В писчебумажном магазине царила прохлада и полумрак. Запах книг, только что из типографии, высокие полки, сплошь заставленные всевозможными изданиями, покупатели, неспешно гулявшие между рядами книжных шкафов, все это вместе успокаивало, как будто из суетного, шумного мира, вошел в храм.
Не успели мы войти и оглядеться, как к нам подошел приказчик, мило улыбаясь, спросил:
- Чем могу служить-с?
- Нам бы открытки посмотреть. – Отчеканила тетушка, все еще недовольная.
- О, пани, вы попали именно туда куда нужно! У нас наибольший выбор почтовых, а также поздравительных и других открыток в Киеве! Для кого поздравления-с готовите? Или просто из Киева весточку-с послать изволите? – непрерывно разговаривая и отчаянно жестикулируя, шустрый приказчик провел нас к полкам, сплошь уставленным разными календарями, открытками и литографиями.
Оказавшись перед таким богатством выбора, мы даже растерялись - нравилось решительно все. Бесцельно перебрав с два десятка карточек, решили не обращать внимания на рождественские и пасхальные, поздравительные к именинам нам тоже не подходили, но и открытки с нейтральными сюжетами были весьма разнообразны, мало-помалу мы с тетушкой вернулись к первоначальному спору, что подходило одной отвергалось другой. Умный торговец, не вмешивался в наши споры некоторое время, но уяснив себе, что дамы ищут открытку с милым сюжетом, для знакомой с коей не виделись многие годы, осторожно вмешался
- Ежели позволите-с, только сегодня утром из типографии, извольте-с открытки работы госпожи Бём! Получили-с признание даже в Париже! – Он выложил на прилавок пачку совершенно очаровательных открыток, мы восхищенно разглядывали их полчаса, наконец, направляемые внимательным приказчиком, выбрали милую открытку, изображавшую мальчика со щенком и подписью «Друзья дороже денегъ», нам она показалась наиболее уместной. И переполненные благодарностью к внимательному приказчику прикупили еще с десяток картинок для всех своих домочадцев.
Вернулись в номера к четырем часам, усталые, но довольные. Так как времени оставалось мало, ограничились краткой надписью, сообщавшей, что мы, оказавшись на короткое время в Киеве, вспомнили о вас любезный друг, и рады бы повстречаться, вспомнить о былых днях. Присовокупив визитную карточку тети, запечатали в изящный конверт, купленный в том же писчебумажном магазине, отправили с посыльным. К слову, уже через полтора часа получили вежливый ответ, сообщавший, что госпожа Долиновская чрезвычайно рада повстречаться со старыми знакомыми и приглашение к обеду, завтра в три часа пополудни.
К вечеру усталые злые и голодные мы с тетей, ждали у нее в номере, спутников коих выбрала для нас Софи, тщательно подбирая гостей. К нашей радости, моя мачеха сжалилась над нами и не стала оригинальничать, пригласив, Алексея Петровича и Георгия, догадалась все-таки, с кем мне приятней будет провести вечер.
Георгий открыл и разлил в бокалы, шампанское, поданное в номер. От выпитого у меня закружилась голова, мы не обедали, Софи обещала обильный ужин, да и просто не успели.
Часы показывали полседьмого, приглашение было на семь, решив, что подниматься еще рановато, мы не торопясь, тянули «Veuve Clicguot» и пытались вести светскую беседу.
- А что ваша родственница увлекается столоверчением? – Первым прервал неловкое молчание Алексей Петрович.
- Да нет что вы! – почти одновременно ответили мы с тетушкой. Я решила дать тете возможность высказаться.
– Наша, дорогая Софья Александровна, весьма практичная особа, ее мистификациями не увлечешь, просто сейчас столоверчение вновь модно в светских домах. – Тетя кокетливо обернулась перед почтенным кавалером, едва не снеся подолом юбки стул. Георгий, галантно придержал пошатнувшееся кресло и жестом предложил долить тетушке в бокал вина. Если так дальше пойдет, к ужину мы будем в изрядном подпитии.
- В годы моей молодости вызыванием духов занимались все кому не лень – нисколько не смутившись, продолжала тетя. – Помню, как-то мои родители устроили большой званый вечер, пока взрослые развлекались, нам, детям, накрыли в малой гостиной. Одна из девочек принесла с собою доску для столоверчения, мы выпросили в кухне блюдце и занялись вызыванием духа мадам Литовской, почившей к тому времени, жены местного почтмейстера, о ней говорили, что ведает в колдовстве и гаданиях, но за этим непотребным занятием застала нас няня, женщина, надо сказать, сурового нрава и твердой веры, она доску отобрала и велела сжечь, а нам сделала выговор. Моя матушка, узнав о том, долго смеялась, но детям все же сурово запретили впредь заниматься бесовщиной.
- Интересно, не спрятала ли где под креслом ваша родственница горничную с гитарой? – Лукаво улыбнулся Георгий. Я чуть не подавилась шампанским, представив себе как дородная, ростом соперничавшая с городовыми Софьина горничная Маруся, лезет под кушетку, да еще с гитарой в руках, с ее формами иначе как под обеденный стол она бы никуда не уместилась.
Кажется, тетя представила себе эту же картину, поскольку подозрительно закашлялась.
- А, Георгий Федорович, вы это о забавной пьесе графа Толстого! Как же, как же, недавно бывал на представлении как раз «Плоды просвещения» давали, как же я посмеялся. – Алексей Петрович сделал широкий жест рукой, по-видимому, желая подчеркнуть, насколько повеселила его пьеса, при этом забрызгав шампанским мое платье. – О, Анастасия Павловна, простите, неловкого старика.
- Да нет, ничего же не случилось. Мое платье имеет цвет шампанского, как было указано в названии ткани. – Я оглядела себя в зеркало. - Несколько капелек, высохнут и видно не будет.
- А кто еще приглашен? – Желая загладить возникшую неловкость, поспешно вставил Георгий.
- Всех не знаю, - поспешила ответить тетя. – Мы с вами, Софи с Павлом Васильевичем, ну этот доктор Блевин с медиумом, мадмуазель Эсмеральдин, это же надо имя такое, француженка может быть? Еще партнер Павла Васильевича, господин Седальский с женой, я с ними едва знакома, вот может Анастасия получше их знает. – Все обратили ко мне взоры, как будто я обладала очень ценной информацией.
- Леонид Федорович, похож на своего тезку, как там писал граф Толстой, «мягкий, приятный джентльмен», только вот в спиритизм не верит, насколько я знаю, да и вообще скептик еще тот, иначе не достиг бы таких успехов торговле, он судовладелец известный. Но жене своей потакает во всем, она значительно моложе его и если вспомнить героев пьесы, то похожа скорее на Бэтси, нежели на Анну Павловну.
- Вы хорошо знакомы с пьесой, дорогая Анастасия Павловна, неужто пробовали себя на сцене? – добродушно поддел Алексей Петрович.
- Только на любительской. Лет пять назад, наш женский благотворительный комитет, решил поставить к Рождеству пьесу с целью собрать денег на подарки сиротам и бедным семьям, выбрали «Плоды просвещения», хорошая, легкая комедия, поучительная к тому же, да и действие происходит полностью в доме у Звягинцевых, значит, декорации сделать проще, мы тогда имели успех. – Я улыбнулась своим счастливым воспоминаниям.
- А вы Анна Ивановна участвовали? – Алексей Петрович обернулся к тете, при этом галантно наполнив ее бокал.
- Участвовала, - улыбнулась тетя, – была костюмером и реквизитором, кажется, это так называется? Я даже декорации мастерила, стены гостиной!
- Вот как, разве некому было поручить это дело?
- Отчего же было кому, но перед самим началом спектакля обнаружили, что одну стену, то есть пару сколоченных досок окрашенных в голубой цвет где-то умудрились потерять. Спектакль давали на импровизированной сцене в доме у городского головы, декорации свозили со всего города, кто что делал. За нами были декорации изображавшие стены, их устанавливали как ширму, заднюю самую широкую драпировали тканью, а две боковые просто фанерные щиты окрашены в голубой цвет, были еще пара щитов, что бы стены, скажем кухни, изображать, понятно? Ну, так вот, там в одной сцене, горничная Таня, надевает платье в цвет стены гостиной, так что это была важная деталь, а тут получается, одной стены нет, так пока наши самозваные актеры переодевались, я драпировала голубой тканью щит, который кухню должен был означать, потом пришлось быстро эту ткань отцеплять, и обратно, в общем, так весь спектакль к декорациям и была приставлена. Умаялась я тогда жутко! – Заразительно рассмеялась тетушка.
Робость отошла, сменилась дружеским весельем.
- А вы Анастасия Павловна, кем были вы, в той пьесе? – С улыбкой обратился ко мне Георгий.
- Мне досталась как раз роль Бэтси. Наполните мой бокал, Георгий Федорович. – Кокетливо произнесла я, пожимая губки, как сделала бы это «светская девица, лет двадцати, с распущенными манерами».
Наше веселье прервал тетушкин возглас
- О, Господи! Без пяти минут семь, пора подниматься!
Торопливо оглядев себя в зеркало, я подхватила Георгия под руку, и мы вышли из номера, вслед за Анной Ивановной с Алексеем Петровичем.
Глава 12
Отель «Континенталь» предлагал своим постояльцам со средствами апартаменты, состоящие из трёх комнат: гостиной, столовой и спальни. Таких номеров в гостинице было несколько, один из них занимали Софи с папенькой. Я уже бывала здесь, да и успела привыкнуть за время проживания в «Континентале» к пышности обстановки и вызывающей роскоши, но сейчас, вечером освещенная десятками свечей, гостиная пробрела особый торжественно-таинственный облик.
Софи умела создать особою атмосферу на своих вечерах. Сегодня предполагалось некое мистическое действо и убранство гостиной, свечи, негромкий разговор, тихая музыка, будто доносящаяся из иных миров, подготавливали зрителей, создавали нужное настроение, казалось, ожидание повисло в воздухе.
Мы поприветствовали хозяев вечера и переместились вглубь гостиной. Услужливый лакей тут же объявился рядом, словно вырос из-под земли, предлагая напитки. Софи с папой встречали чету Седальских. Тетя с Алексеем Петровичем негромко разговаривали в стороне, другие гости пока не появились. Георгий спросил вполголоса:
- Куда это твоя мачеха музыкантов спрятала?
- Скорее всего, в смежной спальне. – Окинув взглядом комнату, предположила я.
- Она любит эффекты?
- О, да. В Одессе, Софи приобрела репутацию самой оригинальной хозяйки, ее вечера очень популярны, все, считающие себя светскими людьми, почитают за честь получить приглашение, тем более что папа далеко не любитель суаре и балов, поэтому у них приемы бывают не часто, зато очень эффектно. В этом деле ее первейшая соперница госпожа Седальская. А вот и она.
Фаина Давидовна, от природы обладала весьма пышными формами, что бы подчеркнуть аппетитные округлые бедра и соблазнительную грудь она сильно утягивала талию корсетом, это утрудняло дыхание, отчего лицо ее имело нездоровую бледность, но мерцающий свет свечей скрывал сей недостаток. Красавицей Фаину назвать было трудно, зато в ней было море задора и кокетливости, плавная походка, густые кучерявые волосы, всегда уложены так, что бы вьющиеся пряди обрамляли лицо, радостно подскакивая каждый раз, как их хозяйка встряхивала головой. Она умела загадочно улыбаться и в совершенстве владела искусством флирта.
Андрей Савельевич был полной противоположностью жены, высокий, худой как жердь, угрюмый мужчина, говорил короткими фразами и по существу, большую часть времени предпочитал отмалчиваться. Из старинного купеческого рода, господин Седальский ценил в людях предприимчивость куда больше чем образованность. Он совершенно не разбирался в литературе, музыке или живописи, поэтому светские разговоры предпочитал игнорировать, зато, если заходила речь о ценных бумагах, Андрей Савельевич мог дать очень дельный совет. Также в совершенстве разбирался в устройстве паровых двигателей и всякой другой технике, то есть в вещах от большинства людей столь же далеких, как луна от земли. На выходки своей жены смотрел с угрюмым равнодушием.
Пока гости общались с хозяевами, я в двух словах рассказала Георгию о них.
Скучающе, оглядев гостиную, взгляд Фаины Давидовны остановился на моем спутнике, она улыбнулась плотоядной улыбкой вызвавшей во мне всплеск негодования, и двинулась к нам.
- Добрый вечер, дорогая Анастси, как давно я тебя не видела! – С преувеличенным воодушевлением она чмокнула меня в щеку, и сразу повернулась к Георгию, – представишь меня своему спутнику?
- Георгий Федорович Савельев, Фаина Давидовна Седальская. – Я старательно улыбалась, пытаясь быть любезной и дружелюбной. – Георгий Федорович преподает историю, латынь и древние языки в нашей гимназии.
- Рад познакомится, госпожа Седальская, Фаина Давидовна. – Георгию пришлось учтиво поцеловать пухленькую ручку, подсунутую к его лицу.
- Можете называть меня Фиби. – Она кокетливо повела плечиком. – Ах, я бы с радостью стала вновь гимназисткой, ах годы ученья, они самые беззаботные.
- Георгий Федорович преподает в мужской гимназии. – Сухо ответила я.
Фиби не сводила любопытного взгляда с Георгия, ситуация становилась щекотливой ибо дама явно была настроена пофлиртовать, от неловкого положения спас господин Седальский, подойдя к нам. Он поклонился и приветствовал меня сухим тоном:
- Госпожа Вишневецкая, Анастасия Павловна, давно вы не посещали Одессу, все хорошеете. – Добавил обычный комплимент Андрей Савельевич и перевел хмурый взгляд на Георгия.
Я представила их друг другу.
- Очень жаркое лето нынче, вы не находите. – Фиби взмахнула веером, будто отгоняя невидимых мух, и обратила томный взгляд на Георгия.
- Да, несомненно, это лето много жарче прошлогоднего. – Вежливо ответствовал он.
- Вы надолго в Киев? – Проигнорировав моего спутника, обратился ко мне господин Седальский.
- Нет, ненадолго, мы будем, вероятно, до конца недели, в воскресенье приглашены на благотворительный бал у генерал-губернатора.
- Мы тоже приглашены. – Радостно сообщила Фиби, и обратилась к Георгию, – вы, вероятно, будете сопровождать Анастасию Павловну?
- Я не получил приглашения. – Как можно более вежливо отвечал он.
К моему облегчению, пробормотав вежливые извинения, господин Седальский, подхватив жену под локоток, увел ее, присоединившись к Алексею Петровичу, судя по всему, они были давними знакомыми.
- Нрав жены доставляет Андрею Савельевичу немало забот. – Улыбнулся Георгий.
- Да уж, она иногда забывается. Не стоило, ему женится на молоденькой кокетке.
- Твой отец тоже женился не на старухе. – Его насмешливый взгляд рассердил меня.- Софи совершенно иная! Фаина дочь Давида Гершвильда, того самого Гершвильда у которого одалживает даже императорская семья. Господин Седальский женился на ней из деловых соображений, а Фаина – некоторое неудобство в придачу к деньгам.
- Ты не слишком ее жалуешь.
- Так ведь и жаловать не за что!
Наш спор прекратил приход новых гостей и тут, я уже по-настоящему удивилась, поскольку, никак не ожидала увидеть Веронику Гердовну, госпожу Цапп, в сопровождении Семена Михайловича! Я тут же посмотрела на Георгия, кажется, его приход этой странной пары не удивил нисколько.
- Ты знал?
- Знал.
- Почему мне не сообщил?
- Не успел. – Георгий красноречиво взглянул на меня, – да и так ли это важно?
- Но мог хоть намекнуть. Скажи честно, это была просьба Семена Михайловича?
- Смотри, какая догадливая. – Он улыбнулся примиряющее, – да его просьба, переданная через Алексея Петровича. Видишь ли, Семен, никак не может к семье баронессы подобраться, они после смерти госпожи Витт, закрылись от всех, а от полиции отгородились адвокатом. Вот он и решил таким образом пообщаться с кем-то из семьи. Госпожа Цапп живет отдельно, не в доме Голубовских, снимает номер здесь же в «Континентале», кроме того твоя мачеха с ней немного знакома, вот и пригласила, вечер скромный, танцы не предполагаются, наоборот духов вызывать будем, а Виктории Гердовне есть с кем в потустороннем мире пообщаться.
- Боже, как цинично! – Приход новых гостей оживил наше маленькое общество, больше всего внимания привлекла госпожа Цапп.
Как и полагается, будучи в глубоком трауре, Вероника Гердовна облачилась во все черное и надо сказать этот цвет чрезвычайно ей шел.
Ее белая кожа от природы не способная к загару, как это бывает у людей с рыжеватым оттенком волос, оттененная черными кружевами, казалась еще белее, при свете свечей выглядела очень выигрышно. Скорбный вид и печальный взгляд красивых светло-карих глаз, вызывал у мужчин рыцарские чувства и желание защитить столь нежный цветок. Все дамы в гостиной, включительно со мной почувствовали в ней опасную соперницу, хотя, как мне показалось, сама она соперничать с нами не собиралась. Семен Михайлович рядом с интересной спутницей смотрелся вполне импозантно в своем вечернем костюме с аккуратно завязанным галстуком.