– У нее работа такая – сначала мешать нам в расследовании, а потом писать про нас всякие небылицы. Шучу, Екатерина Сергеевна, не обижайтесь, – Колосов увидел выражение лица Кати при слове «мешать» и сразу прикусил язык. – Это так у меня сорвалось, по глупости… Я же еще контуженный как никак, точнее недоудушенный…
– Картина происшествия неполна, – дипломатично заметил следователь.
– Да, для полноты – факты: как только отменили запрет на полеты, Поповы попытались вылететь к себе на родину в Ростов. Но к этому моменту их уже выследил в Басманово некто Икс, побывавший на аэродроме в Быково раньше нас. О нем у нас пока самые смутные сведения. На аэродроме как раз царила предполетная суматоха после стольких дней простоя – все были заняты своими делами. И человека, который справлялся о Поповых, толком никто не запомнил. Его отослали к водителю Гришенкову – с ним он общался дольше остальных, узнал все о Басманово.
– И все же авария тягача на мосту – случайна или же специально подстроена? – спросил следователь.
– В аварии виноват водитель светлой иномарки. Если удастся установить марку машины, на которой тот тип приезжал на аэродром, а затем скрывался с места убийства Поповых, мы получим ответ и на этот вопрос.
– В самолет стрелял профессионал, – заметил следователь, – хорошо владеющий оптикой – правда и ему потребовалось несколько выстрелов… Что ж, возможно, все это и не лишено правдоподобия, но… Слишком уж много неясностей. И самое главное – неясен мотив убийства четверых человек в сауне.
– Почти приехали, – громко оповестил оперативник, сидевший за рулем микроавтобуса. – Вон там за рощей тот дом, а вот и деревушка, где справки в прошлый раз наводили.
Микроавтобус остановился на пыльной деревенской улице у колодца. Катя вышла, огляделась – деревенька, как деревенька – вся в зелени. Старые домишки, покосившиеся заборы, палисадники. Ни тебе новых коттеджей, ни кирпичных «замков» – далеко от Москвы, до границы области рукой подать. А кругом – сплошные леса и торфяные болота, которые горят каждое лето.
К колодцу ковыляла старушка в белой панамке с ведром:
– Опять милиция к нам! Зачастили что-то вы, только позавчера ваши были, все про дом Базыкинский спрашивали, – еще издали завела она разговор, – давно пора принять меры, а то все приезжали какие-то на машинах. И главное – на ночь глядя. А что им там делать ночью-то? Дом-то ничей, вымороченный. Клавка Базыкина еще когда померла, до перестройки. А сын – пьяница был у нее, и руки он на себя наложил как раз в этом самом доме. И покупать его с тех пор никто не покупал – хозяев-то нет. Мы не то что ночью, днем его стороной обходим – потому как место плохое, темное место… А эти из Москвы вдруг ни с того ни с сего облюбовали его. В иные ночи – штук пять машин сразу туда съезжалось. Свет, огни горят – нам-то издаля все видно. Уж мы и в поселковую администрацию жаловались, так там, наверное, проплочено все… И в село ходили в церковь батюшке говорили: мол, что если сатана у нас тута радения ночные справляет?
– Вроде и самолет прилетал, да, бабушка? – громко спросил старуху Колосов.
– И самолет, и не один раз – в Бруски-то. И опять на закате, на ночь глядя. Володька наш подвозил их, этих летчиков-то – сотню они ему дали на пропой души, сам хвалился. Прямо к дому тому, а там уж машины, машины – иностранные все. И народа – полон дом. А что там ночью делать, как не сатану ублажать?
Нехороший дом за рощей оказался старой одноэтажной развалюхой – окна заколочены досками, двор зарос травой и бурьяном. Однако на ветхой двери висел новый замок.
– Участкового надо и понятых – вскрывать, – следователь прокуратуры после долгой дороги присел на валявшееся возле крыльца бревно.
– Обойдемся своими силами. Мы же просто так – поверхностно глянуть, – хмыкнул Колосов.
Катя знала – среди прочих своих талантов он обладает умением открывать любые, самые хитрые замки отмычкой. Профессия – чему только не научит!
В доме пахло гнилью, сыростью, мышами и еще чем-то – запах был тяжелый, тошнотворный, словно прокисшие нечистоты древней выгребной ямы собраны были здесь, под ветхими половицами. Было сумрачно, в комнатах напрочь отсутствовала мебель – только на полу валялись окурки. Колосов нагнулся, поднял несколько:
– Вот, пожалуйста, – «Кэмел», вот «Мальборо», вот «Давидофф». Нехило для бедной деревни, а? Давность – несколько месяцев. А вот взгляните сюда: тут, тут и вон там – следы разноцветного воска. Везде тут были свечи прилеплены – на подоконниках, на полу. А вот и самое главное, то, ради чего я сюда вас пригласил, – он указал в простенок между наглухо заколоченными окнами, достал фонарик и посветил.
На стене отчетливо проступал рисунок, сделанный углем. Катя подошла ближе – странное и вместе с тем знакомое изображение. Только на фотоснимках, запечатлевших татуировки Иванникова и Неверовского, все было мельче, смутнее. Татуировка Неверовского и вообще была наполовину затерта, а тут…
В простенке грубыми штрихами была изображена крупная птица в какой-то нелепой раскоряченной позе – словно кто-то перепутал ее с бабочкой и распластал, подготавливая к коллекции, чтобы насадить на гигантскую булавку. Катя прикинула – по виду вроде бы ястреб, а может, сокол? Что-то для сокола выражение больно хищное. Клюв крючком, лапы когтистые. И где это видано, чтобы из птичьего туловища вырастали еще два голых торса – мужской и женский? Головы мужчины и женщины были обращены друг к другу, руки сплетены в объятии. Левое крыло птицы осеняла корона, правое – человеческий череп. Катя перевела взгляд ниже – между раскоряченных когтистых птичьих лап на месте анального отверстия под хвостом был нарисован широко открытый человеческий глаз.
– Это какой-то символ, – сказал Колосов. – Двое из наших убитых, Неверовский и Иванников, при жизни были помечены им. Похоже, это что-то вроде герба или знака отличия.
– Или клейма, – тихо заметила Катя.
Когтистые лапы птицы сжимали короткий жезл в форме колоса.
– Мутант какой-то, – хмыкнул следователь прокуратуры, – плод чьей-то параноидальной фантазии. Разве здесь на птичьей заднице – место человеческому глазу?!
ГЛАВА 21
НА ЛОВЦА
Из Брусков поехали прямо в прокуратуру. А когда вернулись в главк, уже смеркалось. Весь обратный путь Катя наблюдала за Колосовым. Внешне он вроде был в полном порядке. Но…
– У тебя как вечер – свободный? – спросила она, когда пора было прощаться у проходной под любопытным взглядом дежурного сержанта. – Давай где-нибудь посидим.
Они пересели в колосовскую «девятку», припаркованную на углу зоологического музея. На Никитской улице, на удивление «беспробочной», зажигались фонари. Катя украдкой смотрела на своего спутника – лицо его было сосредоточенным, словно он вспоминал что-то важное. И это важное от него ускользало.
В баре напротив дома Пашкова сидели за низким столиком на мягком диване. Колосов заказал коньяк и, казалось, собирался надраться как следует.
– Странная жизнь у меня пошла, – призналась Катя, нарушая его глухое молчание, – сплошные разъезды и кафешки. А еще самолеты и эксперименты. Оккультные тайны. А кончится все глупейшей статейкой в «Криминальном вестнике».
– Оккультные тайны? – он словно очнулся. – А наш Грачевский, между прочим, увлекался оккультизмом. Катя, ты…
– Что?
– Ничего. Жест великодушия, да? Редкий подарок? Снисхождение к слабости, – он криво усмехнулся. – Сидишь тут со мной и сама собой гордишься – какая я вся такая чуткая…
– А что, было бы лучше бросить тебя сейчас одного?
– Бросить… Парадокс: чтобы тебя не бросили, чтобы по-настоящему обратили внимание, надо всерьез повеситься.
– Ну что ты болтаешь? Ты совсем уже пьяный.
– Я трезвый как… как покойник. Горло вот только все еще болит, черт… глотать больно, – он потер горло рукой. – И коньяк тут – дрянь. Эх, рыбы, пейте, рыбы, за мой день рождения… Знаешь, Серега Мещерский толковал мне как-то про одного гуру в Индии, который исполняет желания. Так вот там, в сауне, я подумал – все наши желания, собственно, сводятся к одному… Ты очень сильно чего-то хочешь, до смерти хочешь и вдруг – бац, темнота и боль. И тебе уже ничего не надо. И где все, что ты так сильно желал? И где ты сам?
– Никита, тебе пора отдохнуть. Поедем, я провожу тебя. Могу даже сама сесть за руль, – Катя смотрела на него – какое у него отчаянное несчастное лицо… Вот вам и реакция на эксперимент, на стресс. А все храбрился, хорохорился…
– А ты останешься со мной? У меня? – спросил он в упор и сам же покачал головой. – Нет. Не-ет. Просто еще один благородный жест. Жест товарища. К черту товарища! А чуткость свою пошли знаешь куда…
– Куда? – тихо спросила Катя.
Он накрыл ее руку своей, крепко сжал – до боли.
– Может быть, в этом оно и состояло, – сказал он хрипло.
– Что?
– Там, в сауне, испытание этих пацанов. В этом самом эксперименте. Только они и не подозревали, что темнота, боль и ноль желаний – для них это уже навсегда.
– Никита, телефон звонит, – у Кати сработал мобильный.
– Ба! Ненаглядный муж, – хмыкнул он, – тут как тут. И не спится ему, – но руку Кати все же отпустил.
– Да, я. Анфиса? Я сама как раз собиралась тебе звонить. Это моя Анфиса, – бодро сообщила Катя, страшно радуясь звонку, как выходу. – Ну? Где, где ты? На Арбате у Славских? Я их не знаю. Студия у них? Это они тебя из дома вытащили? Ты сама? Молодец. А я думала, ты дома…Ой, у нас такие дела – сейчас приеду, расскажу. Давай я встречу тебя на Арбате? Нет? Ну, тогда на остановке возле твоего дома. Все-таки поздно уже… А эти твои знакомые тебя не могут отвезти? Ты сама все хочешь? Клин клином, говоришь… Ладно, ты молодец, но на остановке все же встречаемся через час. Это Анфиса, – Катя спрятала мобильный, – наконец-то сегодня решилась выйти из дома одна. Надо ее встретить – темно же. Только…
– Что только? – Колосов жестом показал бармену – счет.
– Только давай лучше я сама сяду за руль, а?
– Не женское это дело. Лучше продолжай жалеть неудачников – их сейчас до фига. Ладно, я все понял и без ваших Анфис – мое время истекло.
В машине Катя не знала, что говорить. Поглядывала искоса – нет, все-таки у мужчин и без разных там экспериментов ха-а-роший сдвиг по фазе. И это придется учитывать в дальнейшем.
Было уже около одиннадцати, когда они приехали в Измайлово на Пятнадцатую Парковую. Их намного опередил автобус. В свете фонарей Катя увидела вдалеке знакомую фигуру – Анфиса с рюкзаком за плечами, как Винни Пух, на крыльях летела к своему дому. Летела испуганно и целеустремленно, не оглядываясь по сторонам, чтобы еще больше не испугаться. Вот она свернула в темный двор.
– Мы опоздали, она не стала нас ждать, – сказала Катя. – Сворачивай за ней направо вон туда.
Колосов включил зажигание, но мотор только ухнул, чихнул и… И в это мгновение Катя… она резко подалась вперед к лобовому стеклу – ей показалось, что в густой тени тополей промелькнула какая-то тень. Улица была пустынна. Только напротив была ярко освещена витрина продуктового магазина.
Колосов повторил попытку, и мотор заработал – им надо было проехать каких-то сто метров и свернуть во двор.
– Никита, пожалуйста, быстрее, мне что-то показалось вон там, – Катя, ощутив прилив внезапной тревоги, вглядывалась в темный двор.
И в этот миг раздался отчаянный женский крик – кричала Анфиса. Колосов выскочил из машины и кинулся к подъезду. В тусклом свете лампочки он увидел на ступеньках возле двери какой-то барахтающийся визжащий клубок. Анфиса Берг – он узнал и вспомнил эту толстушку только потом, позже, когда все уже было закончено – отчаянно боролась с каким-то маленьким, ловким и чрезвычайно цепким существом. Колосову сначала показалось, что это ребенок – пацан, мальчишка в кепке и старой кожаной отвратительно пахнувшей куртке. Он впился в Анфису как клещ. А она, визжа, пыталась оттолкнуть от себя его руку, занесенную для удара – в ней был нож, слишком большой для такой щуплой полудетской ручонки.
Колосов подбежал и буквально за шиворот отодрал нападавшего от Анфисы. Перехватил руку с ножом, выкручивая кисть. Существо завизжало как бешеная кошка – от боли и ярости. В тусклом свете Колосов увидел бледное, искаженное гримасой и совсем не детское одутловатое лицо. Страшно сверкнули белки глаз. Нож выпал, стукнулся об асфальт. Колосов приподнял нападавшего – он был легонький, тщедушный, но верткий как угорь. Воняло от него кислой кожей и еще чем-то… Внезапно он рванулся из рук, пытаясь освободиться от куртки. Колосов крепко ухватил его поперек туловища и почти сразу же почувствовал боль – в кисть впились острые, как бритва, зубы. Он вырвал руку, с силой встряхнул нападавшего – кепка свалилась с его головы и… Только тут он понял, что это никакой не пацан, не мальчишка, а… женщина – маленькая, почти карлица.
– Меня… меня опять хотели убить, – Анфиса тяжело дышала, сидя на асфальте. Возле нее уже хлопотала подоспевшая Катя. – Оно выскочило прямо на меня из темноты с ножом, как тогда…
– Это не оно, а она, – уточнил Колосов. Больше он ничего не успел сказать – они все трое разом оглохли от дикого вопля, вырвавшегося из горла нападавшей.
Спустя час они сидели в районном отделении милиции. Колосов разговаривал с дежурными оперативниками, звонил в свой главк – в дежурную группу. Катя крепко обнимала Анфису, шепча ей на ухо, как заклинание: «Все позади, все хорошо».
– Что происходит? Кто эта тварь? – спросила она, когда Колосов от московских коллег вернулся к ним. В руке он держал допотопный мобильник – явно не свой.
– Что она вам сказала? – подала голос и Анфиса.
– Ничего она не сказала. Наркоманка она – герыч у нее прямо из ушей сыплется, – Колосов после этой новой нежданной передряги разом протрезвел. – Сейчас «Скорая» приедет, надо привести ее по-быстрому в чувство и забрать из отделения к нам.
– К нам? – Катя заглянула ему в глаза. – Что эта мерзавка тебе сказала? Что ты узнал?
– От нее слова сейчас не добьешься. В трансе она. И документов при ней никаких. Мы, когда обыскивали, сняли с нее эту рвань – куртку. У нее внизу майка черная, а на плече татуировочка птички-мутанта. Мы с тобой такую уже видели на двух трупах. И вот, – Колосов продемонстрировал телефон, – документов нет, только мобила у нее. Я просмотрел личный номер, пробил его сейчас по справочной. Оказывается, этот номер зарегистрирован на имя некой Ангелины Зотовой.
Катя ахнула и взглянула на Анфису.
– Я не знаю никакой Зотовой, клянусь вам, – всхлипнула та. – Она вообще не на человека похожа, а на какого-то орка!
ГЛАВА 22
МЕЧТА АНГЕЛИНЫ
Однако, несмотря ни на что, Анфиса умела собираться с духом. Минуло еще два часа. В измайловском отделении милиции побывала «Скорая помощь». После титанических усилий врачей Ангелина Зотова постепенно начала приходить в себя.
– Если спрашивать ее о чем-то, то это надо делать сейчас, пока она не придумала, как будет врать, – сказала Анфиса Кате.
Разговор происходил возле милицейской дежурки. Колосов снова пропадал где-то в недрах отделения, договариваясь о перевозке задержанной в изолятор временного содержания. Была глубокая ночь, и, судя по всему, она опять не сулила сна.
– Я хочу сама с ней поговорить. – Анфиса достала из рюкзака пудреницу и глянула на себя в зеркало. – Фу, ну и видок у меня. Стыдоба – завизжала как заяц со страха там во дворе. А сейчас, как разобрались, как глянула я на нашего недомерка – вроде и бояться такую шмакодявку позорно.
– У Зотовой нож был. В прошлый раз она тебя поранила, а сегодня могла…
– Убить? Горло перерезать? – Анфиса смотрела на стальную дверь дежурной части, которая захлопнулась за Зотовой и где сейчас были врачи «Скорой». – Она это и пыталась, когда повалила меня на землю. Я такая толстая, она такая маленькая – а вот победила-то она…
– Победила ты. Осталась жива, – поправила ее Катя, – и ты права, Анфиса. Попробуем ковать железо, пока оно не остыло.
Катя переговорила с дежурным, предварительно показав удостоверение.
– Сейчас врачи закончат, и беседуйте с ней на здоровье, – разрешил тот. – Этот майор, что вас привез, сказал, что заберет эту пигалицу, в области дело на нее уголовное заведено. Нам с плеч долой, и так комнату для задержанных освободить пришлось ради нее, не сажать же девку с мужиками! А на вашу подругу она напала, чтоб ограбить. Типичная наркоманка! Денег на дозу хотела достать. Им же таким – все одно, что день, что ночь, лишь бы уколоться и забыться. Такая молодая, а уже пропащая совсем. С ножом в кармане прохожих подстерегает.