– Нет, – ответил Дронго, – почти не было. Нас прервали на самом интересном месте, а потом мы к этому уже не возвращались.
– Ну и правильно. Ты не Казанова какой-нибудь, чтобы баб обманывать. До свидания.
Дронго положил трубку.
– Линовицкая, – повторил он со вздохом. Значит, нужно будеть увидеть и ее. Вообще-то он повел себя по-свински. За столько времени ни разу ей не позвонил. И совсем не из-за девочки. Только из-за своего дурацкого характера. Он вообще никогда не перезванивал женщинам. Может, потому, что боялся частых встреч с одной и той же. Исключением была Джил, но она была далеко, в Италии.
Глава 11
В прокуратуру он приехал к трем часам дня. Сурен Степанович оставил ему пропуск, и, показав свой паспорт, он довольно быстро получил разрешение на вход в городскую прокуратуру, после чего поднялся в кабинет прокурора, осуществлявшего надзор за следствием.
Сурен Степанович был среднего роста, чисто выбритый, с густыми седыми волосами, кустистыми седыми бровями. Он энергично пожал руку пришедшему и сел за стол напротив него.
– Много о вас слышал, – признался Сурен Степанович, – мне рассказывали, что вы проводите свои расследования в каком-то абсолютно нелогичном стиле, который тем не менее всегда приводит к результатам.
– Я думаю, что как раз логичность является одним из составляющих моего стиля, – усмехнулся Дронго, – хотя не стану возражать, наверно, некоторые мои действия в период расследования иногда действительно кажутся не совсем логичными.
– Мне сказали, что вы интересуетесь убийством на Ленинском. Там задушили женщину.
– Да. Дело в том, что я был в этом доме за несколько дней до ее гибели. Я был там в связи с убийством ее мужа. Сестра мужа обратилась ко мне с просьбой разобраться в этом преступлении. И я, естественно, поехал на квартиру вдовы вместе с сестрой ее бывшего мужа.
– И вы никого там не застали?
– Застал. Там был ее друг. Тот самый, которого вы задержали. Хотя мне кажется, что ваш следователь несколько поторопился.
– У нас были серьезные основания так думать, – заметил прокурор, – наверно, будет лучше, если вы сами поговорите со следователем. Кстати, Головин уже рассказал о вашем визите. И кажется, наш следователь вас знает. Хотя ничего удивительного в этом нет. Вас знают многие люди в Москве.
– Наверно, – уныло согласился Дронго.
– Вы понимаете, что я не могу на нее давить, – продолжал прокурор, – она самостоятельная процессуальная фигура и сама должна решать, какую информацию вам дать, а в какой отказать.
– Мне хотелось объяснить ситуацию. Я не сомневался, что Головин расскажет, хотя не думал, что он сделает это в первый же день. Впрочем, его можно понять. Мало того, что убита его знакомая, так его еще и обвиняют в этом убийстве.
– И вы так уверены, что он не совершал этого убийства?
– Почти наверняка не совершал. Он не показался мне таким уж убедительным в своей энергетике. Чтобы задушить женщину, нужно обладать не только сильным характером, но и достаточным мужеством. Или человеком должны двигать гнев, месть, что угодно. Но должно быть сильное эмоциональное чувство.
– А если ее задушил наемный убийца? – спросил Абрамов. – Такой вариант вы исключаете?
– Как раз этот вариант наиболее вероятен. Убийца не стал стрелять, а решил убрать женщину столь необычным для нашего времени способом. Но это не Головин, можно не сомневаться.
– Лучше я приглашу следователя, и вы с ней побеседуете. Она у нас новый сотрудник, только недавно приняла к производству дело об убийстве Салима Мурсаева. К сожалению, следователь, который раньше вел это дело, уже уволился. У нас кадры трудно сохранить, – вздохнул прокурор, – меняются достаточно часто. Небольшая зарплата, огромные нагрузки, ответственность, а в любой частной компании юристу платят гораздо больше. Я уже не говорю о таких специалистах, какие у нас есть. Они могут работать не только юридическими консультантами, но и возглавлять службы безопасности, работать в аналитических службах. Я никого не осуждаю. Но нам работать сложно.
Он поднял трубку телефона:
– Валентина Олеговна, здравствуйте. Зайдите ко мне, пожалуйста. Ко мне приехал тот самый эксперт, о котором мы говорили. – Положив трубку, он сказал: – Она очень толковый человек. И опытный, несмотря на свой молодой возраст.
– Когда она к вам пришла?
– Месяц назад. Нам ее рекомендовал Бозин. Может, слышали о таком? Они вместе проводили расследование какого-то загадочного преступления. Валентина Олеговна рассказывала мне, что без вашего участия она бы не смогла провести расследование.
– Она преувеличила, – пробормотал Дронго, – такой опытный специалист, как она, да еще под руководством самого Бозина...
Сурен Степанович с любопытством посмотрел на Дронго, улыбнулся, но не стал ничего комментировать. Вместо этого он спросил:
– Мне говорили, что вы из Баку?
– Да, – кивнул Дронго, – вообще-то я сейчас живу на два города.
– У меня сестра там, – сообщил Абрамов, – она замужем за азербайджанцем и решила остаться в Баку. Даже после событий девяностого года.
– Говорят, что в Баку таких семей около двадцати тысяч, – мрачно сказал Дронго, – и вообще нужно верить, что больше никогда не произойдет подобных трагедий.
– Дай бог, – вздохнул Абрамов, – это самое важное, чтобы никогда больше ничего подобного не повторялось.
В кабинет вошла Линовицкая. За несколько месяцев она почти не изменилась. Может, чуть похудела. У нее уже не было прежней смешной челки, волосы были подстрижены в каре. В светлых глазах появилось некое чувство отчуждения. Линовицкая была в темно-сером костюме. Она взглянула на Дронго и кивнула ему, не протягивая руки.
– Здравствуйте, – чужим голосом сказала она.
– Добрый день, – он поднялся со стула.
Она прошла к столу и села рядом с Абрамовым. Несмотря на показную попытку сохранить отстраненное отношение к гостю, она явно нервничала. К тому же Дронго знал, что она уже говорила о нем с Абрамовым.
– Вот, Валентина Олеговна, пришел тот самый известный эксперт Дронго, о котором мы с вами говорили, – начал Сурен Степанович.
– Головин дал свои показания, рассказав, что к убитой приходили сестра ее мужа и господин Дронго, – сообщила Линовицкая. Она, очевидно, хотела пояснить, почему они вспоминали о Дронго, чтобы сразу расставить все акценты в их разговоре.
– Вот поэтому господин Дронго и приехал к нам, – кивнул Абрамов, – я думаю, будет правильно, если вы сами поговорите с ним. Можете оформить протокол допроса свидетеля. Или не оформлять, это на ваше усмотрение. В общем побеседуйте с нашим гостем. Может, его информация вам пригодится. Он проводит самостоятельное расследование по факту убийства Салима Мурсаева. Его попросила об этом сестра убитого. В общем, поговорите обо всем.
Она поднялась первой. Взглянула наконец на Дронго и кивнула. Затем пошла к выходу. Дронго обошел стол, скороговоркой поблагодарил Абрамова и вышел следом за Линовицкой. Они шли по коридорам молча. Впереди шагала Валентина Олеговна, и стук ее каблуков отзывался по всему коридору. Следом мягко ступал Дронго. Наконец они дошли до ее кабинета. Линовицкая открыла дверь и взглянула на Дронго.
– Входите, – разрешила она, пропуская своего гостя. Он вошел в небольшой кабинет. Два стола, стоявшие перпендикулярно друг к другу, стулья, массивный сейф, находившийся в дальнем углу кабинета. Очевидно, его не могли отсюда убрать, и он оставался здесь еще с пятидесятых годов. Книжный шкаф.
Дронго прошел к гостевому столу и сел лицом к дверям. В отличие от Абрамова она не стала садиться рядом с ним, а обошла свой стол, усаживаясь в кресло. После чего достала две папки. Одна – большая, набитая бумагами. Вторая значительнее меньше.
– Вы хотели со мной поговорить?
Она вела себя так, словно они были незнакомы. Несколько месяцев назад они вместе проводили расследование, и она неожиданно пригласила его к себе домой. Тогда между ними возникло некое чувство. Но тогда очень некстати прозвенел внезапный телефонный звонок, после которого они были вынуждены уехать, и больше между ними ничего не было. Женщина, очевидно, чувствовала себя глубоко уязвленной. Нужно было хорошо знать характер Дронго, чтобы понимать, почему он не позвонил.
– Да, – ответил Дронго на ее вопрос, – мне казалось важным сообщить следователю, который будет вести расследование, некоторые свои наблюдения. Но я не знал, что следователем являетесь вы.
Она быстро посмотрела на него, отвела глаза.
– Что именно вы хотели мне сообщить?
– Если мы сохраним такой тон, то боюсь, что разговора у нас не получится, – мягко заметил Дронго, – или, может, вам лучше меня официально допросить как свидетеля?
Она посмотрела на свои папки, потом в окно. Потом наконец на Дронго.
– Нет, – ответила она, – я могу побеседовать с вами без оформления документов. Скажите, зачем вы к ней пошли?
– Сестра погибшего Мурсаева попросила меня провести частное расследование, – начал Дронго, – и мне показалось важным побеседовать с вдовой погибшего. Когда мы приехали к ней домой, там оказался и Павел Головин, которого вы задержали.
– Вы были ночью или днем? – спросила она.
– Поздно вечером, – кивнул Дронго, понимая, почему она спрашивает. Ее интересовала степень близости между погибшей и Головиным. – Она рассказала мне, что в последние дни перед поездкой в Париж ее муж сильно нервничал, был не в себе. Вообще-то разговора не получилось. Она очень эмоционально реагировала на появление сестры мужа. Дело в том, что после убийства Мурсаева выяснилось, что на его личных счетах почти нет денег. Все было вложено в фирму «Прометей», в которой погибший владел контрольным пакетом акций. Кажется, погибшая и Головин был заняты тем, что искали его деньги. И заодно пытались продать дачу, чтобы получить средства. Кстати, нужно проверить, успели ли они это сделать.
– Успели, – мрачно кивнула Линовицкая. – Головин дал показания, что вчера они были в нотариальной конторе и подписали необходимые документы. Получили сто тысяч долларов наличными.
– И денег дома не оказалось, – закончил за нее Дронго.
– Вот именно. Поэтому мы сразу и задержали Головина. Я успела провести только первый допрос, который длился три часа. Но он рассказал все, что знает. И о вашем визите, и о том, как ему угрожали, и о продаже дачи.
– В таком случае нужно найти людей, которые покупали дачу Мурсаевых.
– Уже нашли. Сегодня в пять часов ко мне должен приехать на допрос известный пианист Иосиф Гольштейн. Он и купил эту дачу. Вряд ли такой человек станет нанимать киллеров, чтобы задушить хозяйку и отнять деньги.
– Да, – усмехнулся Дронго, – он не станет. Но Головин не убийца, я в этом убежден.
– Его знали охранники в лицо и всегда пропускали, – напомнила она, – кроме того, ему было известно о деньгах. У него есть алиби, но он мог нанять убийцу.
– В таком случае убийцу мог нанять кто угодно. В городе многие знали, что погибшая хочет продать свою дачу. Это не доказательство его вины.
– Вы пришли сюда как защитник Головина? – поинтересовалась она.
– Нет. Как защитник истины. Мне кажется, вы поторопились с его арестом.
– В любом случае мы должны были его задержать, – сухо сказала она, – хотя бы потому, что часть денег была найдена у него.
– Как у него? Вы нашли у него часть денег за дачу?
– Вот именно, – ответила Линовицкая, – теперь, я думаю, вы понимаете наши мотивы?
– Нет, – упрямо сказал Дронго вопреки очевидному, – все равно нет. Она могла дать ему часть денег на какие-нибудь расходы. Это ее давний знакомый.
– Он так и говорит, – сообщила Валентина Олеговна, – но от этого ничего не меняется. У подозреваемого найдена часть денег, которые получила убитая. Согласитесь, что это само по себе достаточно веское основание для задержания.
– И это все, что у вас против него есть?
– А разве мало? – когда она говорила столь мрачным и холодным тоном, ее светлые глаза становились прозрачными и тусклыми. – Но это не все. Дело в том, что я веду расследование по факту смерти Салима Мурсаева, которое досталось мне от прежнего следователя, – сообщила Линовицкая, – как вам хорошо известно, бизнесмен был убит в Париже неизвестными, и в прокуратуре тогда принимались в расчет лишь коммерческие мотивы. Теперь мы считаем, что есть все основания связать смерть Мурсаева не только с его бизнесом, но и с его личной жизнью.
– Почему? – спросил Дронго.
Она помолчала. Потом отодвинула обе папки от себя, посмотрела еще раз в окно и наконец сказала:
– Вообще-то я не обязана вам говорить. Но если хотите, то скажу. Вам лично скажу. Дело в том, что часть акций компании «Прометей» была заложена ее бывшим владельцем Салимом Мурсаевым в банке при получении кредита. Двадцать пять процентов плюс одна акция. Однако эти акции были выкуплены государственной нефтяной компанией – ОНК, которая присоединила их к своим двадцати процентам. И таким образом у ОНК получилось сорок пять процентов плюс одна акция. До контрольного пакета им не хватало только пяти процентов. Это не моя заслуга, об этом узнал следователь, который раньше проводил расследование.
– Значит, они все-таки выкупили эти акции, – вздохнул Дронго, – я так и думал. Слишком большая прибыль могла попасть им в руки. Но им не хватало пяти процентов. И насколько я знаю, они не могли найти эти пять процентов ни при каких обстоятельствах. Там по пять процентов принадлежало нынешнему исполняющему обязанности президента Ивашову, какому-то пивовару, другу семьи Мурсаевых, погибшему Авдеечеву и, кажется, одной компании...
– Вам не сказали, какой именно компании? – перебила его Линовицкая.
Дронго медленно покачал головой.
– Странно, – сказала она, усмехнувшись, – такой умный человек, как вы, должен был проверить и обратить на это внимание в первую очередь. Я даже думала, что вы из-за этого ходили к погибшей. Дело в том, что пять процентов акций компании «Прометей» принадлежали клубу «Орфей», где одним из совладельцев и была погибшая супруга Салима Мурсаева. Таким образом, если клуб «Орфей» соглашался продать свои акции ОНК, то у них образовывался бы контрольный пакет акций. И на этом все для «Прометея» заканчивалось.
– Кому тогда понадобилось убивать Мурсаева, – поинтересовался Дронго, – если можно было так легко отнять его бизнес?
– Значит, не очень легко, – сказала Линовицкая, – возможно, что за этим кто-то стоял. Возможно, что Мурсаев имел других компаньонов, не упомянутых в списке акционеров, которым он платил деньги, переводя их в офшорные зоны. Мы не можем ничего точно утверждать. Но мы знаем точно, что от позиции его супруги зависела и дальнейшая судьба не только контрольного пакета акций, но и всей компании.
– Головин об этом знал? – печально спросил Дронго.
– Я думаю, что нет. Экономика не самый любимый предмет этого человека.
Наступило долгое молчание.
– Теперь вы довольны? – спросила Линовицкая. – Кажется, вы тоже начали сомневаться в искренности этого человека.
– Я начал сомневаться в мотивах поведения Головина и погибшей, – задумчиво ответил Дронго, – вы можете рассказать мне, как погиб Салим Мурсаев? Мне, конечно, рассказала его сестра, но она знает все только со слов следователей.
– Его убили в Париже перед отелем «Бристоль», – сообщила Валентина Олеговна, – убийцы сидели в автомобиле, ждали, когда он выйдет из здания. Судя по показаниям свидетелей, перед убийством Мурсаев с кем-то встречался. Мы считаем, что это был один из его знакомых, некий Сафиев. Кстати, он исчез и сейчас объявлен в розыск. Мурсаева застрелили несколькими выстрелами в упор. Причем сначала стреляли в спину, что неприятно поразило даже французских полицейских. В общем, труп к нам доставили только через полтора месяца, в результате всяких процедур и согласований. В Париже труп опознала сестра убитого, в Москве – двое его сотрудников. В общем, мало приятного. Труп согласно завещанию погибшего похоронили у него на родине, в Дагестане. Вот, собственно, и все.
– И никаких других версий?
– Французская полиция ведет свое расследование, а мы свое. Но пока никаких конкретных результатов. За исключением того факта, что исчез знакомый Мурсаева, с которым он встречался за несколько минут до своей смерти. Тот самый Сафиев. Во Франции его тоже объявили в розыск, но пока не нашли. До сегодняшнего дня мы считали, что убийство Мурсаева так или иначе было связано с его коммерческой деятельностью, однако после убийства его супруги мы рассматриваем и другие версии. Погибшая была красивой женщиной, у нее было много поклонников, и, как нам рассказал Головин, они не все были довольны тем, что она предпочла им какого-то кавказца, – она смотрела в глаза Дронго, когда говорила последние слова.