Они чинно уселись рядом, и Пашка сказал монументально-величественной спине извозчика:
– “Балчуг”.
– Па-а-жа... – пророкотал лихач, и пролетка мягко покатилась по мостовой.
– Как в кино, – прошептала Аленка и сжала Пашке руку.
Двери “Балчуга” услужливо распахнулись, при виде Пашки и его спутницы у швейцара удивленно поползла бровь, но он тут же вернул ее на место и, раздвигая портьеру и низко кланяясь, сказал:
– Прошу, молодые люди.
Официант тоже “не узнал” Пашку, поклонился, подал меню и отошел.
– Пашенька, – тихо сказала Аленка. – Мне ничего, ничего не надо. Я абсолютно сыта.
– Кино кончилось. – Пашка швырнул меню и расслабил узел галстука, – Не могу, Аленка. Витька! – крикнул он официанту, а когда тот подошел, сказал: – Здорово. Аленка моя подружка, так что можешь не выкаблучиваться. Дай мне выпить и бутерброд с рыбой. А девчонке дай... Что тебе?
Аленка положила на свободный стул зонтик, сняла панаму и облегченно вздохнула.
– Дайте мне, пожалуйста, бифштекс. Это я в кино сыта, а в жизни я ужасно голодная.
– Хороший парень Витька, – сказал Паша, провожая глазами официанта. – Зимой я иногда на мели сижу, так он меня месяцами в долг кормит. Как надоем в трактире Петровичу (был в “Трех ступеньках” такой половой), так сюда – к Витьке. Мировой кореш.
– Есть такие, – согласилась Аленка. – Меня в трактире Николай тоже три недели кормит.
– Это какой, рыжий, что ли? – спросил Пашка.
– Он. Смешной ужасно, – Аленка заулыбалась, – ругается, а сам добрый. Если за столом посторонние, так он подаст обед, потом бросит на стол двугривенный и шипит: “Сдача ваша с рубля. Ходят разные, едят на копейку и чаевых не дождешься ”.
Пашка удивленно смотрел на Аленку, не перебивая, и неожиданно спросил:
– Ты спишь с ним? Аленка залилась румянцем.
– Что ты говоришь, Паша? У меня и не было еще никого. Можешь не верить, а не было, – быстро зашептала она. – Я месяц назад на улицу вышла, три вечера бродила, мужчины на меня ноль внимания, а я боюсь заговорить. Меня Катька увидела и позвала с собой. Так я и попала в трактир. Сижу вечер, два. Катька и другие девчонки кавалеров находят, а я нет. Как-то вечером сижу за столом одна, совсем от голода ослабла, подлетает этот Николай – и бряк на стол ужин и бутылку лимонада. Расставляет тарелки, смотрит на меня зверем и шипит: “Слово кому скажешь – уши оборву”. А громко соловьем поет: “Салатик, дамочка, пожалуйста, телятина свежая, можете не сомневаться”. Так и пошло с тех пор. Я прихожу в трактир и жду, когда он меня заметит. Сижу, тобой любуюсь. Паша гордый расхаживает и на меня, конечно, ноль внимания.
Пашка верил, что девушка говорит правду, но не мог понять, как такой сквалыга может задаром кормить девчонку чуть ли не месяц, и ведь ясно, что она отдать деньги не сможет.
– А вчера что же он не накормил тебя? – спросил Пашка.
– Он девочек, которые сидели со мной, не любит, – сказала Аленка и погладила Пашку по руке. – Ты о чем задумался?
– Девочек не любит, а тебя любит? – Пашка недоверчиво посмотрел на девчонку.
– Я же не такая, – Аленка наклонила голову. – Как ты не понимаешь? Он их называет... – она нахмурилась и прикусила губу. – Как же он их называет? Наследство, что ли. Ну, как бы что они от царя нам остались.
– Что? Вот он как говорит, черт рыжий!
– Пашенька, – Аленка смотрела испуганно. – Ты его не трогай, он очень хороший. Я не знаю, что с собой сделаю, если с ним из-за меня беда приключится.
– А если беда должна приключиться или с ним, или со мной? Тогда как?
Подошел официант и поставил на стол ведерко с бутылкой шампанского.
– Просили передать, Америка, – он улыбнулся, – Там, у окна, твои кореша сидят.
– Кто такие? – спросил Пашка, оглядел зал и увидел Сержа, который приподнялся со стула и поклонился. Рядом с Сержем сидел Валет, а напротив еще кто-то, Пашке был виден только затылок, и, лишь приглядевшись, он узнал Цыгана.
Серж, поглядывая в сторону Пашки, что-то говорил своим приятелям, потом встал и пошел к их столу. Он подошел, поклонился и поцеловал Аленке руку.
– Добрый день, друзья. Очень рад вас видеть, – сказал он и еще раз поклонился. – Не будете ли вы так любезны и не согласитесь ли пересесть к нам?
Краснея от смущения, Аленка молчала. Пашка нахмурился и хотел было отказаться, но Серж сжал ему локоть и многозначительно сказал:
– Личная просьба, Павел. Наше соглашение пока еще не расторгнуто.
– Пошли, Аленка. Неудобно отказываться, – Пашка встал.
На новом месте было неуютно. Валет, лениво прихлебывая пиво, смотрел в окно и на появление гостей никак не реагировал, а Цыган, как всегда, был зол и встретил вновь прибывших ехидной улыбочкой. Серж, усадив Пашку и Аленку, закурил, пускал кольца и, поглядывая на своих приятелей, кажется, получал удовольствие от созданного им же неудобного положения.
Пашка посмотрел на смущающуюся Аленку и разозлился.
– Что это вы сидите, как на похоронах? – спросил он. Я к вам в гости не напрашивался. А раз пригласили – угощайте.
Официант принес заказ, откупорил и разлил шампанское.
– Как же мне тебя звать? – спросил Цыган, обращаясь к Сержу.
– Я же тебя зову Цыганом, – ответил Серж, взял бокал с шампанским и поклонился Аленке.
– Бросьте вы эту бодягу, – протянул Валет. – Посмотри на этих дураков, Америка. Не виделись десять лет. Выпили бы по случаю такой встречи, так нет – сидят, ругаются: почему тебя так зовут, а не так. Сами не пьют и мне не разрешают. Мочу конскую глотаю, – он отставил бокал с пивом. – Взять меня, так я и не помню, как меня от рождения звали.
– Очень мне смешно видеть друга своего детства в роли блатного, – любуясь пузырьками в хрустальном бокале, сказал Серж. – Павел, ты его, – он кивнул в сторону Цыгана, – конечно, давно знаешь?
– Да с месяц, наверное, – ответил Пашка.
– Очень интересно, – Серж улыбнулся и подмигнул Пашке.
– Мы с тобой оба много интересного знаем, – сказал Цыган. – Ты знаешь, куда я утром ходил?
– Я не гадалка с Киевского вокзала, – насмешливо ответил Серж, – но думаю, что ты бегал разузнавать обо мне.
– Верно, – Цыган кивнул, – и был я у Семеновых. Помнишь Машеньку Семенову? Отец, между прочим, у нее в полиции работал, и я решил навестить его, – он сделал паузу, оглядел присутствующих и снова повернулся к Сержу. – Ты понял меня?
– Брось ты, Михаил, глупости рассказывать, – миролюбиво сказал Серж. – Выпьем лучше.
– Нет, пить не будем. Так вот, в доме Семеновых мне и сообщили, – Цыган опять посмотрел на всех по очереди, – что Михаил в новую власть прямо влюблен... Я не поверил. Михаил из очень порядочной семьи и к красным особой симпатии иметь не должен. А мне говорят: брось, мил человек. Точно известно, что Михаил с родителями разошелся и сейчас в какой-то специальной школе на чекиста учится. Идейным стал мой друг детства, – на скулах Цыгана под смуглой кожей заходили желваки. – А я идейных особенно не люблю.
Пашка вспомнил, что два дня назад именно эти слова слышал от Сержа.
– Как вам, друзья, это нравится? – спросил Цыган.
Все смотрели на Сержа, а Валет взял его за плечо и спросил:
– Это он про тебя, француз?
– Понимаете, друзья, – продолжал Цыган, – мучает меня совесть, что я все это Серому не рассказываю.
– Очень интересно, – Серж отставил бокал и стряхнул с плеча руку Валета, – я сказки с детства обожаю. Валет, ты не знаешь, почему, действительно, мой друг детства, – я не могу привыкнуть к его новому имени, – не расскажет эту сказку Серому?
Валет хмуро посмотрел на Сержа, потом на Цыгана и сказал:
– Расплачивайтесь, и пошли в трактир. Есть головы поумней моей, пусть они и думают.
– Пойдем? – спросил Цыган и рассмеялся. Вечером Пашка оставил Аленку дома, а сам пошел в трактир. Правду говорил Цыган или нет? Что же за человек на самом деле Серж? Что решит Серый? Эти вопросы не давали Пашке покоя, и последний квартал он почти бежал.
Он вошел через заднюю дверь и сразу направился в кабинеты. В коридоре Пашка встретил Валета, который нервно расхаживал взад и вперед и, увидев Пашку, сказал:
– Притаранил обоих и посадил с ними Свистка. Серого нет, а Варька приперлась и строит амуры французу. Слушай, Америка, – он длинно выругался и ударил ногой пробегавшую по коридору кошку, – посоветуй, что делать? Все перепуталось. По краешку ходим, а зачем мне это? Может, сорваться, как думаешь? Пашка решил за лучшее не отвечать и, пожав плечами, прошел в центральный кабинет.
– Привет честной компании, – сказал он и подумал, глядя на заставленный тарелками и графинами стол: “Как они не устают пить и жрать с утра до вечера?”
Свисток методично шевелил челюстями и прерывал это занятие только для того, чтобы налить и выпить стакан водки. Хват и Цыган, поставив между собой стул, резались в карты. Серж с Варькой сидел на диванчике, держал ее за руку и что-то быстро говорил.
– Паша, иди сюда, – Варвара взяла Пашку за руку, посадила рядом и обняла. – Что ты от меня шарахаешься, как от чумной? Полюбовника моего боишься?
– Прекрати, Варька, – Пашка оторвал от себя горячие руки и отодвинулся, – тебе бы только скандал завести, а потом ты в кусты.
Варвара повела плечами и наклонилась вперед, так что в глубоком вырезе платья Пашке стали видны тяжелые круглые груди.
– Боишься, парень, – она надула губы и повернулась к Сержу, – а вот Сержик не боится. Не боишься, Сержик?
У Сержа раздувались ноздри, он завороженно смотрел на кокетку, и Пашка боялся, что Серж сейчас при всех поцелует ее или сделает какую-нибудь другую глупость.
– Прекрати, стерва, – Пашка шлепнул Варвару по спине, – парень ни тебя, ни Серого не знает.
– А он красавчик, – продолжала кокетничать Варвара, – люблю молоденьких. Что же мне, и развлечься нельзя?
Серж двумя пальцами вынул из нагрудного кармана кольцо, взял Варвару за руку, поцеловал ладонь и надел кольцо на палец.
– Какая прелесть! – прошептала Варвара и спрятала руку за спину. Пашка беспокойно оглянулся, но никто не обращал на них внимания. Тогда он взял стул и сел таким образом, чтобы загородить собой Сержа и Варвару от остальных.
– Фамильная безделушка, – тихо проговорил Серж. – Уйдем отсюда. Что тебе Серый? Что тебе все эти люди? Разве ты для такой жизни создана?
– Что ты, миленький, я же больших денег стою, – шептала Варвара, – откуда они у тебя?
Серж замялся, потом решительно сдвинул брови и сказал:
– Будут деньги. Сейчас нет, но будут.
– Сгоришь как фраер. Другого места не нашел, где слюни распускать? – сказал Пашка.
– А ты не суйся, – Варвара одернула шелковое платье, выставляя свои прелести. – Может, он вправду любит и заберет к себе? – сказала она в полный голос.
– О чем вы тут калякаете? – спросил, подходя, Свисток. – Какая еще любовь?
– Вот и расхлебывай, – пробормотал Пашка и вместе со стулом отодвинулся в угол.
Серж даже не пошевелился и махнул на Свистка тонкой рукой.
– Ай да друг детства! – расхохотался Цыган. Тяжело, со свистом дыша (за что он и получил свою кличку). Свисток надвигался на Сержа. Варвара вскочила и встала между ними.
– Ты что лезешь? – закричала она. – Какое имеешь, право вмешиваться? Кавалер мне кольцо подарил, – она сунула Свистку под нос руку. – Видишь? Он меня на содержание приглашает, а может, женится.
В кабинете стало тихо, как в покойницкой. Все понимали, что Варька нарочно продала Сержа и таким заступничеством поставила под его приговором подпись Серого. Свисток смотрел поверх Варвары на Сержа, который, втянув голову в плечи и засунув руки в карманы френча, теперь стоял, прижавшись к стене.
– Женится, говоришь... – Свисток смахнул Варвару со своего пути, как тряпичную куклу, и она, опрокинув стул, упала на диван, – давно я до этого французика добираюсь.
В руке Свистка тускло засветился нож. Пашка сжался на стуле, будто удар предназначался ему, отвернулся и увидел, как, оскалив ровный ряд острых зубов. Цыган поднимает наган.
Выстрел хлопнул неестественно тихо, словно игрушечный. Свисток сделал еще шаг, казалось, что такой пустяк не может его остановить. Серж скользнул вдоль стены, раздался второй хлопок, и только теперь Пашка понял, что стреляет не Цыган, а Серж. Что стреляет он, не вынимая оружия из кармана френча, сквозь подкладку, от этого и звук такой глухой и тихий.
Свисток ткнулся лбом в перегородку, колени у него подогнулись, и он медленно и тяжело сполз на пол.
– Ай да друг детства, удружил ты мне, патрон сберег. Я бы его все равно пришил, – Цыган спрятал наган за пазуху. – Молодец-то молодец, только что ты Серому скажешь?
– Что я, поросенок?! – истерически взвизгнул Серж. – Стоять и ждать, пока он мне глотку перережет?!
– Опять стрельба?
В дверях кабинета стоял Серый, а из-за его плеча выглядывал Валет.
Глава восьмая
Если ты классный вор
...Похабно улыбаясь, кривила накрашенный рот Варвара. Блестел нож в руке тяжело дышавшего Свистка, а Серж заходился младенческим криком.
Цыган сжимал в руке наган, и его ствол был направлен на Пашку. Лицо Серого, неподвижное, словно покрытая пылью маска, расплывалось до огромных размеров. Не разжимая плотно стиснутых губ. Серый о чем-то грозно спрашивал...
...Пашка проснулся от прикосновения к лицу мягкой и прохладной ладони.
– Что ты, Пашенька? Что ты, родной? Ты что кричишь? – услышал он испуганный голос Аленки.
Пашка соскочил с кровати, пошел на кухню и умылся.
– Сколько времени? – спросил он, вернувшись в комнату и вытираясь откуда-то появившимся махровым полотенцем.
– Семь, – сказала Аленка. Она ловко застелила кровать, повязала косынку и сунула ноги в старенькие тапочки.
– Больше не спи, жди меня, – быстро говорила Аленка, укладывая в холщовую сумку какие-то баночки. – Я только на рынок и обратно. Поставь чайник, – крикнула она уже из коридора.
Пашка пошел на кухню и стал возиться с примусом.
Чем кончилась вчерашняя история? Смерть Свистка оказалась не концом, а послужила лишь началом быстро разворачивающихся событий.
Серый подошел к Свистку, лежащему огромной бесформенной тушей, и ткнул его ногой.
– Кто? – равнодушно спросил он. Все молчали, только на диване тихо всхлипывала Варвара.
– Замолчи, Варька, – раздражаясь, сказал Серый, – я спрашиваю, кто стрелял?
– Он бросился на меня с ножом. Все видели, – сказал Серж, пытаясь непослушными пальцами вытащить ватку из знакомой Пашке трубочки.
– Так, – задумчиво сказал Серый, сел на диван рядом с Варварой и стал сосредоточенно разглядывать присутствующих. Из-за портьеры вынырнул отец Василий, увидел труп и мелко закрестился.
– Раб божий преставился. Все там будем. “Если на него самого наставить пушку, как он запоет?” – подумал Пашка, глядя на маленького кривобокого человечка с бегающими глазками и тонкой щелкой рта.
– Тебе приказали явиться, сынок. Ждут, – сказал Серому отец Василий. – А детки божий пусть не расходятся, покойничка пока вынесут. Я Николушке сейчас скажу, чтобы запрягал.
При слове “приказали” дряблая кожа на лице Серого нервно дернулась, а тусклые глазки совсем исчезли под набрякшими веками, но он послушно встал и пошел к выходу.
– Валет и Хват, уберите труп и следите, чтобы живые были все на месте. Варька, домой иди, – сказал он в дверях.
Валет и Хват пытались приподнять труп, но сразу же отказались от этой затеи и, схватив его за ноги, поволокли к выходу.
– Цыган, прикрой дверь в залу, – сказал Валет.
– Слышал, что сказал Серый? – спросил Цыган, не трогаясь с места. – Вы должны вынести покойничка и следить, чтобы живые не разбежались, Я теперь доверием не пользуюсь и выходить из кабинета не могу.
– Да как же мы его, черта тяжеленного, вынесем, если дверь в зал будет открыта? – спросил, отдуваясь, Хват.
– Вас облекли высоким доверием, и вы же недовольны.