Я решил не упоминать о том, что как бывший военный врач могу посещать этот клуб. Он бы все равно мне не поверил. На самом деле у меня было даже больше прав, чем у него самого. С моим послужным списком я бы мгновенно получил здесь стакан бренди, а этого возомнившего о себе лакея вышвырнули бы за дверь. В какие смешные игры мы играем и как мало все это значит в итоге! Холмс отвесил ему шутовской поклон и двинулся дальше, громко хохоча, словно пьяный. «Не очень-то у нас получается не привлекать к себе внимание», – подумал я, когда мы свернули в театральный квартал. Здесь мы, по крайней мере, не казались чужаками – два бродячих актера, пытающихся найти работу.
Публика как раз начала выходить из театров, и улицы заполнились довольными зрителями, а также теми, кто решил воспользоваться этим обстоятельством. Мы с Холмсом вовсе не были здесь единственными бродягами. Тут и там в толпе мелькали угрюмые потрепанные личности, которые просили «помочь, кто чем может» или же сами себя выручали, опустошая карманы зазевавшихся прохожих. Проходя мимо компании воришек, собравшихся возле Адельфи, я решил держать руки поближе к карманам своего пальто, чтобы вовремя схватить потянувшиеся туда ловкие пальцы. Но через мгновение понял, что напрасно беспокоился. Сейчас я не казался им заманчивой целью. Наоборот, они видели во мне возможного конкурента. Это было странное ощущение, так не похожее на мои обычные представления о себе.
От Стрэнда мы быстро дошли до набережной и там сели на пароход.
Прислонившись к борту, я смотрел на окутанный дымкой Лондон. Сколько бы я ни прожил здесь, он каждый раз открывался мне с новой стороны. У него тысяча лиц, и каждому он представляется по-своему. Для аристократов это музей старинной архитектуры. Для клерков – огромный магазин, наполненный суетливыми покупателями. Для низших классов – мрачное и гибельное место, где бедный и обездоленный человек все же может найти убежище, если очень постарается.
Сейчас это был шумный и светящийся огнями берег, отделенный от нас беспокойной рекой, которая и давала ему жизнь.
– Это мрачное и гибельное место, – непроизвольно повторил я вслух, так что Холмс с любопытством обернулся ко мне и кивнул.
– Даже в самые худшие времена, когда кажется, что вокруг не происходит ничего необычного, будоражащего интерес, я не забываю, в каком городе мы живем. Здесь в любой момент может случиться нечто захватывающее. – Он посмотрел на проплывающие мимо нас фабричные корпуса и, задумавшись на мгновение, добавил: – Или ужасающее.
Глава 11
Оставшуюся часть пути мы провели в молчании. Я продолжал любоваться городом, а Холмс принялся разглядывать наших попутчиков. Их было не так уж много, но вели они себя крайне возбужденно.
Когда мы причалили к пристани Ротерхит, большинство из них распевали непристойную песенку о здоровье молодой официантки по имени Сэйди. Не могу сказать, что слышал эту мелодию прежде, но теперь мне стоило немалого труда выбросить ее из головы. Пока мы пробирались сквозь толпу, высыпавшую на берег, я даже несколько раз начинал насвистывать. Думаю, это делало меня своим среди матросов и грузчиков, с громкими криками переносящих туда и обратно бесчисленные ящики и коробки. Воздух был наполнен запахом дегтя и скрипом старых канатов. Все так шумели, что вскоре я перестал различать отдельные звуки, а слышал лишь бесконечный гул. Я словно очутился в джунглях, а вокруг ревели разными голосами дикие животные.
– С чего начнем? – спросил я у Холмса, стараясь не отставать от него.
– Думаю пропустить по стаканчику в «Помятой роже», вы не против? – ответил он, с легкостью пробивая себе дорогу в толпе.
Я обратил внимание, что люди буквально расступались перед ним. Он походил на крупную рыбу, разгоняющую мелочь одной лишь волной, поднятой ее движением. Вопреки собственным советам, он не растворялся в толпе, обладая слишком сильной индивидуальностью, но, безусловно, казался частью этого мира. Я снова вспомнил о теории Чарльза Дарвина и подумал, что Холмс мог бы стать лучшим примером того, как можно приспособиться к любой среде и сохранить в ней доминирующее положение. Это несколько утешало меня, когда мы подошли к трактиру. Если уж сам Шинуэлл Джонсон посчитал это место дрянным, то у меня и вовсе не нашлось слов для точной его оценки.
Чем дальше мы отходили от берега, тем тише становилось на улицах. В порту время не ощущается, суда причаливают и отплывают непрерывно, а в жилых кварталах Ротерхита, казалось, все замерло, прохожие попадались реже и реже. Однако отыскать «Ароматную розу» не составило труда, пьяные крики и песни были слышны за милю от трактира. Больше никаких признаков жизни в окрестностях я не заметил.
– Выглядит очаровательно, – бросил я, подходя к дверям.
– Уверен, что мы успеем выпить вина, прежде чем кто-то захочет перерезать нам глотки, – ответил Холмс.
– От подобного места лучшего ждать не приходится.
Мы зашли внутрь и начали пробиваться к стойке между пьяными завсегдатаями трактира. Затрудняюсь сказать, танцевали они или дрались. В воздухе висели ароматы дешевого пива, пота и мочи. В кружке, которую протянул мне трактирщик, вероятно, также присутствовало и то и другое. Тем не менее я заставил себя сделать глоток, чтобы не привлекать внимания. Судя по состоянию окружающих, они как-то сумели проглотить это пойло. Или же выбрали джин, предпочитая портить глаза, а не желудки. Пол в трактире определенно когда-то мыли, но, скорее всего, еще до вступления на престол нынешнего монарха. Посетителей такие тонкости, похоже, не беспокоили. Возможно, в этом был свой резон: перебравшему клиенту было проще удерживаться на ногах, прилипая к грязным доскам, словно муха к клейкой бумаге.
«Ароматная роза» не приглянулась мне с первого же мгновения. Вскоре благодаря Холмсу она стала нравиться мне еще меньше.
– Так что вы скажете насчет этих трупов? – громко спросил он.
Обычно мой друг начинал расследование более тонко.
– А кто ты такой, чтобы спрашивать? – проворчал в ответ старик, сидящий слева от нас.
Раскрасневшееся лицо его казалось еще более уродливым из-за нервного тика. Щеки и нос старика то и дело вздрагивали, словно его безжалостно избивал некто невидимый.
– Просто интересно, – объяснил Холмс. – Приплыл я, значит, нынче вечером на «Духе Мэйфейра», да и услышал случайно один разговор.
– На «Духе Мэйфейра»? – переспросил другой старый пьяница, утирая слюни с подбородка. Он настолько напоминал бульдога, что я невольно подумал, не был ли он одним из чудовищ доктора Моро.
– Ну да, – подтвердил Холмс. – Давненько не был я, значит, в родных краях. И чертовски соскучился по нашему пиву.
Он залпом выпил всю кружку, так что сам Геркулес позавидовал бы его подвигу, и кивнул трактирщику на опустевший сосуд.
– Думаю, у тебя найдется лишняя монета, чтобы заплатить еще за пинту? – спросил первый старик, и пересеченный багровым рубцом кусок мяса на том месте, где у обычных людей расположен нос, снова дернулся.
Холмс оценивающе посмотрел на него.
– Может, и найдется, если ты попридержишь язык и не станешь портить праздник старому моряку, вернувшемуся к родным берегам.
– Осторожность никогда не помешает, – сказал старик, протягивая пустую кружку. – Не люблю тех, кто приходит сюда что-нибудь разнюхать.
– Не собираюсь я ничего разнюхивать, – возразил Холмс. – Мне просто интересно. А тебе разве нет? Трупы с откусанными руками и ногами. Я в море всякого насмотрелся, но не думал, что и дома творятся такие вещи. Может, я попал не в Лондон, а в Новую Гвинею? – Холмс рассмеялся, и старик вслед за ним, хотя, возможно, его больше развеселила новая кружка пива, которую мой друг к нему пододвинул, чем сама шутка. – Так ты расскажешь мне или нет? Что это было? Может, на них напали дикие звери? Один парень на пристани болтал, будто бы кто-то держал дома тигра, но зверь убежал.
– Какой там тигр! – ответил старик, сделав большой глоток. – Разве тигр сможет сложить в мешок то, что он не доел?
– Это был ученый тигр, – пошутил я, стараясь поддержать разговор.
Старик уставился на меня.
– А это еще кто? – спросил он Холмса. – Сует нос не в свое дело, как моя старуха.
– Это мой напарник, понятно? Правда, толку от него никакого. – Холмс многозначительно посмотрел на меня и поспешил сменить тему разговора. – Значит, говоришь, это не тигр. Но его же все равно покусал какой-то зверь, да? Если там и правда было такое месиво, как мне рассказывали…
– Да уж, – согласился старик. – Ты такого в жизни не видел.
– Зря ты так думаешь, – усмехнулся Холмс. – Мне приходилось видеть такие картины, от которых стошнило бы и лошадь. Просто все вы тут, на берегу, слишком нервные.
– Тело было разорвано на куски, – объяснил старик. – Это был не труп, а прилавок мясника.
– Зверь, как я и говорил.
– Сам подумай, чертов идиот, как он может положить труп в мешок? – воскликнул старик, рассерженный тупостью Холмса. – Конечно же это не зверь!
– Может быть, сначала парня искусал хищник, а потом его хозяин сунул труп в мешок, – не сдавался Холмс. – Я слышал, что на нем были следы от укусов.
– А мне плевать, что ты слышал. Говорю же тебе, это был Кейн или кто-то из его приятелей.
Неожиданно в трактире стало тихо. Очевидно, упоминание этого имени смутило посетителей. Холмс позволил неловкой паузе продлиться еще одно мгновение, а затем с невинным видом спросил:
– А кто такой этот Кейн? Крутой парень, да?
Никто не решился ответить ему.
– Если у него найдется для меня работа, то я не прочь немного посидеть на берегу.
Один из посетителей протянул руку и пододвинул к себе кружку Холмса.
– Я бы на вашем месте уносил отсюда ноги, покуда они у вас есть, – проскрежетал чей-то равнодушный голос.
– Я ничего такого не говорил, – начал старик, но тут же замолчал, решив, что так у него будет больше шансов уцелеть.
– Будут неприятности, да? – вздохнул Холмс. – Ну что ж, пойдем, Джим.
Он направился к двери, а я, сообразив, что этим именем он назвал меня, без долгих колебаний поспешил следом.
Глава 12
– Хорошо то, что хорошо кончается, – не без сарказма сказал я, как только мы вышли на улицу.
– Я тоже так думаю, – согласился Холмс с улыбкой, жутковато смотревшейся в сочетании с его лысым черепом и татуировкой.
– И что вы надеялись здесь раздобыть? – спросил я. – Кроме двух кружек этой гадости, которую они осмеливаются называть пивом.
Холмс внезапно остановился и потянул меня к себе. К боковой стене «Ароматной розы» примыкал грубо сколоченный сарай, в котором хозяин хранил уголь и дрова. Холмс оттащил меня в тень, и в то же мгновение я услышал странный свистящий звук. Что-то пролетело мимо, обдав мое лицо струей воздуха, и ударилось о стену сарая.
– Черт возьми! – воскликнул я, увидев торчащую из досок рукоятку ножа, пролетевшего в футе от моей головы. – Меня же могли убить!
– Подождите, – отозвался Холмс. – Вероятно, они еще не закончили.
– Я их не вижу, – признался я, вглядываясь в темноту.
– К счастью, и они нас тоже.
Холмс вытащил лезвие из доски и осмотрел его.
– Любопытно, это немецкий нож. – Он оглянулся на меня. – Нам крайне повезло, гамбургские метатели ножей славятся точностью.
– Не могу передать, как я счастлив, – недовольно проворчал я, не понимая, как он может восхищаться в тот момент, когда нам угрожает опасность.
Затем из темноты послышались шаги, кто-то приближался к нам. Холмс подтолкнул меня к проходу позади трактира.
– Бегите, если вам дорога жизнь! – крикнул он.
Неужели он в этом сомневался?
Глава 13
Мы неслись по темным переулкам, за спиной гулко раздавался чей-то топот. Я не мог понять, куда направляется Холмс. Казалось, он поворачивает наугад: налево, потом направо, потом опять налево. Мы беспорядочно петляли по узким улицам и аллеям. Скорее всего, Холмс просто старался не оставаться подолгу на виду, чтобы не дать преследователю возможность снова метнуть нож. Так солдат бежит зигзагами под вражеским огнем, надеясь обмануть пулю.
Я был вооружен. Холмс может сколько угодно смеяться над тем, что я беру револьвер на наши прогулки, рискуя накликать на себя гнев закона. Но будь я проклят, если отправлюсь с пустыми руками в такое неспокойное место, как Ротерхит. Правда, толку от оружия сейчас было не много. Возможно, я в большей степени врач, чем солдат, но даже мне было понятно: стоит только остановиться и прицелиться, как тут же получишь ножом в грудь. Если бы мы нашли укрытие, у меня появился бы шанс подстрелить метателя. Тяжело дыша, я постарался объяснить на ходу свою идею Холмсу, но тот лишь покачал головой и помчался дальше.
Мы приближались к реке, возвращаясь туда, откуда пришли. Холмс ухватил меня за локоть и потащил за собой к штабелю пустых ящиков. Я потянулся за оружием, но он удержал мою руку и приложил палец к губам. Наши преследователи появились несколько мгновений спустя. Первый был таким же лысым, как и замаскированный Холмс, широкий рубец тянулся по его бледному лицу от макушки до верхней губы. Второй претендовал на элегантность. Его костюм и сверкающая цепочка от часов казались в этих местах настолько вызывающими, что оставалось только удивляться, как он мог пройти по здешним улицам, не попав в какую-нибудь переделку. Или, наоборот, они свидетельствовали о его силе: только уверенный в себе человек мог одеваться подобным образом.
Мужчина со шрамом вертел в руке нож, точную копию того, что пролетел над моей головой чуть раньше. Лезвие описывало в воздухе круги, словно смертоносное колесо.
– Мы их упустили, – сказал щегольски одетый приятель лысого.
– Ты очень быстро сдавался, – ответил тот с ужасным немецким акцентом, подтверждающим догадку Холмса. – Они прятались близко.
– Может быть, – тяжело дыша, согласился франт. – Но я не собираюсь их искать. Мне не платили за то, чтобы я всю ночь бегал за ними вокруг пристани.
– Ты ленивый.
Щеголь свирепо посмотрел на лысого приятеля:
– Попридержи язык, Клаус. Или мне придется научить тебя хорошим манерам.
Клаус ухмыльнулся, и обезображенное шрамом лицо скривилось в жуткой гримасе. Словно художник широким мазком перечеркнул только что написанный портрет.
– Не стоит тебе со мной драться, Мартин. Я буду резать ножом твое красивое лицо.
– Как кто-то разрисовал твое?
– О нет, – не согласился Клаус, проводя лезвием вдоль вздувшегося шрама. – Я это сам делал. Мне было иногда скучно.
Мартин покачал головой:
– И с таким народом мне приходится работать.
Он достал из кармана серебряный портсигар, небрежным щелчком выбил из него сигарету и положил его на место. Затем извлек из другого кармана коробок спичек, прикурил и выпустил густое облако дыма. Целая пантомима, каждое движение которой было рассчитано на то, чтобы показать, насколько ему безразличны угрозы Клауса.
– Пошли к Кейну, – сказал он после второй затяжки. – Расскажем ему, что кто-то интересовался им.
– И будем признаваться, что мы их упустили?
Мартин пожал плечами:
– Ничего позорного в этом нет. Должно быть, они знали, где укрыться. А мне Кейн за ночные пробежки не доплачивает.
– Отлично. Ты еще будешь сказать ему, кто решил, что мы их не искали.
Клаус жутко коверкал слова, словно лупил тяжелой дубиной по правилам грамматики.
Мартин театральным жестом бросил недокуренную сигарету под ноги Клаусу, молча прошел мимо него и двинулся вдоль причала.
– Хорошо, я скажу, – бросил он через плечо.
Клаус затоптал окурок каблуком с куда большим ожесточением, чем требовалось, и направился следом.
Холмс подождал немного, а затем шепнул мне на ухо:
– Теперь мы знаем, кто может привести нас туда, где хозяйничают Кейн и его приятели. Это намного лучше, чем два трупа с вашими пулями в животе, не правда ли?
– Разумеется, – со вздохом признал я. – Если кто-нибудь объяснит мне, каков был наш первоначальный план…