.
– Изжога замучила. В поезде жареной курицы наелась, а мне нельзя – гастрит. Так что, есть у вас сода? Не могу больше терпеть, внутри все горит.
– Может, «Гастал» вам дать?
– Давайте, черт с вами. Только побыстрее, голубушка, умираю!
На негнущихся ногах Аля прошла в кухню. Женщина, вздыхая и охая, тяжело проследовала за ней, плюхнулась на стул и положила на колени свою объемную сумку-авоську. Аля порылась в аптечке, достала таблетки и, чувствуя себя полной дурой, протянула их женщине. На сотрудника милиции Зотова была совершенно не похожа, скорее на нищего врача-терапевта муниципальной поликлиники. Одутловатое нездоровое лицо, неряшливые густые брови, мелкий барашек старомодной «химии» на коротких пережженных светлых волосах, розовая блузка с короткими рукавами и машинной вышивкой на круглом воротнике, широкая грязно-голубая джинсовая юбка с бахромой, стоптанные белые босоножки на низком каблуке, надетые на капроновые гольфы телесного цвета.
Зотова сосредоточенно разжевала таблетку, сунула в рот вторую. На ее сухих губах, опущенных чуть книзу, как у Пьеро, остался неприятный белый налет от таблетки, и Алечка вдруг поймала себя на мысли, что хочет схватить грязную тряпку со стола и стереть с ее губ этот след, как мел со школьной доски. Зотова поймала Алин взгляд, вытерла губы тыльной стороной ладони, залезла в свою сумку, деловито покопалась там, достала блокнот и положила его на стол.
– Что ж, голубушка, спасибо тебе, от смерти спасла. Ненавижу командировки! А что делать – служба такая. Приходится приказы начальства исполнять. И плевать всем, что у меня ноги больные и гастрит, – кудахтала Елена Петровна, сверля Алю глазами.
– Что вам от меня нужно? – сквозь зубы спросила Аля.
– Самую малость, голубушка, – слащаво улыбнулась Зотова. – Что ты делала 17 июля?
– Не помню. А что, собственно, случилось? – сухо поинтересовалась Аля. Помогать следствию и рыть самой себе могилу она не собиралась.
– Давай, родная, сразу договоримся, – пропела Зотова, холодно блеснув глазами, – я вопросы задаю, а ты мне на них отвечаешь. Вопрос: что ты делала 17 июля? Давай я тебе помогу немного, чтобы память твою освежить. Встала ты рано и отправилась на «Мосфильм». Правильно?
– Правильно, – буркнула Аля, – я приехала на «Мосфильм» к восьми и провела там почти весь день, так как съемки затянулись.
– Дальше, – потребовала Зотова.
– А дальше я получила расчет и поехала на вещевой рынок в Коньково.
– Зачем?
– Хотела купить обувь на лето.
– Купила?
– Допустим, купила – красивые босоножки на высоком каблуке.
– Удобные?
– Что? – опять растерялась Алевтина.
– Удобные, спрашиваю, босоножки?
– Нет! – разозлилась Аля. Зотова своими вопросами путала ее и выводила из себя.
– Вот и мне все время с обувью не везет, – сочувственно вздохнула капитанша. – Мучаюсь постоянно. Тут недавно прикупила ботиночки с супинаторами. Половину зарплаты отвалила, думала, хоть ноги болеть не будут. И что ты думаешь, не могу в них ходить, и все! Пришлось невестке отдать – у нас с ней один размер. Рассказывай дальше. Куда после рынка поехала?
– Домой.
– Что дома делала?
– Душ приняла, потом поела и спать легла.
– Во сколько?
– В девять.
– Рановато что-то.
– А я люблю поспать, – нахохлилась Аля.
– Значит, никуда больше не выходила?
– Я уже ответила на ваш вопрос. Можете у моей квартирной хозяйки спросить, она подтвердит, – ухмыльнулась Аля. Бабка из своей комнаты практически не выходила и ложилась спать рано, выпив таблетку снотворного. Когда именно Аля уходила, старушка не видела, это точно, и в этом была единственная надежда, что девушка выкрутится.
– Спросили уже, говорит, пришла ты около восьми, а вот выходила ты или нет – не знает. Мне другое любопытно, голуба. Чего это ты так резво с места сорвалась? Даже со старушкой не простилась. Может, случилось что?
– С чего вы взяли? Ничего не случилось, просто Москва мне ваша надоела до зубовного скрежета.
– Чем же тебе Москва не угодила? Что, пробиться не удалось? Карьера звезды не сложилась?
– Послушайте, может, хватит? Вы ведь приехали не для того, чтобы моими творческими успехами и неудачами интересоваться. Я хочу знать, в чем вы меня подозреваете?
– Тихо-тихо, что расшумелась-то? – ухмыльнулась Зотова. – Сядь и успокойся.
– Да я спокойна! – взвизгнула Аля, продолжая стоять.
– А я сказала – сядь! – хлопнула по столу капитанша, Алевтина вздрогнула и присела на краешек стула. – Успокоилась? Рассказывай, при каких обстоятельствах ты познакомилась с Раисой Михайловой?
– С кем? – оторопела Аля. – Я не знаю никакую…
– Врешь.
– Но я и правда… Подождите, с Раисой? Вы имеете в виду гримершу с «Мосфильма»?
– Да, я имею в виду гримершу с «Мосфильма». Что вас друг с другом связывало?
– Ничего, – пожала плечами Аля. – По работе один раз пересеклись. Она грим мне накладывала.
– Это было 17 июля?
– Да.
– О чем вы с ней в тот день договорились? – спросила Зотова.
Алевтина молчала, судорожно соображая, как ответить на поставленный вопрос. Обманывать капитаншу не было смысла, но сказать правду Аля не решалась.
– Молчишь? Что ж, твое право. Но должна тебя предупредить, в твоих интересах все рассказать.
– Мне нечего вам рассказывать, – тихо сказала Аля. – Я вообще не понимаю, что вам от меня надо.
– Так, Сорокина, отпираться бессмысленно, в еженедельнике Михайловой есть запись, которая свидетельствует о том, что на вечер того дня у вас была назначена встреча. Ты должна была подъехать к ней домой. Зачем?
– Какая встреча? Мы не договаривались с ней ни о какой встрече, она… – Аля осеклась на полуслове и непонимающе уставилась на Зотову. – Что случилось с Раисой?
– Вот только не нужно строить мне глазки и делать вид, что ты ничего не знаешь, – разозлилась капитанша. – В тот вечер ты чего-то сильно испугалась, Сорокина. Поэтому и из Москвы так спешно смоталась! Я была у тебя в комнате, ты так торопилась, что часть вещей оставила. И дома ты не ночевала в ту ночь, а где-то болталась. Знаешь, что мне сразу в глаза бросилось? Кругом кавардак, шкаф распахнут, ящики комода вывернуты, а постелька – аккуратно застелена. Все очень серьезно, Аля! Либо ты мне обо всем честно рассказываешь и прекращаешь покрывать убийцу, либо я буду склонна думать, что это ты ее убила.
– Кого, господи? – пискнула Аля и схватилась ладошками за лицо.
– Странно, почему у тебя карьера актрисы не сложилась? – устало вздохнула Зотова. – Играешь ты очень убедительно – но я тебе все равно не верю.
– Послушайте, клянусь, ни о какой встрече я с Раисой Михайловой не договаривалась и никого не покрываю. В тот день я видела ее в первый и последний раз в жизни.
– Хорошо, допустим, ты говоришь правду. Тогда как ты можешь объяснить вот эту запись? – Зотова опять покопалась в своей сумке, вытащила небольшой серый органайзер из кожзаменителя, пролистала несколько страничек и сунула под нос Алевтине. «17 июля. Договориться с Алевтиной Сорокиной на вечер. Встреча дома. Не забыть купить зубную пасту», – прочитала Алевтина и подняла глаза на капитаншу. – Ну? – поторопила Зотова и сморщилась, вероятно, изжога вновь дала о себе знать.