— Похоже, у нас есть надежда. Закончив свою книгу, Джудит не будет больше сосредоточена на Гражданской войне. А обретение собственных корней удовлетворит в ней еще одну жгучую потребность. Брак же с сэром Стивеном вообще не оставит ей ни одной свободной минуты. Так что постепенно влияние на нее леди Маргарет ослабеет. Ты сама в этом скоро убедишься.
Коммандер Слоан докладывал заместителю верховного комиссара Барнсу о результатах своей проверки. К их разговору был допущен лишь один инспектор Линч.
— Вы говорили с мисс Чейз? — спросил Барнс.
Слоан заметил, что за недели, прошедшие со дня взрыва на Трафальгарской площади, лоб и щеки Барнса прорезали новые морщины. Как глава отдела по борьбе с терроризмом, Барнс обычно докладывал обо всем первому заместителю верховного комиссара, являвшемуся вторым лицом в Скотланд — Ярде. Слоан понимал, что Барнс взял на себя огромную ответственность, не сообщив своему начальству о возможной причастности к взрывам Джудит Чейз. Как верховный комиссар, так и его первый заместитель, ни минуты не колеблясь, сразу бы отправились с подобным сообщением к Стивену Хэллету. Комиссар недолюбливал Стивена и был бы только рад представившейся возможности хоть в чем-то ему насолить. Слоан восхищался мужеством Барнса, решившего скрыть от своих начальников имя Джудит; в то же время он ему не завидовал, понимая, что того ждет, если все это окажется правдой.
В комнате было достаточно тепло, но мрачный пасмурный день за окном вызывал у него нестерпимое желание выпить сейчас чашку крепкого горячего кофе. Ему страшно не хотелось докладывать Барнсу о том, что, как он сознавал, было необходимо.
Барнс включил интерком и приказал своей секретарше ни с кем его не соединять, затем, мгновение помолчав, рявкнул:
— Кроме тех, с кем нужно.
С этими словами он откинулся на спинку стула и сложил ладони вместе, пальцами вверх. Это всегда служило знаком для подчиненных, что им лучше знать ответы на его вопросы.
— Итак, Джек, вы с ней говорили. Каков результат?
— У нее нет никакого шрама. Правда, на правой руке имеется слабая отметина, но надо быть в дюйме от нее, чтобы ее заметить. Она была вчера в Тауэре, но только утром. И она не разговаривала со стражем. Если он и заговорил с ней, она его не слышала.
— Ну что же, это подтверждает то, что он сам сказал. Но как тогда понимать его слова: «Снова здесь»?
— Сэр, — вступил в разговор Линч, — а вам не кажется, что все это весьма напоминает слова Уоткинса: «не та же самая женщина, а просто очень на нее похожая»?
— Пожалуй, вы правы. Думаю, мы должны благодарить Бога, что нам не нужно арестовывать будущую супругу нового премьер-министра, — произнес Барнс. — Полагаю, джентльмены, мы должны включить в официальный отчет слова стража о том, что мисс Чейз была в Тауэре утром. Но никакого акцентирования, я повторяю, никакого акцентирования его слов «снова здесь». Совершенно очевидно, что какая-то, очень похожая на мисс Чейз женщина, назвавшая себя Уоткинсу Маргарет Кэрью, и есть террористка, которую мы разыскиваем, но я считаю, будет только справедливо по отношению к мисс Джудит и сэру Стивену, если ее имя не будет фигурировать в отчете.
Коммандер Слоан подумал о своей давней дружбе со Стивеном, о том, какой негодующей выглядела Джудит, когда они обсуждали с ней все эти взрывы… Нахмурившись, он тихо произнес:
— Вам следует, сэр, знать еще об одном. У Джудит Чейз есть дорогая темно-зеленая накидка, которую она купила в «Харродзе» около месяца назад.
Джудит стояла перед Кент — Хаусом на Кенсингтон — Корт, 34 и, задрав голову, разглядывала парапет с бойницами и массивную башню многоквартирного дома, построенного в стиле Тюдор. Именно сюда, в этот самый дом, принесли Мэри Элизабет и Сару Котни Парриш после того, как они появились на свет в больнице «Куин Мэри». Она вошла в вестибюль, и взгляд ее сразу же приковали к себе истертые мраморные плиты дома. Ей вдруг показалось, что она помнит, как бежала когда-то давным-давно по этому самому полу к лестнице. Неужели ее мозг опять сыграл с ней сейчас очередную шутку, подумала она, нажимая кнопку звонка у двери привратника.
Жене привратника было на вид лет шестьдесят. Поверх бесформенной шерстяной юбки на ней был длинный свитер, на ногах — сине-белые туфли из кожезаменителя. Ее приятное лицо без всяких следов косметики обрамляли мелкие белые кудряшки. Придерживая дверь, она сказала:
— Боюсь, у нас сейчас нет ни одной свободной квартиры.
— Я здесь совсем по другому поводу, — Джудит протянула женщине свою визитную карточку.
Она уже решила, что ей скажет.
— У моей тети была близкая подруга, которая жила в этом доме во время войны. Ее звали Элейн Парриш, и у нее были две девочки-близняшки. Конечно, это было очень давно, но моя тетя все же надеется их отыскать.
— Ах Боже мой! Думаю, у нас не осталось никаких старых домовых книг. Этот дом столько раз переходил из рук в руки, и здесь сменилось столько жильцов, что просто не было никакого смысла хранить записи о людях, которые выехали. Сколько лет назад — сорок пять, пятьдесят? О, это безнадежное дело.
Жена привратника начала закрывать дверь.
— Подождите, пожалуйста, — взмолилась Джудит. — Я понимаю, как вы заняты, но я готова заплатить вам за ваши труды.
Лицо женщины расплылось в улыбке.
— Меня зовут Мирна Браун. Входите, дорогая. В кладовке, кажется, должны быть какие-то старые домовые книги.
Два часа спустя, вся в пыли и с обломанными ногтями, Джудит вышла, наконец, из кладовки и отправилась на поиски Мирны Браун.
— Похоже, вы были правы. Все это совершенно безнадежно. Здесь поменялось столько жильцов. За исключением, правда, квартиры 4Б. Насколько я поняла, за все эти годы жильцы там сменились всего раз, четыре года назад.
Мирна Браун всплеснула руками:
— Я, должно быть, совсем из ума выжила. Конечно же, вы правы. Мы сами живем в этом доме всего три года, но привратник, который был здесь до нас, рассказывал нам об этой миссис Блоксэм. Ей было почти девяносто, когда она наконец-то согласилась отдать свою квартиру и переехать в дом для престарелых. Говорили, она была вполне в здравом уме и уехала отсюда с большой неохотой. Но ее сын и слышать больше не хотел о том, чтобы оставлять ее здесь одну.
— И сколько же лет она жила здесь? — спросила Джудит, чувствуя, как у нее внезапно пересохло в горле.
— О, да всю жизнь, дорогая. Она поселилась в этом доме, когда вышла в двадцать лет замуж.
— Она еще жива?
— Кто знает? Вряд ли. Хотя, конечно, никогда нельзя знать наверняка.
Джудит с трудом сглотнула подкативший к горлу комок. Она была так близка к цели, так близка. Стараясь успокоиться, она обвела взглядом маленькую гостиную с цветастыми обоями, жесткой кушеткой в углу, набитой, судя по всему, конским волосом, и таким же креслом рядом, электрообогревателями под длинными узкими окнами…
Электрообогреватель… Они с Полли бежали наперегонки. Внезапно она запнулась и, упав, стукнулась головой об обогреватель. Ей вспомнился испугавший ее запах паленых волос и чувство, что они прилипли к металлической поверхности. А затем кто-то подхватил ее на руки и понес вниз по лестнице, зовя на помощь. Молодой испуганный голос, голос ее матери…
— Но ведь приходящая миссис Блоксэм корреспонденция должна куда-то отсылаться?
— На почте им не разрешают давать адреса, но почему бы нам, дорогая, не позвонить в контору управляющего домом? Наверняка у них есть адрес миссис Блоксэм.
День уже клонился к вечеру, когда Джудит во взятом напрокат автомобиле проехала через ворота дома для престарелых «Прикнис» в Бате. Перед отъездом она позвонила, и ей сказали, что Мьюриэл Блоксэм все еще здесь, но она стала чрезвычайно забывчивой.
Старшая сестра проводила Джудит в комнату для свиданий, солнечную, с яркими шторами, большими окнами и ковром на полу. Там уже собрались вокруг телевизора пять или шесть человек в инвалидных креслах. Три женщины, которым было где-то под восемьдесят, вязали, тихо беседуя друг с другом. Один из мужчин, с изможденным лицом и белыми как снег волосами, устремив невидящий взор куда-то в пространство, махал рукой, словно бы дирижировал оркестром. Проходя мимо него, Джудит услышала, что он что-то напевает вполголоса, причем без всякой фальши. Господи, подумала она, бедные люди.
Сестра, поняв, должно быть, по выражению ее лица, о чем она думает, сухо проговорила:
— Никто из нас пока еще не живет вечно, но могу вас уверить, наши постояльцы устроены здесь очень хорошо.
Джудит поняла, что заслужила упрек.
— Я это вижу, — тихо проговорила она.
Господи, как же я вымоталась, подумала она. Конец книги, конец кампании, конец, может быть, ее поискам. Сестра, похоже, приняла ее за родственницу миссис Блоксэм, почувствовавшую угрызения совести и решившую наконец-то навестить старуху.
Они остановились у окна, выходившего в парк.
— Ну, миссис Блоксэм, — проговорила бодрым голосом сестра, — у нас сегодня гости. Разве это не чудесно?
Старушка, маленькая и вся сморщенная, но сидевшая прямо в своем инвалидном кресле, сказала:
— Мой сын в Америке. Больше я никого не жду, — голос ее звучал твердо и совершенно разумно.
— Ну разве можно так принимать гостей? — прогремела сестра.
Джудит коснулась ее руки:
— Пожалуйста, оставьте нас. Все будет в порядке.
У маленького столика, позади кресла, стоял стул. Джудит пододвинула его к себе и села рядом со старой женщиной. Какое удивительное лицо, подумала она. А глаза? Они все еще полны ума. Правая рука миссис Блоксэм лежала неподвижно поверх одеяла, прикрывавшего ей ноги.
— Ну, и кто же ты такая? — осведомилась она. — Я знаю, что старею, но я тебя совсем не узнаю.
Голос ее был слабым, но вполне ясным. Она улыбнулась:
— Знаю ли я тебя или нет, я все равно тебе рада.
На ее лице вдруг появилось тревожное выражение.
— А я должна тебя знать? Они говорят мне, что я стала все забывать.
Джудит поняла, что старой женщине трудно говорить. Придется ей приступить к своим расспросам, не теряя ни минуты.
— Меня зовут Джудит Чейз. Я думаю, вы знали моих родных много лет тому назад, и я хочу вас о них спросить.
Блоксэм подняла левую руку и похлопала Джудит по щеке:
— Ты такая хорошенькая. Ты ведь американка, правда? Мой брат женился на американке, но это было так давно.
Джудит сжала холодную, покрытую крупными голубыми венами руку старухи.
— Я говорю о более давних годах. Это было во время войны.
— Мой сын был на войне, — сказала старуха. — Он попал в плен, но в конце концов вернулся домой. Не то, что многие другие.
Ее голова опустилась на грудь, и глаза закрылись.
Все это совершенно бессмысленно, подумала с отчаянием Джудит. Постепенно дыхание миссис Блоксэм сделалось ровным, и она поняла, что старуха заснула. Ожидая, когда она проснется, Джудит внимательно разглядывала ее лицо…
…Блэмми любила нас с Полли. Она всегда угощала нас пирожками и читала нам разные истории…
Прошло не менее получаса, прежде чем Мьюриэл Блоксэм открыла наконец снова глаза.
— Прости. Это все старость, — сказала она, и ее взгляд и новь с вниманием обратился к Джудит.
Джудит поняла, что нельзя терять ни секунды:
— Миссис Блоксэм, постарайтесь вспомнить. Вы помните семью по фамилии Парриш, которая жила в Кент — Хаусе во время войны?
Блоксэм покачала головой:
— Нет, я никогда не слышала этой фамилии.
— Блэмми, ну постарайся же вспомнить, — взмолилась Джудит.
— Блэмми. — Лицо Мьюриэл Блоксэм прояснилось. — Никто не называл меня так после близнецов.
Джудит постаралась сдержаться и спокойным тоном произнесла:
— Да, близнецы.
— Ну конечно же, Полли и Сара. Такие красивые малышки. Элейн с Джонатаном въехали в наш дом сразу же, как только поженились. Она была такой красивой. И он, темноволосый, высокий, симпатичный. И они так сильно друг друга любили. Его сбили через неделю после рождения близнецов. Я старалась во всем помочь Элейн. Бедняжка совсем упала духом. А потом, когда рядом с нашим домом взорвался этот самолет-снаряд, она решила увезти малышек из Лондона. Ни у нее, ни у Джонатана не было никого из родных, и я договорилась, что она какое-то время поживет у моих знакомых в Виндзоре. В тот день, когда они собирались уехать, рядом с вокзалом упала бомба.
Голос миссис Блоксэм дрогнул.
— Ужасно… Ужасно… Элейн была убита. Маленькую Сару, должно быть, разорвало на куски, как и многих других, так как ее тело так и не было найдено. А Полли сильно ранило.
— Полли жива?
На лице миссис Блоксэм появилось непонимающее выражение.
— Полли Парриш, Блэмми. Что с ней случилось потом? — Джудит почувствовала, что на глаза у нее навернулись слезы. — Ты должна помнить.
Блэмми улыбнулась:
— Не плачь, дорогая. У Полли все хорошо. Она иногда мне пишет. У нее книжный магазин в Беверли, в Йоркшире. Называется «Парриш пэйджис».
— Извините, мисс, но вам пора уходить. Я и так позволила вам пробыть здесь дольше положенного.
Сестра казалась недовольной.
Джудит поднялась и, наклонившись, поцеловала старую женщину в макушку:
— До свидания, Блэмми, и благослови тебя Бог. Я еще приду.
Уходя, она слышала, как Мьюриел Блоксэм рассказывает сестре о близнецах, которые звали ее Блэмми.
Огромная машина Скотланд — Ярда по сбору информации занялась тщательным изучением биографии Джудит Чейз. Через несколько дней полученные результаты были положены на стол коммандера Слоана. Документы, относящиеся к годам ее детства, психологические характеристики, статьи, написанные ею для «Вашингтон пост», официальные отзывы, школьные отметки, названия посещаемых ею клубов, резюме интервью с ее коллегами, имена ее издателя и банкира.
— Все это — одна хвалебная песнь, — сказал Слоан Филиппу Барнсу. — Ни одного намека на антиправительственное выступление или связь с левыми с того самого момента, как она родилась. Три раза она избиралась президентом класса в своем пансионе, была президентом студенческого совета в Уэлсли, участвовала на общественных началах в кампании по ликвидации неграмотности, проявляла неизменную щедрость в делах благотворительности. Хорошо, что мы не выставили себя на посмешище, сэр, и скрыли наш интерес к ней.
— Меня заинтересовал лишь один момент.
Барнс держал перед собой открытый ежегодник пансиона. Под школьной фотографией Джудит, с обычной краткой биографией, было одно предложение, которое он подчеркнул: «Ярко выраженные способности к механике. Говорит, что собирается стать писателем, но, вероятнее всего, будет в скором времени строить мосты».
— Хотя эти бомбы были сделаны довольно грубо, они оказались весьма эффективны. Если Уоткинс дал ей лишь гелигнит, требовался немалый инженерный талант, чтобы бомбу не обнаружили при осмотре.
— Не вижу здесь ничего особенного, сэр, — возразил Слоан. — У моих сестер тоже врожденные способности к механике, но они не используют свой талант для организации террористических акций.
— Тем не менее, я хочу, чтобы за мисс Чейз продолжали вести круглосуточное наблюдение. Могут Линч и Коллинз что-нибудь сообщить?
— По существу, нет, сэр. Большую часть времени она проводит дома. Правда, вчера она ходила в Кент — Хаус на Кенсингтон — Корт. Она интересовалась семьей, которая жила там много лет назад, знакомыми ее тети.
— Ее тети? — Барнс резко вскинул голову. — У нее нет никаких родственников.
Слоан нахмурился. Именно это его и беспокоило.
— Мне следовало бы это заметить, сэр, но потом она отправилась в Бат, в дом для престарелых, где разговаривала с очень старой женщиной, так что все это показалось мне вполне невинным.
— О ком она спрашивала?
— Здесь мы не можем точно ответить. Когда Линч пытался поговорить с той старушкой, у него ничего из этого не вышло. Похоже, она совсем плохо соображает.
— Придется вам самому посетить эту старую женщину. Может, вам удастся что-нибудь у нее узнать. Не забывайте, Джудит потеряла родных в годы войны. Она Могла встретить людей, знавших ее в прошлом, и попасть под их влияние.
Барнс поднялся:
— До выборов всего шесть дней. Пока консерваторы не намного впереди, но, я думаю, они одержат победу. Поэтому-то нам и надо как можно скорее полностью очистить Джудит от всяких подозрений, а то может получиться так, что новое правительство свалят, прежде чем оно успеет приступить к своим обязанностям!