Для меня такой перевод был очень странным. Обычно всех москвичей размещали в московские изоляторы. Правда, иногда, в силу определенных обстоятельств, например, когда следственные органы располагают данными о том, что подследственный осуществляет тесные контакты со своими сообщниками, которые находятся на свободе, или вступает в близкие контакты с работниками сизо, его переводят в другое место. Но ни первый, ни второй случай к Алику не относился. Значит, существует еще какая-то причина такого перевода. Следователь на мой вопрос о странности такого перевода формально сослался на перегрузку в сизо Москвы.
Маша предложила съездить к Алику, навестить его. Я сразу согласился.
— А я, — сказала Маша, — постараюсь передачу ему передать.
Конечно, перспектива частых поездок на большие расстояния меня не очень прельщала. Но отказывать было неудобно, и мы поехали в тот небольшой городок.
Когда мы приехали в город, то узнали, что Алика уже перевели в другой следственный изолятор, который находился шестьюдесятью километрами дальше.
Я понимал, что следователь затеял какую-то непонятную для меня игру. Но нам ничего не оставалось, как ехать в другой город.
Через полтора часа мы добрались до места. Следственный изолятор нашли без труда. Как ни странно, он находился в центре города и напоминал старую крепость с кирпичными стенами.
Вход в следственный изолятор был с двух сторон: с левой стороны были комнаты для свиданий и передач, справа — служебный вход, куда входили и следователи, и адвокаты.
Я пошел на встречу с Аликом. Он был подавлен и очень раздражителен. От него я узнал истинную причину такого перевода. Оказывается, его стали «колоть» на признание в убийстве местного авторитета Зеленого, которого Алик в глаза не видел. Правда, пистолет, из которого был убит Зеленый, был схож с оружием Алика, но экспертиза пока не подтвердила этого. Алик понимал, что самое страшное позади. Раз разборка в городе, который контролировал Зеленый и где находился первый изолятор, не состоялась, то теперь ему трудно будет его достать.
Алик сразу стал писать записку для Маши. Я тоже почувствовал себя не в своей тарелке. В том, что Алик не имеет никакого отношении к устранению Зеленого, у меня никаких сомнений не было: пути его никогда не пересекались с ним. Но тут Алик стал объяснять:
— Знаете, какую они выдвинули версию? Они же интересовались, кто моя «крыша». А затем стали утверждать, что якобы моя «крыша» враждует с бригадой Зеленого. Я, пожалуй, напишу маляву ребятам, пусть Машка им передаст. Они пусть чего-нибудь придумают.
Вскоре Алик написал небольшую записку. Теперь ему нужно было решить, запечатывать ли записку, как это обычно делалось, чтобы никто посторонний не читал, либо дать мне ее открытой. Вероятно, текст записки предназначался не для моих глаз, и Алик раздумывал. Я понял это и сам предложил ему:
— Запечатай, на всякий случай. Как-то неудобно просто так передавать.
Алик быстро вытащил прозрачную обертку от сигаретной пачки, аккуратно вложил записку и с двух сторон заплавил края зажигалкой.
— Вот, передайте Маше. И вот еще что. Наверное, вы не можете так часто ездить ко мне?
— Конечно, не могу. Расстояние-то больше ста пятидесяти километров.
— А Маша хочет, чтобы адвокат ходил ко мне каждый день. Вы не возражаете, если она пригласит местного адвоката?
— Конечно, не возражаю, — облегченно вздохнул я. — Пускай приглашает!
— А на суде будете вы, ладно?
— Конечно, Алик! Для меня это даже удобнее.
— А местный адвокат пусть ходит ко мне каждый день — передачи передает, записки.
Когда я вышел из следственного изолятора, Маши там еще не было. Я вошел в комнату, где принимали передачи. Там я застал неприятную картину. У маленького окошка столпилось много женщин со свертками. В них были так называемые продовольственные передачи.
У самого окна стояла Маша. Она плакала, вытирая слезы платком. На большом столе возле окошка были разложены ее продукты, и она занималась тем, что вынимала содержимое из каждой пачки сигарет и выкладывала в отдельный мешочек.
Я обратил внимание, что рядом валялись пустые емкости из-под шампуня и зубной пасты, содержимое их также было выдавлено в пакеты. Таковы требования тюремной администрации.
Очередь шумела, поторапливая Машу.
— Что ты там копаешься, как курица? — кричали ей женщины.
Наконец Маша закончила и снова стала передавать сверток. Но женщина, принимающая передачу, будто издеваясь над ней, сказала:
— А конфеты?
— Что конфеты? — переспросила Маша.
— Конфеты нужно тоже развернуть, — сказала женщина.
Очередь еще больше заволновалась. Маша вновь заплакала. Тут к ней подошли две старушки и стали помогать разворачивать конфеты.
Мне было как-то не по себе. Я вышел на улицу. Вскоре появилась Маша. Руки у нее тряслись, лицо было заплакано. Она начала курить одну сигарету за другой.
— Завтра нужно снова приехать сюда, мне разрешили еще одну передачу привезти, — сказала она наконец.
— Ты что, будешь теперь сюда каждый день ездить?
— А что делать! — ответила Маша, садясь в машину. — Придется. Надо же как-то поддержать Алика. Да, он вам передал записку для меня?
— Да, — кивнул я и достал небольшой пакетик. Маша быстро схватила его, развернула и прочла маляву. Вероятно, в этой записке и было сказано, что необходимо найти местного адвоката.
— Вам Алик говорил о том, что вам, наверное, трудно сюда каждый день ездить? — спросила Маша.
— Про местного адвоката? Конечно, говорил. Надо это сделать.
Вскоре мы вернулись в Москву.
Маша еще несколько раз заходила ко мне и рассказывала, как продвигается дело Алика. Я узнал, что она нашла двоих адвокатов, которые ходят к Алику каждый день.
Сама же она каждый день вставала рано утром и ездила к нему в следственный изолятор. Я был удивлен переменами, которые произошли в ней. Жена «нового русского», которая просыпалась не раньше часа дня, от которой нельзя было дождаться и чашки кофе, вдруг превратилась в жену декабриста и стала ездить к своему Алику каждый день, заезжая в магазины и покупая продукты, передавая записки.
Тем временем события продолжали развиваться. Не знаю, как получилось, но кто-то из друзей Алика все же встретился с людьми Зеленого, и обе стороны пришли к обоюдному решению о непричастности Алика к данному убийству.
А дело Алика продолжалось. Все подозрения по его участию в убийстве вскоре были сняты следствием. Это, с одной стороны, значительно улучшало его положение, но, с другой стороны, вышел Указ, который в значительной степени ухудшил положение Алика, — Указ по борьбе с незаконным оборотом оружия.
Приближался суд. Я, на мой взгляд, почти выработал хорошую и прочную позицию защиты, по моим планам, я рассчитывал отправить дело на доследование и добиться освобождения Алика под залог. Но тут вновь произошли непредсказуемые события.
Накануне суда между Машей и Аликом что-то произошло, и они серьезно рассорились. Маша неожиданно предложила мне не участвовать в судебном процессе, мотивируя тем, что местные адвокаты имеют контакт с местными судьями. К тому же адвокаты ей твердо обещали, что Алик получит минимум два года.
После такого разговора я не хотел присутствовать на судебном процессе, но как-то чувствовал себя неловко по отношению к Алику. Я понимал, что меня, вероятно, не случайно вывели из этого дела. Но какова истинная причина таких перемен?
Вскоре состоялся суд. Алика приговорили к пяти годам лишения свободы. Он получил почти максимум благодаря тому, что немаловажную роль сыграл Указ, который усиливал ответственность за применение оружия.
Не знаю, что произошло между супругами после приговора, но на свидании между ними произошла серьезная сцена, после которой Маша заявила, что будет разводиться с Аликом, и вновь пришла ко мне, уже за советом по процедуре развода.
Кроме того, она выдвинула Алику претензии, рассчитывая получить 50 процентов от его состояния, составив список всего имущества, включая доли в его предприятиях.
— Зачем тебе все это нужно? — спросил я.
— Я не буду с ним больше жить. Это невозможно.
— И что ты будешь делать?
— А что? Получу с него деньги — а они немалые — и буду жить одна.
Алик свои проблемы с криминальным миром, в частности с Афоней и людьми Зеленого, решил благополучно. Находясь в следственном изоляторе, он познакомился еще с одним уголовным авторитетом, который взял его под свою опеку.
Прошло некоторое время. Маша продолжала жить в коттедже. Кирилл там не появлялся, после выхода из сизо он вообще исчез.
Как-то я встретил Машу в поселке. Она шла, опустив голову. Я поинтересовался, как дела.
— Да никак, — сказала она грустно. — Живу тут, уезжать собираюсь, хочу продать коттедж, пока Алик сидит.
Что касается доли Алика в предприятиях, то она их не получила.
— А с Кириллом что? — спросил я.
— О нем я ничего не знаю, — ответила Маша.
Но меня очень интересовало — почему Кирилл неожиданно поменял вдруг свои показания, и я прямо спросил об этом Машу.
Она задумалась и тут же ответила:
— Наверное, на то были причины.
Из ее ответа я понял, что она хорошо их знала, только не хотела мне говорить.
— Адвокаты Алика подали во вторую инстанцию. Но я уже не интересуюсь этим делом, — сказала Маша.
— А как же ты? — осторожно поинтересовался я.
— Живу, как жила. Не знаю, может быть, вернусь в Питер, — ответила Маша.
— С Аликом сойдетесь? — осторожно спросил я.
— Зачем? Мне такая жизнь не нужна. Ведь хотя я и была замужем, но каждый из нас жил отдельной жизнью. К тому же Алик компенсировал все мои моральные издержки и теперь я богата…
— Ну что ж — удачи в жизни! — пожелал я ей и направился к своей даче…
Глава 3
ЛЮБОВНИК ОТ «КРЫШИ»
Дело о наркотиках, 1998 годДля многих из нас уже стало традицией выезжать под Новый год на отдых за пределы России. Кто-то предпочитает зимний отдых, выбирая для этого соответствующие страны, где можно покататься на лыжах, заняться санным спортом.
Среди таких стран российские туристы чаще всего выбирают Австрию, Финляндию, в последнее время — Чехию.
Другие же предпочитают окунуться в лето — полежать на песке, искупаться в теплом ласковом море. Эти люди предпочитают Таиланд, Карибские острова, Арабские Эмираты. Правда, в последнее время новогодний праздник в Арабских Эмиратах совпадает с исламским праздником Рамадан, который вносит в отдых иностранных туристов определенные неудобства, связанные с запретом употребления спиртных напитков, еды во время службы, а также купания.
Посему многие туристы предпочли в этом году поехать на отдых в Таиланд и в другие места.
С Катей, героиней этой истории, мы познакомились именно в Таиланде, в одном из пятизвездочных отелей.
В тот день я, как обычно, лежал на пляже под пальмой и читал книгу, прихваченную с собой из Москвы. Моя жена с ребенком перебрались поближе к морю, время от времени купаясь.
Книга была не очень интересной, поэтому я часто бросал взгляд на посетителей пляжа. Я заметил, как к моей жене подошла какая-то девушка с ребенком и заговорила с ней. Затем дети пошли купаться, жена с незнакомкой остались сидеть на берегу, о чем-то оживленно беседуя.
К такому знакомству я отнесся безо всякого интереса, так как время от времени такие знакомства на отдыхе происходят: кто-то попросил крем, кто-то о чем-то спросил… Поэтому я снова открыл книгу.
Примерно через час жаркое солнце заставило меня пойти окунуться. Я встал и направился к воде. Тут я обратил внимание на то, что моя жена по-прежнему говорит с той же женщиной. Я подошел к ним и кивнул головой жене — мол, пойдем поплаваем. Но она отрицательно покачала головой, подав наш условный знак: погоди, не мешай.
Я пожал плечами и пошел в море. Поплавав минут десять-пятнадцать, вернулся обратно. Решил вновь подойти к жене. Увидев меня, она подняла голову и сказала:
— Катя, давай-ка я познакомлю тебя с моим мужем. Кстати, он адвокат и, возможно, сможет тебе помочь.
«Ну вот, начинается! — подумал я. — Хорошенький отдых! И в Таиланде думай о проблемах клиентов!» Но все же улыбнулся и наклонил голову, представляясь. Катя приветливо улыбнулась мне.
На вид ей было лет двадцать шесть — двадцать восемь. Среднего роста, круглое лицо, темные глаза. Волосы были короткие, выкрашенные в темно-рыжий цвет, достаточно полная грудь. Все это говорило о том, что Катя должна пользоваться успехом у мужчин.
Переведя взгляд на жену, я как бы между прочим спросил:
— А что, действительно, вам нужен адвокат?
— Конечно, нужен! — ответила Катя. — Я же нахожусь под следствием… — И поправилась: — Я даже больше скажу — под подпиской о невыезде!
— Вы? Под подпиской? — удивленно переспросил я. — А почему же вы здесь?
— Вот так, очень просто.
— А вы хоть представляете, что вам может быть за это? Какая у вас статья?
— 228-я.
Жена вопросительно посмотрела на меня, спрашивая, что это такое. Но Катя, перехватив ее взгляд, сама объяснила:
— Распространение наркотиков.
— И что, серьезное наказание может быть? — спросила жена.
— По-моему, до десяти лет, как я помню, — сообщил я.
— Да, что-то около этого, — подтвердила Катя. — Да мне уже все равно, что со мной будет. Вот даже решила напоследок с сынишкой съездить на солнышке погреться. Как знать, может быть, придется на нары сесть… Но это не главное. Главное — чтобы он был на свободе.
— Кто? — спросил я.
— Руслан, — пояснила Катя.
— А кто это такой?
— Это человек, которого она любит, — сказала жена.
— Ясно, — кивнул я. — Давайте с человеком немного подождем. Вы понимаете, что следователь может в любой момент вызвать вас на допрос, и в случае неявки вас могут арестовать, то есть изменить меру пресечения на взятие под стражу. Вы хоть это понимаете?
— Я все понимаю, — сказала Катя. — Но что будет, то будет. Я и так очень много повидала в жизни. К тому же следствие уже закончено…
— А, вы подписали 201-ю статью? — уточнил я.
— Да. Следствие уже закончено, даже назначен суд, только дата пока еще не определена. Поэтому никто беспокоить меня не будет.
Неожиданно жена встала:
— Что-то сегодня очень жарко. Давайте уйдем с пляжа.
Катя тоже встала, ища глазами своего сына.
— Давайте договоримся так, — сказала она. — Если у вас будет желание, приходите сегодня после ужина в бар, посидим, поговорим. Может, вы действительно сумеете мне помочь…
— Хорошо, обязательно придем, — сказал я.
— Значит, до ужина.
После того как Катя ушла, а мы направились к корпусу гостиницы, я спросил жену:
— А что случилось с этой Катей?
— Да все очень просто, — ответила она. — Бандита полюбила, из «крыши», где работала. Бросила мужа ради него. Ради него, чтобы помочь ему, пошла на преступление. И теперь сама под следствием.
— Хорошенькая история! А поподробнее можешь рассказать?
— Ой, поподробнее ты лучше у нее самой спроси. Пусть расскажет. Мы говорили обо всем с чисто женской точки зрения. Знаешь, мне ее так жалко! Я так сочувствую ей! За свои двадцать шесть лет она такого натерпелась, такого повидала, что мало не покажется! Поговори с ней сам.
Я был очень заинтригован, что за история приключилась с Катей.
Вечером, после ужина, мы с женой спустились в бар. Катя уже была там, сидела за отдельным столиком. На столе стояла бутылка мартини, четверть была выпита. Катя сидела и курила. Мы подошли, поздоровались и подсели к ней.
Увидев наши вопросительные взгляды, направленные на бутылку, Катя сказала:
— Представляете, вы как будто сглазили сегодня на пляже…
— В каком смысле? — спросил я.
— Я звонила в Москву, в суд. Дело назначили к слушанию 27 января, то есть через две недели.
— И что вы теперь будете делать?
— Как что? Отдыхать, — ответила Катя.