Семен Михайлович зло сверлил меня взглядом, потом посмотрел на Федю, наконец, решил:
- Ладно, Федор, пока ты свободен. Грамотен?
- Ну да, я ж сказал, уездное училище окончил и воскресную школу перед тем. – Радостно закивал молодой человек.
- Тогда, на вот, бумагу, перо, напиши свой адрес, фамилию, имя и отчество полное, да не вздумай обманывать, а то через контору пойду искать, можешь и места лишиться.
- Нет, зачем обманывать, я ж только разыграл, пошутил, значит – радостной скороговоркой защебетал Федя. Старательно записал, что велел Семен Михайлович и, кланяясь в ноги, попятился к двери.
Все порядочные экипажи разобрали зрители, уехавшие раньше, нам удалось изловить подгулявшего ваньку, на которого суровый вид Семена Михайловича, произвел надлежащее впечатление, он изо всех сил старался ехать аккуратно, да разваливающийся тарантас немилосердно трясло по киевской брусчатке. Подпрыгивая на жестком сидении, я все пыталась завязать вежливый разговор, но Семен Михайлович, только бурчал в ответ – «да, Анастасия Павловна», либо – «нет, Анастасия Павловна». Особо сильный толчок, кинул меня вбок, и я больно ударилась локтем об дверцу, невольно вырвалось:
- Черт!
- Не пристало вам, Анастасия Павловна. – Назидательный тон друга меня разозлил. Потирая ушибленную руку, я раздраженно ответила:
- Сама знаю, что не пристало, а вот чем вас обидела Семен Михайлович – не знаю!
- Да, что вы такое говорите, Анастасия Павловна, ничем вы меня не обидели, просто умудряетесь вечно попасть в историю и всегда где-то рядом с неприятностями оказываетесь!
- Судьба у меня значит такая!
- Может и судьба, а может любопытство излишнее, не знаю. – Он снова принялся ворчать.
- Ну, я же не виновата, что поселилась рядом с баронессой! И вообще, может, помочь хочу! Вот, к примеру, могу напроситься в гости к господам Голубовским, порасспросить их, бывали ли они на представлениях трупы господина Грицая, может еще, что узнать надо, чего они никогда полицейскому не сообщат?
Семен Михайлович взглянул на меня заинтересовано
- Почему вы думаете, что они так вам всю правду и поведают, особо, если в чем виноваты? Хотя, знаете, вы уж лучше в гости к жене доктора Долиновского, напроситесь, если очень хотите помочь.
- К жене доктора? Зачем? – я сильно удивилась необычной просьбе.
- А потому, что доктор явно близок этой семье, еще батюшку их пользовал, и завещание заверил, как свидетель. Но он ни вам, ни нам ничего не расскажет, докторский этикет будет соблюдать. А жена его должна бы знать многое о пациентах, вы, женщины любопытны, и сплетничать любите к тому же, может, что полезное и узнаете.
Я так и не смогла определиться: возмущаться мне столь нелестным мнением Семена Михайловича о женщинах или воспринять это как неудавшуюся шутку. Он же погрузился в свои мысли. Остаток пути мы провели в молчании.
Уже укладываясь спать – задумалась, каким образом можно напроситься в гости к совершенно незнакомому человеку?
Глава 10
На другой день, хорошо обдумав вчерашние события и просьбу Семена Михайловича, решила собрать совет – тетю и Софи позвать, потому что сама ничего путного придумать не смогла.
После завтрака поднялись в мой номер, тут уж пришлось мне выложить подругам все, что я знала и о конверте, и о Феде, и странную просьбу Семена Михайловича передала. Мой рассказ очень заинтересовал дам, София даже перестала зевать поминутно, одиннадцать часов дня – для нее были рань несусветная.
После некоторых раздумий тетушка спросила:
- Настенька, отчего это вы с Семеном Михайловичем, решили, что та женщина подложила тебе конверт?
Вопрос застал меня врасплох.
- Что значит почему? – удивилась я. – Потому, что как он туда попал иначе? – Прозвучало глупо, но, кажется, мои собеседницы поняли, о чем речь.
- Я думаю, Анна Ивановна, права. – Конверт мог попасть в твой несессер и другим путем. - Предположила Софи. – А та женщина приходила забрать его.
- Это сам, что ли пришел и уложился в чемодан. – Я теряла терпение.
- Не надо ссориться. – Примирительно проговорила тетя. – Давайте подумаем, как такое могло случиться, например не могла ты случайно попутать чемоданы? Когда мы прибыли такая неразбериха была, ужасная!
Целый час мы так и этак обдумывали – как мог конверт очутиться в моем чемодане. Мы обсудили даже самые невероятные возможности, например, что его подбросили еще в поезде, или у баронессы был точно такой же несессер с вензелем А.П.В.. Каждая из нас придумывала свой способ и отчаянно отстаивала его, в результате мы едва не перессорились окончательно.
- О! – вскрик Софи, прозвучал так резко и громко, что я даже подпрыгнула, а тетушка выронила из рук веер.
- Зачем так кричать, София Александровна. – Недовольно проворчала тетя.
- Но я знаю, кого надо спросить о конверте, кто точно знает, был ли он в несессере утром того дня!
- Кого это? – удивилась я.
- Горничную! – радостно провозгласила Софи. – Кто лучше всех знает, где лежат вещи хозяйки? Горничная разбирала твои чемоданы, не сама же ты вынимала из несессера туалетные принадлежности? Конечно, это делала горничная! Она должна знать!
Уверенность Софи передалась и нам. Я попросила вызвать Катерину.
Горничная, войдя в комнату, нерешительно остановилась у дверей, три женщины, разглядывавшие ее как некую диковинку, смутили бедную девушку.
- Катенька, не волнуйтесь. – Успокаивающе заговорила тетя. – Мы всего лишь хотим спросить,… не видали ли вы… э…. конверта, такого, обычного конверта, почтового, пухлого с бумагами… - Тетушка нарисовала в воздухе квадрат. – И парюры, состоящей из диадемы, броши и сережек. У Анастасии Павловны, в несессере, утром того дня как мы приехали? – с облегчением вздохнув, она завершила свою речь.
Вопрос вызвал у девицы странную реакцию, она вся побледнела, попятилась назад и остановилась, наткнувшись на дверь. Мы только удивленно округлили глаза, поняв, что от нее ждут ответа, горничная запричитала:
- Я не брала ничего, клянусь! Вот вам крест пани! И пан пристав спрашивали о том конверте и каких-то каменьях, но я ничего не брала, только из шляпной коробки в несессер переложила конверт и все! Вот вам крест! – и девица принялась быстро и часто крестится, а мы совсем утратили дар речи.
Первой пришла в себя Софи. Приподняв тонкую бровь, она улыбнулась, как можно дружелюбней и миролюбиво уверила горничную:
- Мы вам верим, милочка. Верим. Только, пожалуйста, объяснитесь, расскажите все сначала и лучше начните с утра того дня, когда вас приставили к Анастасии Павловне, личной горничной.
Мы с тетушкой дружно закивали и хором заверили испуганную камеристку, что она ни в чем не виновата, нам бы только узнать, как все было. Я поднесла ей стул, тетя усадила девушку, а Софи подбадривающее улыбалась и кивала головой как китайский болванчик. Наконец все успокоились, Катерина, ерзала на стуле, ей не привычно было сидеть в присутствии господ, но подняться не осмелилась. Рассказ ее, как и вчерашний, Федин, был необычен, но кое-что все же прояснил.
- Я разбирала ваши чемоданы, пока вы были в ванной, развешивала платья, расставляла парфюм, заглянула и в шляпные коробки, может какая шляпка примялась в дороге. И в одной коробке нашла конверт…
- В шляпной коробке? – уточнила я.
- Да, в шляпной. Я тогда еще подумала, что, может, в спешке, ваша горничная, сунула его не туда, ошиблась, значит. Я и переложила его в несессер. Там еще коробка с лекарствами была и шкатулка с какими-то бумагами. Потом вы велели шкатулку с бумагами достать, а про конверт ничего не сказали, он в несессере и остался.
- А вы там что-то о господине приставе говорили? – Первой пришла в себя Софи.
- Сегодня утром, приходил человек из полиции, молодой такой, в очках, уж не знаю пристав он либо нет, но важный очень. Про тот конверт, спрашивал. Я ему, то же самое, что и вам рассказала. Но я не брала никаких сережек… - завела старую песню Катерина.
- Не брала, я знаю, что не брала. – Остановила я горничную. – Ты лучше скажи, конверт был тяжелый?
- Да, там вроде как еще что-то было, кроме бумаг, но я не заглядывала, нам строго воспрещено! Ежели до управляющего дойдет, меня могут уволить, где я такое место найду?! – она побледнела, и казалось, вот-вот зальется слезами. Мы поспешили уверить испуганную служанку, что ни в чем ее не обвиняем и обязательно доложим управляющему, какая она хорошая работница. Когда девушка уже собралась уходить я опомнилась и окликнула ее
- Постой, Катя, а покажи-ка нам ту самую коробку, в которой ты нашла конверт!
Она порылась в пузатом гардеробе и вынула шляпную коробку тисненой кожи, украшенную изображениями райских птиц, которыми снабжала своих, иногородних, заказчиц самая модная киевская шляпница, мадам Анжу. Подобная коробка была, наверно у половины модниц Киевской губернии и околиц, потому что иметь шляпку от мадам, к слову настоящей француженки, считалось обязательным для пани почитающей себя модной дамой. У меня имелись две летние шляпки от мадам, и обе я взяла с собой. Большинство моих шляп путешествовали в специальном чемодане, придуманном изобретательным месье Витоном, но эти, настоящие произведения шляпного искусства, имели отдельную упаковку.
- Вот это уже что-то. – Радостно заявила тетя, когда горничная ушла. – Такая коробка наверняка имелась и у баронессы!
- Чему вы радуетесь, Анна Ивановна? – удивилась Софи. – Если даже баронесса и покупала у мадам Анжу шляпу, что из того?
- А то, дорогая Софья Александровна, что кто-то мог и перепутать коробки!
- Кто, зачем и когда? – мои простые вопросы, завели моих родственниц в тупик. Софи раздраженно воскликнула:
- Нет! Это совершенно невыносимо! На эти вопросы нет ответа, что бы я не предлагала, вы все отвергаете! – Капризно заключила она.
- Мои предположения тоже отвергаются. – Раздраженно заметила тетя.
- Это надо хорошенько обдумать, о шляпной коробке, Семен Михайлович, судя по всему, уже осведомлен, поэтому пусть заботится он, о том, как вещи попали ко мне. – Спокойно ответила я, пытаясь разрядить обстановку. – Давайте лучше подумаем, как попасть к Долиновским.
- А чего тут думать. – Высокомерно кинула тетя, оборачиваясь перед зеркалом. – С Богумилой Глибовной я хорошо знакома. – Кокетливо поправила свою прическу и обернулась к нам, самодовольно, улыбаясь. Мы же с Софьей, только моргали растерянно.
- Откуда? – только и смогла выдавить из себя Софи.
- Она в девичестве Левицкая. Они жили по соседству с нами, это их имение выкупили Суховы, – тетя озадачила меня не на шутку, я, конечно, слышала о Левицких, некогда столь же знатный и богатый род, как и Вишневецкие, они разорились постепенно от неумения и нежелания, как утверждал мой отец, приспособится к новым условиям. Но более ничего об этой семье до сих пор не знала.
- Анна Ивановна, ты никогда не говорила… - пробормотала я.
- А зачем было говорить? – искренне удивилась тетушка. – Ты их не знала, на родину, после продажи имения сестры никогда не приезжали более…. А впрочем, дело старое и обычное. – Пожали плечами тетя. – Покуда жив был старик Глиб Левицкий, имение еще как-то держалось, а когда он умер, то вдова его совсем осталась без возможности содержать владения, к тому же дочери – без приданного. Тогда Суховы и сделали ей выгодное предложение о покупке имения. Агафья Петровна, совсем не от мира сего была, и скажу я, что Суховы еще благородно поступили, дав справедливую цену. После продажи она в Киев перебралась, там у них был особняк, последнее, что осталось от стоящего имущества, этот особняк и достался в приданное, младшенькой, Богумиле. Говорят доктор, взял ее в жены из-за дома приличного, в центре Киева, он сам был не из очень богатых, но зато подающих надежды, видать надежды оправдал. Я Богумилу Глибовну плохо помню, она совсем девочкой была, когда я замуж выходила, а вернувшись, их уже и не застала. Но думаю, она нас примет с радостью.
- Отчего ты так уверена, позволь спросить? – тетина уверенность меня не убедила.
- Оттого, дорогая моя, что она инвалид!
- И что из того?
- А то, что ей скучно и она с радостью принимает всех кто приходит к ним.
- А что с ней? – полюбопытствовала Софи.
- Ноги отняло, отчего, не знаю, но слышала, что передвигается бедняга, только в специальном кресле с колесами. Сейчас вызовем посыльного и пошлем визитку с просьбой принять старую знакомую.
- Зачем посыльного? У доктора должен быть телефон. – Заметила я.
- Телефон – новшество для деловых людей, как Поль, респектабельность не терпит спешки. – Поучительным тоном сообщила тетя, очередной раз, обернувшись пред зеркалом, видно, Алексей Петрович, разбудил в ней уснувшую кокетку.
- Вот и отлично, значит, завтра обедаем у Долиновских! – сорвавшись с места, радостно заключила Софи, – а сегодня вечером у нас спиритический сеанс!
- Какой сеанс?! – на сегодняшний день новостей было слишком много, но это заявление Софи возымело нужный ей отклик, мы с тетей, обе остолбенели. Мне ко всем хлопотам и неприятностям еще спиритизма не хватало.
Но мою мачеху не так легко было сбить с толку. Пройдясь по комнате походкой Шамаханской царицы, выдержав необходимую паузу, и приняв эффектную позу, она провозгласила, подражая цирковому шпрехшталмейстеру:
- Сегодня вечером, единственный раз, господин Блевин, доктор философии, изучатель древней магии, проведет сеанс общения с духами с помощью медиума, мадмуазель Эсмеральдин! – она сделал торжествующий жест, будто поднимала кубок за победителя и театрально поклонившись, удалилась. Оставив нас в полном недоумении.
Глава 11
Вечером, выходя из номера, я с тоской вспоминала приезд в Киев, наши надежды приятно провести время, посетить театр, сходить на несколько приемов, отвлечься от будничных забот. Ну что же последнее нам удалось в полной мере.
Сегодня, утром, только тетушка и Софи ушли, как тут же явился коридорный, с просьбой спустится вниз. Все в том же читальном зале меня ожидали Семен Михайлович с Николя. Пришлось принести шляпную коробку, Николай провел над ней свой колдовской ритуал кисточками и стеклышками, потом мне велели принести и другую коробку, что бы как заметил Семен Михайлович, исключить вероятность. Вероятность чего я так и не поняла.
Интерес служащих гостиницы к моей персоне повышался. Коридорный, лифтер, портье – сверлили любопытными взглядами, молоденькая горничная, вытиравшая пыль с книжных полок, едва не свалилась с лесенки, засмотревшись на даму, таскающуюся со шляпными коробками, а может быть на молодого парня, невесть, зачем фотографирующего пустой короб. Городовой, галантно поддержал девицу, оба зарделись румянцем, смущаясь.
Когда полицейские процедуры закончились, а удовлетворенные сыщики удалились, пришла тетя, и мы принялись сочинять письмо к госпоже Долиновской. Вежливо напросится в гости, оказалось не так просто.
Через час, весь пол вокруг нас был усеян скомканной бумагой, а на очередном листе красовалась единственная надпись: «Дорогая Богумила Глибовна» далее этих слов мы не продвинулись. Тетушка нервничая слишком сильно тряхнула пером и жирная клякса закрыла те единственные слова, которые не вызывали споров, кроме того чернильные пятна украшали теперь манжеты ее платья.
- Ах! Вот ведь коли не везет, так уж во всем! – Воскликнула, раздраженно, Анна Ивановна, и бросила перо на стол – все! Хватит с меня! Тут на углу Анненковской и Крещатика, против почты есть книжно-писчебумажный магазин Кульженко, говорят там большой выбор открыток, так пойдем, купим какую милую карточку с приятной надписью, а сзади черкнем пару слов, мол, в Киеве на недельку, повидаться бы рады, а там, что уж ответят так и будет!
В магазин решились идти пешком, казалось тут не далеко, но на самом деле вышло не так уж и близко. Если Николаевская, была сравнительно тихой улицей, то на Крещатике – жизнь била ключом: по мостовой с лихим свистом проносились экипажи, гремел трамвай, прохожие торопились неведомо куда, бойкие зазывалы, хватая за рукава, пытались затащить в свои магазины, одному, особо приставучему, даже удалось затолкать нас в чайную лавку. Тут, обозлившаяся тетушка вылила на голову бедного приказчика все свое недовольство, а я, что бы быстрее освободится, купила гривен, или по-новому – фунт, совершенно ненужного нам «Английского чаю», любимый чай «Ея Величества Королевы Виктории», как значилось на этикетке.