– Сколько вам лет?
– Восемнадцать.
Тут Феликса осенила мысль, столь поразительная и ошеломляющая, что у него и впрямь перестало биться сердце. Сдерживая волнение, он задал еще один вопрос:
– Когда день вашего рождения?
– Второго января.
Он поперхнулся. Значит, она родилась ровно через семь месяцев после свадьбы Лидии и Уолдена, через девять месяцев после последнего свидания Лидии и Феликса.
А Шарлотта была точной копией Наташи, сестры Феликса.
Теперь Феликсу открылась вся правда.
Шарлотта была его дочерью.
Глава 9
– Что случилось? – спросила Шарлотта.
– А в чем дело?
– У вас такой вид, словно вы увидели призрак.
– Просто вы мне напомнили одного человека. Расскажите-ка мне все-все о себе.
Она нахмурилась. Ей показалось, что у него охрип голос.
– Вы, кажется, простудились, – проговорила она.
– Я никогда не простужаюсь. Ну так, какие же ваши самые первые воспоминания?
На секунду она задумалась.
– Я выросла в загородном фамильном доме Уолденов, в Норфолке. Это великолепное здание из серого камня с чудесным садом. Летом мы обычно пили там чай, сидя под каштаном. Должно быть, мне было года четыре, когда мне впервые позволили пить чай с мамой и папой. Это было очень скучно. На лужайке перед домом не было ничего интересного. А меня всегда тянуло пойти за дом, к конюшням. Однажды для меня оседлали ослика и разрешили покататься верхом. Я видела, как это делают другие, и решила, что сумею справиться. Мне велели сидеть смирно, а не то я упаду, но я им не поверила. Сначала кто-то из взрослых взял поводья и водил ослика вперед-назад. Затем мне разрешили самой взяться за поводья. Все казалось очень простым, и я пришпорила ослика, так как часто видела, как пришпоривают лошадей, но в следующую же секунду я была уже на траве, вся в слезах. Мне даже не верилось, что я на самом деле упала! – Воспоминание вызвало у нее новый взрыв смеха.
– Похоже, у вас было счастливое детство, – произнес Феликс.
– Вы бы так не говорили, знай вы мою гувернантку. Ее зовут Марья, и она настоящая русская баба-яга. «У маленьких девочек всегда чистые руки» – вот ее любимое выражение. Теперь она постоянно сопровождает меня повсюду.
– Тем не менее, вас хорошо кормили, одевали, вы никогда не страдали от холода, а если болели, то тут же приходил доктор.
– Разве все это делает человека счастливым?
– Мне бы этого было достаточно. А какие ваши самые лучшие воспоминания?
– Когда папа подарил мне пони, – ответила она без промедленья. – Мне ужасно хотелось пони, и вот моя мечта сбылась. Я никогда не забуду тот день.
– А какой он?
– Кто? Феликс смутился.
– Лорд Уолден.
– Папа? Ну...
«Хороший вопрос», – подумала Шарлотта. Для незнакомца Феликс проявил к ней удивительный интерес. Но еще больший интерес она сама испытывала к нему. В его вопросах вдруг прозвучала такая грусть, которой не было еще несколько минут назад. «Возможно, это из-за того, что его собственное детство было безрадостным», – подумалось ей. Она пояснила:
– Мне кажется, что папа ужасно хороший человек...
– Но?
– Но он относится ко мне, как к ребенку. Я знаю, что, вероятно, жутко наивна, но я и останусь такой, если не буду учиться. Он не станет объяснять мне все, как... ну, как это делаете вы. Ужасно смущается, когда речь заходит о... мужчинах и женщинах, ну, понимаете, а когда говорит о политике, то взгляды его кажутся немного, скажем так, старомодными.
– Это вполне естественно. Всю жизнь он получал, что хотел, и безо всяких трудностей. Вполне понятно, что он считает мир превосходным, за исключением нескольких маленьких проблем, которые со временем решатся сами собой. Вы любите его?
– Да, правда бывают моменты, когда я его ненавижу.
Под пристальным взглядом Феликса она вдруг почувствовала себя неуютно. Он словно впитывал в себя ее слова и запечатлевал малейшее движение лица.
– Папа удивительно симпатичный человек. А почему вас так это интересует?
Он улыбнулся ей странной, загадочной улыбкой.
– Всю свою жизнь я борюсь с сильными мира сего, но мне редко доводится разговаривать с кем-либо из них.
Шарлотта понимала, что причина совсем не в этом, и слегка задумалась, почему же он ей лжет. Возможно, его что-то смущало. Обычно именно по этой причине люди не всегда были с ней откровенны. Она заметила:
– Я отношусь к сильным мира сего не в большей степени, чем любая из собак моего отца.
Он улыбнулся.
– Расскажите мне о вашей матери.
– У нее слабые нервы. Иногда ей приходится принимать лауданум.
– Что такое лауданум?
– Лекарство, содержащее опиум.
Он удивленно вскинул брови.
– Это может быть опасным.
– Почему?
– Я всегда считал, что прием опиума ведет к распаду личности.
– Вовсе нет, если это делается в медицинских целях.
– А, вот как.
– Вы скептичны.
– Я всегда такой.
– Что вы имеете в виду?
– Я хочу сказать, что если ваша мать нуждается в опиуме, то видимо, она скорее несчастлива, чем больна.
– Отчего же ей быть несчастливой?
– Вам лучше знать, она ваша мать.
Шарлотта задумалась. Была ли маман несчастлива? Совершенно очевидно, что довольной, как, например, папа, она не была. Она слишком много нервничала, часто безо всякого повода выходила из себя.
– Она неспокойна, – проговорила Шарлотта. – Но я не нахожу причин для ее несчастья. Возможно, на нее подействовало то, что она покинула родину.
– Это вполне вероятно, – сказал Феликс, но голос его прозвучал не слишком уверенно.
– А у вас есть еще братья или сестры?
– Нет. Моя лучшая подруга кузина Белинда. Мы с ней одного возраста.
– А другие друзья у вас есть?
– Друзей нет, просто знакомые.
– А другие кузены и кузины?
– Братья-двойняшки, шести лет. Конечно, в России у меня полно двоюродных братьев и сестер, но я никогда их не видела. За исключением Алекса, который намного меня старше.
– А чем вы собираетесь заняться в жизни?
– Ну и вопрос!
– Так вы не знаете?
– Я еще не решила.
– И каковы варианты?
– На самом-то деле, это очень существенный вопрос. Я хочу сказать, что от меня ждут, что я выйду замуж за молодого человека моего сословия и заведу детей. Вероятно, мне придется выйти замуж.
– Почему?
– Ну, видите ли, после папиной смерти замок Уолденов не перейдет ко мне. – Почему же нет?
– Он сопутствует титулу, а я не могу стать графом Уолденом. Поэтому дом достанется Питеру, старшему из близнецов.
– Понимаю.
– А зарабатывать себе на жизнь я не смогла бы.
– Отлично бы смогли.
– Меня ничему не учили.
– Ну, так научитесь сами.
– Чем бы я смогла заняться, по-вашему?
Феликс пожал плечами.
– Разводите лошадей. Откройте магазин. Идите куда-нибудь служить. Станьте профессором математики. Напишите пьесу.
– Вы говорите так, словно я могу заняться тем, чем захочу.
– Я уверен в этом. Но у меня возникла вполне серьезная идея. Вы превосходно владеете русским – вы могли бы переводить на английский русские романы.
– Вы действительно думаете, что я смогла бы?
– У меня нет ни тени сомнения.
Шарлотта закусила губу.
– Почему так получается, что вот вы в меня верите, а мои родители нет?
Минуту он подумал, а затем проговорил с улыбкой:
– Если бы я вас воспитывал, вы бы непременно жаловались, что вас заставляют слишком много заниматься серьезными вещами и не отпускают на балы.
– У вас нет детей?
Он отвернулся.
– Я не был женат.
Шарлотту это поразило.
– А вы когда-нибудь хотели жениться?
– Да.
Она понимала, что не следует углубляться в эту тему, но ей ужасно хотелось узнать, какова же была романтическая сторона жизни этого странного человека.
– Что же помешало?
– Девушка вышла за другого.
– Как ее звали?
– Лидия.
– Так зовут мою мать.
– В самом деле?
– До замужества она была Лидия Шатова. Если вы жили какое-то время в Санкт-Петербурге, то, наверняка, слышали о князе Шатове.
– Да, слышал. У вас есть часы?
– Нет. А почему вы спрашиваете?
– У меня тоже нет.
Оглянувшись, он увидел часы.
Проследив за его взглядом, Шарлотта воскликнула:
– Бог мой, уже пять! А я собиралась вернуться домой до того, как мама спустится к чаю.
Она поднялась.
– У вас будут неприятности? – спросил он, тоже вставая.
– Наверное.
Она повернулась к выходу из кафе.
– О, Шарлотта, – сказал он.
– Что такое?
– Вы не могли бы заплатить за чай? Я ведь очень беден.
– Конечно, я заплачу.
Он взял из ее ладони шестипенсовик и пошел к прилавку. «Смешно, о чем приходится помнить, когда ты не в светском обществе», – пронеслось в голове у Шарлотты. «И что бы подумала Марья, если бы увидела, как я угощаю чаем незнакомого мужчину. Ее бы, наверное, хватил удар».
Отдав ей сдачу, он придержал дверь при выходе.
– Я немного провожу вас.
– Спасибо.
Феликс взял ее за руку, и они пошли вдоль улицы. Во всю грело солнце. В их сторону двинулся полицейский, и Феликс заставил Шарлотту остановиться и сделать вид, что она рассматривает витрину. Полицейский прошел мимо.
– Почему вы не хотите, чтобы он вас видел? – спросила она.
– А вдруг они разыскивают участников того марша?
Шарлотта нахмурилась. Это показалось ей несколько неправдоподобным, но он в таких делах разбирался лучше.
Они пошли дальше.
– Я люблю июнь, – заметила Шарлотта. – В Англии отличный климат.
– Вы так думаете? Значит, вы никогда не были на юге Франции.
– А вы, очевидно, бывали там.
– Мы ездим туда каждую зиму. У нас вилла в Монте-Карло.
Тут ее вдруг осенило.
– Но ведь вы не думаете, что я хвастаюсь.
– Конечно, нет. Он улыбнулся.
– Наверное, вы догадались, что я придерживаюсь того взгляда, что богатства следует стыдиться, а не гордиться им.
– Вероятно, я должна была об этом догадаться, но вот не догадалась. Значит, вы теперь меня презираете?
– Нет, но ведь и богатство принадлежит не вам.
– Вы самый интересный человек, которого я когда-либо встречала, – проговорила Шарлотта. – Могли бы мы еще увидеться?
– Да, – ответил он. – А платок у вас найдется?
Она вынула из кармана носовой платок и дала ему. Он высморкался.
– Вы уже простудились, – заметила она. – У вас глаза слезятся.
– Наверное, вы правы.
Он вытер глаза.
– Встретимся в этом кафе?
– Это не очень-то привлекательное место, не правда ли? – сказала она. – Давайте придумаем что-нибудь другое. Я знаю! Пойдем в Национальную Галерею. А там, если я вдруг увижу знакомых, мы сделаем вид, что каждый из нас пришел сам по себе.
– Договорились. Может быть, послезавтра в два часа?
– Прекрасно.
Тут ей пришло в голову, что, возможно, она не сможет отлучиться из дома.
– А если что-нибудь случится, и мне придется отменить встречу, могу я дать вам знать?
– Ну... я... не сижу на одном месте...
Тут он сообразил, что такое вполне возможно.
– Вы всегда можете оставить для меня записку у миссис Бриджет Кэллэхэн, Кэмден-Таун, Корк-стрит, девятнадцать.
Она повторила адрес.
– Дома я запишу его. Мой дом всего в нескольких сотнях ярдов отсюда.
Она помедлила.
– Здесь мы расстанемся. Надеюсь, вы не обидитесь, но лучше, если никто не увидит меня с вами.
– Обижусь? – произнес он с этой своей странной, загадочной улыбкой. – О, нисколько.
Она протянула руку.
– Прощайте.
– Прощайте.
С этими словами он крепко сжал ей ладонь. Она повернулась и ушла. «Дома, наверняка, меня ждут неприятности», – подумала она. – «Обнаружится, что меня нет дома и начнутся расспросы. Скажу, что пошла прогуляться в парк. Им это не понравится».
Но ей было все равно, понравится им это или нет. Теперь у нее был настоящий друг. Она чувствовала себя счастливой.
Дойдя до ворот своего дома, она обернулась. Он продолжал стоять там, где они расстались, и смотрел ей вслед. Она осторожно помахала ему. Он тоже помахал в ответ. У него был очень грустный, одинокий вид. Даже беззащитный. «Глупо так думать, – сказала она себе, вспоминая, как смело он бросился ей на помощь в той толпе. – Он очень сильный человек».
Она вошла во двор и поднялась по ступенькам парадного входа.
* * *Уолден вернулся в загородное поместье с неприятнейшим чувством в желудке. Из Лондона он умчался перед самым обедом, как только полицейский художник закончил рисовать лицо преступника; по дороге, не останавливая машины, заправился тем, что было приготовлено в корзинке для пикника и бутылкой Шабли. Ко всему прочему, он сильно нервничал.
Сегодня должна была состояться следующая его встреча с Алексом. Он догадывался, что тот подготовил контрпредложение и дожидался лишь телеграфного сообщения о том, что царь одобряет его. Уолден надеялся, что российское посольство сообразит передать депеши на имя Алексея в замок Уолденов. Он также надеялся, что это контрпредложение окажется достаточно разумным, и он сможет представить его Черчиллю как свою победу.
Ему не терпелось сразу же приступить к делу, но он прекрасно знал, что на практике несколько минут не играли никакой роли, да и невыгодно было проявлять особенную горячность во время переговоров. Поэтому он немного помедлил в холле, собрался с мыслями и только после этого вошел в Восьмиугольную гостиную (Октагон).
Алекс в раздумье сидел у окна, рядом нетронутый поднос с чаем и булочками. Взглянув на вошедшего, он с живостью спросил:
– Что случилось?
– Этот человек появился, но, боюсь, мы упустили его, – ответил Уолден.
Алекс отвернулся.
– Он приходил, чтобы убить меня.
Волна сочувствия охватила Уолдена. Алекс был молод, наделен огромным бременем ответственности, вдали от родных мест, и вот за ним охотится убийца. Но ни в коем случае нельзя было позволить ему пребывать в меланхолии. Бодрым голосом Уолден начал объяснять ситуацию.
– Теперь у нас есть описание внешности этого человека – полицейский художник нарисовал его портрет. Еще день-два и Томсон поймает его. А здесь ты в безопасности.
– здесь ему тебя не найти.
– Мы считали, что и в отеле я в безопасности – но он все-таки разыскал меня.
– Второй раз этого не случится.
«Плохое начало для переговоров», – подумал Уолден. Надо было каким-то образом отвлечь Алекса от невеселых мыслей.
– Ты уже пил чай? – спросил Уолден.
– Я не голоден.
– Тогда давай пройдемся, нагуляешь аппетит к ужину.
– Хорошо. Алекс поднялся.
Уолден захватил с собой ружье, на зайцев, как объяснил он Алексу, и они отправились в сторону фермы. За ними, на расстоянии десяти ярдов, следовала пара телохранителей, присланных Безилом Томсоном. Уолден показал Алексу свою свиноматку-рекордсменку, Принцессу Уолден.
– Два года подряд она завоевывает первый приз на сельскохозяйственной выставке Восточной Англии, – похвастался он.
Алекс пришел в восторг от добротных кирпичных коттеджей арендаторов, высоких, выкрашенных белым, амбаров и великолепных коней-тяжеловозов.
– Разумеется, от всего этого я никаких доходов не получаю, – продолжал Уолден. – Все тратится на улучшение поголовья, дренажные работы, строительство, огораживание... но всем этим дается пример подражания для арендаторов. А к тому времени, когда я умру, родовая ферма будет стоить гораздо больше, чем когда я унаследовал ее.
– У нас в России невозможно вести сельское хозяйство подобным образом, – заметил Алекс.
«Отлично, – подумал Уолден. – Вот он уже переключился на другой предмет».
Алекс тем временем продолжал.
– Наши крестьяне не станут применять новые методы, пользоваться новыми орудиями, следить за их исправностью. Психологически, если не юридически, они все еще крепостные. Когда случается неурожай и наступает голод, знаете, что они делают? Сжигают пустые амбары.