– К женщине-экстрасенсу?
– Ах, я не знаю… это был как раз период, когда мы с ним… Короче, это был трудный период для нас обоих. Я целиком была занята дочерью, она с самого рождения много болела. Я вся погрязла в домашних заботах. Саша же… он почти не бывал у нас. Очень редко звонил.
– Он с вашим мужем ладил?
– Как вам сказать? До открытых ссор у них не доходило. Мой муж деловой, очень занятой человек. Не скрою, ему претило, что мой сын болтается без дела, не работает. Он предлагал устроить Сашу в хорошее место на приличную зарплату, но тот отказался в грубой форме. И мой муж ему это не простил.
– А на какой почве приятель вашего сына Андрей Грачевский конфликтовал с родителями, вы не в курсе? Вы же, кажется, близко с ними знакомы?
– Не так чтобы близко, но… Как-то Светлана жаловалась мне, что… ну, одним словом, что у нее такое впечатление, что Андрюшу девушки вовсе не интересуют… Я не посмела расспрашивать ее. Это была крайне болезненная тема и для нее, и для Павла Дмитриевича…
– Они подозревали, что их сын – гей?
– Я не знаю, это лишь домыслы.
– А как же тогда… ваш сын?
– Что мой сын?
– Ну, вы же говорите, они жили вместе в одной квартире.
– А при чем тут мой сын? Они с Андрюшей дружили с детства. Грачевский был единственный, кто поддержал Сашу в трудную минуту, когда тот лежал в больнице после операции. Знаете, как это бывает – в спорте масса знакомых, все вроде бы кипит, жизнь вращается колесом, а как выпал из этого вращения – ты никому уже не нужен, не интересен. Впрочем, так же и в театре, и в искусстве. И потом – я не ханжа, я никогда не ограничивала свободу выбора Саши и не осуждала его друзей. Да, у Андрюши имелись странности…
– Какие странности?
– Ну, это его увлечение разной оккультной ерундой…
– Оккультной ерундой?
– Ну да. Чем сейчас забавляется наша молодежь? Празднует Хеллоуин по клубам, в кино ходит на какую-нибудь пошлую «резню бензопилой» или «дом тысячи трупов». Мне Светлана рассказывала, что Андрей, когда еще он жил дома, постоянно крутил на компьютере «Дитя Розмари», читал «Сад мучений», потом вдруг ни с того ни с сего увлекся Каббалой… Я ей говорила – не стоит воспринимать все это всерьез. У них же сейчас в голове такая окрошка. Ну что они смыслят в Каббале? Во всей этой постмодернистской философии Апокалипсиса? Им все едино: что Каббала, что «Молот ведьм», что какой-нибудь «Изгоняющий дьявола-3», и все притягательно, как магнит. Это же просто юношеское хобби. Сейчас даже первоклассники вон все Гарри Потером и его школой колдовства повально увлечены. Это период сейчас такой – время безвременья и торжества суеверий.
– У вашего сына на плече была татуировка, – сказала Колосов. – Он не говорил вам, где он ее себе сделал, что она означает?
– Татуировка? – Вера Анатольевна снова нахмурилась. – Да, кажется, была… Я как-то, знаете ли, и внимания не обращала… Юноши любят себя украшать. Татуаж – это сейчас модно. А почему вас интересует его татуировка?
– Меня все, связанное с вашим сыном, интересует. Такие имена, как Валерий Федай и Кирилл Кублин, вам знакомы?
– Валерий… Вроде был у него приятель с таким именем. А вот о втором я не слышала.
– Наркотики ваш сын не принимал?
– Да что вы! Никогда. Он же был спортсмен, фанатик спорта, и если бы не эти проклятые травмы…
– Ясно. А вот на аэродроме «Южный» в Быкове что они с Грачевским делали? Они ведь ездили на аэродром? Грачевский вроде, говорят, даже там работал.
– Возможно. Ему надо же было чем-то зарабатывать, пока он в такой жестокой конфронтации был со своими домашними. А в Быково, кстати говоря, Сашу возил мой муж.
– Ваш муж? – Колосов удивился.
– Ну да. Это было еще до того, как Саша разбился на соревнованиях, до травмы и операции. Мы были еще не женаты тогда, и мой муж за мной ухаживал – очень красиво, настойчиво. Он сам увлекался в то время авиаспортом, учился пилотировать самолет. Ну и возил нас собой. Это с его подачи Саша тоже увлекся спортивной авиацией. Муж познакомил его с хорошим инструктором, с которым сам занимался. Ну, потом, конечно, было не до полетов – Саша почти на год загремел в ЦИТО. Но после больницы, когда с горными лыжами все для него навсегда было кончено, он… Он искал для себя какую-то замену. Они иногда ездили на аэродром. И не только в Быково.
– Я могу переговорить с вашим мужем? – спросил Колосов.
Разговор с этим новым свидетелем затянулся на добрых два часа, однако ничем существенным не порадовал. Отчим Иванникова, в ранней молодости, оказывается, дважды судимый за уличный грабеж и драку, всем своим видом каждую секунду беседы показывал, что, несмотря на свалившееся на его голову несчастье – смерть пасынка, с милицией, а тем более с уголовным розыском никаких там свидетельски-следственных антимоний разводить не собирается. На его помощь и содействие органы могут даже и не рассчитывать.
Пришлось снова вернуться к безутешной Вере Анатольевне. Она зашла в кабинет, нервно разговаривая по мобильному с няней оставленной дома дочки. Колосов не стал ее прерывать. Ждал. Тут позвонили из дежурной части – с квартиры Иванникова вернулся оперативный десант. В однокомнатной квартире был проведен обыск, однако ничего представляющего оперативный интерес, кроме изъятого компьютера и мобильного телефона, принадлежащего Иванникову, он не дал.
– Бардак там у них полный на хате, – докладывал Колосову старший группы. – Дверь вскрывать пришлось. На оба замка была заперта. Судя по всему, жили они там вдвоем. В холодильнике продукты остались, в шкафу – шмотки. То есть возвращаться туда из сауны своей они в тот вечер явно собирались. И никаких там намеков на посмертные записки… Видак там у них, спортивные тренажеры, кассет, дисков DVD навалом – кино пацаны крутое любили. Ну, и книжицы разные почитывали. Экстремистской литературы я там не нашел, а вот по сатанизму пара-тройка книжонок есть.
Колосов велел как можно быстрее проверить изъятый компьютер, сам осмотрел мобильный телефон – новая модель LG с встроенной фотокамерой. Он включил мобильник, начал бегло просматривать телефонную книгу – как на грех ни одной фамилии, только номера телефонов. Потом пролистал фотоархив… Ага, тут уже кое-что – физиономия знакомая. Валерий Федай крупным планом на фоне каких-то ночных огней. А вот и сам Иванников, живой, здоровый, и тоже крупным планом. Какая-то темная абракадабра – видно, щелкнули неловко, и камера сняла абы что. А вот это уже приличная фотка – и на ней, кажется… Колосов вгляделся – да, тот самый толстячок-пухлячок, хоть и сравнить его с тем, банным жмуриком, трудно… Андрей Грачевский на фоне… Постойте, погодите, да это вроде самолет! Колосов повернул мобильник под другим углом, чтобы свет из окна не падал на маленький экранчик – да, вроде самолет, и даже часть номера на фюзеляже просматривается. Он щелкнул курсором – с крохотного телефонного экрана на него глянули уже несколько физиономий – Иванников, Федай и еще два каких-то мужика годами постарше. На одном была надета черная бейсболка козырьком назад.
Черная бейсболка… Кто из свидетелей упоминал черную бейсболку?
Колосов вернулся к себе. Вера Анатольевна, ожидая его, пудрила заплаканное лицо.
– У вас не будет сигареты? – спросила она.
Он дал ей прикурить и пожаловался мимоходом, что из беседы с ее мужем ничего путного не вышло.
– Он не любит вас. Я забыла предупредить, – ответила Вера Анатольевна. – В свое время ваши коллеги обошлись с ним жестоко и несправедливо.
– Может быть, вашему сыну не нравилось, что у его отчима криминальное прошлое? – спросил Колосов.
– Вы называете криминальным прошлым мальчишескую драку?
– Это телефон Александра? – Колосов решил не вдаваться в бесплодный спор. Просто предъявил ей мобильник.
– Кажется… да. Наверное.
– Посмотрите эти снимки, пожалуйста.
– Сашенька, Сашенька дорогой… – увидев сына на маленьком экране, Вера Анатольевна снова бурно разрыдалась. – Волосы начал сбривать, представляете? Я все сокрушалась – зачем, ведь такие волосы хорошие у него были…
– Это кто на снимке рядом с вашим сыном?
– Это Грачевский. Что теперь с его отцом и матерью будет? Надо ведь позвонить им, а я телефон в их отель не знаю… Где-то у меня был записан мобильный Светы…
– Мы сами им сообщим. Вам пока не надо никуда звонить. А это кто?
– Этого мальчика я не знаю, – Вера Анатольевна не признала Валерия Федая.
– Ну, может быть, этих знаете? – Колосов показал групповой снимок.
– Нет, его точно не знаю, – она ткнула крашеным ноготком в Федая. – А это… это кажется бывший инструктор моего мужа… ну да, пилот. Его фамилия Попов. А это скорей всего его брат – он ему помогает готовить самолет к полетам. Они всегда работали вдвоем. Я уже говорила вам про это наше семейное увлечение авиаспортом. Мой муж оплатил им подготовительный курс и еще два курса тренировочных полетов, но дальше что-то у него дело не пошло. И я стала возражать – мне лишние волнения во время беременности были ни к чему.
– Как бы ваш муж не относился к правоохранительным органам, мне… нам снова необходимо его побеспокоить, – Колосов открыл дверь и выглянул в коридор, где на стуле, отчаянно потея в своем тысячедолларовом костюме из белой фланели, томился отчим Иванникова. – Пожалуйста, Юрий Юлианович, еще на два слова. Вера Анатольевна, а вы останьтесь, пожалуйста. Думаю, нам ваше общество только на пользу.
Для Кати это утро началось под знаком великой новости – она проснулась с мыслью немедленно оповестить Колосова и всех, всех, всех о том, что Анфиса опознала Алексея Неверовского. Это опознание – и Катя это чувствовала – было прологом каких-то грядущих важных событий. Однако прямо с утра постучаться в кабинет начальника отдела убийств не пришлось – в пресс-центр как снег на голову свалилась проверка из МВД. Известно, что в любом подразделении, даже таком, которое занято ненавязчиво-оголтелой пропагандой в средствах массовой информации суровых, героических будней милиции, к министерским внеплановым проверкам относятся как к досадной и вредной докуке. Но тратить свое драгоценное время на проверяющего все равно пришлось, и в результате Катя вырвалась в отдел убийств только к полудню. И еще на лестнице поняла: в розыске, судя по шуму, гаму, звонкам мобильных телефонов, треску раций, гомону и топоту, очередной аврал.
– Что, у вас тоже проверка? – ехидно осведомилась она у степенного пожилого дежурного.
– Выезд на операцию, – был краткий ответ.
– А что случилось?
Дежурный дипломатично умолчал.
– Что случилось, Никита? – Катя, как бабочка на яркий огонь, впорхнула в знакомый прокуренный кабинет.
Колосов, чертыхаясь, рылся в сейфе. На столе лежали рация, две запасные обоймы и табельный пистолет в кобуре.
– Привет, мне надо с тобой поговорить.
– Катя, потом, после… мы прямо сейчас уезжаем.
– Куда?
– В Быково, на аэродром.
– На аэродром? Никита, но я должна рассказать тебе потрясающую новость. Представляешь, моя Анфиса – ты же помнишь Анфису Берг, узнала…
– Какая еще, к дьяволу, Анфиса? – Колосов надел кобуру. В кабинет заглянул оперативник:
– Михалыч, мы готовы.
– Все, я иду. Садитесь в машину.
– Да постой ты! – Катя как клещ вцепилась в его руку. – Это ни секунды не может ждать. Дело в том, что…
Попробуйте уложиться в шестьдесят секунд, если информации у вас на два часа неспешной обстоятельной беседы. От избытка эмоций Катя аж задохнулась. Колосов слушал, застыв на пороге. Что он понял из этого информационного залпа из всех орудий, так и осталось загадкой.
– Поговорку про двух зайцев знаешь? – рявкнул он грозно.
– При чем тут зайцы? Ты подумай, Никита, мамоновское дело теперь выходит на совсем иной уровень. Моя Анфиса опознала в нашем покойнике человека, который…
– Зайцы при том, что я за одним гонюсь, а ты мне второго впариваешь!
– Как это? – Катя загородила ему дорогу.
– Да потому что я еду на задержание потенциальных подозреваемых по убийству в сауне, а ты меня своими сказками про какую-то Анфису задерживаешь!
– Ой, это же… Вот поэтому, значит, и операция у вас?
– Поэтому, поэтому. Все остальное потом. Завтра. Или нет – лучше послезавтра.
– Как это послезавтра? Я сегодня с вами поеду, прямо сейчас, – Катя мгновенно прикинула – так, сумка с ключами, с диктофоном у нее наверху в кабинете. И фотоаппарат там же. Как бы исхитриться заставить его пять секунд подождать? – Никита, миленький, славненький, ты сколько раз обещал взять меня на настоящее задержание? А в случае успеха такой материал получится живенький, веселенький. Реалити-шоу в прямом эфире – пальчики оближешь! Все газеты такой материал напечатают вот с таким – нет, вот с таким вот твоим парадным портретом, – Катя по примеру Мещерского развела руками на километр. – А наше с Анфисой открытие обсудим дорогой.
– Позже, я сказал!
– Хорошо, хорошо, ты только не рычи, как тиранозавр. Я только наверх за своими вещами – подождите меня!
Она вихрем умчалась. Колосов закрыл глаза и в изнеможении прислонился лбом к дверному косяку – тук-тук-тук каблучки по лестнице. И кто только создал вас, каблучки, на нашу погибель?! Горький ответ не поспел родиться – Катя вихрем же примчалась обратно.
Дорогой она снова, как и в Мамоново-Дальнем, как и на порохом заводе, вела себя тихохонько, как мышка. Решила помалкивать, смотреть, наблюдать. Что толку сейчас вылезать с глупыми вопросами – а кто вообще эти неизвестные ей новые фигуранты Поповы, и почему именно на них падают подозрения в убийстве? Нет, надо просто смириться с мыслью, что в информационном плане она сильно отстала. За эти дни оперативный поиск значительно продвинулся вперед. И у Никиты Колосова, видимо, внезапно возникли какие-то веские и пока еще ей, Кате, совершенно непонятные основания к задержанию подозреваемых. Как и через кого он вышел на этих Поповых, он естественно расскажет ей, как миленький расскажет, ничего не утаит. Но это будет уже после, а пока она станет очевидцем заключительного этапа раскрытия этого из ряда вон выходящего дела. Ведь задержание подозреваемых – это почти всегда девяносто пять процентов оперативного успеха и одна из самых последних ступеней расследования. Но неужели они и правда так близки к завершению?
Катя смотрела в окно машины на проносящиеся мимо поселки, проселки, рощи, бензоколонки. Она не знала, что ждет их впереди. О, если б она могла только догадываться, какие сюрпризы готовит им аэродром!
Спортивной авиацией Катя никогда не увлекалась и понятие, что это такое, имела самое слабое. Сам Быковский аэродром показался ей местом довольно-таки суетным и ужасно шумным.
– Вам не сюда. Вам на Южный. Аэроклубы у нас на том конце летного поля размещаются. Давайте в объезд. Тут у нас борта МЧС, грузовые и коммерческие рейсы, – завернула все их три оперативные машины охрана аэропорта на вьезде.
Было уже два часа дня – самое пекло, когда они, наконец, переступили порог диспетчерской, осуществляющей контроль за спортивными и тренировочными полетами. Здесь было прохладно, работал кондиционер. За панорамным окном расстилалось летное поле. Издали самолеты казались маленькими, словно игрушечными. Возле них копошились крошки-люди, подъезжали оранжевые малыши-бензозаправщики. Это был какой-то удаленный неведомый мир. Маленькие самолеты особенно потешно смотрелись в сравнении с гигантским транспарантом: «Прыжки со всех видов парашютов. Перворазники только по предварительной записи!» Транспарант был растянут напротив диспетчерской и полоскался на ветру, как солнечный парус.
«И даже тут все по записи, как к дантисту, – подумала Катя, украдкой фотографируя цифровой «мыльницей» транспарант. – Интересно, а сколько всего на свете видов этих самых парашютов?»
– Что-то Поповы Глеб с Мишкой сегодня прямо нарасхват, – услышала она громкий мужской баритон – с Колосовым разговаривал дежурный диспетчер – вальяжный брюнет-симпатяга, благоухающий туалетной водой «Кензо». – Утром приезжали, спрашивали, вы вот тоже…