Я опять признал правоту Митчелла, но по-прежнему не собирался посвящать его в подробности.
– Вы предпочитаете, чтобы я и дальше строил догадки, доктор?
– Разве репортеры не занимаются этим постоянно? – усмехнулся я в свой черед.
– Думаю, так оно и есть.
Он достал портсигар из кармана пиджака, взял сигарету и предложил другую мне. Я рассудил, что лучше попытаться найти с ним общий язык, чем препираться на каждом слове. С минуту мы молча курили, а затем он принялся разбирать бумаги в книжном шкафу.
– Это было интересное время, – сказал он, рассеянно дымя сигаретой. – И ужасное, разумеется, однако доктор Моро был одним из самых удивительных людей, каких я когда-либо встречал.
– Но конечно же, он заслуживал осуждения?
– О да, – улыбнулся он. – Не без того. Так или иначе, мне часто приходилось иметь дело с неприятными людьми. По большей части я раскапывал подноготную самых отвратительных чудовищ нашего общества.
– Боюсь, что мы с Холмсом были заняты тем же.
– И что же вы раскапываете теперь?
Я понял, что многого не добьюсь, не поделившись хотя бы частью своей информации.
– Наше нынешнее расследование связано с опытами доктора Моро, – объяснил я. – Это весьма темная история, и вы могли бы помочь нам лучше понять этого человека.
– Понять? Сомневаюсь, что у вас получится. Это была непостижимая личность. Я просто шел за ним следом и пытался проникнуться его идеями. Хотя в то время они были неясны. Он, конечно, говорил о великой цели. По моим наблюдениям, каждый ученый намерен совершить нечто грандиозное – либо найти средство, дарующее бессмертие, либо расколоть земной шар, словно орех. Однако мне трудно было даже представить, что опыты, которые Моро проводил в своей лаборатории, могут иметь практическое применение. Правда, тогда я еще слабо разбирался в науке, и вовсе не удивительно, что его работа находилась за пределами моего понимания. Но судя по тому, что мне рассказали впоследствии, Моро вряд ли был так безумен, как все поначалу решили.
– Вы что-то слышали о его дальнейших экспериментах?
Я ни в коей мере не рассчитывал на то, что Митчелл знает о подобных вещах. Хотя, принимая во внимание его сотрудничество с Майкрофтом, можно предположить, что ему известно больше, чем другим.
– Если бы вы столько лет проработали репортером, доктор, то наверняка тоже многое бы слышали, – ответил он. – Разумеется, мне известны откровения Эдварда Прендика о его встрече с доктором Моро на острове в Тихом океане. И о тех созданиях, которых он там видел.
– И вы в это поверили?
– Признаться честно, я готов поверить всему, что мне скажут о докторе Моро. Он был невероятно талантливым чудовищем. – Митчелл внезапно вскочил со стула, обошел вокруг стола и достал из ящика небольшую папку. – Я сохранил все материалы той поры, когда работал с ним. Не самое приятное чтение, но оно может оказаться полезным для вас.
– Не знаю, как выразить вам благодарность.
Это было намного больше того, на что я рассчитывал.
– Просто держите меня в курсе. Понимаю, что вы не вправе раскрыть мне все подробности, но я с интересом выслушал бы и ту часть истории, что вы сочтете возможным рассказать. В конце концов, мне не впервой работать на правительство.
Это условие вызвало у меня замешательство, но соблазн ознакомиться с заметками репортера был слишком велик.
– Расскажу, если появятся новости, – ответил я. – Пожалуй, даже спрошу Майкрофта, нельзя ли подключить вас к расследованию. Устраивает такой вариант?
Услышав имя Холмса-старшего, он состроил кислую гримасу:
– Думаю, лучше не обращаться к нему с этой просьбой. В последнее время у нас возникли разногласия.
– Да, с ним порой трудно ладить.
Митчелл кивнул:
– Я частенько оказываюсь, скажем так, в юридически сложном положении. – Он немного посмеялся над собственной формулировкой. – Репортерам иногда приходится разыгрывать изящные комбинации, чтобы получить необходимые сведения. Спешу пояснить, что мне нечего стыдиться, но совершенно ясно, почему Майкрофт решил отстранить меня от дел. Ему необходимо сохранять безупречную репутацию.
Он протянул мне папку.
– Впрочем, неважно. Я просто полагаюсь на ваше обещание рассказать все, что сочтете нужным, в удобное для вас время. Если та давняя история получит продолжение, мне хотелось бы подготовиться к этому заранее.
– Понятно.
Глава 18
Я вышел из дома Митчелла, держа под мышкой папку с его заметками, и задумался над тем, как мне поступить – вернуться на Бейкер-стрит или продолжить сбор информации. Мысль о невыносимом высокомерии Холмса помогла мне сделать выбор. Возвращению домой я предпочел визит в Скотленд-Ярд.
– Доктор!
Лестрейд так искренне обрадовался мне, что я невольно вспомнил вчерашний разговор с Холмсом. Может быть, инспектор и в самом деле затаил на меня обиду за то, каким я представил его читателям? Я решил спросить напрямую, и будь что будет. Выслушав мое предположение, он удивленно посмотрел на меня, а затем рассмеялся.
– Я не припомню за последние двенадцать лет ни одного случая, когда мне пришлось самому расплачиваться за пиво, – сообщил он. – Одно это способно примирить меня с любыми сомнениями в моей компетенции. – Он взял со стола чашку с чаем и сделал большой глоток. – Отсюда до самого Глазго не найдешь ни одного бобби, который отказался бы послушать пару историй о Холмсе. Он и правда такой, как написано в журнале, спрашивают они, он и правда может с легкостью узнать все о человеке только по тому, как тот причесывается или завязывает галстук? Этим вопросам нет конца.
– Но они могут и надоесть, – заметил я.
Лестрейд с силой поставил чашку на стол, так что остатки чая выплеснулись из нее и забрызгали стопку полицейских отчетов совсем как пятна крови. Впрочем, я просто слишком много времени провожу в обществе Холмса – возможно, поэтому мне всюду мерещатся убийства.
– Откровенно говоря, – продолжал Лестрейд, – повышенное внимание приносит только пользу. Нашего брата не очень-то любят в народе. Могут плюнуть вслед или запустить камнем. Но когда я называю свое имя, люди чаще хотят пожать мне руку, чем набить морду. Сомневаюсь также, чтобы моя известность повредила мне в отношениях с начальством.
– Значит, учитывая все это, мне стоило потребовать с вас комиссионные, а не приносить извинения?
Он снова засмеялся:
– О нет, доктор, не при моем скромном окладе! Он не увеличился, несмотря ни на что! – Лестрейд выпрямился и посерьезнел. Вероятно, эти слова напомнили ему о служебных делах. – Но вы, разумеется, пришли сюда не просто для того, чтобы поболтать со мной?
Я кивнул:
– Не могли бы вы выяснить обстоятельства смерти человека по имени Эдвард Прендик? Он жил где-то за городом и покончил с собой, выпив кислоту.
– За городом? – усмехнулся Лестрейд. – Вы уверены, что эта подробность облегчит мне задачу?
– Сожалею, но точнее сказать не могу.
– Вам повезло, что это имя мне знакомо. – Он подошел к двери кабинета, приоткрыл ее и крикнул: – Эй, Альберт, Джордж уже ушел?
– Только что, – отозвался издалека чей-то голос. – Подождите минутку.
После недолгой паузы из коридора послышались новые выкрики, и вскоре из-за двери показалось знакомое лицо с очками на носу.
– Вы искали меня?
Я узнал инспектора Манна, детектива, помогавшего нам с Холмсом расследовать дело о нелепой смерти лорда Руфни. Спасаясь от холода, инспектор нацепил на себя столько теплой одежды, что его походка сделалась неуклюжей. Заметив меня, он улыбнулся, подошел, шаркая ногами по паркету, и пожал мне руку.
– Доктор Ватсон, это ведь вам я обязан составлением самого невероятного полицейского отчета в моей практике?
– Думаю, для этого вам потребовалось включить воображение.
– Так и вышло. Мистеру Шерлоку Холмсу живется гораздо проще – ему не нужно формулировать свои выводы в точном соответствии со служебными инструкциями.
– Он предоставляет это право мне.
– В таком случае будьте любезны, когда наши пути снова пересекутся, сразу опубликуйте отчет в «Стрэнд мэгэзин», а я просто подошью его к делу.
Он сунул руки в карманы и оглянулся на Лестрейда:
– Или они уже пересеклись?
– Может быть, и так, – согласился я, – если вам что-нибудь известно о смерти Эдварда Прендика.
– Разве хоть одна загадочная смерть на моем участке обойдется без вашего внимания? – усмехнулся он и поправил очки. – Вам угодно услышать краткий отчет или все подробности? Я как раз направляюсь в те края. Если у вас есть время и желание, можете составить мне компанию.
Задумавшись на мгновение, я пришел к выводу, что именно так и следует поступить. Если я собираюсь конкурировать с Холмсом в сборе доказательств, нужно действовать теми же методами, что и он, – осмотреть место преступления.
– Готов ехать хоть сейчас! – ответил я.
– Везет же некоторым, – вздохнул Лестрейд.
Глава 19
Мы с Манном отправились к вокзалу на Ливерпуль-стрит и сели в поезд на Биллерикей, отходящий в час дня.
В дороге инспектор развлекал меня историями из своей практики провинциального полицейского. Очевидно, ему недоставало настоящих громких расследований, хотя он не допускал и мысли о том, чтобы поселиться в Лондоне.
– Каждый сам должен выбрать между потребностями души и мозга, – сказал он. – Душа счастлива тогда, когда ее окружает зелень, но мозг при этом начинает костенеть.
В этом поезде не было вагона-ресторана, и Манн любезно поделился со мной сэндвичами. Это была весьма приятная поездка: мы неторопливо поглощали ланч и наблюдали за тем, как городские дома сменяются просторными полями и пастбищами.
В Биллерикее Манн первым делом зашагал к полицейскому участку, маленькому домику неподалеку от центральной улицы.
Городок произвел на меня чарующее впечатление, и я понял, почему Манн не желает отсюда уезжать. Однако сам я настолько привык к жизни в большом городе, что мне, без сомнения, быстро наскучили бы и чайная миссис Уилкинсон, и компания пожилых джентльменов в твидовых костюмах, сидящая возле окна в «Овце и собаке».
В приемной участка за столом восседал дородный констебль с короткими бакенбардами, придававшими его широкому лицу робкое выражение.
– Добрый день, сэр, – поздоровался он с Манном. – Хорошо провели время в городе?
Инспектор с усмешкой оглянулся на меня.
– Для констебля Скотта Лондон – таинственное место, неведомая страна.
– Разумеется, у них ведь там все по-другому, – согласился Скотт. – Не понимаю, что люди находят в этих больших городах.
Можно было подумать, что Биллерикей – это отдаленный шотландский остров, а не пригород, расположенный на расстоянии полета стрелы от столицы.
Манн провел меня в свой кабинет с высокими, до самого потолка, книжными шкафами, плотно заставленными книгами. Я пробежался взглядом по полкам и обнаружил там самые разнообразные издания – от монографий по военной истории до готических романов.
– Люблю читать, – признался инспектор. – А моя благоверная говорит, что я захламил весь дом.
– Прелести семейной жизни, да? – с понимающей улыбкой заметил я.
– Значит, вы тоже женаты? – спросил он.
– Был, – ответил я, чувствуя обычную для вдовца неловкость. Людям неприятно слышать об утратах, они не знают, что говорить в подобных случаях.
Манн справился с этим лучше, чем многие другие.
– Мне очень жаль, – произнес он с печальной улыбкой. – Всегда кажется, что ты хорошо знаешь человека, о котором читал. Но на самом деле тебе в лучшем случае известна лишь половина его жизни.
– Та часть, о которой он согласился рассказать.
– Именно так.
Решив, что лучше сразу перейти к делу, Манн потянулся к папке с документами, лежавшей на столе.
– Что касается Прендика, то позвольте мне кратко ознакомить вас с его делом. Здесь собраны мои заметки, которые могут вам понадобиться. Кроме того, я был поверенным покойного, и у меня хранится ключ от его дома. – Он достал ключ из нижнего ящика стола и положил в карман пальто. Затем, прихватив папку под мышку, он показал на дверь и улыбнулся. – Не успели зайти, как снова уходим. Дорога не займет много времени, но по пути мы все же успеем поговорить.
Один важный вопрос мне хотелось задать в первую очередь.
– Существует ли вероятность того, что найден труп вовсе не Эдварда Прендика? Сильно ли было обезображено кислотой его лицо и не возникло ли сомнений при его опознании?
– Безусловно, лицо сильно пострадало, – согласился Манн. – Но не настолько, чтобы не узнать его. Из дома определенно вынесли тело Эдварда Прендика.
Это означало, что список людей, теоретически имевших возможность продолжить опыты Моро, сократился до двух позиций: либо это сделал сам доктор, либо его помощник Монтгомери. Хотя предполагалось, что оба они погибли на тихоокеанском острове. Но мы не можем заявить об этом с полной уверенностью, тем более теперь, когда окончательно подтверждена смерть единственного свидетеля.
Я надеялся, что расследование гибели Прендика выявит какое-нибудь упущение, трещину, сквозь которую он ускользнул от нас. Однако не было оснований не доверять опыту и проницательности Манна. Если инспектор говорит, что Прендик умер, значит так и произошло на самом деле. Но действительно ли он покончил жизнь самоубийством, или его убил кто-то другой?
Мы вернулись на центральную улицу, к нарядным витринам магазинов, придающим городу изящество и элегантность, так не вяжущиеся с рассказом инспектора Манна.
– Те немногие, кто был знаком с Эдвардом Прендиком, – начал он, уворачиваясь от корзины с колотым льдом, которую выносили из двери рыбной лавки, – знали его под именем Джордж Херберт. О нем часто писали в газетах после чудесного спасения, и он решил взять псевдоним, чтобы сохранить в тайне подробности своей жизни. Это было не так уж и трудно, поскольку он почти ни с кем не общался. И если человек назвался Хербертом, с какой стати кто-нибудь усомнится в этом?
Мы свернули с главной улицы и направились в сторону церкви.
– В каждом городке найдутся такие затворники, – продолжал Манн. – Провинциальную жизнь выбирают по самым разным причинам, порой лишь для того, чтобы реже встречаться с другими людьми.
Кругом царила уличная суета, и я не мог не подумать о том, что Манн несколько сгущает краски. Когда-то я сам надолго застрял в Дартмуре и поэтому знаю, что такое настоящая глушь.
– Конечно, Биллерикей – достаточно большой центр, – поправился Манн, словно прочитав мои мысли, – но на моей территории немало и совсем крошечных деревушек. Несколько домов с тихими, но нелюдимыми обитателями, которые лишь наблюдают друг за другом из окон, но не имеют желания заводить знакомство. – Он усмехнулся. – К счастью, они просто необщительны по характеру и там никто никого не убивает!
За церковью узкая дорожка уходила в поля.
– Вы сами убедитесь, что Прендик выбрал идеальный вариант. Несколько лет назад он купил Лунный коттедж, старый деревенский дом, стоящий в стороне от других. Никаких соседей, вокруг простор.
«Весьма живописно», – подумал я, оглядываясь по сторонам.
– Только два человека постоянно общались с ним, – на ходу объяснял Манн. – Миссис Элис Брэдли, наводившая порядок в его доме два раза в неделю, и Гарольд Корт, здешний почтальон.
– Прендик получал много почты?
– Много. Он выписывал различные химические препараты и оборудование, научные журналы. Иногда требовалась его подпись в квитанции на доставку. Корт довольно часто виделся с Прендиком, поэтому сразу опознал его труп.
– В тот день, когда Прендик умер, ему тоже приносили почту?
– Трудно сказать с уверенностью. Дело в том, что труп обнаружили не сразу и точно установить время смерти не удалось. Обычно миссис Брэдли приходила по вторникам и четвергам. Но в то время она уехала погостить к сестре в Нортгемптон, и целых десять дней Прендика никто не навещал. Нам известно, что мистер Корт доставил ему посылку в среду. А в следующий четверг миссис Брэдли нашла хозяина мертвым. Здешний коронер – хороший человек, хотя, как мне известно, столичное начальство считает нас деревенскими увальнями…