– Я протестую, ваша честь! – нехотя встал со своего места Лещинский. Похоже, он вспомнил наконец, что гонорар нужно отрабатывать. – Прокурор не доказал, что эта сумка принадлежит подсудимому.
Государственный обвинитель словно дожидался этой реплики. Наступал час его триумфа.
– Внутри сумки имеется вышитая монограмма, – заявил он с ласковой улыбкой, обращаясь к адвокату. – Инициалы «В.А.» принадлежат подсудимому. В кармашке мы обнаружили студенческий билет на его имя. – Он жестом фокусника достал книжечку в картонной обложке. – Кроме того, в пластиковом пакете нашлось несколько волос. По заключению эксперта, они могут принадлежать вашему клиенту с вероятностью 99,999 процента.
– Высокая вероятность, – пробормотал Лещинский, пристыженно опуская глаза. – Какие уж тут могут быть сомнения?
Министр от отчаяния едва не проглотил собственный галстук.
Свидетельскую трибуну занял эксперт, который в течение получаса описывал действие наркотического вещества на организм человека. Слово для допроса взял адвокат.
– Неужели одной такой маленькой таблетки хватит, чтобы отправить здорового человека на тот свет? – спрашивал Лещинский, небрежно поднимая к глазам белое драже.
– Безусловно, нет. От одной таблетки вам ничего не будет. Вы, как говорит молодежь, «получите кайф»! – улыбнулся эксперт.
– Ну а если я приму две драже? – не унимался адвокат.
– Это уже хуже.
– Пять?
– Совсем плохо.
– Шесть?
– Тяжелейшее отравление. Если не повезет…
– Десять?
– Летальный исход.
Лещинский положил на ладонь десять таблеток и начал их разглядывать, словно не доверяя словам эксперта. Публика завороженно следила за ним. Даже министр оставил в покое галстук и воззрился на спятившего защитника.
– Вот ведь пакость, – удивлялся тот. – Каких-то десять фитюлек – и привет праотцам! А вы уверены в этом, господин эксперт?
– На все сто! – заявил тот торжественно.
– Жаль, что адвокаты ничего не принимают на веру, – пробормотал Лещинский и, открыв рот, закинул туда все десять штук.
В зале началось что-то невообразимое.
– Реанимацию сюда! – кричал эксперт. – Он сейчас умрет!
Публика орала. Судья бестолково стучал молотком.
– Сделайте что-нибудь! – кричал он эксперту.
Тот, в свою очередь, только разводил руками.
– Что я могу? Я же не врач! Пусть сунет себе пальцы в глотку!
– Ну, этого вы не дождетесь! – усмехался Лещинский. Похоже, только он один, среди всей этой суматохи, сохранил присутствие духа. – Я собираюсь доказать, что это уголовное дело – всего лишь вымысел с целью скомпрометировать сына известного человека.
«Скорая» приехала через двадцать минут и застала «мертвеца» в удовлетворительном состоянии. Тот был жив, здоров и даже весел.
– Мы обязаны оказать вам помощь! – заявили медики.
– Ну что же! Я подчиняюсь силе, – заявил Лещинский и, отказавшись от носилок, собственными ногами вышел из зала заседаний…
На следующий день публика взяла суд в кольцо. Всем было интересно, выжил ли ополоумевший защитник или нет.
Без пяти минут десять Лещинский, как всегда, появился в зале суда. Выглядел он безупречно и даже слегка порозовел.
– Что с вами было? – задал вопрос судья, отступив от процедуры.
Адвокат вздохнул, обвел взглядом притихшую публику.
– Простите за натуралистические подробности, – сказал он, а потом выдержал паузу, во время которой даже выступавший накануне эксперт подался вперед, чтобы не пропустить ни слова. – Меня здорово слабило…
В публике раздался смех.
– Но это невозможно! – вскричал эксперт, вскакивая с места. – О каком слабительном эффекте вы говорите?
Лещинский улыбнулся:
– Теперь вы знаете, что это за «веселящие таблетки». Тот, кто их принимает, проводит незабываемый вечер!
Публика хохотала. Судья вертел в руках молоток, должно быть, раздумывая, не запустить ли им в прокурора. Государственный обвинитель был белее чудовищных таблеток. Происходящее просто не укладывалось у него в голове.
Дело было прекращено…
– Вот так, – развел руками Лещинский, весь во власти приятных воспоминаний.
– Но мне все равно непонятно, – говорила Дубровская. – Неужели эксперт ошибся? Как такое могло произойти?
– Думайте, коллега! Думайте! – говорил адвокат, улыбаясь. – Свои секреты я храню при себе. У меня нет учеников. Да, признаться, они мне не нужны.
Раскрыв секрет фокуса, можно лишить его очарования. Эту истину Лещинский усвоил давно. Зачем наивной публике знать, что чудеса делаются за большие деньги? Министр отдал за этот маленький спектакль собственную виллу на побережье, зато сохранил должность. Известный адвокат получил порцию славы и хорошее вознаграждение. Улыбнулась судьба и маленькому судебному приставу, который, потея от страха, смотрел весь этот водевиль с заднего ряда. Публика не знала, что именно он выступил в деле главным фокусником, искусно подменив мешок с вещественным доказательством. Но мужчина не нуждался во всенародной славе. Он предпочел материальные блага в виде отдельной квартиры и мебели. Все остались довольны, кроме, пожалуй, молодого оболтуса. Родители на два месяца лишили его карманных денег. Нешуточная неприятность!
– Все в ваших силах, – говорил Лещинский почти ласково.
– Но что я могу?! – испугалась Елизавета, представив, что ей придется глотать флакон с таблетками.
Она уже видела красочные заголовки газет: «Адвокат скончалась прямо в кабинете следователя!», «Неудачная попытка уничтожения вещдока!». Может, ее даже наградят… посмертно. Медаль «За верность адвокатскому долгу и редкую глупость!»
– Ну так что же вы решили? – донесся до нее голос Лещинского. Змей-искуситель!
– Я?! Я ничего глотать не буду!
Адвокат рассмеялся:
– Да вас никто не просит… Видите ли, милая моя коллега, сегодняшний наш визит к вам преследует только одну цель: разрешить недоразумение полюбовно! Игорь Всеволодович – человек известный. Ему лишняя слава ни к чему. Вы отказываетесь от своих претензий, не упоминаете его имя в протоколах допросов, не вызываете его в суд, и мы расстаемся с вами добрыми друзьями.
– А если я не последую вашему совету, что случится тогда?
Лещинский поморщился.
– Ну к чему эти детские фантазии? Вы что, хотите, чтобы я втоптал вашу маленькую мерзавку в грязь? А может, желаете, чтобы мы выдвинули против нее новое обвинение? Например, в краже наркотика. В угрозах убийством. Что еще?
Дубровская растерялась:
– И что… Вы хотите сказать, что способны пойти на такое? Так ведь это нечестно! Это неправда!
– А вы считаете честным портить репутацию кристально чистого человека? – поучительным тоном произнес Лещинский.
Елизавета была возмущена, раздавлена. Она слабо понимала, что говорит и как действует. Совсем некстати вспомнилась вдруг история с изнасилованием, которую рассказал Агент неделю назад.
– Этот ваш кристально честный человек… Он… изнасиловал девушку. Вот! – заявила она с прямодушием молодости.
– Ну, помилуйте. Как вас там, Елизавета Германовна? – поразился Лещинский. – Это уже не смешно. Вы пытаетесь копировать мою манеру? Напрасно! Никому еще не удавалось сыграть мою роль. Я – единственный в своем роде.
– Насчет девушки – истинная правда! – продолжила Елизавета, которой уже некуда было отступать. – Доктор Левицкий изнасиловал ее, введя в состояние гипноза.
Лещинский посмотрел на своего клиента, но тот, к его удивлению, переменился в лице и выглядел сейчас, как школьник, которого уличили в карманной краже. Он развел руками.
– Это была всего лишь маленькая студенческая шалость! Дело уже быльем поросло. Так говорили, хотя, конечно, все было приукрашено. Никто ее не насиловал…
– Но вас выгнали из института! – торжествующе напомнила Лиза.
– Было такое. Ее папаша оказался жутким скандалистом…
– Значит, Агент был прав! – вырвалось у нее. Надо же, то, что она воспринимала, как бред сумасшедшего, оказалось истинной правдой!
Лещинский тоже почувствовал, что его клиент дал маху.
– Давайте оставим всю эту историю, – сказал он. – Она все равно нас ни к чему не приведет. Положим, вы правы, и девушка действительно пострадала. Но вы же знаете закон, дорогуша! Все сроки давности давно истекли. Кто будет ворошить старое? Да и какое отношение все это имеет к вашему делу? Неужели вы станете утверждать, что вашу клиентку тоже изнасиловал доктор?
– Я ее пальцем не трогал! – испугался Левицкий.
– Помолчите…
– Конечно, мы не будем предъявлять вам обвинение в изнасиловании, – произнесла Лиза, вернув себе самообладание. – Но этот случай бросает пятно на репутацию доктора. Он нечестен. Он способен на преступление.
– Бросьте! Суд не будет рассматривать это как доказательство.
– Но человек, который преступил закон однажды, может повторить это в любой момент! Я утверждаю, что доктор Левицкий умышленно травил мою клиентку.
– Вы говорите не как профессионал!
– Профессионализм – это ваш удел, – насмешливо заявила Лиза. – Куда уж нам, бедным дилетантам…
– Я так понял, мы не нашли взаимопонимания, – выпрямился адвокат Лещинский.
– Просто у нас разные цели. Позвольте мне делать мое дело.
– Только не пожалейте об этом, дорогуша. Я уже запомнил вашу фамилию…
Глава 22
Левицкий устало опустился в кресло. День выдался тяжелым, суетным. Он отпустил Марину, отменил все назначенные встречи и, наконец, остался один в сумрачной тиши офиса. Он сидел на месте, которое обычно занимали его пациенты во время сеанса, и тщетно пытался расслабиться. Доктор знал десятки методик, позволяющих снять напряжение, переключиться с решения проблем на отдых и релаксацию. Но кто поможет самому психотерапевту? Ответ был очевиден: другой психотерапевт. Но Игорь Левицкий слишком трепетно относился к своему внутреннему миру и не позволил бы никому нарушать границы собственного «я», поэтому воспользовался способом древним и проверенным – плеснул в бокал немного коньяка, ослабил узел галстука и откинул голову на спинку кресла. Сидя в бархатной тишине, он почти осязаемо ощущал, как накатывают на него волны воспоминаний. Он не зажигал свет. Призраки прошлого предпочитают жить в темноте…
Мало кто из его знакомых знал, что известный психотерапевт Левицкий имел еще и «девичью» фамилию – Левашов, которую получил в наследство от родителей и бездумно утратил в пору буйной молодости по причине опрометчивого поступка, едва не стоившего ему карьеры…
Он родился в обычной семье. Отец – водитель, мать – секретарь на заводе. Они жили не лучше и не хуже многих. Однокомнатная квартира с обычной для того времени обстановкой, небольшой участок земли за городом, щи – по будням, котлеты на обед – по воскресеньям. Правда, у них была возможность изредка прокатиться на служебной «Волге», но маленький Игорь уже с детства усвоил, что машина чужая и ездит на ней директор, который распоряжается всем: рабочими на заводе, своим собственным временем и временем его отца. Тот был, в общем-то, неплохой мужик, от которого мальчику перепадали всякого рода полезности: новогодние подарки, поношенные, но добротные вещи его сына, блок импортной жвачки или апельсин. Родители всякий раз умилялись и униженно благодарили дарителя, пихая мальчика в бок: «Скажи дяденьке спасибо!» Маленький Игорь только удивлялся. Ему абсолютно не нравилось носить чужие штаны, да и на апельсины с конфетами у него была аллергия. «Бери, бери, – шипели родители. – Дареному коню…»
Так, еще в детстве мальчик ощутил магию превосходства одних людей над другими. Нет, он вовсе не хотел стать тогда директором, заниматься скучнейшей работой, ходить в строгом костюме и галстуке и страдать от ожирения и одышки. Его привлекало нечто другое – власть, которую дало бы ему высокое служебное положение, да зависимость от него других людей. Кем он хотел тогда стать? Да бог его знает… Этот вопрос оставался открытым до тех пор, пока в возрасте восьми лет мальчик не попал на одно из цирковых представлений. Признаться, он терпеть не мог цирк и вынужден был пойти туда только по той причине, что у директора заболел сын, и билеты с барского плеча были переданы его отцу. «Бесплатно же!» – говорила мать, поправляя воротничок отглаженной рубашки.
В цирке, как всегда, было людно и душно, отвратительно пахло животными, изо всех щелей сквозило. Мальчик без особого интереса наблюдал за выступлениями воздушных гимнастов и эквилибристов. Он даже не хлопал, когда в промежутке между номерами на арену выскакивали клоуны и веселили публику глупейшими шутками. В конце первой части зрителям представили мага в плаще, расшитом золотыми звездами. Игорь ожидал, что тот начнет, как обычно, доставать из своих карманов воздушные шары, километровые ленты кружев, живых куриц и кроликов – словом, воспроизводить уже растиражированные фокусы. Но тот объявил громко: «Проводится сеанс гипноза! Есть желающие?» и по рядам зрителей прошла волна оживления. Конечно, статисты нашлись и в течение последующих двадцати минут мужчина в плаще демонстрировал публике чудеса гипноза. Вспоминая тот вечер в цирке многими годами позднее, Игорь Всеволодович критически осмыслил поставленный номер и не нашел в приезжем артисте даже намека на особый дар, но в восемь лет происходящее на арене представлялось ему волшебством. Следуя мягкой повелительной интонации голоса мага, люди засыпали на ходу, принимали нелепые позы, а очнувшись, испуганно таращили глаза и недоумевали, почему публика смеется и аплодирует. Маг снисходительно улыбался, точно ощущая свою таинственную власть над всеми, кто сидел сейчас под куполом цирка. В сознании зрителей этот номер запечатлелся короткой вспышкой и потерял остроту уже к началу второй части представления, когда на арену вышли хищники. Только маленький Игорь, словно не слыша щелканья бича, мысленно возвращался к тому, что ему довелось увидеть. Внешняя мишура – плащ со звездами, лихо закрученные черные усы, восторг зрителей – ему были ни к чему. Его восхитило нечто другое – то, что он вряд ли мог разумно объяснить. Его потрясла безраздельная власть гипнотизера над людьми. Это было необычайно притягательно…
Мальчик попытался расспросить отца, но тот о гипнозе знал немного. Правда, припомнил пару забавных историй из жизни великих иллюзионистов, когда те использовали свой волшебный дар в повседневной жизни и добивались поразительных результатов. Имея в руках обрывок бумаги, они могли внушить контролеру, что на самом деле это билет в оперу, пропуск на кондитерскую фабрику или даже денежная банкнота. Все эти рассказы распаляли и без того богатую фантазию мальчика. Он хотел быть похожим на этих людей. Он хотел принадлежать к «избранной касте» повелителей душ. Но, к его великому сожалению, способности к внушению у него и не думали проявляться. Между тем его кумиры овладели мастерством гипноза еще в раннем детстве…
Как-то раз, зажав в руках потрепанную квитанцию из обувной мастерской, Игорь пришел к кинотеатру. Он дождался момента, когда толпа у входа в фойе поредела, и несмело подошел к контролерше.
– Что ты тут крутишься, малец? – спросила тетка, ощупывая его внимательным взглядом.
– У меня вот… билет, – сказал он, уставившись ей прямо в глаза.
«Возьми его в руки, – внушал он ей мысленно. – Ты же видишь, что с ним все в порядке. Дата, сеанс, даже номер ряда и место. Ты пропустишь меня и даже пожелаешь приятного просмотра».
Но женщина почему-то отвела взгляд и продолжила усердно отрывать корешки чужих билетов. Игорь чуть не плакал.
– Ну же… у меня билет, – говорил он, протягивая ей квитанцию из обувной мастерской, на которой значилось: «Ботинки женские, черные. Набойки из полиуретана на каблук».
Люди проходили в фойе, а он топтался возле билетерши, теряя надежду. Наконец, бросив беглый взгляд на квитанцию, она бросила сердито: