– Но до Мамонова добираться два с лишним часа!
– Значит, мы должны поторопиться, – Мещерский сосредоточенно выруливал на Большую Никитскую. – Ничего, ночью дороги не особо забиты. Так, девчонки, предупреждаю, поедем очень быстро, а я далеко не Шумахер. Так что всем пристегнуться и меня разговорами и причитаниями не отвлекать!
Это было то самое кладбище. Как и две недели назад, Колосов был здесь, и не один. Холод каменной плиты, ночной ветер, шумящий листвой…
Было очень тихо. Необыкновенно тихо даже для глубокой ночи. Где-то неподалеку была дорога, дальше – река, городок с его пороховым заводом, домами, магазинами, пивными ларьками, сауной во флигеле и казино, старая дворянская усадьба, превращенная в музей-заповедник, федеральная трасса с ее машинами и милицейскими постами. Все это, безусловно, существовало наяву. Но сейчас этого как бы и не было. Здесь, во тьме над каменными плитами безымянных могил, царила тишина. Только ветер шептал что-то свое старым деревьям. Вот порыв ветра разогнал пелену облаков. Выглянула луна.
Никита, борясь с тошнотой, превозмогая боль в груди, попытался подняться на ноги. Увидел своих похитителей. Они напряженно вглядывались в темноту. Брагин тяжело дышал. На его лице был испуг и ожидание.
Колосов снова и снова пробовал освободиться от ремня, стягивающего запястья. Привалился боком к могильной ограде. Искал глазами какой-нибудь штырь поострее. Сонная птица в кустах громко захлопала крыльями – ее кто-то потревожил. Он пытался вспомнить это место – склон холма, покрытый дерном, могилы, ограды… Вон там чуть левее должны быть густые заросли – черемуха, сирень. Две недели назад сирень еще вовсю цвела… Там они нашли тело Неверовского. А теперь там, в кустарнике никак не могла угомониться спугнутая кем-то птица…
Внезапно за его спиной Брагин издал горлом какой-то сипящий звук, словно подавился воздухом кладбища. Колосов оглянулся. Лунная мгла сгустилась перед его взором, застилая, размывая, смазывая и без того нечеткие очертания.
В этой мертвенной мгле стали видны две темные фигуры. Они приближались.
ГЛАВА 35
ЖЕРТВА
Лунные лучи, сочившиеся сквозь листву, стали как будто осязаемыми. Никита почувствовал, что его легким не хватает воздуха. Лучи луны были как стекловолокно, как тусклая крепкая паутина, спустившаяся с неба. Глаза снова заволокло мглой. Темные силуэты, что были уже совсем близко, вдруг раздвоились, растроились, размножились. Откуда-то возник неяркий мерцающий свет. Призраки отпрянули, а затем приблизились вплотную, окружили стеной.
Он увидел оплывшие свечи в старинных бронзовых канделябрах. Увидел залу с плотно зашторенными окнами и богато сервированный банкетный стол. Слышались глухие залпы дальней орудийной канонады. И при каждом разрыве снаряда жалобно звенел богемский хрусталь на столе. За стол этот никто не садился, хотя приборы давно ждали гостей. Гости толпились вокруг – он увидел черные смокинги, офицерские мундиры, щегольские черкески с серебряными газырями и золотыми погонами, жемчуг и кружево бальных платьев, блеск бриллинтов фальшивых и настоящих. Костюмы виделись четко и ясно, а вот лица их обладателей – смутно. Какие-то бледные пятна, лишенные глаз…
Только двое на переднем плане были узнаваемы: покойник, возлежащий на столе среди ваз и тарелок, и женщина, сжимавшая в одной руке бокал, а в другой …
Колосов не сразу понял, что это – нож.
Женщина склонилась над покойником и поцеловала его в мертвые губы. Поставила чашу на стол. Ее движения были плавны и неторопливы. Нежным касанием она провела кончиками пальцев по его лицу, погладила светлые волосы, глаза. обернулась, словно спрашивая у кого-то позволения на дальнейшее. Колосова поразило ее лицо – блаженное, безумное, исполненное бешеного восторга. Внезапно из груди ее вырвался вопль, и она со всего размаха вонзила свой нож в крахмальную фрачную манишку мертвеца.
Высоко вверх ударил фонтан черной крови, оросив все вокруг – стол, хрустальные вазы, приборы, белую скатерть. Где-то далеко грохотала последняя канонада. Толпа гостей придвинулась и накрыла собой изуродованные останки. Свечи погасли, и все обернулось тьмой.
Колосов согнулся, его рвало. Выворачивало наизнанку. Слабость и боль гнули к земле. Внезапно он почувствовал, как сзади кто-то цепко и больно ухватил его за волосы. Он рванулся и увидел подле себя ту самую женщину… нет, не ту, другую… бледную, с белыми, какими-то кукольными, ненастоящими волосами. Это была сестра Анна. Он видел ее лишь однажды – там, в лимузине, на шоссе. Но сразу узнал, как и мертвеца с фотографии.
– Т-т-т-ты-ы-ы… ты-ы-ы… сссс… – шипела сестра Анна. – Ты з-з-з-з-за-ч-че-чем здес-с-с-сь?
– Мы привезли его, – к ней угодливо сунулся Брагин, – вот он будет пятым. Разве это не выход?
Анна сразу разжала пальцы. Резко обернулась. Колосов увидел, как от тени деревьев отделился высокий темный силуэт, вышел в центр лунного круга. Это был Стахис, Брат Стефан. Он нес, как драгоценную ношу, тяжелый бронзовый ящик с выпуклой крышкой. Бережно водрузил его на каменную могильную плиту. Колосов почувствовал на себе его взгляд – пристальный, липкий, блестящий.
– А, крестоносец, – тихо произнес он.
Аккуратно обошел каменный пьедестал, приблизился. Колосов попытался подняться. Лицо Стахиса… о, как в этот миг оно было похоже на мертвый лик того, кто лежал, как жертвенное яство, на столе среди хрусталя и роз – там, тогда…
– Вот мы и опять встретились, – сказал он, – Крестоносец, ты бы попросил меня тогда… И сейчас еще не поздно попросить.
– Кто ты такой, чтобы я тебя о чем-то просил? – каждое слово давалось Колосову с трудом. Он задыхался.
– Ты в своем вечном репертуаре, крестоносец, – он усмехнулся. – Это как заигранная пластинка. Вечный мотив. Думаешь, тебе скажут спасибо? Ошибаешься. Гордыня есть смертный грех. И не я это придумал. Галилеянин. Слышал про такого? Слышал, хоть и учился в простой советской школе… Мальчик… – он повернул голову, и словно только этого жеста и дожидался Брагин. Подбежал рысцой, вцепился в связанного Колосова:
– Вот он, он станет пятым. Надо спешить, время дорого!
– Нет, крестоносец не подойдет, – молвил Стахис.
– Как, почему?!
– Это почему? – хрипло крикнул здоровяк, Иван Канталупов.
– Он не годится. Для пятой жертвы Великой Жатвы он не подойдет, – это прозвучало как приказ.
Брагин яростно хлопнул себя по лбу. Внезапно он метнулся к стоявшей возле покосившейся ограды Ангелине Зотовой. Рванул ее за куртку, потащил:
– Ты что? – крикнул она. – Отпусти меня, отпус-с-сти!
Но Брагин, казалось, ничего уже не слышал. В этот миг он не слышал себя, прежнего. Не узнавал. Его тело сотрясала дрожь.
– Вот, вот, вот, – шептал он, – вот, бери ее. Ты же сам велел привезти ее. Вот она перед тобой, она подойдет, она сгодится на все!
– Отпусти ее, подонок! – крикнул Колосов. – Она девчонка еще совсем, ребенок!
– Вот, возьми ее, – Брагин швырнул Зотову к ногам Стахиса.
Она сжалась в комок. Ее никто не держал, и она могла вскочить, убежать. Но она не убегала. Жалась к Стахису, как собачонка.
– Посмотри на меня, – велел он.
Она подняла голову.
– Ты веришь мне?
– Да, да, я верю. Вот он, – она ткнула в сторону Колосова, – говорил, что ты не тот, за кого себя выдаешь, что ты обманываешь всех нас. Но это ложь, ложь! Я ни на вот столько этому не поверила!
– Он искушал тебя сомнением?
– Да, но все это вранье! Он клеветал на тебя.
– Крестоносец искушал тебя сомнением. А разве я… гляди мне в глаза… разве я не искушал тебя?
– Нет, что ты!
– Разве я не искушал тебя верой в чудо? Какое искушение ты предпочла?
– Я верю только тебе, – воскликнула Зотова страстно, – ты все для меня, ты отец мой и мать!
– Ты любишь меня?
– Да, да, люблю! Ты все для меня… ты столько для меня сделал… Ты обещал, что все сбудется… все наши мечты… все… Как же теперь? Я не хочу… я не боюсь, но я хотела, чтобы… ведь если я сейчас умру, ничего моего не исполнится!
– А если исполнится? Если я сделаю так, что исполнится? И если я тебя очень попрошу? – голос Стахиса звучал мягко. – Если я тебя попрошу, Ангелина?
Она смотрела на него.
– И никак иначе? – прошептала она.
– Никак.
Она поникла.
С боков, словно стражи, к ней подступили Брагин и Иван Канталупов.
– Не трогайте ее! – крикнул Колосов, силясь разорвать ремень на запястьях. – Зотова, беги! Беги, я тебе говорю!
Но она не шевелилась. Она словно оцепенела. Брагин положил ей руку на шею.
– Постой, – сказал Стахис.
Брагин замер.
– Сначала надо выпить за успех.
Колосов не поверил своим ушам. Через секунду он и глазам своим не поверил – в лунный круг вошла сестра Анна. Она несла серебряный поднос, на котором стояла бутылка шампанского «Дом Периньон» и хрустальные бокалы. Шампанское уже было разлито, пенилось.
Сестра Анна подошла к Зотовой, склонилась к ней, предлагая ей первой бокал. Зотова взяла. Двигалась она как сомнамбула. Взяли Брагин и Канталупов. Сестра Анна приблизилась к Колосову. Серебряный поднос с хрустальными бокалами и бутылкой оказался возле самого его лица. Сестра Анна ловко, как официантка, – оп-ля! – вскинула его вверх на вытянутой левой руке, на растопыренных пальцах, а правой сняла один из бокалов и поднесла к его губам. Он отпрянул. Попытался вышибить связанными руками поднос и бутылку. Эта женщина внушала ему одним своим видом, одним своим запахом отвращение и ужас. Сестра Анна увернулась и засмеялась. Смех ее эхом разнесся по кладбищу. Колосов снова попытался разорвать ремень. Напряг последние силы – от боли в груди хотелось кричать. Господи, ну помоги же мне!
– А ты меня попроси, – услышал он голос Стахиса. – Хочешь освободиться? Попроси меня, не его!
«Кто ты такой, чтобы я тебя просил?»
– Кто я такой? – Стахис взял хрустальный бокал с подноса. – Может быть, ты хочешь, чтобы я тебе это объяснил?
Все головы как по команде обернулись к Колосову. Сестра Анна нагнулась, осторожно поставила поднос на землю. Когда она выпрямилась, в руках ее тоже был бокал.
– Пью за то, что грядет, – объявил Стахис, – за то, что мы так долго ждали!
Он осушил свой бокал. Следом за ними залпом выпили шампанское Канталупов и Брагин. Зотова пригубила. Она все так и стояла на коленях на сырой холодной земле. Сестра Анна положила руку ей на плечо. Бледные пальцы коснулись татуировки, заскользили вниз, словно стирая рисунок – крючковатый птичий клюв, женский лик, мужской лик, распяленные крылья, глаз – око недреманное. Она запрокинула голову к Луне, словно испрашивая у нее разрешения и совета.
– Пора? – тихо спросил Стахис сестру.
– Пора, – выдохнула она.
Канталупов рывком приподнял Зотову с земли. Колосова поразило ее лицо – покорное и отрешенное – она была готова ко всему.
– Отпусти ее! – крикнул он. – Слышишь ты, подонок? Делайте со мной, что хотите, но отпустите девчонку!
И в этот момент произошло нечто невероятное. Внезапно Брагин выронил бокал, зашатался, схватился обеими руками за горло, точно пытаясь вырвать из него что-то острое, ранящее, завертелся волчком и грохнулся навзничь. Тело его забилось в агонии. Он хрипел. Стахис быстро приблизился к нему. Лицо Брагина исказила судорога. Все замерли.
– Ну, вот и все, сейчас свершится главное, – тихо, даже как-то буднично сказал Стахис.
Он приподнял голову Брагина. Тот хрипел. «За что… за что? – донеслось сквозь хрип. – Как жжет… за что мне… ответь, я же служил тебе… ты обещал… В бокале – яд? Ты отравил меня – за что???»
– Твое желание все равно не могло быть исполнено, – все так же тихо ответил Стахис. – Повернуть время… вернуться в прошлое… Ах, Антон, как ты мог такое вообразить? Ты желал вернуться в прошлое, но зачем, для чего? Чтобы ограбить свою собственную фирму, чтобы украсть капитал. Победить время и пространство, чтобы стать банальным вором… И ты хотел получить это во время Великой Жатвы! Это недостойно, это оскорбительно… Это оскорбляет, пачкает грязью новое божество, что сейчас явит себя миру.
– Какое… божество? – выдохнул Брагин. Тело его обмякло. Голова бессильно склонилась набок. Он был мертв. Яд, поданный в бокале шампанского, сделал свое дело.
– Вы едва не забыли железное правило – наша последняя жертва, наша великая гекатомба, как и все прежние, должна быть бескровной и добровольной, – сказал Стахис. – Мы все видели – он испил свою чашу добровольно и с удовольствием, – он резко вскинул руки. – Йах! Нефертум! Свершилось!
Сестра Анна при этом возгласе упала на колени и поползла к тому месту, где стоял на каменной плите бронзовый ящик. Она что-то бормотала, голова ее тряслась. Она припадала к земле и словно слушала что-то, склонялась еще ниже, как будто чуяла там, на кладбищенской земле чьи-то следы. Внезапно она опрокинулась на спину и покатилась к бездыханному телу Брагина, подмяла его под себя, сплелась с ним в чудовищном объятии, и вместе с ним покатилась назад к гранитному постаменту. В лунном свете она была похожа на гигантского червя, оплетающего добычу.
Стахис на глазах Колосова схватил еще на пришедшую в себя Зотову и Канталупова за руки и грубо потащил их следом за ней к гранитной плите.
– Сейчас, сейчас вы увидите все. Все! – крикнул он. – Вот я перед тобой. И это я принес тебе то, что ты пожелал иметь. Без крови, без дыма жертвенного огня, без глупых молитв, без лжи и пустых обещаний! Покажи свою мощь. Загляни в сердце мое и исполни то, чего оно так долго ждало, так жаждало!
– Ты мне руку сломаешь! Пусти, мне больно! – взревел Канталупов.
Но Стахис не слышал его, кричал – кладбищу, ночи, тусклой луне, старым могилам, ветру, темным деревьям:
– Новые боги идут. И я первый среди равных! Первый со дня нового отсчета времен, когда черный колос пал, срезанный острым серпом. Я был. Я есть. Я буду. И поклонятся мне страны и города, царства и народы. И поклонитесь мне вы – пойдете и возвестите обо мне, бессмертном и вечном, о том, кем я стал на ваших глазах!
– Слыхали? – крикнул Колосов. – Эй, вы! Вы слыхали? Зотова, очнись, слышала ты? Ты мне не верила! Ты не спросила у него, не посмела – сколько будет этих ваших чудес исполнения желаний? Одно? Единственное? Вы что оглохли, ослепли, дурачье? Он же только что на ваших глазах пожелал стать богом! А что он оставил вам? На вашу долю?!
– Замолчи! – крикнул Стахис. – Я забью тебе глотку землей!
– А как же мы? – отчаянно крикнула Зотова.
– Что на нашу долю? – Канталупов стряхнул с себя его цепкую хватку. – Ты же говорил, что обряд будет иным… Ты обещал нам. Ты обещал, что все сбудется. Все наши мечты. Ты мне обещал! Обещал, что она полюбит меня!
– А ты попросишь ее у меня! – ответил ему Стахис. – Ты попросишь об этом меня, слышишь ты, безмозглый дурак. Ты хотел любви? Так ты получишь ее от меня. Из моих щедрых божественных рук. И воздвигнешь мне храм. И будешь служить в нем. И воскуришь благовония. Ты попросишь… попросишь, как и она, и вот он, – он ткнул в Колосова, – и все остальные. И я дам вам все, о чем вы мечтали. Я, только я и никто другой, исполню ваши желания, ваши жалкие мечты!
– Ты?! – крикнул Канталупов. Он и сам не узнал свой голос. Так ревел дракон. – Значит, ты лгал мне? Все это время ты лгал мне? Ты посмел? Да кто ты такой… Кто ты такой, чтобы я тебя просил?!
Он выхватил из-за пояса пистолет «ТТ» – тот самый, отобранный у Колосова.
– Не смей! Остановись, Иван, подумай, дракон, не смей! – истошно крикнул Стахис, бросаясь к бронзовому ящику, к последней своей защите.
Но было поздно защищаться – Канталупов выстрелил в него в упор – раз, еще раз, еще!Эхо выстрелов покатилось, покатилось, покатилось к подножью холма, к берегам реки… Стахис – Брат Стефан – рухнул как подкошенный рядом с гранитной плитой.