ГЛАВА 16
ОТКРЫТИЕ АНФИСЫ
Тащить Анфису из дому в травмпункт на перевязку пришлось, как бегемота из болота.
– Может, лучше завтра? Катя, правда, давай завтра, а?
– Врач велел сегодня, – Катя вовсю хозяйничала в Анфисиной квартире. Открыла шкаф, выбрала для подруги наряд на свой вкус. – Вот, одевайся, пожалуйста.
– Вечер уже, поздно.
– Сейчас всего семь часов.
– Ты только с работы, не обедала наверняка толком. А я салата наделала с креветками и мясом по-испански специально для тебя.
Катя уже засекла в Анфисином холодильнике огромную салатницу, полную зелени, помидоров, креветок и маслин. Салата и правда было много, и от одного его вида у Кати потекли слюнки, но она твердо решила бороться с Анфисиными страхами и поэтому была неумолима:
– Мы с тобой из травмпункта заедем в кофейню или в бар какой-нибудь, там и поужинаем.
– Ты что, будет уже совсем темно! – голос Анфисы испуганно дрогнул.
– Ну так что ж, что темно, – Катя не отступала, – не полярная же ночь. Давай одевайся живее.
– Мне надо в душ.
Анфиса нехотя поплелась в душ и застряла там на полчаса. Катя сначала деликатно ждала, потом начала стучать в дверь.
– Заходи, – пригласила ее Анфиса.
Она потерянно сидела на краю ванны. Душ валялся на дне и журчал…
– Ну что? – спросила Катя. – Что с тобой еще?
– Ничего. Так просто, задумалась. Костя вот позвонит – что ему сказать? Я всегда мучительно обдумываю каждое слово, хочу быть остроумной, веселой, оригинальной, чтобы ему не скучно было со мной, чтобы он радовался мне, а позвонит – у меня прямо язык отнимается. Ничего, что напридумала, сказать не могу, только кричу, как идиотка, в трубку: «Костичек, родной, люблю тебя!»
– А ему ничего другого и не надо слышать. Ну, Анфис, давай же, нам пора.
– Ладно, сейчас. Ты вот только сначала ответь мне на один вопрос.
– На какой?
– Там, где Костя сейчас, женщины есть?
Катя ждала чего угодно – жалоб, страхов, категорических отказов ехать к врачу, но только не ревнивого вопроса «про женщин». Мысленно она поздравила себя: ага, уже прогресс, если душечка Анфиса томится ревностью к своему рыцарю Лесоповалову, то… то значит, с ее душевным здоровьем очень скоро все будет нормально. Только еще чуть-чуть усилий и максимум настойчивости.
– Конечно, есть, а как же, – она решила подогреть опасения Анфисы.
– Военные?
– И военные, и медики.
– Он же не в госпитале – тьфу-тьфу, не сглазить бы.
– А там есть походная медсанчасть. Им прививки, уколы делают разные, и все сплошь медсестры молоденькие.
– Ну вот, я так и знала, – Анфиса совсем поникла. – Увлечется он там боевой подругой и бросит меня, жирную кадушку.
– Да ты что? – Катя поняла, что переборщила: клавиша «ревность» дала сбой. – Да где он еще такую, как ты, найдет? Ему и во сне-то не снилось. Что, я не знаю Костю Лесоповалова? Куковал в своих Столбах, пьяниц и ханыг разных по улицам с патрульными собирал. С тобой он на интеллигентного человека стал похож, а был просто питекантроп какой-то.
Анфиса обидчиво отвернулась. Катя поняла, что снова переборщила – вот черт, никак не угадаешь, где золотая середина!
– Ну, не питекантроп, конечно… – она кашлянула. – Вообще-то он парень славный. Мужественный. И в главке его уважают, он ведь раньше в розыске работал… И собой он ничего, симпатичный.
– Очень, – лицо Анфисы мигом просветлело. – А там, где он, опасно?
– Ты за него не беспокойся, ты за себя беспокойся, – Катя двинулась в наступление, – надо ехать к врачу, рану смотреть. А вдруг нагноение? Смотри – доведешь, и останется шрам на плече страхолюдный, ничего потом не наденешь открытого – ни купальника, ни вечернего платья.
Как ни удивительно, но этот нехитрый довод сработал. Анфиса со вздохом выключила душ и начала собираться. Когда они вышли из подъезда, внешне она выглядела спокойно. Но Катя чувствовала, как она напряжена. Во дворе было светло и людно – народ возвращался с работы, подъезжали машины, на детской площадке играли дети, на лавочках под тополями дышали свежим воздухом старички и старушки. Мимо промчался парень на роликах – Анфиса, которую он чуть-чуть не задел, дико вскрикнула и шарахнулась в сторону.
– Нет-нет, Катя, оставь меня, я никуда не поеду!
– Да ты что, Анфиса? Это же просто мальчишка на роликах. Эй, дефективный! – Катя неприлично громко крикнула вслед роллеру. – Ты смотри, куда едешь. Тут люди ходят!
Чуть ли не силой она запихнула подругу в автобус – благо ехать до травмпункта было всего три остановки. Однако самой медпомощи пришлось подождать – в кабинет к травматологу, несмотря на вечернее время, выстроилась длинная очередь. На людях Анфиса немного ожила.
– Переночуешь сегодня у меня? – спросила она.
– Конечно, – ответила Катя.
– А завтра?
– И завтра. Пока не прогонишь.
– Спасибо тебе, – Анфиса положила голову ей на плечо и завела прежнюю свою песнь. – Если Костя меня бросит, никого у меня, кроме тебя, не останется.
– Он тебя никогда не бросит. Знаешь, что он мне сказал?
– Что? – Анфиса встрепенулась.
– Сказал, что сам боится, что потеряет тебя, не сможет удержать. Говорил: что я, свои недостатки не знаю, что ли? И вообще женат я, Анфиса же девушка гордая, независимая, современная…
– Врешь ты все, Катька, это совсем не его слог.
– Слог я могу перепутать, а смысл – уж поверь мне, точный.
– Врушка ты несчастная, но все равно… пусть… А когда он это тебе говорил?
– А перед самым отъездом в Ханкалу. Я его в розыске встретила у Колосова Никиты, он прощаться зашел. Дернули они по стакану, ну он и разоткровенничался.
– Колосов – это тот самый, который дело об отравлении расследовал?
– Тот самый.
– Колоритный тип. Мне его так пофотографировать хотелось, – Анфиса вздохнула. – Как-нибудь этак, в роли одинокого шерифа-борца со злодейской мафией. С «кольтом» под мышкой, наручниками у пояса и сигаретой в зубах.
– При желании фотосъемку я тебе устрою, правда вместо «кольта» у него будет «ТТ» или, если хочешь, – автомат Калашникова, – Катя усмехнулась. – Ну иди скорей, твоя очередь.
Все, слава богу, обошлось – Анфисе смазали заживающий порез мазью и наложили свежий марлевый тампон.
– Ну, а теперь айда в кафе ужинать, – скомандовала Катя.
– Ой, нет. Я что-то совсем не хочу есть.
Они стояли на остановке у больницы. Вечерело. Над Измайловским парком догорал закат. Над деревьями с визгом носились стрижи.
– Итальянская кафешка. А там паста, – попыталась соблазнить подругу Катя, – а ты себе закажешь отбивную или нет – лучше большую пиццу с морепродуктами…
– Нет, поздно уже. А там засидимся, вообще ночь наступит.
– А на сладкое закажем ягодное мороженое или фраппе…
– Нет, Катя, я… – Анфиса отчаянно боролась с собой. – Не могу, я боюсь.
– Ну чего ты боишься?
– Всего, я хочу домой.
Подошел автобус – ничего не оставалось, как сесть, доехать до Пятнадцатой Парковой и снова запереться на все замки в душной квартире. Но Катя решила не сдаваться – клин вышибается клином, и делать это надо скорее, пока патологическая боязнь улицы, открытого пространства не пустила в душе Анфисы слишком глубокие корни. В автобусе Катю внезапно осенила гениальная идея:
– Ах ты! – она стукнула себя по лбу. – Совсем забыла, мне же завтра с утра в редакцию «Вестника», а я диск с фотографиями на работе в столе оставила, ворона!
– С какими фотографиями? – Анфиса среагировала профессионально.
– А, с очередного места убийства, – Катя импровизировала на ходу. – Сейчас провожу тебя и помчусь на работу.
– Опять? Это на ночь-то глядя?
– Лучше сейчас, чем завтра в шесть утра вставать.
– А как же я?
– Ты побудешь дома. Я ненадолго.
Анфиса посмотрела на сгущающиеся за окном автобуса сумерки.
– Нет, я лучше с тобой.
Катя в душе возликовала. Через пару минут они уже ловили машину до Никитского переулка.
– А что, милицию на ночь разве не закрывают? – поинтересовалась Анфиса, когда они уже подъезжали. – Смотри, свет в окнах горит. Это ваши допоздна так вкалывают?
Катя хотела ответить, что в оные времена и сама Анфиса возвращалась домой не раньше одиннадцати-двенадцати часов ночи. А сколько раз ради одного-единственного удачного снимка ночь напролет моталась по ночной Москве. Чтобы провести подругу в здание, пришлось звонить в дежурную часть розыска, заказывать пропуск. В кабинете Катя включила свет и выхватила у себя из стола первый попавшийся компакт-диск.
– Да ты проверь сначала, – велела ей Анфиса, – вдруг это не то?
Пришлось Кате включать родной постылый компьютер. Она вставила диск и кликнула «мышкой».
– Что за снимки? – Анфиса подошла к ней сзади.
Катя, глянув на экран монитора, поняла, что из всего многообразия фотографий с мест происшествий ей попались именно снимки с кладбища в Мамоново-Дальнем, которые она скопировала у Колосова в надежде когда-нибудь использовать в качестве иллюстрации к будущему репортажу.
– Это с места убийства некоего Неверовского. Я выезжала туда, это случилось в… – Катя осеклась – ее поразил вид Анфисы. Та подалась вперед всем своим крупным телом и буквально вперилась в экран. Губы ее задрожали, с пухлых щек сбежал привычный румянец.
– Ой, Катя, а я его знаю, – прошептала она. – А это что же у него из живота торчит – нож?! Сколько же крови… Это в лесу случилось, да? А почему кругом какие-то камни? И крест вон на заднем плане? Какое у него лицо жуткое, но все равно – это он, я его узнала. Это он, без сомнения!
– Да кто он-то?
– Да тот самый человек, что дал мне ту самую фотографию! Тот заика, что вел себя так чудно..
– Ты уверена?
– Да точно он! Я его лицо, когда он говорил про эту жатву июньскую, до смерти не забуду.
– Его звали Алексей Неверовский, – Катя почувствовала, что ей жарко, кровь стучала в висках. – Труп его был найден на кладбище на территории старинной дворянской усадьбы, ныне заповедника. А неподалеку была обнаружена его машина – темно-синий «Фольксваген».
– Темно-синий? Я же говорила вам с Сережей, он бросился тогда к машине с таким видом, словно за ним гнались. Катя, ты слышишь, я тебе говорю – это он! Кто его убил? За что? Когда это произошло?!
Катя посмотрела на Анфису:
– Кто его убил, мы пока не знаем, но получается… судя по дате, получается, что произошло это… после вашей с ним встречи – той же ночью.
ГЛАВА 17
ПО ЦЕПОЧКЕ – ДАЛЬШЕ
– Никогда, никогда себе не прощу – зачем мы уехали? Зачем оставили его, моего бедного мальчика, одного?!
Напротив Никиты Колосова в кабинете розыска сидела мать Александра Иванникова Вера Анатольевна и плакала навзрыд. Ее муж – отчим Иванникова ждал в коридоре за дверью. Супруги ночным рейсом прилетели из Коста-Брава, где отдыхали все это время, ничего не зная о судьбе Александра.
– Как же так, что же это такое, сыночек? Почему, за что? – вопрошала сквозь слезы Вера Анатольевна.
Колосов созерцал ее средиземноморский загар, яркий брючный костюм, умопомрачительный макияж. Он и представить себе не мог, что у бритоголового такая молодая, такая красивая мать – ко всему прочему еще, оказывается, известная в прошлом театральная актриса, вышедшая вторым браком замуж за преуспевающего предпринимателя и сумевшая в сорок пять лет родить от него дочь.
– Это я, я во всем виновата!
– Вера Анатольевна, успокойтесь, вот, минералочки попейте, – Колосов терялся в этом нескончаемом потоке женских слез. Родителей Иванникова ему пришлось полностью взять на себя, потому что это было следующее доступное для исследования и анализа звено цепочки.
– Как это случилось? Умоляю, не скрывайте от меня ничего!
Колосов коротко сообщил некоторые факты, те, что можно было услышать матери.
– Боже, так они что же, сами что ли?! – Вера Анатольевна в пароксизме горя прижала ладонь к темно-вишневым губам.
– Мы подозреваем, что им кто-то в этом помог. Поэтому, Вера Анатольевна, нам очень важно установить круг общения вашего сына. Всех его знакомых.
– Но я не знаю всех его знакомых. Я буду с вами откровенна, с тех пор, как у меня родилась Сашенька… Господи, ведь мне же говорили – нельзя называть детей одинаковыми именами, это очень плохая примета, но муж так хотел девочку, мечтал назвать ее Шурочкой в честь своей покойной матери… – Вера Анатольевна достала из своей дорогой сумочки бумажную салфетку, вытерла глаза. – У меня краска потекла, да?
– Нет-нет, хотите в зеркало глянуть? – Колосов неловко потянул на себя дверцу шкафа и только потом подумал, что предлагает матери, потерявшей сына, нечто легкомысленно-неприличное. «Но она же актриса, – осенила его спасительная мысль. – А что, актрисы – не люди, что ли?» От всего этого разнобоя он еще больше смутился. А, черт, попробовали бы сами потолковать с этими родственниками повешенных!
– Саша был не против моего брака, но когда родилась Сашенька, он… Я не думала, что он воспримет все это так остро, он ведь был уже совсем взрослый. Я все переживала за него – вот возьмет и женится. И сделает меня бабушкой, – Вера Анатольевна покачала безупречно причесанной изящной головкой.
– Он жил вместе с вами? – Колосов решил задавать вопросы, иначе тут до вечера с места не сдвинешься.
– Да, то есть нет… Мы живем с мужем в Переделкине. У нас большой дом. И Саше всегда нашлось бы там место, но он… фактически он там не жил. Говорил, что ему скучно, постоянно уезжал.
– А где же он жил, с кем?
– Ну, молодежь сейчас устраивается. И потом, мы с Юрием Юлиановичем – моим мужем – регулярно снабжали его деньгами, он снимал квартиру вместе с приятелем.
– Имя приятеля?
– Андрей… Андрюша Грачевский.
Колосов едва не подпрыгнул – слава тебе господи, ну хоть что-то за час с лишним слез и причитаний! Вот вам и расшифровка клички Грач.
– Вы знали этого Грачевского? – спросил он.
– Ну конечно, он сын Павла Дмитриевича и Светланы Игоревны. О господи, они же, наверное, тоже ничего еще не знают! – ахнула Вера Анатольевна. – Они уехали на месяц в Карловы Вары еще раньше нас.
– Но они могли позвонить, поинтересоваться судьбой сына.
– У них, насколько я знаю, с Андреем были сложности, он ушел из дома и поселился вместе с моим Сашей.
– Адрес квартиры, которую снимал ваш сын, знаете?
– Ну конечно, это в Царицыно… Господи, какой же адрес… Ах да, дом 17, квартира 41, а вот улица… как называлась улица? – Вера Анатольевна наморщила гладкий лобик. – Вспомнила! Ереванская. Я там была в последний раз зимой. Хотела Саше какую-нибудь пенсионерку найти, чтобы та раз в неделю у них убиралась, но Саша наотрез отказался.
Колосов набрал телефон соседнего кабинета, где ждали оперативники, назвал адрес: «Опергруппу туда быстро, пригласить понятых, участкового и квартиру вскрыть».
– Ваш сын в прошлом серьезно занимался спортом? – спросил он Веру Анатольевну.
– Да, и если бы не роковое стечение обстоятельств, он бы добился в спорте больших успехов – он так верил в свои силы, вкладывал всего себя в тренировки. Но горные лыжи в нашей бедной стране – это же… ах, что говорить! – Вера Анатольевна махнула рукой. – Случилось несчастье, на соревнованиях он получил серьезные травмы. Я устроила так, чтобы его оперировал сам профессор Лихоносов – мой хороший знакомый, но… Я говорила: Саша, после всего, что случилось, тебе лучше оставить спорт. Я хотела, чтобы он поступил в финансовый институт. Но он слишком был экстремален, что ли, по жизни, по своему характеру – в этом мы с ним очень похожи… Он начал делать себя заново – тренировался, ходил на курсы Дикуля, потом в реабилитационный центр «Надежда», потом еще куда-то…
– Куда именно? – быстро спросил Колосов.
– Он говорил что-то насчет релаксации… Или нет – медитации… Они с Андрюшей Грачевским ездили к какому-то экстрасенсу.