– Анфиса, я, пожалуй, позвоню Никите. Узнаю, как там дела с Зотовой.
– Звони. Только он дома уже давно, дрыхнет на диване. Глянь, сколько уже времени – без малого половина одиннадцатого.
Катя набрала знакомый сотовый номер. Она ведь обещала Колосову позвонить. «Абонент не отвечает или временно недоступен».
– Ну где он, боец наш? – спросила Анфиса, жуя пирожок.
– Телефон не отвечает.
– Ну, значит, выключил. Или батарейка села.
Катя смотрела на телефонную трубку в руке – выключил, села батарейка… Сколько раз она вот так звонила ему, и действительно его телефон не отвечал – по целому ряду самых банальных причин. И в этом не было ничего такого. Но сегодня… Откуда эта тревога? Этот страх?
– Что с тобой такое? – спросила Анфиса. Она поднялась. Обогнула кухонный стол. – Катя, ты чего, а?
Катя, уже не в силах бороться со странным, налетевшим почти мгновенно из ниоткуда приступом паники, торопливо набрала номер дежурной части уголовного розыска.
– Алло, с майором Колосовым можно связаться – это очень срочно.
– А кто это?
– Капитан Петровская из пресс-центра.
– Одну минуту, тут Михайлов Олег Валентиныч. Он с вами будет говорить.
Анфиса видела, как меняется лицо Кати – разговор был короткий, она сначала вскрикнула: «что?», потом отвечала односложно – «да, да, нет, нет ничего, сейчас я тоже приеду».
– Что случилось? – Анфиса встревожилась.
– Подожди секунду, – Катя сразу после разговора с Михайловым, замначальником управления криминальной милиции, начала судорожно набирать номер Мещерского. Занято, занято… Вот, наконец!
– Сережа, это я, беда!
– Что такое? – Мещерский тоже что-то жевал на том конце. Приканчивал скромный холостяцкий ужин под рев футбольных трибун на спортивном канале.
– Никита пропал.
– Как пропал? Он? Да ты что говоришь-то?
– Я с начальником его говорила – там нештатная ситуация в ходе операции возникла. Они вели наблюдение за Зотовой. Понимаешь, он отпустил ее из изолятора!
– Мою шмакодявку отпустил? – воскликнула Анфиса.
– Кто там так вопит? – спросил Мещерский. – Ты не одна, с Анфисой, что ли? Что вы там такое выдумали?
– Мы ничего не выдумали. Я звонила в главк, сейчас сама туда еду. И ты приезжай, пожалуйста… Никита пропал – они забрали его!
– Кто забрал?
– Они! Я чувствовала – что-то не так, что-то произойдет. Мне только что наши сказали – за Зотовой велось наблюдение. Возле метро «Чертановская» она села в черное «Вольво». Колосов и наши следовали за ним. «Вольво» попыталось оторваться. Они его преследовали. Машина наблюдения в какой-то момент их обоих потеряла из вида. Произошло это в районе Битцевского парка. Там и обнаружили его «девятку» в кювете – всю разбитую. Самого Никиты нет. В салоне кровь. Там же брошена «Газель» – тоже разбитая. Вроде из угнанных. Сережа, они специально подстроили аварию, понимаешь? Точно так же, как с водителем тягача Гришенковым. Тот же почерк, тот же трюк. Если кровь в салоне, значит, Никита ранен. И они увезли его с собой!
– Я сейчас к вам приеду, – кратко объявил Мещерский.
– Приезжай в Никитский, я еду туда.
– Я с тобой, – объявила Анфиса, – ты только не волнуйся так, Катя…
Но Катя уже лихорадочно натягивала куртку, искала сумку.
– Погоди, не беги так, я же за тобой не поспеваю, – Анфиса выкатилась пыхтящим взволнованным шаром следом за подругой на лестничную клетку. – А мобильный взяла?
– Забыла!
– Стой, возвращаться через порог плохая примета. Особенно в таких делах, как наши. У меня есть. И даже зарядное устройство я всегда ношу с собой. И камеру.
Когда на «частнике» они примчались из Измайлова в Никитский переулок, машина Мещерского уже дежурила на углу, возле Зоологического музея. Катя сразу же побежала в розыск. Они остались ждать ее – их в этот поздний час в главк никто бы не пропустил.
Анфиса смотрела на темную громаду здания – освещены были только окна на первом и втором этажах. Однако возле подъезда скопилось много милицейских машин. И они все прибывали.
Мещерский молча курил в открытое окно. Если по правде, он с трудом верил в происходящее. Никита Колосов пропал – да вы в своем уме? Может ли быть такое? Другое дело – попал в аварию. Так значит надо срочно обзвонить и объехать все больницы. Может, его подобрала какая-то попутная машина. И сейчас он в реанимации, без сознания и не в состоянии дать о себе знать. Но чтобы его захватили с собой какие-то полоумные фанатики, какие-то оккультисты… Его! Такого орла. Да это же… это просто ни в какие ворота.
– Что она там так долго? – Анфиса ерзала на сидении как на горячей сковородке. – И вообще, чего они тут разъездились на машинах с мигалками? Чего ждут? Ехали бы туда и немедленно арестовали бы всю эту банду.
– Куда ехали-то? – спросил Мещерский. – Может, они не…
Он не договорил, бросил сигарету, выскочил из машины. Из дверей главка показалась Катя и бегом ринулась к ним. По ее лицу было видно – новости плохие.
– Они забрали его с собой, – выпалила она. – Наши не знают, где их искать.
– Как это не знают? А дом в Радужной бухте? – опешил Мещерский.
– Он пуст. Наше наблюдение обвели вокруг пальца. И «Вольво», что Зотову забрало, ушло с концами, – Катя заглянула Мещерскому в лицо. – Сережа, милый, сделай что-нибудь. Помоги. Я чувствую… он в смертельной опасности. Если мы их не найдем, они его убьют.
– Катя, ну подожди, ну не плачь… Что тебе еще ваши сказали?
– Сказали, что послали опергруппы по всем известным адресам – в Радужную бухту, в тот заброшенный дом в Брусках, потом на озеро, где обычно проводились их сборища. И нигде никого.
– А из дома в Радужной бухте – за ним же велось наблюдение круглосуточное, Никита сам об этом говорил – как же они сумели незаметно выбраться?
– Там двое из группы наблюдения – клянутся, что… В общем, там какая-то непонятная чертовщина. Наши говорят – они думали, что Стахис и его сестра уехали на лимузине. Вот и вели его до самой Москвы. А оказалось, что их в машине нет. Там сейчас окрестности прочесывают. Вроде нашли свидетеля – охранника на причале. Он показывает, что около восьми вечера Стахис и его сестра сели в свой катер. У них катер, оказывается, стоял в эллинге. На нем они и уплыли. И вроде бы с ними был какой-то груз – охранник это подтверждает. Ты видишь, что получается? Они уехали в восемь, машину Никиты обнаружили без малого в одиннадцать. А сейчас… сейчас уже почти полночь, – Катя схватила Мещерского за руку, – Сережа, я тебя прошу, сделай что-нибудь, придумай, иначе…
Мещерский бережно усадил ее на заднее сиденье рядом с притихшей испуганной Анфисой. Никиту Колосова надо было спасать. Но как – этого он не знал.
Грохот, лязг… Словно где-то стучат пудовые колеса. Поезд. Поезд идет. Куда? Никита открыл глаза. Мгла, тусклый свет, тьма. Мгла, застилающая взор. Тусклый свет маленького матового плафона под низким потолком, обитым серой кожей. Тьма – там дальше, где грохочут тяжелые колеса. Где-то идет поезд…
Голова была чужой. Да и не голова это была вовсе – ведро, полное воды. И по нему снизу, с боков яростно лупили кувалдой. Господи, как же больно-то!
– Очухался?
Голосок был тоненький, надтреснутый, гномий. Колосов с трудом повернул голову и увидел Ангелину Зотову. Она сидела вполоборота на переднем сиденье, смотрела на него в упор. Он осознал, что он – в машине. И машина эта –иномарка. Просторный салон, мотор глухо гудит, они стоят. А где-то там, в темноте за лобовым стеклом, грохочет поезд. И горит красная звезда светофора на железнодорожном переезде.
Он попытался пошевелиться и понял, что у него связаны руки. Связаны впереди, не за спиной. Скосил глаза: так и есть, запястья туго-натуго стянуты кожаным ремнем. Боль во всем теле, в голове – тупая, ноющая.
Мгла нахлынула волной пополам с тошнотой. Когда приступ прошел и слегка прояснилось, он увидел тех, кто был с ним в машине. Зотова сидела впереди. За рулем тот самый шофер – Антон Брагин. А рядом сидел плотный широкоплечий парень в байковой толстовке. В руках он держал пистолет «ТТ». Колосов дернулся. Парень глянул на него. У него было одутловатое невыразительное лицо. А взгляд странный, словно застылый.
– Узнаешь пушку? – спросил он.
Колосов закрыл глаза – это был его табельный пистолет. Он вспомнил, что произошло.
– Это ты в меня врезался на аллее? – спросил он.
Парень только усмехнулся.
– Кто ты такой? – Колосов напрягся, пробуя ремень на запястьях на прочность.
– Лежать, мерзавец! – визгливо крикнул Антон Брагин, уловив в зеркале заднего вида его движение. – Я тебе говорил… Я узнал его сразу… это он тогда нас на шоссе допрашивал. А теперь слежку устроил, сволочь!
– Шлагбаум поднимают. Поехали, – приказал парень, заткнув колосовский «ТТ» себе сзади за пояс.
Машина плавно двинулась через переезд. Судя по салону, это и было то самое «Вольво», которое они преследовали. Колосов, борясь с дурнотой, разглядывал своих похитителей. Брагин… Ведет машину нервно, неровно – видно, сильно волнуется. Зотова – она то и дело оборачивается. Куртку свою кожаную вонючую держит на коленях, а сидит в одной майке. На предплечье видна та самая татуировка – словно огромный багровый синяк. А этот третий здоровяк – внешне он самый невозмутимый из всех троих. Кто он такой? Не тот ли, кто, как записано в рапорте наблюдения, приезжал на бежевой «Тойоте» на виллу Стахисов? И был там в субботу во время грозы, а потом уехал? Не тот ли самый, кого сестра Неверовского называла Драконом?
Колосов снова напрягся, пытаясь освободиться от пут.
– Не трепыхайся, – тихо бросил ему здоровяк (это был Иван Канталупов). – И тебе и нам будет проще, если ты не будешь трепыхаться.
– Куда мы едем? Куда вы меня везете?
– Скоро узнаешь. Скоро ты все узнаешь.
Машина шла на большой скорости – мелькали огни, потом снова была тьма, тьма, тьма. Внезапно Брагин затормозил. Они поменялись местами – он перебрался к Колосову на заднее сидение, а за руль сел здоровяк. Дорога изменилась. Они съехали с асфальта, запрыгали по колдобинам. Свет фар на мгновение вырывал из темноты – дерево, заросли кустарника, стог сена. Внезапно где-то далеко-далеко завыла сирена.
– Сейчас через пару километров мост. На ту сторону и с дороги вниз по склону, – тихо сказал Брагин. Здоровяк кивнул.
Сирена коротко взывала уже ближе, замелькали бетонные опоры моста. Колосов понял – они переправилась через реку. Сирена выла на какой-нибудь барже. Они мчались все дальше и дальше. Колосов пытался понять, где хоть примерно они находятся, что это был за мост, что за река, но мутной волной снова нахлынула дурнота. Перед глазами бешено вертелись огненные круги, боль вонзалась в висок острой иглой. На какое-то мгновение он снова потерял сознание, а когда пришел в себя, понял, что их машина на полной скорости едет вниз, спускаясь с какого-то крутого откоса.
– Осторожнее, дурак, ты нас угробишь! – шипел Брагин.
– Вел бы сам, – огрызнулся сидевший за рулем здоровяк.
От резкого толчка Брагин навалился всей своей тяжестью на Колосова, злобно пихнул его локтем в грудь. Этот крутой спуск… Когда-то это уже было. Колосов пытался вспомнить – он это видел прежде: крутой спуск с откоса, следы протектора, ведущие к…
– Ну все, приехали. Машину оставим здесь. Дальше пройдем пешком, – здоровяк вылез, открыл заднюю дверь и рывком вытащил связанного Колосова:
– Ступай вперед.
Впереди было не видно ни зги. Вроде деревья… Высокие, вековые. Закрывающие небо. Какие-то рытвины… Какие-то кривые копья, вырастающие из земли… Колосов на непослушных ногах сделал несколько шагов. Все плыло, все кружилось. Страшно болела грудь – видимо в аварии были сломаны ребра. Он остановился, собираясь с силами, и в это мгновение подоспевший сзади Брагин с остервенением саданул его кулаком в спину. Колосов упал, ударившись обо что-то твердое, холодное. Это была надгробная плита. Копья, вырастающие из земли, были не чем иным, как покосившейся ржавой кладбищенской оградой.
– Перво-наперво, кончим психовать и начнем думать своей головой, – объявил Мещерский.
Катя только что снова вернулась из розыска – там по-прежнему о Колосове не было никаких известий. По тревоге был поднят весь личный состав отдела убийств, оперативно-поисковые группы.
– Автомашина «Вольво» объявлена в розыск, предупреждены все посты, – сказала она, – только все равно, Сережа, это ничего пока не дало.
– Может быть, их уже поздно искать на ночных дорогах, – Мещерский потянулся к «бардачку» и вытащил атлас Московской области. Начал листать.
Катя молчала. Она понимала – именно ей, сотруднику милиции, полагалось брать на себя в сложившейся ситуации все – в том числе инициативу поиска. Но… ее мучил страх! А страх – плохой советчик. Он парализовал волю, рисуя жуткие картины: боже, Никита в их руках, раненый. Что они собираются с ним делать, эти безумцы…
– Что ты там шепчешь? – спросил Мещерский.
Катя поняла, что ее страхи прозвучали вслух.
– Они забрали его с собой, – повторила она. – Что они собираются с ним делать?
– Так, это первый вопрос, – Мещерский, казалось, был поглощен атласом. – Вопрос второй: рискуя быть задержанными, они забрали и Зотову. Для чего понадобилась им она?
– Ну, она же их верная соратница, – хмыкнула Анфиса.
– Ага, значит, без нее им сегодня ночью в канун этой самой их Великой Жатвы тоже никак не обойтись. Ради нее они готовы рисковать. Сколько у нас там времени – так, восемнадцатое июня уже наступило… Время икс. Катя, что там охранник на причале вашим сказал – Стахис и его дражайшая сестра положили в свой катер какой-то груз? Скорей всего, это и был контейнер с прахом Армана Дюкло. Они забрали его с собой.
– И что это значит, по-твоему? – спросила Анфиса.
– Это значит только одно – сегодня, восемнадцатого июня, они собираются совершить какой-то ритуал, связанный с останками Дюкло.
– В результате которого этот Стахис станет богом?
– Нет, Анфиса, каждый из них фанатично верит, что в результате этого ритуала исполнятся их самые заветные желания. Отсюда такое коллективное рвение. Отсюда и риск.
– Но зачем им Никита? Почему они не бросили его в машине, там на аллее? Зачем забрали с собой? – не выдержала Катя.
Мещерский нахмурился. Начал нервно листать атлас.
– Что ты там выискиваешь?
Он смотрел на карту.
– Где же нам их искать? – воскликнула Анфиса. – Если они из Радужной бухты уплыли на катере, то они могли высадиться в любом месте – ищи ветра в поле!
– Высадиться в любом месте, говоришь? – Мещерский встрепенулся. – Погоди-ка… Где у нас водохранилище и эта чертова Радужная бухта? Вот она… Тут вот эллинги, причал для яхт и катеров. Знаю я это место. Бывал. Куда они могли направиться? К водоканалу, к Москве? Вряд ли. Там шлюзы, разрешение надо иметь на проход. Теперь само водохранилище – это наше море московское – плыть, не переплыть… А это вот Москва-река. Бухты, затоны. Тут сколько раз соревнования проводились на скутерах, гидроциклах. Шлюзов тут нет, места живописные. А дальше вниз, вниз по течению, ну-ка, ну-ка… Куда река нас привести может? Черт, Катя, ты узнаешь это место?
Катя заглянула в атлас, в зелено-голубой квадрат, куда указывал палец Мещерского, и прочла название «Скарятино». А еще дальше, вниз по течению – Мамоново-Дальнее.
– Где столько лет хранился прах Армана Дюкло, спрятанный Аркадием Неверовским и Викентием Мамоновым? – тихо спросил Мещерский. – Здесь, на старом кладбище? А где был убит Алексей Неверовский? Тоже здесь? А принесены в жертву парни в сауне вот здесь неподалеку, в Скарятино? Куда можно за несколько часов добраться на быстроходном катере прямиком из Радужной бухты – сюда?
– Ты думаешь, они собираются вернуться? – спросила Катя.
– Если это действительно ритуал, то это должен быть настоящий шабаш, – выпалила Анфиса. – А где проводились в средние века шабаши – разве не на заброшенных кладбищах?
– Сережа, скажи мне, скажи ты сам, – взмолилась Катя.
Он закрыл атлас, спрятал его в бардачок, включил зажигание, дал задний ход.
– Если мы ошиблись, – сказал он, – то будем жалеть об этой ошибке всю оставшуюся жизнь. Но если не ошиблись – мы должны оказаться там как можно скорее. Это все, что мы можем сейчас сделать. Но это лучше, чем торчать здесь сложа руки.