Катя не стала оспаривать тезис дежурного, что Зотова – «типичная наркоманка». Когда комнату для задержанных покинули врачи, она подтолкнула Анфису к двери. Анфиса глубоко вздохнула, словно собираясь нырять. Она явно хотела заглянуть своему кошмару прямо в глаза.
А за дверью сидел конвойный милиционер с автоматом. Ангелина Зотова лежала на боку на койке-нарах. Ей делали уколы в вену, и теперь она держала правую руку согнутой, крепко прижимая к ранке ватный тампон. Катя разглядывала ее с порога. Ангелина… И кто только назвал ее этим именем. Ангелина, Ангелина… Ровно ничего от истинной Ангелины-Ангела не было в Зотовой. Но и ничего особо страшного, демонического – тоже. Сейчас при электрическом свете, заливавшем камеру, все встало на свои места. Сгинули оборотни-орки. Таинственная тень, промелькнувшая перед встревоженной Катей, обросла плотью. И запах, так некогда пугавший Анфису, улетучился – Ангелина Зотова была без своей вонючей кожаной куртки. Просто – маленькая женщина, свернувшаяся калачиком на милицейских нарах, одетая в черные джинсы, старые кроссовки и черную линялую майку. На ее правом предплечье синела крупная татуировка – птица-женщина-мужчина-ястреб с жезлом-колосом в когтистых лапах.
Когда они вошли, Зотова повернула голову на звук их шагов. Катя не знала, каким образом лучше, полезнее начать эту беседу, этот допрос. Но Анфиса не думала о пользе – она шагнула вперед. Кошмар этих дней лежал перед ней – исколотый шприцами врачей, бледный и настороженный.
– Ты за что хотела меня убить? – спросила она громко. – Вот я перед тобой. Ответь, я имею право знать.
Зотова смотрела на нее и молчала.
– Ты узнаешь меня? – Анфиса сделала еще шаг к ней.
– Вы поосторожнее, – предупредил конвойный. Он был высокий, крупный, да еще и с автоматом, однако строго придерживался инструкций.
– Что я тебе такого сделала? – спросила Анфиса. – За что ты меня возненавидела?
Зотова перевела взгляд с ее лица на потолок. Катя поняла, что тон разговора, хоть и эпический, однако неверный.
– Алексей Неверовский мертв, его зверски убили, – объявила она. – Или ты скажешь, что не знаешь такого? А та фотография, что он передал, у нас.
Зотова приподнялась на локте. Голос ее звучал хрипло, слабо. Но ругательство, что она выплюнула, было чудовищным.
– Что изображено у тебя на плече? – спросила Катя.
– Не твое дело, – Зотова снова рухнула на нары.
«Стала отвечать – добрый знак, но повозиться придется», – подумала Катя и украдкой дернула Анфису за рукав – подхватывай тему, не тушуйся.
– Фотография у нас, – подтвердила Анфиса с запинкой, – это из-за нее ты дважды пыталась меня убить, да? Но я не ношу ее с собой.
– Я сначала бы прирезала тебя, жирная, а потом забрала бы ключи от твоей норы.
– Но фотографии нет в квартире.
– А где она?
– А зачем тебе она? – спросила Катя. – Или она нужна не тебе, а кому-то? Кто послал тебя? Кто приказал убить? Поповы? Так они мертвы, как и Неверовский.
Зотова резко поднялась, села. Ноги ее намного не доставали до пола. Кроссовки были крохотными, как у гнома. «Размер тридцать четвертый, наверное, – подумала Катя, – обувь себе покупает в «Детском мире».
– Откуда ты знаешь? – хрипло спросила Зотова.
– Я выезжала на место их убийства. Их спортивный самолет подбили выстрелами из винтовки.
Зотова снова легла.
– Тех, кого знаешь ты, Ангелина, – Катя впервые назвала ее по имени и сделала это с трудом – язык не поворачивался, – убивают. И тебя убили бы наверняка, после того, как… как ты принесла бы фотографию тому, кто тебя за ней послал.Ведь кто-то тебя послал за ней, да? Он убил бы и тебя.
– Лжешь, он не может меня убить! – хрипло сказала Зотова. – Все ты лжешь, сука легавая.
– Он… Значит, все-таки есть некто, кого ты знаешь и кто несомненно в курсе всех этих дел, – Катя не отреагировала на оскорбление. – А чем же ему помешала фотография? Это же просто кусок старого картона с изображением тех, кого давно уже нет на свете…
– Не твое дело.
– Ты давно колешься? – спросила Катя.
– И это не твое дело.
– А кто тебя снабжает героином? Или, может, ты, как ваш покойный Валерка Федай, подсела на миристицин? – Катя «ковала железо» как кузнец-ударник. – Кто тебе посоветовал замену? Может быть, тот самый, кто, как ты говоришь, не может убить?
– Если еще раз о нем заикнешься, я тебя задушу, – лицо Ангелины Зотовой исказила гримаса. – Вы все мизинца его не стоите. И все, что ты тут болтаешь, – ложь, я ни одному слову твоему не верю. И я вам ничего не скажу, можете хоть расстрелять меня.
– Да кому ты нужна! – хмыкнула Анфиса. – У тебя крыша поехала на наркоте.
– У тебя у самой крыша поехала, – Зотова вроде как обиделась. – К вашему сведению, я порошок не употребляю. И не колюсь. А то эти заладили – герыч, герыч…
– Может быть, витамин В3ешь горстями? – моментально отреагировала Катя и по глазам Зотовой поняла, что… попала на этот раз в яблочко.
– Не твое дело, – буркнула Зотова.
– Нет, мое дело, – Катя чувствовала: полный расклад в этом чисто женском разговоре не получится. Но возможно ли попытать счастья с неким компромиссом? – Я тебе ситуацию коротко обрисую. За нападение – вооруженное, у тебя ведь изъяли нож, на мою подругу тебе грозит суд и лет этак пять тюрьмы. Но мы крови не жаждем, – Катя глянула на Анфису, и та кивнула не слишком-то уверенно, – лично нам ты не нужна. Ты простой исполнитель – это очевидно – чьей-то злой воли…
– Не смей так говорить, – Зотова стукнула кулаком по нарам. – Я человек, а не марионетка, я личность. Я сама все это… а не по указке… Неверовский мертв – ты сказала? Туда ему и дорога псу, иуде… Предателю… Я сама бы его убила, своей рукой…
– Да за что?
– За то, что он подлый Иуда, – лицо Зотовой снова исказилось, и Кате показалось, что она действительно разговаривает с ненормальной. – Он нас всех предал.
– Предал чем? – тихо спросила Катя. – Не тем ли, что поехал на кладбище в Мамоново и взял с собой канистру с бензином, намереваясь что-то сжечь?
Вопрос был – чистейшей воды импровизацией, придуманной прямо на ходу. Но по лицу Зотовой она поняла, что опять попала в яблочко – только вот какого сорта?
Зотова приподнялась. Губы ее кривились. Она что-то шептала:
– Близок, близок великий Судный день, – с трудом разобрала Катя.
– Это когда небеса разверзнутся и ангелы вострубят? – хмыкнула Анфиса.
Зотова опустила голову. Когда она подняла ее – Анфиса невольно попятилась. Кате тоже стало как-то не по себе. Никогда бы она не подумала, что ее может вот так испугать лицо девятнадцатилетней девчонки…
– Когда исполнятся наши мечты, – отчетливо слово за словом произнесла Ангелина, – наши – не ваши. Когда треснет по швам ваш гребаный мир. И все иуды получат муки по заслугам.
– Иуда был один, – сказала Катя.
– Нет, он был не один, – Зотова поднялась на ноги. – Слышите вы, индюшки, с куриными мозгами? Их много.
– Ну да, имя им – Легион, – снова хмыкнула Анфиса, – слыхали мы.
– Допустим, он был не один, – перебила Катя. – Но мы уклонились куда-то в сторону. Ангелина, скажи, как мог какой-то презренный предатель помешать исполнению твоей мечты? Ты говоришь – с твоей крышей все в порядке, она не поехала… Так убеди меня, что во всем, что ты сейчас сказала – даже в том, что судный день стоит у нас на пороге, есть правда и логика. Ты ведь хочешь в душе, чтобы мы тоже поверили и в близость судного дня, и в то, что этот мир треснет по швам… Хочешь, очень даже хочешь, я по глазам твоим вижу. Так убеди же нас, ну? Поделись хотя бы тем, во что ты сама так веришь, чего так истово желаешь.
Странно, но именно в этот момент разговора с Зотовой Кате внезапно пришла мысль о секте. Язык девятнадцатилетней Ангелины был странен – складывалось впечатление, что с ее губ словно бы стерли всю привычную лексику, на которой изъясняются ее сверстники, и заменили другой. Задавая свои вопросы, Катя пыталась понять этот чужой язык. А в голове стучало: возможно, она сектантка. Возможно, все наши фигуранты – члены какой-то секты, и Зотова в их числе. Вот сейчас она объявит, что ее заветное желание – это спасение во время судного дня. И только она и члены ее секты спасутся, потому что они…
Но ответ Ангелины ее огорошил, совершенно сбил с толку:
– Я хочу только одного, чтобы Иуда по имени Феликс Родригес и все его потомки, весь его род до десятого колена сгорел в аду. Чтобы их всех заживо сожрали черви, чтобы каждую минуту, каждую секунду они мучились и страдали.
– Кто такой Феликс Родригес? – растерянно спросила Катя и поднесла руку к виску, но не покрутила пальцем, потому что Анфиса внезапно села на нары рядом с Зотовой и спросила:
– Это тот, кто предал и убил Че Гевару, да?
Анфиса часто поражала Катю своей широкой эрудицией, но сейчас…
– Я фотографии Че на выставке в Берлине видела, – продолжала она. – Большая была выставка, классная. Много народа, много молодежи со всей Европы… А в фильме он совсем на себя не похож. Я читала, как его казнили. Ужасно – он был до этого тяжело ранен в бою… А этот Родригес – агент разведки… Он говорил, что получил задание доставить Че живым или мертвым, и выполнил его.
– Он его предал, Иуда, – голос Зотовой дрогнул.
– Но это же было так давно, еще до твоего рождения, это же все – история, как же ты…
– Если бы я жила тогда, или если бы он жил сейчас, я бы его спасла. Любой ценой. Но я не смогла – время разделило нас. Я хочу покарать его убийцу и все его иудино отродье. Я должна, никто не сделает это, кроме меня.
– Но как же это возможно?!
Зотова искоса глянула на Анфису. А Кате было странно смотреть на них обеих – вот они сидели рядом, почти касаясь друг друга плечами. А всего каких-то несколько часов назад одна была жертвой, другая убийцей с ножом…
– Я скажу – ты мне не поверишь, – глаза Зотовой сверкнули. Кате снова показалось, что перед ними – психически больная.
– Скажи все равно.
– Если чего-то очень сильно хочешь, это непременно сбудется, потому что есть вещь , которая исполняет желания. И скоро она явит себя миру.
– Волшебная палочка, что ли? – не удержалась, усмехнулась Анфиса.
И это все испортило, все разрушило – в комнате для задержанных повисла гнетущая тишина. Ангелина Зотова легла на нары и отвернулась к стене.
– Смейтесь, индюшки, – процедила она сквозь зубы, – я посмотрю, как вы будете смеяться потом. И до смеха ли вам будет.
ГЛАВА 23
БЕЛЫЙ ЛИМУЗИН
Иногда полезно остановиться и оглянуться назад – что сделано, сколько верст пути пройдено. Закрываешь глаза – тьма, открываешь – свет. Все ясней ясного. Проще пареной репы. Закрываешь глаза – тебя как бы нет и ничего нет. Открываешь – ты есть. И этот мир есть. И то, что тебе в нем желанно – тоже есть. Вот только скверно, что шея все еще болит, напоминая о той, окончательной темноте…
Никиту Колосова разбудил телефонный звонок. Был рабочий день, и начало его он бессовестно проспал – после всех этих оперативно-следственных экспериментов, вечера в баре, ночных колобродств в Измайлове с Зотовой и доставлением ее в изолятор временного содержания, организм требовал одного – полноценного сна.
Звонил судмедэксперт:
– Никита Михайлович, мне дежурный сказал – вы в отгуле после суток. Не в отгуле? А я в отпуск ухожу с завтрашнего дня. Все документы по экспертизе я вам отослал. Навел тут кое-какие справки у коллег. То странное сочетание сауны и больших доз витамина В3– ниацина отнюдь не случайно. Такой метод «очищения» организма используют некоторые так называемые целители-эстрасенсы. На вашем месте я бы проверил – не замешан ли во всей этой истории некто, практикующий нетрадиционные приемы лечения.
Колосов ответил: «Уже проверяем, спасибо за информацию», – и пожелал коллеге хорошего отдыха.
Отдых, отдых… Когда же наступит наш черед отдыхать? Видимо, очень нескоро. И десяти дней не прошло, а столько всего случилось. Столько жизней оборвалось. Розыск вроде бы значительно продвинулся вперед – а начнешь подводить итоги, сплошные белые пятна. Белые пятна, черные дыры, белые дыры, черные пятна…
Ангелина Зотова, которой по документам принадлежит автомашина «Форд Экспедишн», самым парадоксальным способом – по чисто случайному стечению обстоятельств задержана. На ловца, как говорится… Но она молчит вот уже вторые сутки. Они располагают только тем, что удалось вытянуть из нее Кате и ее приятельнице Анфисе Берг. Зотову еще раз осмотрели врачи, провели освидетельствование, сделали анализ. Следов героина в ее крови действительно не обнаружено – только очень высокая концентрация ниацина. Как она только выдержала такую передозировку, эта девчонка… Судя по всему, она принимала ниацин как своеобразный допинг, сильный стимулятор. Но о том, кто ее надоумил, – молчит. И о том, кому действительно принадлежит машина, тоже молчит. Глухо, упорно, фанатически молчит…
Он вспомнил, что ему говорила Катя о Зотовой. «Ей всего девятнадцать. А ты послушай внимательно, как она изъясняется, какие слова употребляет, такая речь совершенно нехарактерна для ее сверстников». Увы, он даже этого не может сейчас проверить – Зотова вообще отказывается разговаривать. На вопросы не отвечает. Катя вот что-то о сектах говорила. Вроде бы манера поведения Зотовой на эту версию наталкивает. «Только это что-то не совсем обычное, Никита. Ей всего девятнадцать лет. Ею явно манипулируют. По сути – она марионетка. Но веревочки, на которых ее водят, заставляя подчиняться и делать-то, что велят, – странные какие-то веревочки. Хотя она и твердила нам с Анфисой про Судный день, мне с трудом верится, что ее фантазии замешаны на каких-то христианских идеях. Нет, тут что-то другое. Страстная вера в нечто, что якобы исполнит ее желание. А это желание тоже необычно. О чем сейчас мечтают ее сверстницы? Стать супермоделью, выйти замуж за олигарха, попасть в телешоу, получить много денег, купить модных тряпок. А она мечтает отомстить Родригесу, живому или мертвому, – ей это все равно, агенту разведки, расстрелявшему Че Гевару, который для нее и герой, и святой в одном лице. Каково? Кто-то умело играет на ее чувствах, на ее мечтах, внушает веру в возможность их чудесного исполнения. Она знает, кто это. Она предана ему до фанатизма. Но все равно – она должна, обязана сказать нам, кто этот человек».
Зотова должна сказать. А она молчит! Молчит как партизан. Наверное, девка вообразила себя мученицей и решила в свои девятнадцать умереть, но не раскрыть рта на допросах. Такая реальная, верная нить – а вот поди ж ты, потяни за нее. Камерная разработка с использованием агентуры пока тоже ничего не дает. Девчонка молчит и в камере, а сокамерниц своих в упор не видит. Ни в какие разговоры не вступает. Не молится. Целыми днями либо сидит, как немой истукан, либо лежит, отвернувшись к стене. А срок предварительного задержания тем временем неумолимо истекает. Скоро придется решать, что делать дальше.
И остальные дела – не лучше. Вот планировал он заново допросить сестру Алексея Неверовского Женю. А та куда-то исчезла. Дома ее нет. Мобильный не отвечает. Соседи ничего не знают. Неужели и с ней – прокол? После убийства Поповых и ареста Зотовой кто-то мог посчитать сестру Неверовского нежелательным свидетелем и решил убрать? Эта Женя явно что-то знала о своем брате. Не могла не знать. Те шрамы у нее на запястьях… Она пыталась покончить с собой – по какой причине? И почему она тогда так странно вела себя при первой их встрече? Она чего-то боялась. Чего? Точнее кого? Где ее искать? Надо проверять весь круг общения – знакомых, подруг, возможно, бывших ухажеров, приятелей. Надо сначала искать живую среди живых, а уж если поиск упрется в стену, тогда …
Что тогда? С чего ты взял, что следующей жертвой станет сестра Неверовского? Надо работать, а не строить пустые догадки. Это не шахматная партия, да ты, толком, и в шахматы-то играть не умеешь – только в русскую рулетку после пятого стакана…
Колосов приехал в отдел, ознакомился с суточными рапортами. Его вызвали на доклад к начальству. Затем пришлось ехать в прокуратуру области и там тоже докладывать ситуацию по делу, которое было взято на личный контроль прокурором. Только после обеда он сумел вырваться туда, куда решил отправиться еще вчера после «банного эксперимента» – к матери Андрея Грачевского.