Во-первых, не вернет. Во-вторых, обидится на просьбу да еще и от ворот поворот даст. А этого Маразли боялся пуще смерти…
Вот так уж вышло!
* * *Танютка оказалась весьма сообразительной, хотя Алёна, честно говоря, думала, что убеждать ее придется подольше. Она настолько быстро прониклась предложением Алёны и готовностью немедля действовать, что наша героиня даже не успела задать ей те вопросы, ради которых, собственно, и добывала у Оксаны ее номер телефона. Пришлось перезванивать и спрашивать снова. Что характерно, ни одному вопросу Танютка не удивилась, хотя в голосе ее немедленно зазвучало откровенное, почти сестринское сочувствие. Ну и, разумеется, дала ответы.
Ответы Алёну тоже не слишком удивили.
Появиться в гостинице Танютка намеревалась минут через пятнадцать. Алёна развила бурную деятельность. Надев джинсы, майку и кроссовки, она положила в одну сумку ветровку и зонтик — мало ли, вдруг прогнозы синоптиков сбудутся-таки! — а также платье и туфли, которые ей понадобятся нынче на милонге; в чемодан кое-как — за неимением времени было не до аккуратности — побросала прочие свои вещи. Дело осложнялось тем, что работать приходилось в полутьме. Свет горел только в ванной, едва-едва освещая комнату: уж очень легкие шторы висели на окнах, а Алёна не хотела рисковать.
Она только застегнула молнию на чемодане, как в дверь стукнули три раза, а потом еще три. Это был условный сигнал, на который Алёна открыла. За дверью стояли деловитая Танютка и совершенно ошарашенная Оксана.
— Смотрите, Оксана, запомните, что в номере вы еще не убирались и ничего не трогали, — сказала Алёна. — И если он начет скандалить, грозить милицией и требовать его сюда провести, проведите. Но сначала, конечно, поупирайтесь. А потом послушайтесь и ведите себя тише воды, ниже травы. Договорились?
— Ой, а вдруг он сейчас вас за дверью на улице подкарауливает? — жарким шепотом спросила Оксана, на всякий случай озираясь.
В это время от столика дежурной раздался звонок домофона, Оксана с громким топотом ринулась к своему рабочему месту, взглянула на экран — и тотчас прилетела обратно:
— Тикайте! Он внизу!
— За мной! — скомандовала Танютка, бросаясь к лестнице. Оксана подхватила Алёнин чемодан и споро куда-то его заховала, в какой-то хозяйственный закуток.
— Куда ж мы идем? — испугалась Алёна, спускаясь вслед за Танюткой. — Там же он!
— Только на второй этаж, — успокоила Танютка. — Пошли, пошли!
Она отперла дверь, где днем работали отельные бухгалтеры и кастелянши, и помахала Оксане, которая смотрела на них сверху, перевесившись через перила:
— Ключ потом завезу. А его помурыжь как следует, подольше!
— Все будет тип-топ! — прошептала Оксана, нервно хихикая.
И Алёна вдруг обнаружила, что происходящее доставляет обеим гостиничным девицам огромное удовольствие. Строго говоря, и ей тоже. Собственные сердечные разочарования не просто отступили, но бодро откатились на второй план…
Танютка тем временем провела Алёну через какую-то дверь, из которой они вышли в длинный коридор, ведущий на другую лестницу. Спустились, оказались около тяжелой двери с глазком посередине и кнопкой звонка сбоку. Танютка позвонила. Через некоторое время в глазке что-то мелькнуло, лязгнул засов, дверь отворилась… перед женщинами оказалась маленькая сухонькая старушка в синем халате, в каком, по представлениям Алёны, могли ходить какие-нибудь технички (кто-нибудь знает, что это за профессия?!) в позабытые советские времена.
— Танютка? — воскликнула она изумленно. — Ты что, опять от Борика ноги делаешь?
Танютка всплеснула руками:
— Ну ты вспомнила, баба Фая! Это когда было?! Нет, сейчас мы к Борику идем, он нас на улице в машине ждет. Пропусти нас, а если кто-то спросит, видела ли ты меня или вот эту девушку, скажи, что знать ничего не знаешь, ведать не ведаешь.
— Да и то, — пробормотала баба Фая, скользнув по ним веселым взглядом, — где ж тут девушки? А? Хоть одну покажьте! — Она ехидненько хихикнула. — Ладно, проходите, да книги не сшибите!
К изумлению Алёны, они очутились в торговом зале книжного магазина! Здесь было необычайно тесно, книги тяжелыми стопками громоздились на узких полках, и в самом деле — двигаться приходилось осторожно. У Алёны даже не было возможности бросить взгляд в сторону полок с детективной литературой, чтобы проверить, а в курсе ли вообще одесситы, что существует на свете такая писательница — Алёна Дмитриева. Впрочем, два одессита определенно были в курсе этого — факт, а не реклама! — причем узнали они о ее существовании из одного и того же источника.
Ну что ж, теперь такой факт своих биографий, как знакомство с писательницей Алёной Дмитриевой, они не скоро забудут! Оба!
— Сюда! — Танютка уже была у двери, осторожно приоткрыла ее и выскользнула. Тщательно оглядевшись, метнулась в предупредительно распахнувшуюся переднюю дверцу серой «Шкоды», стоявшей около самого входа в магазин.
В заднюю дверцу прыгнула Алёна.
Танютка приказала:
— Борик, трогай! Алёна, пригнитесь! — и машина тронулась.
Алёна почти лежала на сиденье, пока Танютка не подала голос:
— Кажется, все тихо, можно разогнуться. Алёна, это мой муж, познакомьтесь.
— Очень приятно, — повернулся к Алёне невероятно смуглый горбоносый парень с веселыми яркими глазами. — Это правда, что Танютка рассказала?
— Ей-богу, — усмехнулась Алёна, — святой истинный крест.
— По-тря-саю-ще… — протянул Борик.
— Да что ж тут потрясающего? — пожала плечами Танютка. — Я всегда говорила, что среди твоих родственничков ты один порядочный человек. Ну, дядя Юлик, само собой. А остальные…
— Приехали, — примирительно сказал Борик, и Алёна поняла, что она только что присутствовала при разговоре, который довольно часто повторялся в этом семействе и всегда оканчивался ничем.
— Значит, так, — бодро произнесла Танютка, полностью вступившая в роль матери-командирши, — мы идем туда, — она махнула в сторону двери уже знакомой Алёне частной клиники, к которой они сейчас подъехали, — а ты, Борик, караулишь здесь. Если что — немедля звонишь мне по мобильнику. Ты понял?
— Так точно, мой генерал, вернее, моя генеральша, — ухмыльнулся ее супруг. — Но вы, девчонки, не тяните. Мало ли что кому в голову может взбрести?
— И правда, — кивнула Танютка. — Скорей, Алёна.
Они почти вбежали в приемный покой. Дежурная встревоженно приподнялась, но, узнав Танютку, кивнула:
— Проходите, только ненадолго, сами знаете…
— Знаем, знаем, — успокоила Танютка и шепнула Алёне:
— Идите, поговорите с ним. А я в коридоре буду патрулировать — на всякий случай. Потом я зайду. Надо же решить, как со всем этим быть дальше.
Алёна покрепче прижала сумку к груди и вошла в палату.
Там было тихо и полутемно, совсем как в прошлый раз. Однако сейчас ее встретил не жалобный стон, а ясный, хотя и очень тихий голос:
— Кто там? Ты, Таня?
— Нет, — шепнула Алёна. — Это не Таня. Это я, Алёна… помните меня?
— Леночка, — пробормотал старик. — Конечно, помню. Другая Леночка. Не моя. Моя Леночка меня ждет. Скоро я к ней… Только что ж я ей скажу? Она меня спросит… а я ей что скажу?..
Через несколько минут Алёна вышла из палаты с совершенно зареванным лицом и опухшими глазами. Говорить она не могла — только показала в сторону туалета и пальцем ткнула в себя: мол, ей надо умыться.
— Ну, давайте, — согласилась Танютка, входя в палату.
Алёна умылась, потом вышла и принялась слоняться по коридору, иногда опасливо прислушиваясь к изредка долетавшим шагам. Наконец дверь палаты отворилась и вышла Танютка — совершенно такая же, какой несколько минут назад была Алёна, и точно так же ринулась в туалет.
Наконец она вернулась умытая, румяная и очень веселая.
— Ну что? Обо всем договорились? — спросила Алёна.
— Да. Мы сейчас должны с Бориком ехать к этой директорше и привезти ее сюда.
— Ну ладно, а я поеду на милонгу, что ли? — сказала Алёна.
— Мы бы вас отвезли, — сказал Танютка, — но времени терять нельзя. Давай добросим вас до Александровской, а там сядете на сто сорок шестую маршрутку. У водителя спросите, где выходить. А потом… Может, после своих танцев возьмете такси и поедете ночевать к нам?
— Да ну, ерунда, — отмахнулась Алёна. — Все, если он сегодня убедится, что меня нет в номере, он больше туда не придет. Вообще окажись я на его месте и в такой же ситуации, я бы немедленно кинулась в погоню за мной. В Нижний Горький. Ну а поскольку меня и там нет, путешествие окажется бессмысленным.
— Ну, смотрите, — задумчиво проговорила Танютка. — Вам виднее. Тогда имейте в виду: чуть что — звоните! Приедем и спасем!
«Запобегти, допомогти, взятувати! » — вспомнила Алёна и с трудом сдержала смех, который вполне мог перерасти в истерику.
Честно говоря, несмотря на столь успешные действия, она чувствовала, что приключения на этом не закончились.
И, как показали будущие события, предчувствия ее не обманули.
* * *История с почти удавшимся покушением на Гришина-Алмазова мгновенно стала известна в Одессе.
Эмиль Энно только головой качал: он искренне беспокоился о своем ami brave. Галочка Погребинская разделяла его тревогу. Впрочем, она беспокоилась бы еще больше, если бы узнала, что нынче вечером доверчиво болтала с человеком, который и устроил засаду на диктатора.
Вернее, устроили ее бандиты Мишки Япончика. Но приказ «король Молдаванки» получил от Жоржа Делафара и той женщины, которую он ждал в вестибюле «Бристоля» и которая потом незримо подошла к нему на темной Пушкинской улице, шепнув на ухо:
— Bon soir!
Нет ничего странного, что она заговорила по-французски, потому что она и была француженкой. Ее звали Жанна-Мари Лябурб.
Она родилась в департаменте Алье, в крестьянской семье. Отец был одним из тех, кто чудом спасся от расстрела у стены кладбища Пер-Лашез после разгрома Парижской коммуны и скрылся в деревне. Жанне было девятнадцать, когда она приехала искать работу в России, а точнее в Польше. Сначала была гувернанткой, потом стала учительствовать в уездном городке Томашове Люблинской губернии: преподавала французский в гимназии и репетиторствовала. Способность к языкам у нее была замечательная: совсем скоро она вовсю болтала по-русски, чему немало способствовал ее ami из числа пропагандистов, работавших в лесопильных мастерских. Как водится, для разговорной практики стала помогать любовнику, а когда очень сильно рассерчавшие на докучливого болтуна и оскорбителя царя-батюшки рабочие, сговорившись, сунули его под механическую пилу, забрала себе его книжки и брошюрки. Стала их читать — и вспомнила рассказы отца о Парижской коммуне, вспомнила, что с детства восхищалась амазонкой времен Французской революции Теруань-де-Мерикур. Сделаться такой Теруань-де-Мерикур для русских показалось Жанне необычайно заманчиво. Из Томашова она вскоре уехала — опасалась, что тоже угодит под пилу. Не то чтобы она так страшно боялась смерти — уже тогда Жанна взяла своим девизом вот такие слова: «Умирают ведь только один раз!» — но глупо было погибать, ничего толкового не совершив для революции.
Зимой девятнадцатого года Жанна отправилась в Одессу. Город в это время был занят французскими войсками и Добровольческой армией. Жанна вошла в число руководителей «Иностранной коллегии» при Одесском подпольном комитете КП (б)У и вела агитацию среди французских солдат и матросов за Интернационал и мировую революцию.
В то время одесские большевики придерживались лозунга: «Кто не против нас, тот с нами!» «Не против них» был «король Молдаванки». У большевиков и бандитов имелась общая цель: уничтожить диктатора Одессы. Жанна и Делафар знали, что нынче вечером Гришин-Алмазов и Шульгин званы к Вере Холодной. Решили устроить засаду в вестибюле «Бристоля». План был зыбкий, зиждился на случайностях, однако Жанна верила в свою удачу. Она вообще была склонна к авантюрам.
От себя Делафар не скрывал, что был очень рад срыву покушения. Затевая что бы то ни было, Жанна никогда не думала о последствиях. Самым предсказуемым исходом была бы смерть и ее, и Делафара. О, разумеется, умирают только раз… но Делафар не спешил испробовать это удовольствие.
— …Это вы! — прошипел Делафар, узнав ее голос и пытаясь не завопить от страха. — Вы опоздали! Он выходил и вернулся в номер! Теперь в вестибюле полно охраны! Вы все сорвали!
Он давно усвоил, что нападение — лучший способ обороны.
— Успокойтесь, — холодно сказала Жанна. — Я с трудом отделалась от шпиков. За мной шли от самой гавани. А я еще не слишком хорошо знаю этот городишко. Чуть не заблудилась, поэтому и опоздала. Да, жаль… хорошая была возможность. Впрочем, возможно, не все потеряно. Эта тварь все еще в отеле?
— Да, но…
Торопясь, сбиваясь, Делафар принялся подробно описывать охрану Гришина-Алмазова, ее вооружение, ее расторопность и готовность защищать диктатора.
— Ну, ничего нового я не узнала, — зевнула Жанна, — кроме того, что вы, кажется, струсили. А идти на риск с трусливым помощником — это заранее ступить одной ногой в могилу.
— Да что вы… да как вы можете так думать… — закудахтал Делафар, однако Жанна только рукой махнула:
— Ах, оставьте ваши бабьи причитания. С виду вы просто храбрый мушкетер, а в душе… фу! Слушать противно. Вот что, где здесь можно взять извозчика? Нам с вами нужно немедленно ехать на Молдаванку.
— Куда? — чуть не подавился от страха Делафар. — Да вы что? Вы разве не знаете, что там даже днем страшно появляться, а вы решили наведаться туда среди ночи?! Какая глупость!
— Сбавьте тон, — холодно приказала Жанна. — Нужно немедленно найти Мишеля. Он один может спасти ситуацию.
Мишелем она называла Япончика.
Делать было нечего. Пришлось покориться и искать извозчика. У Делафара забрезжила слабая надежда, когда старик отказался ехать на Молдаванку, однако Жанна посулила, что заплатит втройне. Извозчик согласился, пробормотал: «Двум смертям не бывать, одной не миновать!» Жанна даже расхохоталась от восторга!
Они еще только подъезжали к Молдаванке, а извозчик попросил расплатиться с ним.
— Почем я знаю, может, вас уже прямо сейчас пристрелят, плакали тогда мои денежки!
— Еще один трус! — зло сказала Жанна, сунув ему несколько бумажек и соскакивая с пролетки. — Ничего, мы уже близко.
— Близко-близко… — сладко пропела тьма за спиной. — Шё шастаете тута, шлемазлы? Жить надоело? А ну, выворачивайте карманы!
И правда, только сумасшедшие могут притащиться ночью на Молдаванку…
— Ах, зохан вей! — насмешливо проговорила Жанна. — Киш мир тохес!
Делафар был евреем, а потому понял, что она сказала: «Ах, Бог мой! Поцелуй меня в зад!»
«Она спятила! — мелькнула ужасная мысль. — Сейчас нас зарежут!»
— Шё? — озадачилась темнота. — Шё за лясем-трясем?!
— Деловые имеют дело до короля, — уже серьезно сказала Жанна, и тьма хмыкнула:
— Та шё ж было сразу не сказать маляву простым русским языком?! А то зохан вей, зохан вей… Пошли, провожу.
Делафар наконец-то сообразил, что Жанна знала некий пароль, который делал пребывание на Молдаванке безопасным. Изредка какие-то тени выступали из темноты, однако проводник бросал отрывистые неразборчивые фразы, а потом говорил спутникам:
— Все путем. Не дергайтесь.
Жанна, впрочем, была совершенно спокойна.
Наконец они оказались в каком-то проулке, спустились по вонючей и скользкой лесенке…
— Вы подождете здесь, — приказала Жанна Делафару, когда они оказались в каморке, очень напоминающей мастерскую бедного сапожника.
Он послушно опустился на низенький табурет, а Жанна ушла.
Спустя несколько минут через комнатку пробежал какой-то парнишка, за ним другой, третий. Вышла Жанна.
— Мишель — великий человек, — сказала она счастливым голосом. — Он соображает очень быстро. Как это он сказал… бицихер! — Она расхохоталась. — Мишель разослал гонцов к своим бравым гвардейцам. Если сегодня этот прощелыга Гришин-Алмазов останется жив, я поверю, что ему покровительствует сам сатана. А теперь пойдемте. Вам нужно вернуться в штаб, туда сразу придут новости. А я буду ждать у вас на квартире.