Он услышал какой-то шум вдали. Дошел за девушкой до угла. Вдруг оказался на улице, заполненной шагающими в одном направлении женщинами. В одежде многих были цвета суфражисток: зеленое, белое и сиреневое. Многие несли знамена. Их были тысячи. Оркестр играл марш.
Девушка присоединилась к демонстрантам и зашагала.
«Замечательно!» – подумал Феликс.
Вдоль потока демонстранток стояли полицейские, но они в основном находились лицом к ним, спиной к улице. Поэтому Феликс мог спокойно идти по тротуару за их спинами. Он шел в ногу с демонстрацией, не теряя девушку из виду. Он ужасно нуждался хоть в небольшом везении, и вот ему выпала удача. Итак, девушка была тайной суфражисткой! Конечно, можно было бы использовать и шантаж, но, наверняка, найдутся другие, более тонкие способы повлиять на нее.
Так или иначе, думал Феликс, от нее я узнаю, все, что мне требуется.
* * *Шарлотту охватил восторг. Порядок марша поддерживался женщинами-распорядительницами. Большинство участниц были хорошо одеты, респектабельного вида. Оркестр наигрывал веселый ту-степ. Шли даже несколько мужчин с плакатом, на котором было написано: «Долой правительство, отказывающее женщинам в праве голоса». Шарлотта больше не ощущала себя изгоем и еретичкой. «Ведь все эти тысячи женщин, – размышляла она, – думают и чувствуют так же, как и я!» Несколько раз за последние сутки она задавалась вопросом, а не правы ли мужчины, говоря, что женщины слабы, глупы и невежественны, ведь она сама иногда чувствовала себя слабой и глупой, а уж невежества ей действительно хватало. Теперь же она думала: «Если мы будем учиться, мы перестанем быть невежественными; если будем сами принимать решения, перестанем быть глупыми; если будем бороться все вместе, перестанем быть слабыми». Оркестр заиграл гимн «Иерусалим», женщины запели. Шарлотта с радостью присоединилась к ним.
«Пусть меня видит, кто угодно, – думала она с вызовом, – хоть даже сами графини, мне все равно!»
Демонстрация пересекла Трафальгарскую площадь и вошла на Молл. Вдруг вокруг появилось еще множество полицейских. Они внимательно наблюдали за женщинами. По обе стороны дороги толпились зеваки, в основном мужчины. Они свистели и выкрикивали насмешки. Шарлотта услышала, как один из них произнес: «Всем им нужно задать хорошую трепку в постели». Шарлотта залилась краской.
Она заметила, что многие женщины несли жезл с прикрепленной к нему серебряной стрелой. Она поинтересовалась у идущей рядом демонстрантки, что это означало. – Все женщины, несущие эти символы, побывали в тюрьме, – ответила та.
«В тюрьме!» От этой мысли Шарлотта чуть не задохнулась. Она знала, что несколько суфражисток арестовали, но вокруг сейчас видела сотни серебряных стрел. Впервые она задумалась о том, что, возможно, закончит этот день за решеткой. Слабость вдруг охватила ее. «Дальше я не пойду, – подумала она. – Мой дом вон там, за парком. Через пять минут я уже буду дома. Тюрьма! Да я скорее умру!» Она оглянулась. «Я ничего дурного не сделала, – продолжала она рассуждать про себя. – Почему же я боюсь, что окажусь в тюрьме? Почему не имею права подать петицию королю? Если мы этого не сделаем, женщины всегда будут оставаться слабыми, невежественными и глупыми». Тут оркестр заиграл вновь, и она, расправив плечи, зашагала под его ритм.
На краю Молла сверкал фасад Букингемского дворца. Перед ним располагалась цепь из полицейских, многие из них – конные. Шарлотта шла примерно в самом начале процессии. Она задумалась, а что же предпримут руководители марша, когда они дойдут до ворот дворца. Она вспомнила, как однажды, когда она выходила из магазина «Дерри и Томе», на нее налетел пьянчужка. Тогда какой-то джентльмен тростью отпихнул пьяницу в сторону, а лакей быстро помог Шарлотте сесть в дожидавшийся на мостовой экипаж.
А сегодня никто не бросится ей на помощь в толпе.
Они приблизились к воротам дворца.
«В последний раз, когда я была здесь, – подумалось Шарлотте, – у меня было приглашение».
Голова процессии вплотную подошла к цепи полицейских. Наступило минутное замешательство. Те, кто был сзади, стали напирать на стоявших впереди. Вдруг Шарлотта увидела миссис Пэнкхерст. На ней были фиолетовый жакет и юбка, белая блузка с высоким воротничком и зеленого цвета жилет. На голове фиолетовая шляпа с огромным белым страусиным пером и вуалью. Отделившись от основной массы демонстранток, она сумела незаметно подойти к дальнему входу во дворец. Маленькая фигурка, смело идущая с высоко поднятой головой к воротам самого короля!
Ее остановил полицейский инспектор в плоской шляпе, огромный, тучный человек на целый фут выше ее ростом. Они что-то сказали друг другу. Затем миссис Пэнкхерст шагнула вперед. Инспектор преградил ей путь. Та все-таки попыталась пройти, но тогда, к ужасу Шарлотты, полицейский схватил миссис Пэнкхерст в охапку, поднял и отнес в сторону.
Шарлотта пришла в ярость и вместе с нею большинство остальных женщин. Демонстрантки стали напирать на полицию. Некоторым удалось прорваться сквозь заслон, они бросились ко дворцу, полицейские за ними. Заволновались лошади, тревожно стуча тяжелыми металлическими подковами о тротуар. Несколько женщин вступило в схватку с полицией, их бросили на землю. Кое-кто из мужчин-зевак поспешил на помощь стражам порядка, началась повсеместная драка. Шарлотта закричала, когда кучка мужчин в канотье врезалась в толпу, отпихивая и колотя женщин. Но тут их контратаковала группа суфражисток с булавами, и канотье драчунов полетели в воздух. Шарлотте захотелось убежать, но буча уже кипела повсюду. Жестокость происходящего напоминала средневековые картины с изображением Чистилища и невыносимых мучений. Только на этот раз все было до ужаса реальным, и Шарлотта посреди этого безумства. Ее толкнули, она упала на мостовую, обдирая руки и колени. Кто-то наступил ей на руку. Она попыталась было встать, но ее снова сбили с ног. Она поняла, что ее может затоптать лошадь и она погибнет. С отчаянием ухватилась она за юбку какой-то женщины и с трудом поднялась. Драка становилась все отвратительнее. Шарлотта увидела женщину, лежащую на земле, из носа ее струилась кровь. Она захотела помочь женщине, но не могла ступить и шага – лишь с трудом удерживалась на ногах. К чувству страха прибавилось возмущение. Мужчины, и полицейские и прочие, с одинаковым удовольствием колотили женщин. «Почему они так усмехаются?» – в истерике подумала Шарлотта. К своему ужасу она вдруг почувствовала, как чья-то огромная лапища схватила ее за грудь. Она обернулась, неловко пытаясь сбросить эту руку. На нее напал какой-то молодчик двадцати с небольшим лет, хорошо одетый, в костюме из твида. Он обеими руками вцепился ей в груди, впиваясь в них ногтями. Никто никогда не смел к ней так прикасаться. Она начала сопротивляться, а на лице юнца видела безумную смесь ненависти и желания. Он завопил:
– Вот что тебе нужно, верно?
С этими словами он саданул ее кулаком в живот. Шок был ужасен, но боль была сильнее, однако самым страшным было то, что она не могла дышать. Она стояла наклонившись вперед, рот широко открыт. Хотелось набрать воздуха, хотелось закричать, но ничего не получалось. Она подумала, что вот-вот умрет. Тут ей смутно почудилось, что какой-то очень высокий человек пробирается к ней, раздвигая толпу словно колосья в поле. Высокий человек схватил того, в твидовом костюме, за лацканы и изо всех сил ударил в подбородок. От удара юнец потерял равновесие и чуть ли не взлетел в воздух. Выражение полнейшего удивления на его лице было даже комичным. Наконец Шарлотта снова обрела дыхание и с жадностью глотнула воздух. Высокий человек, крепко обняв ее за плечи, проговорил ей в ухо:
– Пошли туда.
Она поняла, что к ней пришло спасение, и от ощущения, что рядом с ней сильный и надежный защитник, чуть не потеряла сознание.
Высокий человек начал выводить ее из толпы. Полицейский сержант замахнулся на нее дубинкой. Чтобы оградить ее от удара, спаситель Шарлотты поднял руку, а затем, когда деревянное орудие ударило его по предплечью, издал крик боли. Отпустил Шарлотту. Последовал короткий обмен ударами, и вот уже окровавленный сержант повержен на землю, а высокий снова уводил Шарлотту с поля битвы.
И вот внезапно оно осталось позади. Поняв, что теперь она в безопасности, Шарлотта разрыдалась, слезы так и текли по ее щекам. Незнакомец не давал ей останавливаться.
– Надо уходить отсюда, – сказал он. Говорил он с иностранным акцентом. Собственная воля покинула Шарлотту. Она шла, куда ее вели.
Через некоторое время она немного взяла себя в руки. Сообразила, что они находятся неподалеку от вокзала Виктории. Остановившись около Лайэнз-Корнер-Хауса, мужчина спросил:
– Не хотите ли чашку чая?
Она кивнула, они вошли внутрь. Подведя ее к стулу, он уселся напротив. И тут впервые она взглянула на него. На какое-то мгновенье страх вновь охватил ее. У незнакомца было удлиненное лицо с изогнутым носом. Волосы короткие, но щеки небриты. Во всем его облике было что-то хищное. Но в глазах его она не увидела ничего, кроме сочувствия.
Набрав в легкие побольше воздуха, она спросила:
– Как мне отблагодарить вас?
Он проигнорировал вопрос.
– Не хотите ли что-нибудь съесть?
– Только чай.
Она узнала его акцент и заговорила по-русски.
– Откуда вы?
Ему, видно, пришлось по нраву, что она знает его родной язык. Он сказал:
– Я родом из Тамбовской губернии. Вы очень хорошо говорите по-русски.
– У меня мать русская и гувернантка тоже.
Подошла официантка и незнакомец произнес:
– Два чая, пожалуйста, дорогуша.
Шарлотта подумала: «Он учится английскому у кокни, у простонародья». А вслух сказала:
– Я даже не знаю вашего имени. Меня зовут Шарлотта Уолден.
– Феликс Кшессинский. А вы смелая, раз решились участвовать в этом марше.
Она покачала головой.
– Смелость не имеет к этому никакого отношения. Я просто не представляла себе, как все обернется.
Про себя же она неотступно размышляла: «Кто этот человек? Откуда он взялся? Внешность у него поразительная. Но держится он скрытно. Хотелось бы мне узнать о нем побольше».
– А чего же вы ожидали? – спросил он.
– От марша? Не знаю... Почему все те мужчины с таким удовольствием нападают на женщин?
– Интересный вопрос.
Он вдруг оживился, и Шарлотта увидела, что лицо его выразительно и привлекательно.
– Видите ли, мы ставим женщину на пьедестал и делаем вид, что она чиста душой и физически беспомощна. Поэтому, по крайней мере, в порядочном обществе мужчины убеждают себя, что они никогда не испытывают к женщинам враждебности и не ощущают к ним никакой похоти. Но вот появляются женщины-суфражистки, абсолютно не отличающиеся беспомощностью, и которых вследствие этого вовсе не требуется боготворить. Да, ко всему прочему, они еще и нарушают закон. Они опровергают мифы, созданные самими мужчинами, и поэтому те считают, с такими женщинами можно обращаться самым бесстыдным образом. Мужчины чувствуют, что их обманули и дают выход все той же злобе и похоти, которую в себе подавляли. Так они сбрасывают напряжение и получают от этого удовольствие.
Шарлотта в изумлении смотрела на него. Потрясающе – такое исчерпывающее объяснение и прямо так, экспромтом! «Мне нравится этот человек», – подумала она. Затем спросила:
– А чем вы занимаетесь?
Он сдержанно ответил:
– Я безработный философ.
Подали чай. Крепкий и очень сладкий, он немного взбодрил Шарлотту. Этот странный русский заинтриговал ее, ей захотелось заставить его раскрыться. Она проговорила:
– Вы считаете, что положение женщин в обществе и все такое прочее так же плохо для мужчин, как и для самих женщин?
– Я уверен в этом.
– Почему?
Он чуть помедлил.
– Видите ли, мужчины и женщины счастливы, когда любят.
На мгновенье по лицу его пробежала тень, но тут же исчезла.
– Любовь это не то же самое, что поклонение. Можно поклоняться божеству. Но любить можно только человека. Когда мы поклоняемся женщине, мы не можем любить ее. А потом, обнаружив, что она не божество, начинаем ее ненавидеть. Это печально.
– Я никогда об этом не думала, – произнесла Шарлотта, дивясь услышанному.
– К тому же, в каждой религии имеются божества добрые, и божества злые. Бог и Дьявол. Вот и у нас есть добропорядочные женщины, и есть дурные. А с дурными, например, с суфражистками и проститутками, можно поступать, как угодно.
– Кто такие проститутки?
На лице его возникло удивление.
– Женщины, продающие себя для...
Тут он употребил русское слово, которого Шарлотта не знала.
– Вы можете это перевести?
– Совокупление, – ответил он по-английски.
Покраснев, Шарлотта отвернулась.
Он спросил:
– А что, это слово неприличное? Простите, но другого я не знаю.
Набравшись смелости, Шарлотта тихим голосом произнесла:
– Половое сношение.
Он вновь заговорил по-русски.
– Мне кажется, вас как раз и поместили на пьедестал.
– Вы не представляете себе, насколько это ужасно, – яростно произнесла она. – Быть столь невежественной! Неужели женщины и в самом деле продают себя подобным образом? – О, да. Порядочные замужние дамы должны делать вид, что сексуальные сношения им не нравятся. Иногда это мешает мужчинам, и тогда они отправляются к проституткам. Те в свою очередь притворяются, что все это им ужасно нравится, но так как они занимаются этим столь часто и со столькими разными мужчинами, то никакого удовольствия не получают. Так что притворяются все.
«Вот как раз то, что мне необходимо знать!» – подумала Шарлотта. Ей захотелось взять его домой и приковать цепями в своей комнате, чтобы он днями и ночами объяснял ей всевозможные вещи. Она спросила:
– А как же все началось – притворство, я имею в виду?
– Чтобы понять, нужно посвятить изучению этого всю жизнь. Не меньше. Однако, я абсолютно уверен, что это связано с проблемой власти. Мужчины властвуют над женщинами, а богатые мужчины – над своими бедными собратьями. И чтобы узаконить эту систему требуется множество мифов – мифов о монархии, капитализме, о способах воспитания и сексе. Эти мифы делают нас несчастными, но без них кое-кто лишился бы власти. А мужчины никогда не откажутся от власти, даже если она приносит им горести.
– Так что же делать?
– Знаменитый вопрос. Нужно забрать власть у тех, кто не желает с ней расстаться. Переход власти от одной группы людей к другой внутри одного и того же класса называется переворотом и ничего не меняет. Переход власти от одного класса к другому называется революцией, и вот тогда действительно наступают перемены.
Помедлив, он добавил:
– Хотя эти перемены не всегда таковы, на которые рассчитывали революционеры. Революции происходят, когда массы людей поднимаются против своих угнетателей, как это со всей очевидностью делают суфражистки.
Революции всегда сопровождаются насилием, так как, чтобы удержать власть, люди готовы на убийства. Другие же ради свободы готовы жертвовать своими жизнями, и поэтому революции неизбежны.
– Вы революционер?
Он произнес по-английски:
– Даю вам на отгадку три попытки.
Шарлотта рассмеялась.
Смех все и расставил по своим местам.
Пока он говорил, какая-то часть мозга Феликса пристально изучала лицо девушки, наблюдала за ее реакциями. Он почувствовал к ней расположение, и в этом ощущении тепла было что-то знакомое. Он подумал: «Это я должен околдовать ее, но пока что она околдовывает меня».
Тут она рассмеялась.
Улыбка ее была широкой, в уголках карих глаз появились морщинки, голова запрокинулась. Она выставила вперед руки, словно обороняясь, и залилась сочным, грудным смехом.
Этот смех перенес Феликса на двадцать пять лет назад. Он увидел перед собой маленькую избенку рядом с деревянной церквушкой. В избе мальчик и девушка за грубым столом из досок. На печи в горшке варятся щи. На дворе темень, скоро должен вернуться отец. Пятнадцатилетний Феликс только что рассказал своей восемнадцатилетней сестре Наташе басню о путнике и крестьянской дочке. Откинув голову, та хохотала вовсю.
Феликс неотрывно смотрел на Шарлотту. Она была как две капли воды похожа на Наташу. Он спросил: